В А М П. Практикум по целительству(академия)

Внимание!

Здесь часть романа .

ВАМП.

Практикум по целительству

Глава 1.

Посмотрев под столом на амулет вызова, не спешу выбираться, всей кожей ощущая внезапную тишину в аудитории.

— Адептка Близард, что вы делаете? — раздается неожиданно близко спокойный голос Каррая, искусника, читающего лекцию по спецкурсу "Паразиты. Условно высшие формы".

— Я карандаш уронила... достаю, — отвечаю все так же под столом, спешно пряча амулет за воротник ученической мантии.

— Не слишком ли долго достаете, в то время как другие записывают признаки заражения?

Красная, как вишня, усаживаюсь на скамью. Готова усваивать материал, но преподаватель не унимается.

— А пять минут назад, что вы делали, Близард? Мечтали? Надеетесь, что упырь сам бросит жрать пациента и сбежит? — Вопросы Каррая пропитаны иронией. — Такое возможно только в ваших грезах. Будете спать на моих занятиях, пойдете паразиту на закуску.

Его слова звучат, видят святые покровители, не как предостережение, нет, как угроза, и внутри меня все сжимается в холодный клубочек.

Я люблю предмет Каррая, его манеру необычно подавать материал, но сам искусник слишком въедлив и придирчив, особенно ко мне. Впрочем, буду честной, сейчас я достойна порицания. Но что поделать, если не могу настроиться на лекцию? Во-первых, в расписании она стоит последней, когда усталость дает о себе знать, а желудок корчится от голода. Во-вторых, именно этого искусника я боюсь до дрожи в коленках, а он, как на зло, сегодня не сводит с меня задумчивого взгляда. В-третьих, меня ждут в другом месте, и я не без оснований опасаюсь, что могут и не дождаться.

Пока я краснею и набираюсь смелости для достойного ответа, поток веселится. Смешки рассыпанным горохом катятся по аудитории, студиозусы, преимущественно сокурсницы, наклоняют головы, пряча улыбки. Жертвой у Каррая никому быть не хочется, и тот факт, что благодаря мне их эта участь миновала, многих радует. Как поговаривают старшекурсники, преподаватель с боевого факультета выбирает кого-то одного и придирается в "воспитательных" целях до самого выпуска. Раньше в "любимчики" целители, вдобавок девушки, не попадали, поэтому могу собой гордиться — для меня сделано исключение.

Эх, и чем же я заслужила сию честь? С учетом того, что на факультет целителей попала сразу после зимней сессии? Неужели у мага настолько сильная интуиция, что он правильно выбрал идеальную жертву?

— Простите, искусник Каррай! Но я не замечталась, — стискивая под столом кулаки, возражаю с вызовом, громко.

Ну, как громко? В моем представлении произнесла отчетливо, а в действительности жалко пропищала.

— Да что вы говорите, адептка? А было так похоже! — наигранно огорчается темноволосый мужчина. — Что же вы тогда делали, позвольте узнать, Близард?

Произнося мою фамилию, четко очерченные уста преподавателя кривятся, словно он откусил кусок кислого-прекислого, да еще и червивого яблока.

— Давала отдых руке, я не привыкла настолько быстро писать.

— Тренируйте руки, адептка, для целителя они...

— ... главный инструмент работы, — невольно вырывается у меня любимая фраза преподавателя, ведущего практикум по зельеварению.

Седовласый преподаватель, мотыльком порхающий по лаборатории, неустанно повторяет, что хилый целитель правильно не сварит декокт и не перетрет травы в порошок нужной консистенции слабыми ручонками.

— К вашему сведению, главный инструмент врачевателя, да и любого другого мага — это мозг, что бы там не говорил искусник Вогар.

Мои сокурсницы, преданно заглядывающие в рот своему кумиру, вновь хихикают.

— Тишина в аудитории! — Каррай поднимает руку — и хохотушки подчиняются приказу.

— Отдам должное адептке Близард, которой хватило смелости признаться в своей слабости. — Я стискиваю зубы. Вроде бы и похвалил, а на деле снова уколол. — Вижу, многие не успевают за мной записывать? Хорошо, предоставлю возможность перевести дух. Заодно узнаете, что вас ждет на практическом занятии.

Он подходит к большому, почти в рост человека, черному ящику, который уже стоял на столе, когда мы вошли в аудиторию. Положив загорелую руку на стенку загадочного вместилища, Каррай мастерски выдерживает паузу, добиваясь необходимой концентрации внимания слушателей. Подвернутые до локтя рукава белой рубашки позволяют рассмотреть легендарные руны, покрывающие предплечья преподавателя. Их, если верить слухам, в знак преклонения перед доблестью врага нанес шаман орохоро, пока боевик находился в плену.

Невольно с защитных знаков мой взгляд перемещается дальше, бродя по фигуре шатена. Форменную мантию он обычно игнорирует, предпочитая принятую в среде боевых магов удобную одежду. Состоящая из кожаного жилета, рубашки и штанов из плотной материи, она подчеркивает хорошо развитую мускулатуру тела. Неудивительно, что высокий, статный, с горделивым разворотом плеч, грациозно двигающийся искусник, несмотря на колючий характер, волнует не одно и не два девичьих сердца.

Я рассматриваю преподавателя искоса, из-под ресниц. Несправедливо, что такой привлекательный мужчина — и невыносимый гад. Впрочем, о чем я? Жизнь вообще часто несправедлива.

— Первый, кто угадает существо, сидящее в этом ящике, получит допуск к зачету. У вас несколько секунд, пока я открываю замок.

Часть драгоценного времени уходит на то, чтобы студенты осознали услышанное. Затем следует шквал предположений.

— Упырь!

— Химера!

— Миражник!

— Волкодлак!

— Шестилап!

— Жигун!

— Щетинник!

— Орохор! — долетает с заднего ряда — и учащиеся смеются, упуская шанс легко получить допуск.

По-моему, последний ответ наиболее вероятен. Я готова увидеть муляж представителя кочевого народа четырехруких, но уж точно не какое-то опасное существо, жаждущее сожрать человека. Мы — целители, не боевики, к тому же первокурсники, поэтому искусник не должен подвергать нас опасности. Если он, конечно, не сошел с ума. А он не сошел, иначе не преподавал бы в ВАМПе.

— Увы, все ваши предположения пролетели мимо цели, — Каррай снисходительно улыбается. — Итак, темой нашего следующего практического занятия будет...

Дверца ящика распахивается — и пред нашими взорами предстает восьминогое волосатое нечто. Две пары глазок злобно зыркают с треугольной морды, которая практически растет из округлой туши. Нереально быстрая кровососущая тварь. Один укус — и человека парализует на несколько часов, как раз настолько, чтобы в него отложили яйца и немного съели...

Определенно, наш препод сошел с ума!

— Арахнид! — выдыхаю я в полной тишине.

Мерзкая тварь будто слышит! И прыгает в мою сторону!

Время для меня застывает. Мысли же хаотично скачут взбесившимся табуном.

...Нет, искусник не мог принести в обычную аудиторию для лекций полноценную особь арахнида... Его бы уволили, невзирая на заслуги... Да и не стал бы он рисковать нашими жизнями... Значит, тут подвох...

Одно заклинание шепотом, чтобы определить иллюзию, другое — громко, на всю мощь голосовых связок:

— Sectis!

Перед мысленным взором вспыхивает символ, обозначающий команду, и наполняется магией.

Арахнид, метивший мне в лицо, взрывается клочьями удушливого дыма.

— Близард, для развеивания иллюзии достаточно заклинания четвертого порядка. — Замечание преподавателя посреди кашля адептов звучит без привычной насмешки.

— Я же не знала, что это иллюзия, искусник Каррай! — соврав, стараюсь не покраснеть.

Сердце ошалело колотится в груди, несмотря на то, что опасности больше нет.

— А должны бы знать, адептка. Принцип определения иллюзий ваш поток повторял, когда проходил миражника.

Могу поспорить, среди моих соучеников можно по пальцам пересчитать тех, кто распознал обман.

— Прошу прощения, искусник Каррай, мне не хватило времени.

И снова ложь. Я даже "sectis" выбрала осознано, а не интуитивно. Но преподаватель об этом никогда не узнает, потому что я не имею права показывать свои истинные возможности. Быть в толпе, ничем не выделяясь — не прихоть, а необходимость, от которой многое зависит. В том числе моя жизнь.

— Вы будущий целитель, Близард. Холодная голова, умение рассчитывать свои действия и силы наперед, четко распределять время — это то, от чего будет зависеть не только ваша жизнь. — Слова боевика созвучны моим мыслям. — Кстати, это касается всех. Итак, адепты, ближайшее практическое занятие мы посвятим арахнидам и способам справиться с ними. Вы меня приятно удивите, если придете на него, перечитав лекцию. На сегодня все, свободны.

Возбужденно галдя, студенты торопливо собираются и дружно валят в коридор — похоже, не только у меня желудок прилипает к позвоночнику. Только они, счастливчики, пойдут в столовые при общежитиях, мне же еще идти домой.

Следует признать, чего у Каррая не отнять, так это умения заинтриговать. Через два дня на практическую пару все придут хорошо подготовленными. Увидев арахнида, пускай и иллюзорного, многие прониклись и осознали, что подобных тварей лучше не недооценивать.

Я почти у двери, когда искусник окликает:

— Близард, задержитесь.

Бодрящее ощущение, возникшее в момент мнимого нападения паразита, заканчивается, и страх перед магом возвращается на прежнее место.

— Д-да, искусник Каррай?

Святые покровители, как я ненавижу себя за дрожащий голос!

Приблизившись к столу лектора, начинаю тщательно рассматривать острые носки своих сапог, выглядывающих из-под ученической мантии. На что угодно смотреть, лишь бы не встречаться с мужчиной взглядом.

— Где ваши манеры, адептка? На собеседника полагается смотреть!

Нехотя подчиняюсь.

Боевик хмур, и оттого его лицо с резковатыми чертами выглядит еще суровее. Темно-русые, почти черные волосы, достигающие основания шеи, обычно зачесаны назад, а сейчас растрепаны. Несколько прядей вольготно лежат на широком лбу и закрывают виски.

— Зачем вы солгали?

— П-простите? — Вздрогнув, боюсь, я нечаянно выдала себя с головой.

— Вы распознали, что арахнид — иллюзия, но предпочли атаковать его мощным заклинанием. Почему?

— Искусник Каррай... я сожалею, но... но вы мне льстите.

В ответ он улыбается, обнажая белые крепкие зубы. И эта улыбка настолько хищная и предвкушающая, что резко накатывает дурнота. Я попалась? Неужели он меня вычислил?!

— Близард, по-вашему, в преподавательский состав ВАМПы входят идиоты?

— Н-не знаю, — блею испуганно. И тотчас исправляюсь, осознав, что произнесла: — Простите, нет, конечно! Нет, искусник, идиоты не входят!

Забавляясь моим смущением, он интересуется:

— Так зачем вы скрываете уровень своего дара? Думаете, я один это заметил? Вы что, беспокоитесь, что вас переведут на боевой факультет, Близард?

Страх мгновенно отпускает. Нет, не попалась. По крайней мере, пока.

— Я мечтаю стать целителем, искусник Каррай, но никак не боевиком.

Решив подыграть преподавателю, придумавшему удобное объяснение моим странностям, не рассчитываю, что он оседлает своего любимого конька и начнет втолковывать о великой чести — учебе на факультете боевой магии. Пунктик, не иначе...

Пока он вдохновленно объясняет, что в непростое для страны время воины-маги нужнее врачевателей, я успокаиваюсь и, расслабившись, теряю нить разговора.

У Каррая богатая мимика, и она порой завораживает. Густые темные брови, взлетая вверх, иронично изгибаются. Когда речь идет о тыловиках, длинный нос с горбинкой чуть морщится, искусник презрительно щурится. Его глаза примечательны и необычны: карие, с чуть заметными вкраплениями зеленого и желтого. Моя мама подобные называет ореховыми или цвета вышеградского пива — крепкого, с резким вкусом и запахом напитка, обожаемого местными боевиками. Но мне кажется, что такие очи стоит называть болотными. Потому что затягивают...

— Вы понимаете, Близард? Империи боевики нужнее, чем целители!

— Д-да, — я отмираю, мысленно отвешивая себе оплеуху.

Святые покровители, спасите! Да я ведь засмотрелась на своего преподавателя, самого опасного для меня человека в академии! Глупая гусыня...

— Я все понимаю, но мне претит убивать. Я хочу не отнимать жизнь, а дарить...

— Дарить? — перебивает боевик. — Тогда выходите замуж и рожайте детей!

Ну вот, недолго он разговаривал со мной нормально, опять подкалывает.

Вспыхнув до корней волос, бормочу:

— Я хочу дарить жизнь в смысле исцеления. К тому же не настолько у меня сильный дар, чтобы идти на боевой.

— Близард, вы снова? — хмыкает Каррай и предупреждает: — Отпирайтесь дальше — и, когда мне надоест слушать ложь, отправитесь к Неспящему Оку.

Внутри все холодеет. Только не это... Неспящее Око — главный артефакт академии. Одна из его многочисленных возможностей — это проверка уровня магического дара. К Оку ходят по собственному желанию, либо в особых спорных случаях по настоянию руководства учебного заведения.

Я с деланным равнодушием пожимаю плечами. Что сказать, не представляю, но оправдываться и не приходится. Спасение приходит оттуда, откуда меньше всего ждешь.

— Что здесь происходит? — скрипуче произносят позади нас. — Ларсер, негодный мальчишка! Ты опять сманиваешь моих адептов?

Искусник Вогар, ведущий практикум по зельеварению и декан целительского факультета по совместительству, грозно стоит на пороге аудитории.

К моему большому потрясению, Каррай улыбается — светло и, пожалуй, озорно.

— Каюсь, искусник Вогар! Вы меня поймали на месте преступления. — Он, подняв руки вверх, признает свое поражение. — Больше не буду.

— А больше и не надо, — сварливо заявляет декан. — Подтягивай уровень своих оболтусов, а о моих и не мечтай.

Седоголовый, но с черными, как смола, бровями Вогар ниже Каррая на полторы головы, и кажется болезненным хилым старичком. Но, как уверяют целители со старших курсов, во время практики в горах он неутомимее большинства своих юных студентов.

Преподаватель с боевого факультета смеется.

— Мои ребята — оболтусы, согласен. Тогда как среди целителей несерьезных студентов практически нет.

— Это потому что мои детки изначально понимают: целительская стезя — не тазик медовых плюшек. В первую очередь это ответственность и в последнюю — признание. К вам же многие идут за приключениями и славой великого боевого мага.

Слушая разговор преподавателей, тихонько пячусь. И осторожно, шаг за шагом приближаюсь к плащу с сумкой, оставленным на столе. Вроде бы и уйти, прерывая их беседу, невежливо, но и тянуть дальше нельзя.

— Я могу быть свободна, искусник Каррай? — спрашиваю несмело, хватая свои вещи.

— Конечно, Близард. — В голосе боевика удивление, что я все еще здесь.

Облегченно вздыхаю, как вмешивается декан:

— Соннэя, деточка, что нового по поводу общежития?

Со скрытой досадой смотрю на Вогара.

— Все по-старому, искусник. Мест нет.

Каррай удивленно вскидывает бровь, и мне хочется поскорей убраться из-под прицела его болотных глаз. Точно такой холодок страха однажды пробежался по спине, когда лесной разбойник навел на меня арбалет. Повезло, что совершала конную прогулку не одна, с отцом, который быстро разобрался со стрелком. Сама бы я тогда не справилась — слишком неожиданно бородач выскочил на дорогу, что я растерялась.

— Как вышло, что для вашей студентки не нашлось места в общежитии?

Зельевар чуть морщится.

— А что ты хотел, если она поступила посреди учебного года? Я взял одаренную сверх положенной нормы. Но на общежитие моя власть не распространяется.

— Пусть подселят к кому-нибудь.

— Издеваешься? Изначально положено размещать по два адепта в комнате, у нас же живут по трое!

Разговор грозит перерасти в спор. И я тихонько напоминаю о себе:

— Так я пойду? Мне добираться домой долго, а погода портится.

Декан огорченно кивает.

— Иди, милая, иди...

Уже выходя из аудитории, слышу вопрос моего персонального кошмара:

— Наставница Близард — ваша родственница, почему вы допустили, что девчонка живет за пределами студенческого городка?

Живет? Скорее, выживает... Уже целых тридцать восемь дней. От воспоминаний о съемном флигеле передергивает. И я единственная, кто ночует за пределами кампуса, местные студенты и те поселились в общежитиях. И даже то, что декан — родственник моей учительницы травоведения, не способствует получению комнаты. Сдать вступительные экзамены посредине учебного года помогло, а с бесплатным жильем нет. Грустно, но что поделать... В общежитие для аристократии и среднего сословия меня бы взяли хоть сегодня, но суммы для необходимого взноса нет, а занимать у Вогара совесть не позволит, хоть он и предлагал.

Коридоры академии пусты и тихи. Пятница, близится вечер. Завтра у кого-то выходной, а у кого-то отработки и практические. Первому курсу пока везет — и субботы у нас еще свободны.

Проигнорировав маголифт, сбегаю по широкой лестнице. Каблуки сапог непривычно громко стучат по темно-зеленым мраморным плитам. Я не смотрю по сторонам — к красотам Вышеградской академии магических практик все еще не привыкла, но отвлекаться на них сейчас нельзя — и так опаздываю.

Кидаю взгляд на амулет вызова — и немного успокаиваюсь. Синий, все также синий. Значит, в моих услугах продолжают нуждаться, но ситуация некритична.

Но, выйдя из академии, продолжаю бежать сначала по ступеням парадной лестницы, затем — по двору к центральным вратам. Быстро, до покалывания в боку, мчусь мимо административного здания, крытого полигона, здания с телепортами, лечебницы и лабораторий. Весь путь, если верить часам, занимает двадцать минут, что почти на десять меньше обычного.

— Соннэя, опять в библиотеке засиделись? — интересуется один из двух стражей, черноусый дядька с добрыми глазами.

— Пятая пара затянулась, — не вдаваясь в подробности, протягиваю руку.

Боевик прикладывает к моему ученическому браслету артефакт, который считывает данные и отсылает напрямую к Неспящему Оку. Нарушений нет, выход в город разрешен. Ага, попробовали бы меня не выпустить, ночевать мне пришлось бы в саду или с лошадьми в конюшне.

— Хороших выходных, адептка.

— До свидания, эрд Бролл.

"Магия — это сила, помноженная на ответственность..." — походя читаю горящие магическим огнем слова на вратах, а затем их правая створка приоткрывается — и я выскакиваю наружу.

Глубоко вдыхаю морозный воздух. Мне все сдается, что за пределами кампуса пахнет по-иному. Впрочем, не удивлюсь, если так и есть. В высоченный забор, ограждающий территорию ВАМПы, вплетены десятки заклинаний. Очищающее воздух от резких запахов, скорее всего, среди них тоже имеется. Учебное заведение магов должно быть защищено от любых опасностей, в том числе и от удушливого дыма пожара.

Через три дома меня дожидается карета. Покрытая черным лаком, без опознавательных знаков и гербов. Я уже не оглядываюсь, как в первые дни, по сторонам, хотя боязнь, что кто-то из преподавательского состава академии увидит, как сажусь в нее, и будет задавать неудобные вопросы, все еще не прошла.

— Здравствуйте.

Кучер кивает на приветствие и стучит в стенку позади себя. Дверь кареты распахивается — и при виде попутчика мое настроение портится.

— Добрый вечер, Йоль.

Крепкого телосложения блондин помогает забраться внутрь. И при этом по-стариковски брюзжит:

— Мы прождали почти час.

— Я оставляла твоей госпоже расписание пар, так что моей вины тут нет.

Карета трогается, и я начинаю приводить себя в порядок. Для начала снимаю студенческий браслет — нельзя, чтобы Неспящее Око получило сигнал, куда меня везут. Нет, сразу оно не прореагирует. Но если у кого-то возникнут подозрения, что я нарушаю устав ВАМПы, сделают запрос — артефакт выдаст маршрут моих перемещений за пределами студенческого городка. И вот тогда моим планам и чаяньям наступит конец... Иногда жалею, что узнала, как избавиться от опеки всевидящего Ока, — не нарушай я правила, избежала бы многих неприятностей.

После браслета наступает черед белокурого парика, под который прячу приметные черные волосы с фиолетовыми прядями. Лицо скрывает красная бархатная полумаска. Свой плащ оставляю на сидении, надевая взамен черный, надушенный особой смесью из духов и отбивающего обоняния зелья. Там, куда мы едем, легко столкнуться с оборотнями, а узнавание по запаху мне ни к чему.

Подготовка скучна в своей привычности, при этом отлично успокаивает нервы.

В стенку кареты стучат — кучер дает знать, что подъезжаем.

С недовольной миной на лице мой сопровождающий открывает дверь. Проверив, как держится маска, выхожу на улицу.

Фонари возле входа для слуг и поставщиков продуктов уже приветливо горят. Почти все окна трехэтажного особняка также светятся.

Не впервые приезжаю сюда. И все-таки каждый раз чувствую легкое волнение, когда переступаю порог "Сада Фло", лучшего борделя Вышеграда.

* * *

Закончив осмотр багровых губ, шириной в два моих пальца каждая, вздыхаю. Святые покровители, это ж надо было так саму себя изуродовать!

— Ну что скажешь? Не томи, Соннэя, — шепчет светловолосая девица, лежащая на краю огромного темно-синего ложа.

Во время осмотра она стойко держалась, а сейчас к ее глазам подступают слезы. Хочу обнадежить несчастную, но не успеваю открыть рот.

— Святая Виржия! Неужели все плохо?! — восклицает сидящая на кушетке госпожа Фло или, как ее здесь чаще всего называют, Садовница. — Цветик, говори скорее, что с Пионой, пощади нервы старой женщины!

Блондинка находит в себе силы пересилить боль и одаряет хозяйку борделя специфическим комплиментом:

— Ох, Фло, тебе достаточно одного благосклонного взгляда, чтобы переманить моих самых верных поклонников!

Онемевшими губами некоторые звуки она произносит забавно, но желания посмеяться ни у кого нет.

Врать претит, но порцию лести Садовница, могу поклясться, ждет и от меня.

— С точки зрения целителя, вашей внешности могут позавидовать и двадцатилетние.

Темноволосая женщина с пышными формами довольно улыбается. Ей намного, намного больше двадцати — точную цифру мне как-то поведали по секрету — но после всех процедур, что предоставляют лучшие маги-косметологи, действительно выглядит потрясающе молодо.

— Так ты исправишь, Соннэя? — шлепая раздутыми губами, просит Пиона.

— Исправить могу. Заклинание обратимости подействует, пока не закончилось время.

— Соннэя, я истратила целый златник! Не надо все, убери только излишки!

Я с жалостью смотрю на куртизанку, решившую усовершенствовать свою внешность и купившую бракованные чары у шарлатана. Губы девушки и до них выглядели прелестно, но ей почему-то захотелось придать им пухлости. И таки придала... два приплюснутых и сложенных вместе пирожка, вот на что сейчас похож ее рот.

И да, златник — это много. В Вышеграде за один златник можно пошить бальное платье, скромное, правда, и все же... Или за одну золотую монету можно снять на два месяца маленький домик в приличном районе города.

Хозяйке борделя надоедает скулеж работницы, и она делает выбор за нее.

— Цветик, давай свою обратимость, а то пока Пиона сообразит, навсегда превратится в уродца.

Мысленно представив схему заклинания, наполняю его силой и произношу слово-ключ:

— Retrorsum.

— И это все? — пищит пострадавшая.

— Все. А ты ждала грома и молний? — улыбаюсь удивленной девице.

Она всхлипывает, пока я готовлю охлаждающие примочки. Заклинание аннулировано, но, чтобы исчезла краснота и припухлость, нужны зелья и время.

— Ладно, цветики, я побежала, — заявляет Садовница, поднимаясь с низенькой кушетки, покрытой серебристой шкурой степного волка. — Соннэя, поужинаешь со мной?

Желудок радостно урчит, не подозревая, что его ждет разочарование.

— Спасибо, я не голодна.

Мне не нравится обращение "цветик", будто к одной из ее "девочек", а уж чтобы съесть в этом месте что-либо или выпить... Нет уж, спасибо. Да уберегут меня святые покровители от подобной глупости.

— Ну, как хочешь... — Госпожа Фло поджимает губы. — Кстати, помнишь, что завтра у нас день красоты? Жду к девяти.

Мой отказ ее обидел, иначе не стала бы назначать встречу на столь ранний для обитателей борделя час. Мне придется ждать, пока девушки проснутся, и я смогут приступить к наведению лоска.

— Ладно, буду прощаться, мне еще нужно счета проверить. Соннэя, плату за вызов передаст Йоль. Как закончишь, сообщи слуге, одна не ходи по дому.

Напомнив хорошо усвоенные правила, женщина оставляет меня наедине с пациенткой.

Тем временем Пиона с горестными стонами осматривает лицо в зеркале.

— Приляг, пожалуйста, — прошу ее мягко, — я поставлю примочки. Если будешь добросовестно менять их каждые полчаса в течение вечера, утром проснешься, будто ничего и не случилось.

— Угу, ничего... Целый златник, Соннэя, потрачен зря! А ведь поначалу эффект был что надо... Хорошо, что второе заклинание использовать не успела.

— Второе, Пиона? Ты купила два заклинания для увеличения губ?!

— По-твоему, я дурочка? — фыркает куртизанка. — Второе для груди...

К слову, грудь у златокудрой красотки большая, но при этом высокая и на вид упругая. Так зачем делать ее еще лучше? Не понимаю.

— Интересненько, а у тебя есть что-нибудь наподобие купленных мною чар? Только чтоб настоящее?

— Эй, не наглей! Я всего-навсего студентка первого курса!..

— Зато талантливая, — откровенно льстит Пиона, преданно заглядывая в глаза. — Ну, Соннэя, может-таки что-то есть? — И подмигивает. — Я заплачу тебе сама, в обход Фло.

Качаю головой — она неисправима. Второй раз предлагает нарушить договор с Садовницей. Деньги мне нужны. Очень. Но обманывать и рисковать своим шатким положением я не хочу.

— Все зелья и косметические чары только через твою работодательницу. Для груди могу предложить разве что заклинание иллюзии. А вот для губ — сделать бальзам на основе перца жигунца.

— А разве это не больно?

— Вначале неприятно, но затем остальные компоненты бальзама приглушают жжение, остается припухлость и ярко-алый цвет губ.

— Хм, интересненько... А как часто нужно пользоваться средством?

— Эффект длится три-четыре часа.

Зеленые глаза загораются предвкушением, и самый востребованный цветик "Сада Фло" деловито уточняет:

— А бальзам поклонника не обожжет? Ну, ты понимаешь, о чем я.

Я могу только догадываться, поэтому просто объясняю правила пользования косметическим средством.

— Таким образом, если смывать его за четверть часа до поцелуя, то с губами твоего поклонника ничего не случится.

— А не с губами? — хихикает повеселевшая девица.

Многозначительно молчу. И куртизанка, хмыкнув, меняет тему разговора. Не потому что застеснялась, нет. Она знает: есть темы, которые для меня под запретом, и есть зелья, которые варить не собираюсь, как бы не просила Садовница. Лучше уж повиниться сразу — получить громадный штраф и вылететь с университета, чем угодить на каторгу за привороты и снадобье влечения. Нарушив свои правила хотя бы раз, рискуешь вообще лишиться каких-либо прав.

На всякий случай повторив, что примочки нужно прикладывать весь вечер, каждые полчаса новую, вызываю служанку, дернув за шнур с пушистой кисточкой. Фло как-то обмолвилась, что, если дернуть за него трижды, прибегут вышибалы спасать цветика от клиента. До сих пор гадаю, что он должен сделать, чтобы продающая свое тело девушка испугалась? Впрочем, просвещаться на эту тему особо и не хочется...

Служанка приходит в сопровождении Йоля. Мрачный блондин кивает Пионе, а мне бурчит:

— Пойдем.

Охранник этим вечером рассеян или чем-то расстроен. Обычно он выглядывает в коридор и лишь потом позволяет мне выйти. Сейчас же, пропуская вперед, широко распахивает дверь и подталкивает в спину.

Силу Йоль рассчитывает плохо — и, вылетев из комнаты, как пробка из бутылки с игристым вином, я сталкиваюсь с кем-то в коридоре.

Сталкиваюсь с мужчиной, впечатавшись в него лицом.

— А вот и милая прелестница! — раздается игривый возглас чуть в стороне. — Можно других не искать.

Пальцы уберегшего от падения мужчины чуть сжимаются на моих плечах.

— Лайнет, иди, куда тебя пригласили, — произносит он знакомым голосом.

И я цепенею от страха. Каррай здесь... Неужели моя авантюра раскрыта?..

— Что, самому понравилась куколка? — веселится второй. — Вцепился в нее клещом.

Преподаватель опускает руки вдоль тела и категорично заявляет:

— Не люблю блондинок.

— С каких это пор? — мощно гогочет Лайнет. — Зато куколке ты нравишься — все никак не отлипнет!

И я с ужасом понимаю, что продолжаю стоять вплотную к ненавистному преподавателю...

— Эрды, простите мою неуклюжую сестру, — наконец вспоминает о своих обязанностях Йоль, — она у нас дурочка. Соображает туго, зато полы моет на совесть.

Охранник дергает меня к себе.

— Занятные у вас тут поломойки, — насмешливо протягивает спутник Каррая. — Фигуристые блондиночки в масках.

Прижатая спиной к груди Йоля я теперь могу рассмотреть весельчака. Высокий рост, бугрящиеся под одеждой мышцы и коротко остриженные снежно-белые волосы выдают в нем оборотня. То, как он жадно втягивает носом воздух, подтверждает мою догадку.

— Шагай к своим девочкам, ценитель поломоек, — Каррай подталкивает беловолосого, заставляя его отступить в сторону.

Йоль шустро тянет меня в сторону лестницы для прислуги. Но я, едва не свернув голову, еще успеваю заметить, куда направляются гости Фло: оборотень — к комнате близняшек, Каррай — к спальне рыжеволосой Мартики, которая обладает слабым магическим даром, но почему-то прозябает в борделе. Или не прозябает — драгоценностей на девице больше, чем на иной аристократке.

Всю дорогу до кареты пытаюсь осознать увиденное.

Чисто теоретически я допускаю, что неженатые преподаватели ВАМПы могут посещать бордели. Но увидев Каррая в "Саду Фло", испытываю шок. В моих глазах образ непобедимого боевика и удачливого истребителя нечисти несколько блекнет. Как можно платить за любовь? А, главное, святые покровители, как теперь смотреть ему в глаза на занятиях?..

В карете я, первым делом нацепив браслет, меняю бордельный плащ на свой и снимаю парик с маской. После чего Йоль вручает мне оплату.

Вызов профессионального целителя обошелся бы Садовнице в среднем в две серебрушки. Мне же она платила четверть этой суммы — пятьдесят медяшек или, если одной монетой, медс.

— Это что? — недоуменно рассматриваю серебрушку. — Ты обсчитался, Йоль.

— Нет, это от меня премия, за то, что помогла Пионе.

— Я не могу ее взять.

Йоль сжимает мою руку в кулак, не позволяя отдать деньги обратно.

— Можешь — я предупредил мэтра Фликса, что собираюсь тебя отблагодарить. Это я сопровождал Пиону на ярмарку... и не сумел отговорить от покупки чар. Ее временное уродство — моя вина.

— Да ладно! Не твоя. И даже не Пионы, а того гада, который торгует вредоносными заклинаниями.

— Уже не торгует, — криво улыбается блондин. — Мэтр об этом позаботился.

— Приказал сдать страже?

Йоль, хмыкнув, проводит большим пальцем себе по горлу.

Невольно сглатываю ком страха.

О чем это я наивная толкую? Какая стража? Фликс не любит вмешательство властей в свои дела. А порча внешности девочек из заведения сестры — это конечно, его забота. Вот он и разобрался сам, как умеет...

Карета останавливается в самом начале улицы, на которой находится снимаемый мной флигель. Мы выходим и идем дальше пешком. Не уверена, что подобная предосторожность спасет меня от сплетен, но пока везет — и квартирной хозяйке никто не сообщает о странностях ее постоялицы.

— Соннэя, слышь, — обычно языкатый Йоль нерешительно мнется, — ты это... извини, что довелось столкнуться с тем мужиком. Лады?

Похоже, премию я получила не только за помощь Пионе.

— Уже забыла, Йоль. Ладно, я пойду.

— Иди.

Охранник ждет, пока я открываю калитку, приложив к ней входной медальон. Магическая защита опознает во мне домочадца и пропускает в сад.

Лохматая ирдийская псина, которая отлично чует нежить, а мелкую и раздирает на куски, радостно выпрыгивает на меня из кустов.

— Привет, Малыш. Прости, купить косточку не успела.

Чтобы погладить пса, наклоняться не нужно — его голова достает мне до груди.

Свет в окнах хозяев не горит — и это замечательно, заходить к ним не нужно.

В моем флигеле холодно и темно. Чтобы зажечь очаг, нет ни желания, ни сил. Мне даже ужинать не хочется, настолько измотали события этого дня. Создав небольшой летающий "светляк", я мою руки и переодеваюсь в одежду для сна. Подогрев магией большую кружку молока с медом, выпиваю и тут же заползаю в постель, под два толстых одеяла. Надеюсь, они спасут меня от ночного холода, и к утру я не превращусь в сосульку.

В полудреме приходят воспоминания о Каррае. Какое все-таки у него жесткое и горячее тело... Сейчас бы такая грелка мне не помешала...

Глава 2.

Утро выдается хмурым, холодным и голодным. Разбуженная урчаньем живота, я вылезаю из постели, цокоча зубами.

Со вчерашней усталостью сон, увы, не справляется. А ведь мне еще предстоит много и внимательно колдовать... К счастью, резерв полон, и первым заклинанием этого дня становится придающее бодрости, брошенное на кисленький отвар из сушеных ягод трех видов: черники, земляники и белой смородины.

Рассудив, что топить печь и готовить кашу долго, одеваюсь и иду за завтраком в пекарню Алоны Бороды. Иногда можно позволить себе расточительство.

Запах выпекающейся сдобы плывет в морозном воздухе, дразня обоняние и подстегивая аппетит. К булочной при пекарне подхожу, основательно продрогнув и настроившись на вкусный завтрак. Несмотря на ранний час, свет призывно горит в окне лавочки.

Колокольчик над дверью задорно звякает.

— Доброе утро, Эллина, — улыбаюсь жене старшего сына пекарши.

— Доброе, Соннэя! — Улыбка расцветает на лице миловидной брюнетки с блестящими от счастья глазами. Полгода назад выйдя замуж без благословения родителей, она об этом не жалеет.

— Обычно тебя спозаранку не отправляют сюда, — любопытствую, обводя голодным взглядом прилавок за спиной девушки, одетой в светло-зеленое платье с белым передником.

Какое разнообразие на полках! Большущие калачи, сахарные крендели, маковые бублики, баранки с хрустящей корочкой, медовые плюшки, румяные сайки... Вздохнув, разворачиваюсь к лоткам, где лежит хлеб — формовый кирпичиками и самый дешевый в виде толстых лепешек.

— Власко с родными полночи пекли калачи и пирожки для свадьбы дочки мясника Якоба Рябого. Но зная Алону, предположу, что недолго она позволит сыновьям спать — скоро меня кто-то сменит.

— Ясно. Эллина, мне четыре подовых, пожалуйста.

Девушка сноровисто наполняет мой холщовый мешочек лепешками, самым приемлемым мучным изделием для тех, кто экономит. Дешевле, пожалуй, только печь самостоятельно, чего я, к сожалению, делать не умею.

Пока я отсчитываю восемь медяшек, брюнетка интересуется:

— Ты только за покупками? Или есть время поболтать со мной?

— А у тебя есть, что мне рассказать?

— О да! Кстати, оценишь пирожки? Это моя четвертая попытка, удачная, раз Алона разрешила выставить на продажу.

Невестка пекарши щедро наполняет тарелку пирогами и наливает чашку травяного настоя. Отказаться — значит обидеть девушку, считающую себя обязанной мне, как говорят, до гробовой доски.

С Эллиной мы не подруги, но есть то, что нас объединяет — маленькая, но очень некрасивая тайна.

На второй день после зачисления в академию, я набрела на пекарню и нечаянно увидела ссору Эллины с бывшим женихом. Молодой купец, вернувшись из длительной поездки за товаром и узнав, что у него больше нет невесты, заскочил к предательнице высказать все, что о ней думает. Девушке повезло, что она не стала его женой — купчишка, прежде чем хлопнуть дверью, наотмашь хлопнул ее по щеке.

Опухшую красную щеку и кровоточащую губу, рассеченную кольцом негодяя, не скроешь от вспыльчивого молодожена, который вот-вот вернется в пекарню. И Эллина, судорожно останавливающая кровь мокрым платком, только и могла, что шептать: "Власко его убьет, а затем сядет в тюрьму... Убьет и сядет..." Проникшись ее уверенностью и не думая о последствиях, я сняла браслет и убрала следы удара.

Моя мама утверждает, что девушку должен защищать ее избранник. Но если ошибешься с выбором, готовься к тому, что оберегать себя и свою семью будешь сама... Так и вышло у Эллины, которая знала о бешеном нраве ревнивца, но все-таки вышла за него замуж и вынуждена была молчать о своей обиде, чтобы супруг не угодил за решетку...

Вспыльчивый Власко не узнал о визите бывшего жениха, и трагедии не случилось. О том, что я целительница, а не магичка-бытовик, Эллина своей новой семье не сообщила, честно храня мой секрет.

— Действительно вкусно. С творогом и орехами мне понравились больше всего, — искренне хвалю старательную девушку. — Так что там ты хотела рассказать?

— Алона решила женить еще одного сына.

— А Слав об этом знает? — улыбаюсь я.

Средний сын слывет бабником и кутилой. Но, несмотря на тягу к транжирству, Алона доверяет ему закупку продуктов для пекарни. И вроде бы парень неплохо справляется, заменив отца, погибшего год назад во время очередного наплыва нежити к стенам Вышеграда. Старшему Бороде и его попутчикам не хватило считанных минут, чтобы обоз въехал в город.

— Нет, она хочет женить Бриса, — девушка прыскает со смеха, — и уже составляет список угодных невесток.

— Ого!..

Как там в сказках? Старший сын — умный детина, средний — так и сяк, а младший вовсе как дурак... В целом Брис безобидный, добродушный парень, немного медлительный на решения — он даже с посетителем пекарни не может расплатиться без одобрительного взгляда матери, начиная смущаться и сбиваться в счете. В этом, подозреваю, виновата только сама Алона, до сих пор не выпустившая последнее чадо из-за своей юбки.

— Ага. И главный признак лучшей женушки для Бриса — здоровье и толстый зад.

— Зачем толстый зад? — заинтригованная, я толком не прожевываю, торопясь спросить.

— Чтоб рожала легко.

— А, ты хотела сказать широкий таз? — заметив, что на ее лице проступает печаль, прямо спрашиваю: — Что случилось, Эллина?

— Свекровь говорит, что я бесплодна, и требует, чтобы мы с Власко сходили к целителю. А я боюсь, что она не ошибается.

В чем-то пекарша права, желая невестку с широкими тазовыми костями. Таким женщинам обычно рожать легче. Но совсем необязательно, что тонкокостная Эллина бездетна.

— Вообще-то, если беременность не наступает спустя несколько месяцев после свадьбы, рано говорить о бесплодности. Иди сюда, я посмотрю.

Брюнетку упрашивать не надо. Несложные диагностирующие заклинания первому курсу разрешены, но браслет лучше снять — женские болезни нам еще не преподавали, и за крупицы знаний я должна благодарить маму.

Вытерев руки о поданную салфетку с цветочной вышивкой, аккуратно прощупываю низ живота Эллины через тончайшую ткань платья, одновременно магическим взором выискивая пятна и узелки на ауре.

Некоторые целители пренебрегают пальпацией, тогда как моя мама считает ее обязательной, особенно для брюшной полости. Физический контакт врача с пациентом магией не заменить.

Я в этом убеждаюсь на примере пару лет назад, когда мама нащупывает в жировой ткани молодой аристократки яйца водяного паразита, подцепленного ею во время купания в модном грязевом озере близ столицы. Диагностирующими заклинаниями крапчатый червь сложно выявить, и он может годами жить в теле своего носителя, медленно его отравляя.

— Эллина, ты здорова, — торжественно объявляю девушке, забывшей дышать во время осмотра.

— Спасибо! Ты чудо, Соннэя!

Улыбаясь, поднимаю голову — и от неожиданности вздрагиваю. Приникнув лицом к стеклу, так что нос некрасиво плющится, в окно за нами подсматривает какой-то мужчина. О нет, не какой-то. Это Слав, средний сын пекарши.

Звякает колокольчик — молодой мужчина, щеголевато одетый, скорее, в манере магов-боевиков, чем мещан, входит в магазин. Его темно-карие глаза масляно блестят.

— А что вы здесь делаете, девулички?

Вот это его снисходительное "девулички" раздражает не только меня — Эллина пренебрежительно фыркает.

— Я работаю, Слав. Соннэя совершает покупки.

— М-да? И что же она покупала, оглаживая твою талию? — вкрадчиво любопытствует Борода.

— Это я покупала... услугу бытовика.

— Что? — удивляется Слав, и его похабная ухмылка вянет.

— Я жирное пятно посадила на новое платье, — глядя на деверя честными глазами, объясняет девушка. — Соннэя меня выручила. Спасибо тебе огромное!

Эллина не ограничивается словами — в мою сумку опускается большой пирог с мясом. Мне неудобно, чувствую себя побирушкой, но отказаться, значит, вызвать подозрение Слава. К тому же, если Алона узнает, что я не взяла плату, попытается понизить цены на мои услуги бытовика.

— Ах, пятно, — разочарованно протягивает Слав и уже другим, деловым тоном сообщает: — Мать прислала меня на замену. Иди домой, Эллина, к мужу.

— Ладно, раз в моих услугах больше нет нужды, я тоже пойду. До свиданья!

— Подожди, я с тобой, Соннэя.

Брюнетка вмиг избавляется от передника и, подхватив со стула подбитый мехом плащ, подходит к деверю. Слав молчаливо помогает ей одеться, при этом пытливо глядит на меня.

Спасибо святым покровителям за находчивость Эллины. Держала бы ответ я, то обязательно призналась бы, что проводила диагностику. И ушлый Слав свою выгоду не упустил бы... А выполнять еще чьи-то прихоти для меня катастрофично.

На посещение пекарни я потратила больше времени, чем планировала.

Поэтому добавив несколько свежих зелий в лекарский ящичек, потрясающе вместительный, с обилием ячеек, подаренный мэтром Фликсом, я быстро переодеваюсь и иду на место встречи с Йолем. И приблизительно через час приступаю к своим обязанностям.

А если точнее, то пытаюсь приступить...

Я пока лишь дважды приводила в порядок внешность девушек Фло, и моим наставником был целитель Херт. Он же и брал на себя основную часть работы, я была на подхвате. А сегодня пожилой господин прийти не смог — владелица борделя сообщила, что он заболел, и лоск навожу я одна.

И без целителя Херта утро погублено, быстро превращается в фарс...

— В очередь, губошлепка! — орет на Пиону высокая брюнетка.

— Я на своем месте, кобылища!

Лица закутанных в простыни куртизанок красны, кулаки сжаты. Если бы не строгость хозяйки борделя, они давно бы вцепились друг другу в волосы. Но, к счастью, за подобное серьезно наказывают вплоть до выдворения из "Сада Фло".

— Разтетеха!

— Хабалка надутая!

— Успокоились обе, дурынды стоеросовые! Пока Фло не пришла! — кошкой шипит третья куртизанка.

— Девчонки, хватит визжать! — кричит позади нее миниатюрная шатенка с волосами до колен. — Заткнитесь!

— Пусть губошлепка занимает очередь!

— Повторяю для глухих! Я тут стояла до тебя, тупая ты лахудра!

Растерявшись, я беспомощно наблюдаю за перепалкой девиц, которые старше меня самое малое года на два и по жизни опытней раз в десять. Я не знаю, что делать, как их успокоить, навести порядок, пока и вправду не пришла госпожа Фло. Старого целителя девушки уважают и боятся, ведь от его вердикта зависит останутся они тут или их попросят уйти. Стоит ему сказать: "Цыц, шлюшки!" — и наступает тишина.

А я... Им известно, я — временное здесь явление. Та, кто заклинаниями уберет веснушки на теле, придаст волосам блеск, а коже — бархатистость. Со мной можно не считаться.

Хотя...

— Рты захлопнули, шлюшки! — Чувствую, как мой язык горит после гадкого ругательства. Впрочем, щеки под маской тоже.

Какофония из визга и кошачьего фырканья стихает. Голубые, зеленые, синие, карие, серые глаза широко распахнуты, чистые от помад губы округлены.

— Кто не хочет остаться лысой и вылететь на улицу, заткнулись, ясно?

— Ты не посмеешь, деточка, — произносит тоненьким голоском Виола, сидящая в дальнем конце купальни. Маленького роста, хрупкая девушка выглядит как несовершеннолетняя, тогда как на самом деле ей скоро исполнится тридцать. — Фло не простит порчу внешности ни одной из нас.

— Скажу, что перепутала крема, — нагло улыбаюсь, а у самой внутри все холодеет от страха не выдержать заявленный тон игры. Отступлюсь, не проявлю твердость — и стану для этих девиц говорящим дополнением к баночкам с зельями. — Я-то свой проступок отработаю, а ты? Спроси у Пионы, нужны ли Садовнице уродцы?

Грубо и некрасиво. Я знаю, но иначе нельзя.

Тишина в купальне удручающа. Куртизанки глядят на меня потрясенно. Еще бы! Вежливая целительница неожиданно нагрубила. Святые покровители, как мне стыдно...

— Иди, Пиона, ты вроде, как-никак, приболела, — внезапно произносит брюнетка.

— Спасибо, Мирта, — белозубо улыбается моя вчерашняя пациентка и лебедем проплывает вперед. — Я запомню твою доброту.

Остальные девицы молча выстраиваются в ряд позади них.

— Соннэя, вчера я все делала так, как ты велела, — хвалится блондинка.

— Вижу. Ты молодец, губы в порядке. Теперь давай посмотрим, что с остальным.

Пиона, поведя точеными плечами, сбрасывает простыню, в которую куталась. Не стыдясь своей наготы, заводит руки за голову и медленно поворачивается, демонстрируя всю себя.

— Крем для удаления волос, — вручаю ей черную баночку.

— И все? — удивляется блондинка.

— Потом добавлю осветляющее заклинание — госпожа Фло недовольна, что твои волосы потемнели на пару тонов.

— А чего она хотела? Зима, солнца нет, чтобы они выгорали, — хмыкнув, Пиона уходит со своим зельем.

Следующая — Мирта. Чернявая куртизанка хмурится, но покорно демонстрирует тело.

— Волосы подними. Спасибо. Теперь улыбнись.

К черной банке она получает отбеливающую зубы пасту и совет пить меньше ирдийского чая.

Девушки, переименованные Садовницей в честь цветов, идут стройной вереницей. Жасмин, Азалия, Гардения, Примула, Камелия, Цинния... Расслоившиеся ногти, огрубевшие пятки, тусклые волосы, досадливые прыщи и пигментные пятна... И средства борьбы с ними — крема, притирки, примочки, порошки и заклинания.

Виола подходит в числе последних. Безмятежное личико в форме сердечка не выражает каких-либо эмоций — это ее обычное состояние. Тогда как для гостей, выбирающих подруг на ночь, она правдоподобно играет задорную, взбалмошную девицу, только-только перешагнувшую порог совершеннолетия.

Когда я впервые увидела Виолу, ужаснулась, что госпожа Фло незаконно удерживает в борделе маленькую девочку... Повезло, что целитель Херт удержал от доноса стражникам, иначе испортила бы отношения с Фликсом и его сестрой из-за недоразумения.

Господин Херт (титул учтивости и право на обращение "эрд" он утратил по собственной, как старик выразился, глупости) на многое открыл мне глаза. В частности, на полезность и необходимость борделей, которые еще какие-то тридцать лет назад в Кронийской империи были под запретом.

Во все времена сильному полу требовалось больше физической любви, чем он мог получить бесплатно. В Вышеграде таких мужчин две трети жителей — воины и маги-боевики с гарнизона, студенты ВАМПы. Всем им нужны нежность и тепло, объяснял целитель, иначе они — ох, бедняжки-то какие! — не смогут защищать город и империю. И хорошо, что есть женщины, которые готовы удовлетворить спрос на ласку за определенную цену. Они оберегают нравственность, давая добровольно то, что сильный пол так жаждет получить, порой идя на преступление...

После Виолы, уносящей три баночки с кремом и зачарованную на кудрявость расческу, ко мне подходят сестрички Рут и Рози.

Темноволосые смешливые девушки решаются заговорить не по делу, тем самым разряжая грозовую атмосферу в купальне.

— Девчонки, а знаете, сколько ушло времени на осмотр? — весело произносит Рут. — Всего полтора часа!

— Ого, мы сегодня быстро управляемся, можно будет отоспаться, — радуется Пиона. Избавившись от лишней растительности на теле, она отмокает в широком бассейне купальни. Отмокает, естественно, голышом.

— Это не мы быстро, а Соннэя, — возражает Рози и прыскает в кулачок: — Она-то не выбегает в туалет каждые полчаса, как Херт...

Дружный громкий смех заполняет купальню. Полуголые красавицы сейчас искренны и лишены малейшего жеманства.

Я недоумеваю. Что смешного? Целитель уже в возрасте, влажность и высокую температуру ему переносить тяжело, а они, бессовестные, хохочут. Или я чего-то не знаю?

Успокоившись, Рут интересуется:

— Фло предупреждала, что нам с сестрой можно выкрасить несколько прядей в синий и зеленый?

В самом дорогом доме терпимости Вышеграда волосы куртизанок, следуя моде среди аристократок страны, красят в естественные тона. Сейчас только студентки-магички из простолюдинок да богатые мещанки порой решаются оживить свой облик пестрыми прядками. А все из-за табу, возникшего благодаря вдовствующей императрице, которая ненавидит радужноволосую фаворитку сына. И аристократки, опасаясь впасть в немилость, предусмотрительно отказываются от давней традиции магией расцвечивать локоны. А всего каких-то пять лет назад, по словам мамы, прически придворных дам поражали феерией цвета.

Собираясь в Вышеград, я первым делом наколдовала себя фиолетовые локоны и только потом прикупила амулет, слегка искажающий внешность. Слабенькая маскировка, и все же теперь мало кто заподозрит меня в причастности к родовитому семейству.

— Предупреждала, да. Займусь окрашиванием, как закончу стандартные процедуры...

Я резко умолкаю — и Рут пугается:

— Что? Что-то не так со мной?

Все девицы настороженно смотрят на нас. Даже Рози делает осторожный шажок в сторону от сестры. Нехорошие болезни излечимы, но занимается ими целитель Херт, что делает процесс выздоровления, по словам куртизанок, невыносимым.

— У тебя воспаление. Я поставлю в известность госпожу Фло, что работать тебе нельзя минимум двое суток, пока будешь пить отвары.

Облегчение сменяет беспокойство, и девушки больше не прислушиваются к нашему разговору.

— Двое суток я и сама не прочь отдохнуть после вчерашнего, — объявляет девица, довольно потягиваясь.

И я вспоминаю не только то, что близняшек посещал оборотень, а и Каррая, идущего к Мартике. И настроение почему-то портится.

Завершив все процедуры, вызываю Йоля. Вместе с вышибалой поднимаемся к кабинету госпожи Фло. Постучаться не успеваю — дверь распахивается сама, и Садовница огорошивает:

— Раз Херта нет, Корицей занимаешься ты.

— Но...

— Не спорь со мной, Соннэя! Я и так слишком снисходительна к тебе, цветик. Болячки не лечишь, неугодный плод не вытравливаешь, зелья очарования не варишь, — перечисляя, женщина загибает пальцы, и я невольно замечаю, что ногти у нее заострены. Похоже, маникюр в стиле оборотниц снова входит в моду.

— Жалуйтесь господину Фликсу, пусть переводит меня в другое место.

Садовница грозит ухоженным пальчиком.

— Думаешь, самая хитрая? Не дождешься! Осмотри Корицу, уверяю, там нет ничего, с чем бы ты не справилась.

Что-то очень в этом сомневаюсь. Как Пиона с Мартикой, Корица — девушка на особом положении. Но если первая поразительно красива, а вторая имеет слабый магический дар, третья куртизанка интересна тем, кто любит причинять боль.

Что такие мужчины существуют, увы, узнала не здесь, а немного раньше. И вспоминать об этом совсем не хочется...

Я могу еще поломаться, отказываясь исполнять часть работы господина Херта, но совесть не позволяет, напоминая, что целители должны помогать всем страждущим. А Корица с ее особыми клиентами в моем лечении нуждается наверняка.

— Хорошо, я это сделаю, — на лице хозяйки борделя расплывается улыбка, которая тотчас вянет, — а вы увеличите плату в два раза.

— Соннэя! Святая Виржия не любит жадных девочек!

— Святая Виржия не любит девочек бедных, потому что они не могут сделать ее дому подношения. — Слова вырываются прежде, чем я их осмысливаю. Нет, все-таки работа здесь меня портит.

Йоль одобрительно подмаргивает, а госпожа Фло хохочет, и ее пышный бюст весело колышется.

— Ладно, накину ползлатника сверху, вымогательница. Иди, цветик, Корица тебя ждет.

Пока поднимаемся на третий этаж, успеваю себя осудить, а затем простить. Я работаю в борделе, но не по своей воле. С другой стороны, здесь студентка первого курса получает больше, нежели при университетской больнице под присмотром целителя-наставника. Там платят сущие гроши, которых не хватит для исполнения поставленной цели, даже если я перестану есть.

Стучусь в дверь. В ответ тишина.

— Уснула она что ли, пока ждала?

— А ну, дай я.

Блондин настойчиво тарабанит. Молчание... И меня осеняет: а вдруг ей стало плохо?!

Отпихнув здоровяка, я резко открываю дверь, вбегаю в комнату — и сбиваю с ног миниатюрную девушку, да еще придавливаю ее собой.

— Слезь с меня... — хрипит Корица, прозванная так Садовницей за золотисто-коричневый цвет волос. — Йоль, спаси!

— Извини. — Поднявшись, помогаю встать своей пациентке. — Ты не отвечала, и я испугалась, что тебе плохо.

— Я говорила "войдите", ты просто глухая, — сипит куртизанка, перевязывая пояс халата.

Угу, этот шепот услышит разве что оборотень. Мысленно делаю себе пометку: исцелить сорванное горло.

— Соннэя, я пойду?

— Конечно, Йоль. — Отмахиваюсь от мужчины, погрузившись в диагностику.

Через пять минут список увечий вырастает: синяки, следы плетки, потертости от веревки, краснота глаз, тусклые волосы...

Мои собственные волосы, встают дыбом. А Корица, не замечая реакции на свои слова, испытывает восстановленный голос, рассказывая, как ей повезло с нынешним поклонником.

— Страстный и умелый, он — мастер превращать боль в наслаждение... И думает в первую очередь о моем удовольствии — такой заботливый!

Невольно кошусь на еще не убранные следы от связываний. Да, очень заботливый...

— И безумно щедрый — платит за ночь, даже когда не собирается появляться, лишь бы Фло не предлагала меня другим. И, наверное, красивый. — Заметив мой недоуменный взгляд, мечтательно поясняет: — Он, как и ты, носит маску — это так романтично!

Одно из двух: или лицо господина сильно изуродовано, или он женат и боится, что супруга узнает о его темных пристрастиях.

Исполнив свои обязанности, едва ли не выскакиваю из комнаты.

А Корица вежливо кричит вслед:

— Заходи как-нибудь еще, поболтаем за чаем!

Пребывание рядом с куртизанкой, считающей боль удовольствием, тягостно до такой степени, что, позабыв о правилах безопасности, не вызываю охранника.

И за это вскоре расплачиваюсь.

— Блудницы! Прелюбодеи! — грозно крича, по коридору быстро шагает мужчина в темном камзоле. Полы его расстегнутого плаща напоминают опущенные крылья падальщика.

Всполошенные куртизанки выглядывают и, охая, прячутся обратно.

— Создатель и его наместники покарают вас!

Обычно с обличительными речами в бордель прибегают жены, узнавшие, где ночами пропадает благоверный, или служители дома какого-нибудь святого... И как правило, Садовница таких живо приводит в чувства.

Быстро сориентировавшись, пытаюсь также укрыться. Поздно! Блюститель нравственности меня замечает.

— Распутница! Своим дыханием ты оскверняешь мир!

Мои ноги резко подгибаются — в полумраке коридора я, наконец, узнаю мужчину. Граф Рубер Уман Эктор, младший и единственный оставшийся в живых сын герцога Монтэм, владетеля этого сурового края и Вышеграда в частности, а также одного из меценатов ВАМПы.

Схватив меня за предплечье, благородный эрд вопит прямо в ухо:

— Развратница, а еще чародейка! Не отпирайся, я чую магию в тебе! Император оплачивает учебу, а ты продаешь свое тело, тварь?!

— Эрд, успокойтесь! Вы ошибаетесь!

Я вижу, как в конце коридора появляется бледный Йоль и запыхавшаяся Садовница. Но могу надеяться лишь на себя — применять силу к чопорному аристократу, входящему в городской совет, они не решатся.

И пока меня трясут так, что клацают зубы, свободной рукой вытаскиваю из горловины платья знак Святой Виржии, свидетельство зарока жить в чистоте.

— Вы ошибаетесь, эрд, я не блудница!

Взгляд на амулет — и герцогский отпрыск сдувается.

— Но... но что ты тут тогда делаешь? — искренне изумляется эрд. Секунда — и его лицо багровеет от гнева. — А-а-а! Ты здесь практикуешь, мерзавка!

Тонкие пальцы, быстро-быстро перебирая ткань, закатывают поочередно рукава моего платья.

— Где?.. Где браслет?!

Папочка, ты сейчас далеко, но, надеюсь, ощущаешь мою благодарность! Спасибо, что показал, как снимать следящие артефакты!

— Эрд, вы ведете себя недостойно! — Пока аристократ сбит с толку, представляю на своем месте мамину сестру, умеющую замораживать любого своей надменностью. И требую: — Отпустите меня!

Растерянный граф Эктор подчиняется.

— Что вы забыли в обители порока, эрдесса?

Опасаясь наткнуться на подобную облаву, устроенную хранителями общественной морали, я подобрала разные варианты ответов к разным ситуациям.

— У меня скоро свадьба, должна же я знать, чего ожидать в первую брачную ночь?

— Эрдесса! Ваши устремления — дорога к погибели! Одумайтесь и не читайте никчемных книжонок!

Причину нахождения в публичном доме я действительно подсмотрела в романе модного писателя. Сюжет "Поцелуя темного принца" прост: юная аристократка, желая порадовать жениха, просит куртизанок обучить искусству соблазнения. И после череды приключений, выходит замуж за принца Ирдийской империи. Вздор, конечно, мы с мамой смеялись, когда читали, но в столице одно время не один отец благородного семейства выловил глупую дочурку из борделя. К слову, правитель Ирдии предупредил автора любовного романа, чтобы тот не появлялся в его стране.

— Эрд, проводите душеспасительные беседы со своими детьми.

И гордо вздернув нос, иду к ошарашенным зрителям моего маленького представления.

— Эрдесса, представьтесь — я обязан поговорить с вашими родителями!

— Я совершеннолетняя, эрд, не утруждайтесь, — вру и не краснею.

Не дожидаясь ответных действий аристократа, ускоряю шаг и вскоре сбегаю по лестнице на первый этаж.

— Ну, ты и лицедейка... — догнав, одаряет комплиментом Йоль. — Не высовывайся из кабинета Фло, пока она разбирается с аристократом.

И я не высовываюсь. После всех неприятных событий меня трясет, хочется с головой укрыться одеялом. Или хотя бы попить водички.

Нахожу хрустальный кувшин и, проверив его содержимое на наличие ядов (вдруг один из цветиков вздумал отравить ненавистную хозяйку?), заклинанием придаю свойства успокоительного и жадно пью прямо из сосуда. Да, я нарушаю одно из своих правил — не касаться напитков и еды под крышей этого дома. Но я испугалась до полусмерти, а пару глотков наговоренной воды помогут продержаться до конца дня.

Дагер, племянник Фло, без прикрас описал коварство родной тети в первый же день, как меня направили сюда на работу. Как-то Фликс попросил избавиться от неугодной невесты сына — и Садовница, ловко войдя в доверие пары, напоила девушку чаем со снотворными травами, а затем уложила несчастную в кровать ее старинного поклонника. К чести Дагера, он не отказался от возлюбленной, да только она выбрала не его, а другого, того, с кем проснулась...

Амулет вызова, накаляясь, обжигает шею. Срываю — красный! Срочный вызов, вопрос жизни и смерти! Но кто и где нуждается в помощи?.. Точно, что не в борделе — за мной просто явились бы.

Садовница вбегает в комнату, когда я уже поправляю капюшон плаща.

— Соннэя, собирайся! Рыжего подрезали!

— Йоль уже возле кареты?

— Нет, тебя повезу я, — звучит с порога низкий голос.

Как любила говаривать нянька, о степном волке речи, а он навстречу.

Мысленно упомянутый Дагер внешне спокоен, можно лишь догадываться, как сильно он переживает о товарище.

Без споров спешу за молодым человеком, хоть ехать с ним в одной карете ужасно не хочется. И сын Фликса об этом знает, поэтому не пристает с разговорами.

И лишь на заднем дворе "Сада Фло", увидев привязанную к коновязи мышастую лошадь, с укором смотрю на брюнета.

— Соннэя, верхом быстрее — Рыжий истекает кровью.

Хочешь не хочешь, а ехать с Дагером придется.

И вскоре мы уже скачем по улицам Вышеграда резвым галопом.

У дома Святой Виржии, покровительницы любой женщины, независимо от ее возраста, социального или семейного статуса, мы останавливаемся. Нас ждут — один юный служка забирает поводья, другой провожает к боковому входу.

— Прости, Соннэя, правила прежде всего. — Дагер вынимает из кармана темно-зеленого камзола плотный платок и завязывает мне глаза.

Некоторое время иду ведомая под руку мужчиной, на которого безумно зла. На Рыжего, кстати, тоже. И его я ненавижу больше — он усложнил мое пребывание в Вышеграде, поставив цель под угрозу.

Скрип двери. Запах затхлости и плесени ударяет в нос. Мы начинаем спуск в катакомбы.

— Осторожно, ступени. Их четырнадцать.

Когда я впервые поинтересовалась о подземных ходах, Дагер предупредил, что Фликс не любит любопытных. Пришлось искать другой источник знаний — местных, чьи предки жили в городе со времен его основания.

Катакомбы тянутся не только под Вышеградом, но и под гарнизоном, врезаясь в горную гряду. Частью рукотворные, частью природного происхождения эти ходы в одно время были спасением для осажденных мирных жителей, которые могли уйти из оцепления вглубь империи. Однако, полвека назад после землетрясения, устроенного вражескими магами, большинство туннелей обвалилось, и карты устарели. Желания составить новые у градоначальника не возникло, тогда как у Фликса — очень даже. И подземный лабиринт остался доступен лишь криминальным гильдиям, которые лет двадцать возглавляет бессменный мэтр.

Уныло стонет ржавыми петлями очередная дверь.

— Порог, — любезно предупреждает сын теневого правителя Вышеграда. — Устала? Могу понести.

— Нет, сама дойду, — цежу сквозь зубы, иначе молчание Дагер расценит, как знак согласия.

Запах плесени усиливается, а с ним — холод и влажность.

Святые покровители! Знала бы я какие-то полгода назад, где доведется бродить, ни за что не поверила бы. Я и катакомбы?! Нет, это невозможно, поклялась бы тогдашняя я. И, к сожалению, ошиблась бы.

Случается, нашу судьбу меняет мгновение. Одно неосторожное слово, неосмотрительный взгляд или самонадеянный поступок — и спокойная размеренная жизнь идет наперекосяк. А Искуситель хохочет над потерявшим все горемыкой. Особенно недруг Создателя радуется, когда на добрый порыв отвечают черной неблагодарностью.

Еще какой-то месяц назад я спокойно подрабатывала бытовиком в небогатых кварталах Вышеграда. Быстро очистить заклинанием кухню от копоти и жира, зачаровать кладовку от мышей, прогнать муравьев, уничтожить моль и восстановить цвет ткани — все давалось мне легко, хоть этому я училась, уже оказавшись далеко от дома. И небольшие, но стабильные суммы капали в мою шкатулку — я брала вдвое меньше, нежели студенты с бытового факультета, поэтому в трактиры, пекарни, магазины и мастерские меня приглашали охотно. Со временем можно было рассчитывать на разрастание клиентуры — и я спокойно бы собрала необходимую сумму, не нарушая закон.

Но однажды мне не повезло магичить на кухне трактира "Посох и шляпа", где люди Фликса назначили встречу пришлым конкурентам, пытавшимся урвать кусочек власти. Договориться бескровно о возвращении залетных туда, откуда они явились в Вышеград, не удалось.

И когда на кухню вбежала заплаканная дочь хозяина и запричитала, что им конец, ведь под их крышей ранили сына Фликса, я, глупая, вспомнила, что учусь на целителя. Я даже не удосужилась спросить, кто такой Фликс! Впрочем, даже зная, что истекает кровью единственный отпрыск мэтра криминальных гильдий Вышеграда, наверняка не смогла бы его оставить без помощи.

Рана оказалась неопасной, тем более что кровь остановил специальный амулет. И я с чистой совестью вернулась к прерванной работе, не подозревая, что товарищ спасенного, рыжий низкорослый нахал, залез в мою оставленную без присмотра сумку и вытащил браслет студентки ВАМПы.

Его пропажу я обнаружила лишь дома. И промучилась всю ночь, гадая, куда он подевался. А рано утром, когда я шла в "Посох и шляпу", надеясь отыскать его там, остановилась карета без гербов — и бывший пациент предложил нанести визит мэтру теневых гильдий.

Фликс встретился со мной, накинув иллюзорный облик. И поэтому о нем, истинном, могу сказать две вещи: голос приятный да силища, как у горного медведя — одной рукой он, не напрягаясь, переставил стоящий на его пути дубовый стул. Переставил вместе со мной.

В первую же встречу мэтр, умело напугав, разузнал мое настоящее имя и обстоятельства, поспособствовавшие появлению в приграничном городе. Выведал почти все.

И больше я не принадлежала себе. Фликс рассказал, что ждет меня в ближайшее время, если откажусь работать на него: отчисление из ВАМПы и магический вестник тетке с сообщением, где искать беглую племянницу.

И все, одну глупую жалостливую девчонку подвязали на незаконную целительскую практику. Однако не все так плохо: Фликс почему-то не отказывает, когда прошу, чтобы запретные зелья, лечения нехороших болезней и вытравления плода от меня не требовали. Очень надеюсь, что из-за сына, у которого таки проснулась совесть...

— Мы на месте, Соннэя, — сообщает Дагер. — И я очень прошу тебя помочь Рыжему — на самом деле он хороший парень, что бы ты о нем не думала.

Мастер воровской гильдии — хороший парень? Мир перевернулся...

— Я помогу ему не из-за того, кто он, а оттого, кто я.

Дагер, хмыкнув на мое пафосное заявление, стучится, судя по издаваемым звукам, в окованную железом дверь. Считанные секунды — и мы в помещении, где тепло и сухо.

Я слышу стон и прерывистое тяжелое дыхание. Когда платок сдергивают с моих глаз, не озираясь по сторонам, я сразу бросаюсь к пациенту.

Рыжий мечется по полу, устланному толстым ковром. Без сознания, в мокрой от пота и крови одежде, с кинжалом, торчащим из живота, он выглядит настолько скверно, что на миг я теряю уверенность.

Собраться помогает полный муки шепот:

— Пить...

Исполнить его просьбу, не зная, что с ним, нельзя, поэтому поскорей приступаю к осмотру.

Проникающее ножевое ранение брюшной полости без повреждения внутренних органов. Потеря крови не критична — у вора при себе имелся амулет, ее останавливающий. И просто замечательно, что ни он, ни его товарищи не выдернули нож из раны.

Медленно вытаскивая кинжал, вернее стилет, судя по трехгранному лезвию, тут же заживляю заклинанием поврежденные сосуды. Рыжий — счастливчик, что ничего серьезного не задето.

Только почему он без сознания? Если кровопотеря незначительна? Интуиция вопит, что я упускаю что-то из вида. Куском обеззараженной ткани, аккуратно очищаю освобожденную от ножа рану.

— Свет! Мне нужно больше света!

И мне его дают. Не вижу, кто подносит светильник ближе, да это и не важно. Имеет значение лишь то, что обнаруживаю — темно-алую суховатую кайму вокруг маленькой дырочки, будто оружие в момент удара раскалили. Склонившись над животом парня, принюхиваюсь — пахнет гнилым яблоком. Неужели это?..

Как бы мне ни хотелось ошибаться, но при осмотре вижу на стилете почти незаметные темные разводы — остатки орохорского яда, того, что не выявляется диагностирующее заклинанием, когда он в малых дозах.

— Вор отравлен соком горечавки лазурной, редкого и оттого дорогого растения...

— Противоядие у тебя есть? — перебивает Дагер резко.

— Нет. Можно лишь вывести из организма яд... попытаться вывести, если не слишком поздно.

— Действуй! — приказывает мужчина, тоном голоса напоминая своего папочку.

За считанные секунды развожу во фляжке с водой порошок из десяти очищающих трав, разворачиваюсь к мастеру воров и понимаю, что он...

Нет! Не может быть! Только не мой первый серьезный пациент!

Пока я паникую, руки действуют сами. Часть приготовленной жидкости выливаю на комок корпии и прикладываю к ране. Остальное лекарство отдаю Дагеру.

— Когда скажу, напоишь его. Ясно?!

Руки на грудь. Связка из двух взаимодополняющих заклинаний: одно принуждает забиться сердце, другое — заработать легкие.

— Scintillam, — взволнованно произношу слово-ключ, вглядываясь в мужчину в поисках ответной реакции.

Лицо белокожего Рыжего кажется одутловатым, как брюхо полежавшей на солнцепеке рыбы. Запах гнилого яблока забивает мой нос, провоцируя дурноту.

— Scintillam!

Понимая, что тело вора оставила последняя искра жизни, продолжаю исчерпывать свой резерв энергоемкими чарами.

— Scintillam!..

В глазах темнеет. За спиной кто-то навязчиво зудит:

— Хватит, горечавка подействовала. Рыжий добрался до убежища слишком поздно...

Нет, не поздно. Какой негодяй этот Рыжий! Решил уйти к Создателю, не попросив прощения за то, что втянул меня в мир теневых гильдий?! Бессовестный!..

— Scin...

Мозолистая рука закрывает мне рот, не давая произнести заклинание. Затем кто-то оттаскивает от пациента.

— Дагер, именитые целители не всегда спасают отравленных горечавкой. Что ты хочешь от студентки?

После слов незнакомца до меня, наконец, доходит: я не справилась.

Святые покровители, мой пациент умер. Умер!

Рыжий, ненавистный Рыжий, мертв...

Я когда-то пожелала ему смерти — и он умер. На моих руках умер... И руки мои в его крови...

Я не справилась! Создатель, я не справилась! И человек умер!

— Соннэя, эй! Слышишь меня?

Встревоженный Дагер щелкает пальцами перед лицом — я вижу и слышу его. Но ответить не могу... не вижу смысла. Я ведь не справилась...

— Наверное, ступор? — раздается сбоку тот же незнакомый голос, но желания взглянуть на его обладателя нет. — Вези ее к Херту. И скорее!

Смутно помню, как добирались на поверхность, хоть глаза на этот раз и не завязывали. Да и дорога, похоже, иная — крутой лестницы повстречалось, сам путь сдался короче. А, может, это потому, что меня несли на руках?

Хотя... это все неважно. Я не справилась. Рыжего больше нет. И я — никчемная магичка...

Немного прихожу в себя, услышав, как остервенело колотит в двери Дагер. Любопытство выползает из своего укрытия, чтобы вскоре опять впасть в уныние — мы пришли к целителю Херту.

— Кого там волкодлаки принесли? — произносит заплетающимся языком старик. — А, Дагер! Еще и не с пустыми руками пожаловал... проходи.

— Что с ней?

Целитель наклоняется, обдавая меня перегаром. Господин Херт, болея, употребляет алкоголь? Но разве так можно? Впрочем, это не имеет значения. Неудачница не вправе давать опытному целителю рекомендации.

— У нее умер пациент? Я прав?

— Да... Рыжего пырнули стилетом, смазанным горечавкой.

— У девочки изначально отсутствовал шанс спасти твоего друга.

— Что с ней?

— Срыв. Он поначалу случается у всех, а затем шкура грубеет, и чужими бедами нас не пронять. Ничего страшного, оклемается.

— Точно?

— Обижаешь, Дагер.

— Что нужно сделать, чтобы вывести ее из состояния быстрее?

Господин Херт, хмыкнув, произносит непонятные слова. Но мой носильщик почему-то злится.

— Захлопни пасть, старая пьянь! Иначе пересчитаю зубы!

— Дело твое, но так было бы быстрее и приятней, — насмешливо скрипит целитель. — Сейчас принесу зелье от нервов.

Хозяин дома возвращается с бутылкой, завернутой в бумагу.

— Девочка, послушай старого дурака, окажешься дома, выпей его обязательно. Тебе полегчает, поверь, милая.

И целитель гладит меня по щеке.

Как попала домой, помню смутно.

Понимание, что сижу на кровати в своем съемном флигельке, приходит не сразу. Руку оттягивает крепко сжимаемая бутылка с лекарством.

Господин Херт прав — я должна его выпить, если совсем уж не безнадежна, как будущий профессионал.

Раздираю бумагу... На пыльной этикетке золотится надпись: "Слезы Шаора". Вместо успокоительного мне вручили ром, привозимый с островного королевства Шаор? Напиток, чья стоимость — один златник за бутылку?

Глухой смех вырывается из груди, снимая напряжение.

Глава 3.

Второй выходной пролетает, как скаковой жеребец в тумане — быстро и незаметно. А все из-за Хертового "лекарства". Ром — мерзкая штука, хоть его запах мне и нравится, ведь приблизительно так пахнут мамины любимые конфеты.

Выпив вчера одну пятую часть бутылки, я тотчас проваливаюсь в сон. И сплю крепко, без кошмаров, до шести утра.

А утром приходит расплата... Голова болит, хочется пить. Попытки применить антипохмельное заклинание не увенчиваются успехом — впервые я забываю и графическое обозначение, и слово-ключ. Вспоминаются слова отца, что пьяный маг, колдуя, или себя угробит, или совершит великое открытие.

Я решаю не рисковать и иду по простому пути — варю специальный отвар.

Вообще заклинание, убирающее последствия неумеренного возлияния, у нас в семье особенное, совершеннее классического, от которого возникает небольшой побочный эффект: в течение трех-четырех часов протрезвевший испытывает повышенную жажду, а вместе с ней, естественно, и желание избавиться от лишней жидкости в организме. Маминому деду удалось устранить этот недостаток, и новое заклинание стало одним из фамильных секретов.

Когда действует отвар, закрепляю его результат чарами. Глядя на зеленоватую, осунувшуюся физиономию в зеркале, делаю вывод: такой способ лечить нервы не для меня. Видят святые покровители, я никогда больше не решусь пить алкогольные напитки!

Полежав еще немного в кровати с учебником по истории магии, занимаюсь домашними делами. Готовлю простой, но полезный завтрак, убираю в спальне и на кухне. После обновляю заклинание от муравьев, которые вылезают из-под пола, стоит затопить печь, а затем и от моли, жаждущей объесть мех с подкладки плаща.

Что разделю снимаемый флигель с еще несколькими десятками мелких "квартирантов", я узнала не сразу, иначе выбрала бы что-то другое, ведь предложения имелись. Однако, когда недели через две после вселения, устав обновлять бытовые заклинания, попыталась договориться о новом доме — любезная старушка отказалась сдать мне комнату, а бездетная вдова и вовсе нагрубила. Наверное, здесь не принято уводить чужих квартиросъемщиков? И я смирилась с неудобствами, в конечном итоге виновата сама — нужно тщательней присматриваться, прежде чем делать выбор.

Стынет чай, на тарелке еще несколько ложек кукурузной каши, как во флигель влетает хозяйка. Как всегда, без стука.

— У моего супруга болит голова, — заявляет худощавая женщина. — Дай чего-нибудь.

— Доброе утро, госпожа Совкина, — произношу ровным голосом. — Простите, продать вам зелье не имею права. Пусть господин Совкин сходит на прием к целителю, головная боль — симптом многих серьезных недугов.

Владелица флигеля морщит острый нос.

— Он здоров как бык, целитель ему не надобен. А вот какие-нибудь укрепляющие зелья попить следует.

Прекрасно зная, что первокурсникам запрещена практика без просмотра наставника, выпрашивает лекарства или вообще чары она не в первый раз. Поначалу отказы даются нелегко, однако терять место в ВАМПе я не имею права, приходится учиться себя пересиливать. Теперь в плохом настроении могу ответить даже резко, но здравый смысл всегда останавливает — если выставят с вещами, идти мне некуда.

— Целитель не надобен? Значит, и зелья мои тем более не нужны. — Конечно, вслух я этих слов не произношу, хоть и очень хочется. На самом деле я пытаюсь схитрить. — Простите, госпожа Совкина, но мои лекарства еще несовершенны и могут нанести вред здоровью вашего мужа. И ему тогда точно понадобится целитель...

Квартирная хозяйка задумчиво жует нижнюю губу.

— Нет-нет, Соннэя, я не позволю испытывать на супружнике твои непроверенные зелья!

— Вообще-то я не собиралась...

— Ну, да, знаем мы вас, недоучек! Везде ищете на ком бы попрактиковаться втихую!

И госпожа, не прощаясь, семенит к двери.

— Ах, да, чего я приходила-то? Ты слишком много палишь дров. Доплачивай медс за них.

— Но вы же говорили, что дрова входят в плату за съем флигеля!

— Говорила, — покладисто соглашается госпожа Совкина, — я-то не знала, какая ты мотовка!

Учитывая то, что топлю печь один раз в день, вечером, то да, я неэкономная...

— Через четыре дня, когда зайду за платой за постой, чтобы дополнительный медс был. Не нравятся мои условия — собирай вещи.

Хозяйка флигеля уходит, а я пью земляничный чай, не чувствуя вкуса. Да, грустно, когда ошибаешься в человеке — поначалу госпожа казалась хорошей и доброй женщиной.

Обида отпускает лишь на рынке — я отвлекаюсь, закупая продукты на будущую неделю. Раньше и не подумала бы, насколько это увлекательное занятие — выбирать, торговаться за каждую медяшку. И мне совсем не стыдно. Я ведь не ворую у продавцов, а отстаиваю свое.

К слову о кражах. В Вышеграде нужно держать ухо востро — здесь даже на зачарованный кошель найдутся ловкачи.

Стоит об этом подумать, как у левого кармана плаща ощущаю подозрительное шевеление... Но прежде, чем завопить "Держи, вора!", успеваю увидеть конопатую мордашку Лисенка.

Мальчишка с хитрыми медово-карими глазами, прячущий руки в непомерно длинных рукавах куртки с чужого плеча, ныряет в проход между лавок горшечника и бондаря. Ничего не остается, как следовать за ним, одним из доверенных посланников Фликса. А еще Лисенок входит в число тех, кто знает меня в лицо.

Глядя под ноги, пробираюсь на задворки торгового ряда. С независимым видом пацаненок стоит под деревом.

— Приветствую, Соннэя. Дело есть.

— Привет, Лисенок. Какое?

Он бросает кошелек, вытащенный из рукава.

— Мэтр передал.

Корзина не дает проявить ловкость — приходится подбирать мешочек с земли. Тяжелый, похоже, Фликс расплатился медью... Не пересчитываю — Лисенок честно выполняет поручения хозяина гильдий, ведь обман обернется для него суровым наказанием и понижением статуса.

— Благодарю. На этом все?

— Да. — Кивает он, продолжая стоять на месте. Чуть поколебавшись, добавляет: — Спасибо тебе за Рыжего.

Кровь приливает к щекам. Он что, издевается?..

— Прости... за что?

Лисенок щербато улыбается, а в голосе звучит горечь:

— За то, что была рядом с ним в последнюю минуту — видеть перед кончиной красивую девчонку приятней, чем рожи товарищей. — Цинизм паренька нарочит, видно, что ему на самом деле больно. — Дагер рассказал о яде. Соннэя, спасибо, что боролась за моего брата до последнего.

— Брата?..

Я не раз видела мальчишку в компании Рыжего. Но не догадывалась, что они родственники.

— Наши матери — кузины.

— Сочувствую твоей утрате.

Лисенок кивает. Секунда — и его уже под деревом нет.

На душе печаль. Слезы выступают на глазах. Не думать о вчерашнем, выталкивая из памяти случившееся, тяжело. Сейчас я понимаю, что даже мама не спасла бы Рыжего от горечавки лазурной. Против вора сыграло само время.

Уже дома заглядываю в кошелек — и обмираю. Три златника! Три!

Первая реакция — испуг. Это ошибка, Фликс напутал, заплатив больше. Второй приходит радость: мэтр начал высоко ценить мою работу, значит, мне проще будет собрать необходимую сумму!

И лишь потом накатывает разочарование. Плату не повышали — мне заплатили столько, сколько и должны были. День красоты я провела одна, без целителя Херта, внешностью Корицы занималась тоже я. Да и Рыжего... Рыжего я не спасла, но выложилась полностью. Так что за мои услуги рассчитались сполна, заплатив ни больше, ни меньше.

Достаю из-под кровати дорожный сундук — потертый, весь в щербинах и сколах. Купленный в лавке подержанных магических вещей, он исправно служит, защищая содержимое от любопытных глаз и нечестных рук.

До крови уколов палец об острый уголок замка, шепчу отпирающее заклинание — и крышка поднимается сама. Под одеждой и тетрадями, на дне сундука, стоят две шкатулки. Одна хранит двадцать пять златников — хотя бы столько же мне нужно собрать к концу весны, к празднику Расцвета Великой Ма, орохорской богини Жизни и Смерти. Другая шкатулка, почтовая, принимает магические послания, но только от одного человека, и вестей от него я жду с нетерпением и страхом.

Вот и сейчас, спрятав заработанные монеты, открываю ее в надежде получить письмо с доброй вестью. Пусто. Дядя Энтоль, дальний родственник отца, как и я, веривший в милосердие Создателя, ничем меня сегодня не радует. Впрочем, и не огорчает тоже.

Остаток дня тонет в привычных заботах: готовка, стирка, выполнение домашних заданий...

Засыпаю с мыслью о родных, и они мне снятся. Улыбающаяся мама сама делает мне прическу, вплетая живые цветы. Рассеянный отец, погруженный в мысли об очередном эксперименте, входит в мою спальню. На кончике носа сползшие очки, в руках два бархатных футляра, неизменная записная книжка оттопыривает карман камзола. Поцеловав маму, а затем и меня в висок, молча вручает подарки и уходит. Он торопится в лабораторию, забыв, что пора собираться на бал дебютанток. Мама смеется, что ее муж верен себе, обижаться на него глупо — все равно не заметит. В коробочках обнаруживаем удивительной красоты гарнитуры: мамин из платины и черных бриллиантов, мой из золота и аметистов...

Просыпаюсь со слезами на глазах. Сон — порождение моей фантазии, я так и не попала на свой первый бал, а футляр с изящными серьгами, браслетом и колье с лиловыми камешками папа вручил перед отъездом в Ирдию, наказав открыть его в день моего рождения.

Увы, исполнить просьбу не удалось. Гарнитур я продала, когда сбежала из дома тетки. Ювелир, его изготовивший по эскизам отца, вернул всего лишь полсуммы — четырнадцать златников. Я не обиделась, понимая, что он рисковал, имея дело с беглянкой, которую полагалось сдать страже.

* * *

Серое утро понедельника рисует морозные узоры на окнах. Иней сединой лежит на ветвях печально-черных деревьев. Зима в Вышеграде не всегда сурова, и пока можно благодарить Создателя за хорошую погоду.

Улыбаясь солнечным лучикам, настойчиво пробивающимся сквозь грузные тучи, иду по двору ВАМПы. До начала первого занятия больше часа, в библиотеке сейчас студентов нет, можно особо не спешить. Словарь по орохорскому, взятый на прошлой неделе, неудобен — транскрипция подается только к сложным в произношении словам. Для студентов второго курса, с которого начинают учить язык степняков, это, может, и приемлемо, но не мне, самоучке. А изъясняться с четырехрукими придется уже на празднике Расцвета Великой Ма — вожди не уважают чужаков, которые высказывают свои просьбы через переводчика. Надеюсь, библиотекарь подберет мне что-то более легкое.

— Близард! — окликают позади. — Близард, подожди!

Голос смутно знаком, и я останавливаюсь.

Три широкоплечих студента, явно с боевого, быстро оказываются рядом.

Я могу похвастаться хорошей памятью на схемы и заклинания, но никак не на лица. Начинаю лихорадочно вспоминать, где я могла пересечься с окликнувшим меня брюнетом и русоволосыми близнецами. В библиотеке? На полигоне перекинулись парой слов? Может, помогла выполнить задание по их спецкурсу "Самопомощь до прихода целителя"?

— Вот, парни, это та самая Близард, — презрительно кривя губы, произносит темноволосый, — хорошенько запомните и не имейте с нею дел, если хотите жить.

Меня бросает в жар.

— Прости, что ты сказал?..

— "Простите, что вы сказали, эрд", — поправляет один из близнецов. — Перед тобой, деревенская подстилка, Аестас Эйлерт Монтэм, граф Фрайд.

— Что-что?..

Непонимание, жгучая обида смешиваются с удивлением, что напротив меня стоит внук герцога Монтэм, правителя этих земель. Сокурсницы шепчутся, что юноша перевелся из столичного университета, чтобы быть ближе к захворавшему деду.

— Что-что! — дурашливо перекривляет меня второй брат. — Девка вдобавок еще и глухая! Не рассчитывай, что в конце семестра кто-то из боевиков согласится стать твоим напарником. Все курсы будут знать, что поступила сюда ты через постель Вогара.

От стыда горят не только щеки, вся я.

— Я не любовница декана, клянусь святыми покровителями!

Считая, что некрасивые слухи уже стихли, как же я ошибаюсь! Если молодых людей не переубедить, ославят на весь свой факультет, если не целую академию... Создатель, дай сил! Показывать медальон Святой Виржии, значит, породить новый виток сплетен, поэтому он — мой последний аргумент.

— Вступительный экзамен и сессию я сдавала перед комиссией, искусник Вогар лишь добился для меня права начать учиться посреди года...

— Врешь! — прищуривается брюнет.

— Мои слова легко проверить, — шепчу чуть слышно.

Я выдерживаю прямой презрительный взгляд и вижу, как сомнение зарождается в чернильно-черных, как безлунная ночь, глазах, а за ним — и сожаление. Наследник герцога Монтэм открывает рот, но произнести что-либо не успевает.

Один из близнецов хватает меня за руку.

— Взгляни на куколку — разве волокита Вогар мог пройти мимо такого цветка и не опылить?

Мне больно и не только из-за вывернутого запястья. Почему люди везде ищут грязь?!

— Отпусти девушку, Раулл, — раздается позади нас. И в спокойном голосе неожиданного защитника мне чудится тихое рычание зверя.

Светловолосый, смуглый парень широтой плеч не уступает боевикам. Его синие глаза сверкают злостью.

— Гарден, проходи мимо. — Молодой граф раздосадован: ни он, ни близнецы не заметили его появления — парень подкрался незаметно, как сумеречный хищник.

— Пройду, как только принесете извинения эрдессе.

— Простолюдинке? Да ни за что! — фыркает Раулл, но отпускает мою руку.

— Учась на целителя, она получает право называться эрдессой, — напоминает о законе мой защитник.

— Пусть сначала доучится, — презрительно морщится второй близнец.

Он прав. Ненаследуемый титул полагается целителям, боевикам и некромантам неблагородного происхождения после выпуска из академии, но не раньше.

— И мы возвращаемся к причине ваших нападок. — Студеный голос блондина приглушает запал аристократов, и даже будущий герцог Монтэм отводит глаза. — Обвинения серьезны, мы можем подняться к ректору и потребовать разрешение обратиться к Неспящему Оку. Пусть артефакт покажет день, когда девушка сдавала экзамены. И если ей не оказали протекцию, вы извинитесь. Попросите прощения прилюдно, при всем факультете целителей.

Монтэм примирительно произносит:

— Спокойнее, Гарден. Что девчонка — протеже Вогара, нам сообщила ее сокурсница. Аристократка ведь не унизится оговорить простолюдинку?

Мой защитник снисходительно ухмыляется.

— Ай-ай, какая детская наивность, граф...

На скулах брюнета вспыхивают багровые пятна.

— Зачем Элизаре Нейсс клеветать на нее? — Он бросает на меня пренебрежительный взгляд.

— Может, потому, что до моего прихода Элизара считалась лучшей адепткой потока? — говорю сама себе.

Печально, что в угоду ущемленной гордости родовитая магичка готова потоптаться по чужой репутации. А ведь я не стремлюсь к первенству, даже желания такого нет! Я стараюсь держаться в тени, но не все преподаватели понимают мою позицию.

— Ты слышал, Монтэм? Пойдем к ректору, а затем к Оку? Или попросите прощение у девушки сейчас?

Угрюмые близнецы недовольно, с напряженным ожиданием глядят на графа Фрайда. Тот колеблется недолго.

— Прости, Близард, что, не разобравшись, наговорил гадостей.

Не дожидаясь моего ответа, он поспешно идет в сторону общежитий. Братья Раулл в один голос буркают "извини" и торопятся догнать товарища.

— Спасибо, что заступился, — с чувством благодарю блондина.

Он улыбается — и на его левой щеке появляется симпатичная ямочка.

— Да не за что, я просто ненавижу несправедливость. Шел с конюшни, услышал, как они тебя оскорбляют... — Парень морщится. — Среди аристократов так много надутых каплунов.

Сравнение подтянутых боевиков с откормленными петухами вызывает, к моему стыду, улыбку.

— Кстати, я — Эйнар Гарден.

Не аристократ? Удивлена. Студент не принадлежит к титулованному сословию, но будущий герцог и его друзья считаются с ним. Странно, не правда ли?

— Соннэя Близард, — представляюсь я. — А ты ведь учишься с графом и близнецами?

Эйнар кивает.

— Да, в одной группе. А вообще Монтэм мне знаком со времен ПУЧа, он неплох, когда не задирает нос.

Давнее знакомство еще по Пандурскому университету чар многое объясняет.

— Удивительное совпадение, что ты перевелся сюда вместе с графом.

— Нет, на самом деле, все обыденно. Здесь преподает друг моего отца, он давно звал, и я, наконец, согласился.

— Понятно...

Заметив, что я переминаюсь с ноги на ногу, светловолосый боевик интересуется:

— Куда-то спешишь?

— В библиотеку.

— Можно, я тебя провожу?

С моей стороны будет некрасиво отказать спасителю, и я киваю.

— Надеюсь, госпожа Мылова не вспомнит, что в первом семестре я потерял учебник по истории империи.

Эйнар улыбается — и ямочка на щеке придает ему задорно-хулиганистый вид.

Боевики — редкие гости в библиотеке, поэтому на него смотрят доброжелательно, и госпожа Мылова, старший библиотекарь, о старых "грешках" парня не вспоминает. Забавно, но именно Гарден помогает выбрать словарь из двух, предложенных младшим служителем сокровищницы книжных премудростей.

— Я учу орохорский уже третий год, было бы странным, если бы не разбирался в пособиях по языку, — признается он просто, не рисуясь.

И мне становится грустно: он уже четверокурсник, вместе учиться нам всего полтора года. Хотя, о чем это я? Если у меня все получится, то после праздника Рассвета Великой Ма я не вернусь в академию. Соннэя Близард тихо и незаметно исчезнет.

А в следующем учебном году в столичном университете среди десятков первокурсников-целителей появится эрдесса, которая постарается забыть, что некогда откликалась только на свое второе имя Соннэя и считалась простолюдинкой...

— Грустишь из-за графа с дружками? — интересуется Эйнар участливо. — Не переживай, они не будут болтать лишнего — Монтэм понял свою ошибку.

Некоторое время идем по этажу целителей в молчании. Настенные светильники горят через один. Тишину нарушают лишь наши гулкие шаги — в столь ранний час в ВАМПе почти никого нет, даже преподаватели еще дома, пьют утренний чай.

Одна мысль не дает покоя: как блондин понял, что я действительно сдавала экзамены без чьей-либо помощи? Не сумев одолеть любопытство, озвучиваю ее.

Боевик с улыбкой (он очень веселый парень, и этим напоминает мне брата) объясняет:

— Друг отца как-то упоминал твое имя в разговоре. И долго находился под впечатлением, как одна адептка прошла вступительное собеседование и сдала экзамены с зачетами по семи предметам зимней сессии, притом отвечая без подготовки.

— Никакого чуда здесь нет.

Собеседование пройдет любой, у кого есть магический дар. Профильные предметы — основы анатомии, первую помощь, травоведение я учила еще дома, что неудивительно с мамой-целительницей. Да я атлас человеческих костей рассматривала чаще, чем картинки в книге сказок! А когда подросла, больше бывала в бесплатной лечебнице, чем в гостях у сверстниц и салонах столичных модниц... Этикет, история империи, история рас — предметы, которые могли бы вызвать трудности у подлинной Соннэи Близард, дочери старосты Яблоневки, забытой Создателем деревни, но не у меня. Единственный предмет, на котором могла споткнуться магичка, до определенного момента не ведающая, что такое физический труд, это бытовая магия. Но и ее я успела подучить, пока готовили фальшивые документы.

Теперь уже в синих глазах моего нового знакомого любопытство. И, наверное, сам Искуситель посылает мне игривый настрой.

— Хочешь, расскажу, как удалось сдать столько предметов?

— Могла бы и не спрашивать. Конечно, хочу!

Показательно вздыхаю и, убедившись, что в коридоре мы одни, шепчу:

— А ты сохранишь мою тайну?

Глаза боевика задорно сверкают.

— Если она не будет угрожать благополучию нашей империи, то да.

— У меня очень хорошая память. За один присест я могу выучить до десяти заклинаний.

— И сколько длится этот присест? — насмешливо интересуется он. — Целый день?

Улыбаюсь загадочно и молчу. В моих словах ни капли лжи. По какому-то странному наитию я признаюсь ему в том, что известно лишь моим родителям и брату.

Среднестатистический маг способен заучить текст заклинания на древнем языке, слово-ключ и знаковую схему за час-полтора. Заучить так, чтобы заклинание произносить не потребовалось, а хватило бы ключа и схемы, вспыхивающей перед глазами, точно огненное клеймо.

Мне же достаточно нескольких минут, в зависимости от сложности заклинания. Откуда такие умения, не выяснил и отец, а он лучший маг-теоретик Кронийской империи. Что распространяться о способностях чревато неприятностями, внушил мне он. "Твоя память — чудо Создателя, светлячок. И лучше о нем молчать, зависть окружающих — не то, чего хотел бы я для своей дочери".

Папа знает, о чем говорит. Он-то как раз неблагородного происхождения, но выбился в маги и аристократы с наследным титулом, что для теоретика намного сложнее, нежели для выпускников с трех привилегированных факультетов — боевого, целительского и некромантии. Прадед нынешнего императора издал закон, согласно которому эти три категории магов, имеющих наибольшее значение для государства, вместе с дипломом получали ненаследный титул учтивости и право на обращение "эрд" или "эрдесса". В дальнейшем, доказав свою преданность и нужность державе, они могли получить земли и титулы, передающиеся детям.

Так что презрение дворян отец испытал на себе в полной мере. Хотя, если верить маме, плохое отношение сокурсников его не очень-то и задевало — рассеянным, витающим в своих мыслях ее супруг был еще во времена учебы в ВАМПе.

"От тех, кто многое может, многого и ожидают. И если ты разочаровываешь, начинают ненавидеть, — наставлял отец, переживая, что не успеет вернуться до моего поступления в ПУЧ. — Хочешь блистать звездой факультета — блистай, мой светлячок. И все-таки, прошу тебя подумать над моими словами. Стремящиеся вперед рвут жилы первыми и часто в одиночестве. Постарайся, как можно дольше не высовываться".

Как и большинство магов-исследователей, отец не жаловал пристальное внимание властей. И поэтому, отправляясь в составе научной делегации в Ирдию, он не сообщил о новом открытии. Жаль, его бы попросту не отпустили, и мама с Мирнаном тоже остались бы дома... И я бы тоже осталась дома, а не поселилась бы под выдуманным именем в столице приграничного герцогства в надежде их отыскать и спасти.

— Эй, ты обиделась? — Голос блондина отвлекает от унылых мыслей. — Хорошо, я тебе верю, только не грусти.

И вправду я загрустила, вспомнив о своей беде. А парни, как просветил однажды братик, любят общаться с беззаботными девушками.

— Не обиделась, просто расстроилась, что скоро занятия, и я вынуждена сказать тебе "прощай".

Ох, кажется, я флиртую, да еще так неумело!

— Нет, эрдесса, "прощай" тут неуместно, подходит больше "до скорой встречи". — Боевик подмигивает. — Я спас прекрасную деву? Спас. Могу рассчитывать на маленькую помощь в ответ?

Накатывает обида. Почему, почему мне попадаются только корыстные люди?.. Хотя в некотором роде он прав: за помощь нужно платить.

Я не успеваю ему напомнить, что без контроля наставника лечить смогу лишь после сданной второй сессии. Ну, или когда человек при смерти.

— Если прекрасная дева пойдет со мной на бал Зимы, то мы будем в расчете. — Эйнар, приглашая, церемонно кланяется и протягивает руку.

Краснею со стыда, что плохо подумала о нем. Красивый парень с боевого, пускай и не знатного происхождения, убеждена, не бегает в поисках спутниц, скорее, от них.

— До бала далеко. Если не передумаете, эрд, почту за честь принять ваше приглашение.

Глядя друг другу в глаза, улыбаемся. Гарден, как кувшин с родниковой водой в жаркий полдень. На душе светло — я давно не испытывала легкости в общении, что уже и забыла, каково это — не ждать настороженно подвоха.

— Не передумаю, — обещает он твердо.

И я ему верю.

Мы увлекаемся беседой и не замечаем, что в коридоре больше не одни.

В мантии преподавателя боевого факультета, темно-русый и весьма высокий мужчина приближается к нам, неестественно прижимая левую руку к телу. И лишь когда он выходит на более освещенный участок коридора, узнаю декана — Виттора Ораша.

— Доброе утро, искусник Ораш, — в один голос приветствуем его с Эйнаром.

— Здравствуйте, адепты. — Мельком взглянув на блондина, преподаватель теряет к нему интерес и смотрит только на меня.

Сердце тревожно екает. Что-то случилось. Что-то случилось нехорошее, иначе с чего бы декану боевиков появляться на факультете исцеления? И интуиция не ошибается.

— Адептка, вы — целительница?

Плащ, который я не отдала Эйнару вместе с сумкой, закрывает значок кафедры. Я могу быть знахаркой или травницей, поэтому он и уточняет.

— Да. Кто-то ранен?

Русоволосый мужчина раздраженно кривится.

— Если только в голову...

— Простите, подобные раны мы еще не проходили! — паникую я.

— Нет-нет, — машет правой рукой старший искусник боевиков, — лечить никого не нужно... похмелье умеете снимать?

Наверное, сейчас я глупо хлопаю ресницами? Присматриваюсь к декану Орашу — нет, не шутит, он серьезен и, пожалуй, сам немного смущен.

— Да, умею. Заклинанием и с помощью настоя.

— Настой варить долго, адептка, — качает головой боевик, — придется обойтись одним заклинанием.

И он хмыкает, прекрасно зная, какой побочный эффект оно дает.

— У меня с собой есть немного...

— Немного настоя от похмелья? — Губы молчавшего до этого момента Гардена кривятся в усмешке, а преподаватель вскидывает удивленно бровь.

И до меня, наконец, доходит, что они думают! Принимаю зелье сама (что, к превеликому стыду, правда) или, и того хуже, собираюсь продавать среди студентов. На подобную торговлю в среде учащихся искусники смотрят сквозь пальцы, главное, чтобы никто не отравился. Но и попадаться все-таки не стоит — за проступок наказывают отработками.

— Сварить антипохмельное зелье было моим домашним заданием. Рука не поднялась вылить, вот и ношу его с собой...

Я смущаюсь. Врать не ради сохранения своей тайны претит.

Вообще-то мы действительно проходили этот специфический настой, но так давно, что без чар стазиса он успел бы испортиться раз десять.

— Отлично, пойдемте со мной. — И предвидя мои возражения, боевик уверяет: — На лекцию не опоздаете, вашего декана позже поставлю в известность.

Делать нечего. Забираю сумку у Гардена и спешу за искусником.

— Удачи, Соннэя, и до встречи, — бросает вдогонку он.

— Спасибо. До встречи, Эйнар.

Декан экономит время — на первый этаж спускаемся в маголифте. Из академии выходим быстро и без пустых вежливых разговоров о погоде.

Косясь на мага, замечаю глубокую складку у его рта. Ораш чем-то озабочен, да и голова у него болит — он поочередно трет виски правой рукой. Левая, чуть согнутая в локте, продолжает висеть вдоль тела, теряясь в складках мантии.

Виттор Ораш — живая легенда.

К двадцати шести годам став лучшим разведчиком гарнизона, он и его товарищи однажды уберегли спящий Вышеград от кровавой резни, которую чуть было не устроили пробравшиеся в катакомбы степняки. Позабытый вход в пещеры под городом начинался в горах. Разведчики натолкнулись на него случайно, следя за подозрительно ведущей себя дюжиной кочевников. Бой им пришлось принять в тесноте и темноте каменного лабиринта. Троица молодых боевиков против одиннадцати воинов и шамана, к счастью, неопытного.

Маги справились, но высокой ценой: характер ранений товарищей Ораша был таков, что выйти из катакомб самостоятельно они не могли. И Виттор, тоже едва держащийся на ногах, двинулся назад, за помощью. Он нашел выход из туннелей, но в горах столкнулся с щетинником. Нечисть перед смертью успела ранить мага — ядовитая шип-игла, похожая на спицу вязальщиц, вонзилась в его левую руку. Превозмогая боль и частичный паралич, он дошел, дополз до гарнизона. И, не позволяя себя осмотреть, повел целителей к друзьям, что было своевременным для них, но не для него самого. Яд щетинника что-то повредил в нервной системе, и Ораш перестал чувствовать левую руку. Сколько не бились над ним лучшие целители Вышеграда, но полную подвижность верхней конечности вернуть не смогли.

Для боевика, тем более разведчика, подобное ранение — увольнение. Однако маг остался при гарнизоне, в кратчайшие сроки выучив орохорский. Он стал незаменимым переводчиком на целых пятнадцать лет, ведь язык степняков студенты начали изучать, лишь когда эрд Виттор вошел в преподавательский состав ВАМПы. Погодя спецкурс орохорского ввели и в ПУЧе, который ревниво перенимал лучшее у Вышеградской академии...

— Адептка, — окликает легендарный боевик, — я прошу прощения за возможную несдержанность моего коллеги. Пропускайте ругань и угрозы мимо ушей и делайте свое дело. Ваш будущий пациент — неплохой человек, когда трезв.

Что-то мне страшно... Может, развернуться и сбежать?!

Поздно. Мы уже заворачиваем за учебный корпус академии, где разбит огромный парк с экспериментальными садами, оранжереями и грядками специй и лечебных трав. Здесь же расположены общежития для незнатных студентов и адептов-аристократов. Чуть глубже в парк — стоят двухэтажные домики для преподавателей, не обремененных семьей. Состоящие в браке искусники, по сложившейся традиции, живут в городе.

К одному такому аккуратному каменному зданию мы спешно приближаемся. Я сожалею, что решила заглянуть в библиотеку столь рано. Как бы я не получила новых проблем от коллеги боевика. Ведь какому состоявшемуся магу понравится помощь желторотой первокурсницы? А если мое присутствие уязвит его чувство собственного достоинства?..

— Простите, эрд Ораш, а будет ли уместным мое лечение? — спрашиваю робко.

— Искусник Ораш, — напоминает боевик о негласном законе академии: все титулы остаются за стенами ВАМПы.

— Простите, искусник, но может лучше пригласить кого-то из преподавателей нашей кафедры?

— О нет, адептка, это слишком просто. Я хочу, чтобы коллега проникся ситуацией и устыдился — юная девочка убирает похмелье у бывалого вояки, — с непонятным мне предвкушением признается декан.

Я в недоумении. Что позорного в ситуации? Почему искусник должен стесняться какой-то там студентки?

— Один момент, декан Ораш, — нерешительно замолкаю, и мужчина, остановившись, ждет с мрачным выражением лица. — Я еще не умею избавлять от тяги к алкоголю навсегда.

Он перестает хмуриться и с пониманием кивает.

— Этого я от вас и не требую. Один из лучших преподавателей моего факультета — не запойный пьяница, нет. Но может выпасть из жизни на несколько дней, когда в академию заявляется его боевой товарищ. Кстати, это сведения, о которых вам не следует распространяться, да и вообще попрошу не сообщать друзьям о том, кому вы оказывали помощь.

Мне обидно. Этика целителей не позволяет кричать о диагнозах больных на каждом углу. Если и приходится обсуждать чужие хвори, то только когда без помощи коллег не обойтись.

Но я не отстаиваю честь целителей, а смиренно обещаю:

— Да, искусник Ораш, я буду молчать.

— Отлично. Что ж, проходите, — русоволосый мужчина без ключа отворяет дверь.

Значит, это не выдумка, что на территории кампуса для ректора и деканов не существует замков? Впрочем, так и должно быть, ведь с магами-недоучками нужно держать ухо востро и оперативно реагировать на все их выкрутасы.

Вхожу в дом, принюхиваясь. Почему-то ожидаю последствий разнузданного веселья: витающий в воздухе винный дух, пустые бутылки, поломанную мебель и горы объедков. Именно так описывал мне утро после студенческой гулянки братец, студент ПУЧа. И невольно разочаровываюсь — никаких следов чрезмерных возлияний.

Наказ декана возвращает к реальности.

— Адептка, вам на второй этаж. Спальня хозяина — первая справа.

— Как? Я должна идти туда одна?!

Русоволосый боевик устало вздыхает.

— А что здесь такого? Я займусь вторым гулякой, — он указывает рукой на низкую кушетку неподалеку от камина.

Ох, святые покровители! Я и не заметила тихо сопящего человека в гостиной!

Рассмотреть лицо дремлющего не удается — оно, как и остальные части тела, прикрыто меховым покрывалом. Зато вижу, что спящий высок — ложе коротковато, и голые ноги мужчины с него неудобно свисают. Святая Виржия, у всех мужчин настолько волосатые нижние конечности?..

— Не стойте столбом, адептка, идите наверх.

— Но, может, я все-таки подожду вас?

Декан боевого факультета неодобрительно качает головой.

— Вы — целительница. Неужели один нетрезвый искусник страшнее той нечисти, из зубов и когтей которой вы будете вытаскивать своих пациентов?

Про вытаскивание сказано слишком громко — это обязанность боевиков. И только когда их нет поблизости, целитель может попытаться отстоять жизнь человека не лекарскими, а боевыми заклинаниями.

Сделав несколько расслабляющих, возвращающих хладнокровие вдохов, снимаю плащ и шаль, затем выполняю требование преподавателя — иду наверх. Ступени старой лестницы недовольно скрипят при каждом шаге. И неприятные звуки только усиливают тревогу.

Создатель милостивый, почему у меня такое чувство, что я еще пожалею, что оказалась здесь?..

— Если у искусника возникнут какие-то возражения, ссылайтесь на меня, — летит в спину совет Виттора Ораша.

Ох, надеюсь, что недовольство хмельного пациента выразится лишь словесно, а не парочкой шаровых молний!

Глава 4.

Единственный источник света в спальне моего пациента — почти затухший камин. И я создаю слабый "светляк", чтобы не споткнуться в незнакомой комнате. Приближаясь к огромной кровати под темно-зеленым балдахином, принимаю решение убрать похмелье, не будя, судя по всему, спящего искусника. Трусливый поступок? Ну и что. Хватит с меня конфликтов. Достаточно неприязни Каррая, заводить еще одного недоброжелателя среди боевиков будет верхом глупости.

Отдергиваю бархатную ткань и замираю. Никого. Безупречно застеленная кровать приятно пахнет полевыми цветами, саше с которыми опытные домоправительницы перекладывают стопки чистого постельного белья. Где же искусник?

Всполошено озираюсь. Если он сейчас выйдет из ванной в халате, я сгорю со стыда...

Треск полена — и, повинуясь моему взгляду, метнувшийся в ту сторону "светляк" освещает человеческую фигуру у камина. Мужчина лежит на белой шкуре, утопая в длинном меху — любят в этом доме демонстрировать охотничьи трофеи, — и тонкое одеяло укрывает его тело, начиная с поясницы. Мускулистая спина обнажена и мерно поднимается-опускается — искусник, слава всем святым покровителям, спит.

Подхожу ближе, чтобы лучше видеть больного.

Произнесу заклинание трезвости — и сразу же сбегу, чтобы не объяснятся с проснувшимся боевиком.

Шепчу слово-ключ. Чужая рука хватает за щиколотку. Рывок! И я на спине.

— Близард, какая приятная неожиданность, — хрипло произносит Каррай и убирает предплечье с моего горла.

О, Создатель! Надави он спросонья сильнее, и я бы здесь не лежала. Лежала?.. Осознав, что распростерта на шкуре, а не совсем одетый мужчина нависает сверху, краснею.

— Я, конечно, рад вас видеть, но что все-таки вы здесь делаете, адептка?

Рад?.. Это такая ирония из его уст?

— Простите, искусник, не по своей я воле здесь...

— Не оправдывайтесь, Близард. Меня интересует причина.

Легкая небритость, спутанные волосы и обнаженный торс с впечатляющей, с точки зрения анатомии, мускулатурой — и ко всему этому убийственно-уничижительный взгляд. Каррай даже после загула не выглядит беспомощным или нестрашным, как можно было бы предположить. Взгляд болотных глаз прожигает не хуже "огненных сфер".

Сейчас просьба избавить искусника от похмелья выглядит шуткой.

— Меня привел декан Ораш, наказав убрать последствия вашего отдыха.

По-моему, дипломатичней выразиться о пьянстве сложно.

— Он все еще здесь? — Маг поднимается на ноги, перестав нависать надо мной карой Создателя за грехи.

— Да, он остался на первом этаже, будит вашего друга.

Боевик подает руку, помогая подняться с мехового ковра. Стараюсь не смотреть на своего полуголого преподавателя, но это так сложно, когда разговариваешь.

— Будьте добры, Близард, как можно подробнее пересказать ваш разговор с деканом.

И пока Каррай шелестит одеждой, удовлетворяю его просьбу. Мне неловко — все же не каждый день нахожусь рядом с мужчиной, который одевается, ведь этот процесс слишком интимен, чтобы разделять его с посторонними. Хотя я для искусника, похоже, как мебель, только разговаривающая...

— Близард, откуда вы?

Неожиданный вопрос. Перед глазами проносятся строчки фальшивой биографии, зазубренной, как молитва Святой Виржие.

— Из Яблоневки, это в герцогстве Мирт.

— Не похожи вы на поселянку, адептка. Где загар? — Боевик неожиданно берет за руку. — Где мозоли?

Справившись со смущением, даю отрепетированный ответ:

— Я — целитель, искусник Каррай, а моя первая наставница магии — лучший зельевар и травница в герцогстве, если не во всей империи. Ее косметические снадобья из любой девушки сделают красавицу.

Шатен прищуривается.

— Ладно, ответ принимается. Раз вы из деревни, то наверняка и корову умеете доить? А также косить для нее сено?

— В нашей лесистой местности выращивают коз, — пытаюсь уйти от прямого ответа. — Траву косить умею серпом, а вообще, когда отец — староста деревни, то может позволить себе нанять работников.

Каррай продевает в манжеты белоснежной рубашки серебряные запонки, но цепкий взгляд говорит, что он меня внимательно слушает.

На самом деле бодливых коз я боюсь, а вот орудовать серпом умею, как и всякая порядочная будущая целительница, потому что случаются моменты, когда заготавливать лечебные растения приходится самостоятельно, а не покупать у травников.

— Близард — фамилия иномирского происхождения, не так ли, адептка? А ваш отец — всего лишь староста деревни.

Допрос утомляет. Но лучше отвечу я, чем преподаватель сам начнет копаться в моем прошлом.

— Искусник, вы подозревает меня в шпионаже на Ирдию?

— Что за глупости? — фыркает он. — Мне интересно, откуда у деревенской девочки столь сильный дар. Что это? Случайная милость Создателя? Пробуждение крови предков через столько поколений? Или недалеко от Яблоневки находится замок аристократа?

Я не сразу понимаю, на что он намекает последним вопросом. А когда осознаю, то чудом сдерживаюсь, чтобы не отвесить оскорбителю пощечину. Как он посмел подумать так о моей маме?! Ой... кажется я слишком вжилась в образ Соннэи Близард, раз готова защищать честь несуществующей женщины...

А еще, убрав похмелье, похоже, заодно я потеряла страх перед Карраем.

— Итак, поведаете мне историю своего рода? Откуда у него нехарактерная для Кронийской империи фамилия?

Мужчина одет по своему обыкновению не в мантию, а в привычную для боевиков одежду и выглядит сурово-серьезным. С таким видом нужно вбивать знания в головы студентов, а не допрашивать одну конкретную несчастную адептку.

А еще он магией кипятит воду в серебряном чайнике, словно... собирается пить чай. Тогда почему он меня не отпускает, раз намерен завтракать? К тому же его внизу ожидает декан? Или я чего-то не понимаю?..

— Один из моих предков, вы правильно подумали, иномирянин. Но выполнив поручение Создателя, он не захотел добиваться лучшей участи, как другие призванные маги, а тихо обосновался в глуши. И почему-то его дети, внуки и правнуки не унаследовали дар. Лишь во мне, спустя столетия, он пробудился.

Составляя мне биографию, наставница заявила, что лучше, когда вымысел переплетается с правдой. И я не спорила, хотя сейчас мне это кажется глупостью — слово в слово повторять историю о даре моего отца.

С удивлением смотрю, как Каррай наливает чай в две чашки. Он, наверное, приготовил напиток и для своего друга? Или для декана.

— Присаживайтесь, адептка.

Круглыми глазами наблюдаю, как преподаватель выставляет на маленький столик у кровати блюда с печеньем и пирожными. Боевик не скупится использовать магию — десерты еще хранят следы стазиса, значит, об их свежести переживать не стоит. Ох, я думаю так, словно собираюсь их есть...

— Вас нужно просить дважды, Близард?

— Спасибо, я не голодна.

Каррай смотрит на меня осуждающе и почему-то в область ниже моей шеи.

— Я не понимаю повального стремления студенток морить себя голодом. Но если для вас это так важно, Близард, ешьте со спокойной душой — в ВАМПе у вас нет конкуренток по худобе.

Покраснев до корней волос, быстро присаживаюсь на стул, любезно пододвинутый преподавателем.

— Я не морю себя голодом, это свойство моего организма — не полнеть.

— Тогда вас не затруднит съесть вот это, это и это пирожное. И я настаиваю, адептка. Я не выпущу вас из комнаты, пока не позавтракаете.

Кажется, пора перестать экономить на еде, раз даже недолюбливающий меня преподаватель пытается накормить из жалости...

Самое странное чаепитие в моей жизни, вопреки ожиданиям, что буду давиться каждым глотком и кусочком, проходит спокойно. Предложенные пирожные таят во рту, особенно то, что с взбитыми сливками. А у того, что с кисловатыми ягодами, удивительно освежающий вкус. Но самое-самое — с шоколадом, ввозимом из Ирдии. Вот интересно, для кого Каррай их покупал? Для себя? Не думаю. Скорее всего, для трепетно любимой дамы сердца, которая не подозревает, кого иногда посещает ее поклонник по выходным...

У искусника отменный аппетит, но и про вопросы он не забывает.

— Почему вы поступили в ВАМП? С герцогства Мирт ближе добираться в ПУЧ.

— Что тут странного? В Яблоневке живет Мелисса Вогар, кузина декана целителей. Заметив мой дар, она взяла в ученицы. А закончив мое обучение, посоветовала поступить в ВАМП. — Как можно равнодушней, пожимаю плечами. — Не доверять словам наставницы, я не привыкла. К тому же она знает, о чем говорит, ведь закончила оба магических заведения.

Каррай кивает и ненавязчиво подливает чай.

— Да, Мелисса — неординарная личность. С небольшим магическим резервом столько лет стремиться к успеху, чтобы, добившись его, уехать к Искусителю на рога... Она все такая же авантюристка или успокоилась?

Обсуждать женщину, спасшую мне жизнь, я не собираюсь, поэтому делаю вид, что не слышу вопроса.

— Кроме того, в столице жизнь дороже, и на факультет целителей сложно пробиться простой девушке.

На самом деле на выбор повлияло несколько факторов: ВАМПа далеко от имения тети, а еще предоставляет своим студентам браслеты, которые защищают от поисковых чар, и только Неспящее Око может точно сказать, где находится адепт в тот или иной момент.

— О чем я спрашиваю? Только авантюристка отправит поступать свою ученицу посреди учебного года, — усмехается боевик и, посерьезнев, вдруг выдает: — Что, Близард, отец передумал, чтобы его дочь становилась магичкой, и решил выдать замуж за какого-нибудь пастуха?

Вздрагиваю. Он почти угадывает.

— Не отец, тетя. Она взяла меня к себе после того, как на возвращавшихся с ярмарки родителей напали разбойники...

Все-таки наставница права, утверждая, что вымысел должен переплетаться с правдой, — не нужно притворяться, чтобы выдавить из себя несуществующие эмоции.

Искусник мрачнеет.

— Соболезную утрате, адептка. Ваша родственница нарушила закон, пытаясь насильно выдать замуж магичку, тем более несовершеннолетнюю.

— В Яблоневке о таком законе и не слышали...

А мои настоящие родственники о нем, конечно, знали, как и о том, что священнослужитель закроет глаза на сопротивляющуюся невесту, если ему предложить хорошее вознаграждение.

— Что ж, вы молодец, Близард, что поступили в академию. Вот только с факультетом промахнулись, вам была прямая дорога на боевой.

Искусник неисправим!

Поблагодарив за вкусный завтрак, интересуюсь, могу ли идти. С облегчением слышу положительный ответ.

— Близард, — окликает меня у самой двери Каррай, — спасибо.

Я киваю, прекрасно понимая, за что. Изведав на себе, что такое похмелье, отлично представляю, какое он испытывает облегчение, избавившись от разламывающей череп головной боли.

Помня, что внизу находится декан, чинно спускаюсь по лестнице, хотя с большим удовольствием сбежала бы из этого дома стремглав.

Вопреки моим ожиданиям, преподавателя в гостиной нет, как нет и друга Каррая. Чудесно! Искусник Ораш поставил в неловкую ситуацию, да еще и бросил напоследок в доме холостяка, не подумав о моей репутации... Боевик, что с него взять?

— Искусник, я выполнила ваше задание, — произношу в пустоту для успокоения совести. — Я могу идти на занятия?

Ответа предсказуемо не получаю. Подлечить просили только Каррая, поэтому смело могу уходить.

Хватаю плащ с шалью, разворачиваюсь — и врезаюсь в каменную стену. Дышащую, живую стену. Чуть не шлепнувшись, отскакиваю от гостя Каррая назад.

— Ой, простите... Здравствуйте.

— Доброе утро. Уже уходите? — мурлычет блондин, тот самый, которого встречала в "Саду Фло".

И он становится, как бы невзначай перекрывая доступ к двери. Его белоснежные волосы дерзко топорщатся, глаза оценивающе глядят, кажется, в саму душу.

— Д-да. — Это я говорю? Блею, как недавно упомянутая коза... Что опасно, если вспомнить, что напротив оборотень. Ох, какие глупости лезут в голову!

Среди знакомых отца есть несколько представителей княжества Глай, страны оборотней. И мне известно, что для баек, ходящих о них в народе, нет серьезных оснований. Они не подчиняются фазам луны, не боятся серебра, не сходят с ума от запаха крови девственницы и не бросаются на людей без причины. Последнее, конечно, верно, если оборотень не заражен черным бешенством и не болеет им в острой форме.

— Печально. А, может, все-таки задержитесь, и мы с вами познакомимся?

Я не успеваю ответить, за меня это делает Каррай.

— Лайнет, дай пройти моей студентке, у нее через десять минут начинается лекция.

Оборотень, острозубо улыбаясь, отступает в сторону. На один шаг.

И когда я бочком протискиваюсь мимо, ловит мою руку и подносит к горячим сухим губам.

— Нет, я так не могу, — извиняющимся тоном говорит он, целуя мои пальцы. — Позвольте представиться, Рорк Тайдор Лайнет.

Он произносит имена раскатисто, будто рыча: Р-рор-рк Тайдор-р. И в очередной раз демонстрирует зубы — острые, белые, нечеловеческие. Теперь понимаю, почему трепетные девушки падают в обморок во время общения с его сородичами — оборотни ведут себя неприлично, нечто звериное проявляется в каждом движении. Ну, как не испугаться?

— Соннэя Близард, эрд, — в свою очередь представляюсь я.

И снова смущающий поцелуй в руку. И окрик Каррая:

— Лайнет! Отпусти девушку, ты ее пугаешь.

— Разве? — Блондин улыбается так, будто знает все мои секреты. — Что ж, всего хорошего, Соннэя. И, надеюсь, до скорой встречи.

Когда он выпускает мою ладонь из своей твердокаменной лапищи, выскакиваю за дверь. И бегу, будто за мной гонится вся нечисть Туманной долины. Сумка бьет по спине, висящий на согнутой руке плащ метет присыпанную снежком дорожку. Останавливаюсь, только когда под ноги падает выскользнувшая из пальцев шаль.

Черно-белый парк радует тишиной. Где-то каркает ворона, предвещая кому-то беду, если верить народным приметам. Надеюсь, что этим кем-то буду не я.

В дубовой аллее, ведущей от преподавательских домов к зданию академии, мне никто не встречается. Это точно. Не настолько я испугана и смущена, чтобы не заметить людей. И если быть честной с самой собой, то завтрак в компании Каррая производит на меня большее впечатление, нежели заигрывание его друга. Не ощущалось от оборотня угрозы или, Виржия упаси, интереса. Наверное, он просто-напросто вжился в образ покорителя женских сердец... А там один Создатель знает, что на самом деле у него на уме.

Чтобы успокоиться, на ощупь переплетаю косу, затем одеваюсь в плащ и, дрожа, бегу на лекцию.

К счастью, прихожу вовремя — усаживаюсь за первый стол за минуту до появления преподавателя рунологии.

— Доброе утро, адепты!

— Здравствуйте, искусник Тиданк!

Рунолог, русоволосый стройный мужчина с ярко-голубыми глазами, влетев в аудиторию, сразу начинает читать лекцию, тогда как обычно любит побеседовать со студентами, интересуясь, кто испытывал на себе знания, полученные у него на занятиях.

— Принято считать, что целью призванных на Тарру магов из других миров было свершение подвигов. Не отрицаю. Однако, — искусник поднимает вверх указательный палец, жестом подчеркивая значимость слов, — не стоит забывать о принесенных на Тарру знаниях. И руны — одно из самых ценных. Двадцать четыре основных и сто дополнительных знаков несут в себе великие знания и силу. Тот, кто их освоит, добьется высот, и не имеет значения, в какой области вы их будете применять: в предсказании, целительстве, бытовой или боевой магии. Однако...

Вступление, как и всегда, повторяет мысль, которую искусник навязчиво пытается нам донести: его предмет безумно полезен и нам жизненно необходим.

Пишу тезисами, стараясь, чтобы в конспект не пробралось любимое словцо преподавателя, которое он вставляет в каждое третье предложение. К нему даже прозвище прилипло — Тиданк Однако.

— Тобой интересовалась Нейсс, — низко склонив над тетрадью голову, шепчет Диволика Лисова, моя соседка по столу. — Обычно ты приходишь в числе первых, а тут пропала, вот она и подошла ко мне с расспросами. Не знаешь, с чего бы?

Кошусь назад — и ловлю любопытный и почему-то торжествующий взгляд Элизары Анилии Нейсс. Рыжеволосая и удивительно красивая дочь барона оценивающе рассматривает меня, будто что-то ищет. О, не что-то, а конкретный результат моей встречи с парнями с боевого факультета. Она выискивает следы слез, зная, что наследник герцога Монтэм и его товарищи намеревались перед началом пар продемонстрировать мне свое презрение.

Я уверена, Нейсс не злая, а скорее плохо представляет, во что выльются для меня ее старания очернить конкурентку. Когда за тобой не стоит семья и знатное имя, даже незначительная тень, брошенная на репутацию, может испортить светлое будущее.

— Близард, вы плохо понимаете рунологию, однако продолжаете витать в облаках, — раздается строгий голос преподавателя.

Плохо понимаю? Это он определяет после двух практических и четырех лекций? Быстро, однако. Ой, кажется, это словечко весьма прилипчиво!

Раз попалась, делать нечего — бормочу извинения за невнимательность и, стиснув ручку, утыкаюсь взглядом в тетрадь. Как назло, с металлического пера капает зеленая капля и растекается забавной кляксой. Люблю чернила цвета травы — от них меньше устают глаза, да и помарки выглядят веселее.

Искусник не торопится продолжать начитывать материал. Нахмурив лоб, он трагично заявляет:

— Уверен, многим не по нраву мой предмет. Целители, вы ждете от рун благотворного воздействия на здоровье пациента, забывая, что этим их свойства не ограничиваются. Древние знаки могут подсказывать, какое выбрать зелье, по какому пути лучше направить лечение. Кроме того, они дадут вам ответы на любые другие вопросы. К примеру, личного характера, адептки.

Сокурсницы возбужденно шепчутся. Можно подумать, искусник открыл им великую тайну — все, что он рассказывает, написано в первом параграфе учебника рунологии...

Преподаватель с мантики, то есть ведического факультета, входит в раж. Узкое лицо с высоким лбом озаряет вдохновение, голубые глаза возбужденно сверкают.

Мне не нравятся руны.

После второй лекции, потратив медс на мешочек с гладкими овальными камешками, на боках которых стойкой краской нанесены вещие знаки, и, вооружившись выданным в библиотеке толкователем, задала им вопрос: выкуплю я родителей и брата у степняков или нет? Жестокие руны ответили "нет".

А я им не верю. Потому что будущее не статично, его создаем мы сами. И я сделаю все, чтобы бездушная галька ошиблась. Все!

Лекция завершается очередным внушением Тиданка. На этот раз всему потоку.

— Однако, дорогие адепты, если считаете, что зачет по рунологии — это пустяки, вы глубоко ошибаетесь. Спрашивать с вас я буду, как со студентов своего факультета.

Занятие по истории магии проходит интересно — мы начинаем рассматривать период чародейских войн.

Лекция по зельеварению выдается продуктивной — записываем составы мазей, применяемых при укусах разных видов нежити. Не терпится составить их на практическом у Вогара...

На большой перемене студенты разбредаются по общежитиям обедать, а я отправляюсь в парк, чтобы перекусить прихваченным из дома куском пирога. Того самого, что вручила добрая невестка пекарши.

Легкий морозец щиплет за щеки. Где-то стучит дятел, выискивая сонных древоточцев. Изморозь серебрится в лучах по-зимнему скупого солнца. Красиво и безмятежно...

А спокойствие в моей ситуации недопустимо. Я не имею права расслабляться, пока не отыскала и не спасла свою семью. Значит, с сегодняшнего вечера пора возвращаться к поискам проводника по степи. Ну, и заодно при возможности подзаработаю денег.

Вибрирующий на руке браслет напоминает о скором завершении перемены. И я спешно крошу на нетронутое полотно снега остатки своей трапезы — вороны тоже хотят есть.

До полигона минут десять быстрым шагом. Мне нужна крытая его часть, площадка номер пять. Там проходят практические занятия по спецкурсу "Паразиты. Условно высшие формы".

Когда раздаются звуки медного рога, возвещающего о начале пары, я подхожу к одногруппникам, возбужденно обсуждающим, что на этот раз приготовил нам Каррай.

До сих пор в жилах стынет кровь при воспоминании, как на первом практическом мы зашли в темный зал — и попали под вредоносные чары. Курс целителей делят на маленькие группы, максимум по десять человек (я стала одиннадцатым, внеплановым студентом), оттого каждому хватило по миражнику. Как говорится, каждой твари по адепту... Данный паразит медлителен и не причиняет физический вред, пока жертва полностью не заморочена, а этот процесс длится от нескольких часов до двух дней. Поэтому Каррай в тренировочный зал доставил настоящую нечисть, и мы, естественно, не справились с заданием, потому как рассчитывали на иллюзии. Ничего, отработали урок на следующем, после того, как искусник заявил, что наша группа может вылететь из академии.

Боевик пунктуален: после второго сигнала дверь открывается, выпуская нашего мучителя в холл. За патроном вскоре выходит его помощник Виктор, аспирант с боевого факультета, симпатичный и очень вежливый молодой человек.

— Добрый день, адепты. Напоминаю цель нашего занятия: спасти пострадавшего от арахнида и не подставиться самим. Что вы будете делать дальше, какие противоядия применять — уже не важно. Главное, повторю, вытащить и не попасться самому. Все уяснили?

— Да, — подтверждает нестройный хор голосов.

— Кто желает первым проверить свои знания на практике? — Искусник вскидывает темную бровь.

Кошусь на товарищей по учебе — все нерешительно потупляют взоры. Даже Элизара Нейсс не спешит тянуть руку. И только Адам Вернош, ее верный поклонник и единственный парень в группе, видно, что хочет испытать свои силы, но не может поймать взгляд девушки, чтобы заручиться одобрением.

Каррай достает из кармана жилета серебряную луковицу часов на цепочке и стучит пальцем по циферблату.

— Время, адепты, время! — Выждав еще несколько мгновений, искусник заявляет: — Идемте, Близард, продемонстрируете нам свои блестящие знания.

Положа руку на сердце, признаюсь: после утреннего чаепития я не жду от него подставы...

У-у, вредный! А я ему похмелье, между прочим, сняла семейным заклинанием. Знала бы, что он такой, воспользовалась бы классическим с побочным эффектом.

— Искусник Каррай, можно зайду второй? Я еще не настроилась!

Шатен, неумолимый как рок, открывает дверь.

— Вперед, адептка! Настраиваться будете на свидания, а на моих занятиях действуйте.

Приободрившись, сокурсники улыбаются с облегчением — первопроходец найдет.

Спорить с Карраем бессмысленно...

Передаю верхнюю одежду и сумку Диволике и медленно шагаю к входу в зал, в котором темно, словно в пещере.

— Близард, — окликает Каррай, когда уже переступаю порог. — Предупреждаю сразу: арахнид — высококачественная иллюзия, поэтому не крушите там ничего, ладно? Иначе перед спецами с факультета прикладной магии будете оправдываться вместе со мной.

Вот теперь одногруппники уже не ограничиваются ухмылками, а расслабленно смеются.

— Цыц! Все там побываете по очереди. — Обрывает веселье преподаватель. — И да, первому адепту за смелость накидываю дополнительный балл, невзирая на будущий результат.

Недовольное ворчание ребят уже не слышу — дверь позади захлопывается. Я одна в темноте.

Создаю крохотный "светляк" и быстро оглядываюсь. Тренировочная площадка действительно превращена в пещеру: стены из шершавого серого камня, высокий свод теряется где-то в темноте. Под ногами сухо шуршит какой-то мусор. Присматриваюсь... Фу! Да это же фрагменты паутинного кокона!

Спустя мгновение я вижу и самого арахнида. Наверное, нет девушки, которая не содрогнулась бы при виде паука, особенно такого мерзкого, как этот. И несколько секунд я борюсь с собой, чтобы не применить заклинание развеивания иллюзий. Не то масштабное, что уничтожит работу магов, и которое запретил Каррай, а маленькое, для личного пользования, только для того, чтобы убедиться, что тварь, засевшая в кружеве паутины — фикция.

Я останавливаюсь за шаг до хаотично раскиданных нитей, так называемой сигнальной сети. И пытаюсь четко вспомнить лекцию по данному виду паразитов. Пещерный арахнид видит плохо и преимущественно ориентируется на дрожание паутины, поэтому нужно идти аккуратно, ее не цепляя. И, конечно, следует помнить о липких ловушках.

— Давай, Соня, — шепотом ободряю сама себя, — ты сможешь.

Куклу, которую нужно вытащить, пока не вижу. Но если вспомнить слова Каррая, арахнид парализованную жертву закупоривает в кокон у самого своего гнезда. Значит, нужно добраться до круговой паутины и искать под ней. Проблема в том, что монстр меня тогда точно заметит.

Как лучше обороняться, Каррай обещал рассказать на практическом. Учебник же говорит лишь о лесном подвиде арахнида и молчит о пещерном, дескать, как с последним справиться, мол, догадывайтесь, адепты сами...

После недолгих колебаний снимаю мантию и остаюсь в белой рубашке мужского кроя и зауженных темных штанах — почти наряд боевички, крайне неприличный для целительницы, если она, конечно, не на полевой практике. Главное, теперь не запутаться в паутине и не попасться пауку в педипальпы — свойства учебной иллюзии таковы, что парализует по-настоящему, пускай и ненадолго. Как раз настолько, чтобы меня обнаружили и увидели мой непристойный вид.

Протолкнув косу за воротник рубашки, так, чтобы она легла на голую спину, вхожу в паутину.

Благодаря "светляку", летящему над головой, нити хорошо видны. Остается только аккуратно пробираться между ними, наклоняясь или перелезая. Не практическое, а настоящий экзамен на гибкость тела. И сейчас я счастлива, что у нас есть занятия по физической подготовке.

Хаос из нитей вскоре заканчивается. Готова поклясться, прошла его удачно — арахнид не приполз и не набросил на меня ловчую сеть.

Впереди кругообразная паутина, натянутая под углом от стены к полу. Под ней, на полу пещеры, виднеется белесый кокон — моя цель.

Тварь сидит в верхней части шелковых тенет, быстро перебирая ногощупальцами. Сидит, повернувшись ко мне задом, что дает шансы остаться незамеченной еще хотя бы несколько минут.

Переступаю каркасную нить, самую крепкую. Ныряю в первую из ячеек, образованных перекрещением лучевых нитей, тянущихся от центра плетения, с ловчими и вспомогательными спиралеобразными. Самое страшное — это коснуться ловчей нити, покрытой клейкой слизью, ведь без посторонней помощи мне тогда не выбраться.

Повезло, что серебристые "кружева" натянуты почти вертикально. Иначе к пациенту подобраться без шума не удалось бы.

Касаюсь кокона — теплый. Я успела! Жертва "жива"! Сквозь паутинный шелк прощупываю тело, выискивая голову. А найдя, озадачиваюсь: чем прорезать хотя бы малюсенькое отверстие для более свободного дыхания "человека"?

На помощь приходит заклинание "sectis". Могу собой гордиться — рассечение кокона получается филигранным. Но будь в нем настоящий человек, ни за что бы ни рискнула причинить ему боль — разрывала бы руками, а то и зубами.

Уже выдернув неподвижное тело из обмотавшей его паутины, понимаю, что совершила глупость. В гладком, шелковистом коконе тащить его было бы удобней, ведь нити прижимали парализованные руки-ноги к туловищу. Сейчас конечности куклы, удивительно похожей на живого мужчину, немного оттопыриваются в стороны и могут зацепить паутину...

Тащу я недолго. Кто из нас задевает паучью сигналку, неясно. Скорее интуитивно почувствовав, нежели услышав дрожание нити, я вскидываю голову.

Арахнид! Гадкое существо стремительно спускается вниз, скользя мохнатыми лапками по радиальным нитям.

Лихорадочно ищу выход. Пещерный житель... слабое зрение... чаще охотится ночью, ориентируясь на звуки. Значит...

— Lucem! Sonitu!

Вспышка яркого света сменяется пронзительным гудением, которое сбивает паразита с толку. Он беспомощно замирает, затем начинает вертеться вокруг своей оси, тряся остроконечной уродливой головой.

Мучительно медленно вытаскиваю куклу из круговой сети, следя, чтобы не зацепить клейкие капли. Когда же добираюсь до хаотичной паутины, рву ее своим тылом, не задумываясь.

Арахнид справляется с раздражителями — и скользит вдогонку.

Сердце колотится, стараясь выскочить почему-то из горла. Можно бросить "пациента"... нет уж! Свою добычу я не отдам!

Но боевое заклинание прозвучать не успевает, его опережает чужая команда:

— Inrita!

И пещера тает, открывая белокаменные стены тренировочного зала.

Моргая от яркого света, поднимаю с пола мантию. Одеваясь, еще беспокоюсь о комках паутины на штанах. Хорошо, быстро вспоминаю, что отмененная иллюзия не оставляет материальных следов. Иначе опозорилась бы перед Карраем, стряхивая с ягодиц несуществующую паутину... Вот бы он посмеялся...

— Почти шесть минут. — Скупые хлопки. — Браво, Близард.

Каррай серьезен. И я не сомневаюсь, что он действительно доволен.

— Вы готовы выйти в холл?

Отдернув мантию, киваю. Искусник открывает дверь и беззвучно, взмахом руки, возвращает иллюзию пещеры.

— Адепты, кто следующий?

— Я! — одновременно раздается несколько голосов.

Адам Вернош оказывается быстрее — сделав глубокий вдох, он входит в "обитель" арахнида.

— Соннэя, что там?! — Первой бросается ко мне соседка по столу.

— Лисова, задание проходят самостоятельно, — строго одергивает девушку боевик, — своими восторгами Близард поделится после занятия.

Компанейская хохотушка недовольно морщит нос, но беспрекословно смолкает, а через минуту протягивает мне флягу с водой.

Пить и вправду хочется.

— Спасибо, Диволика.

Хотя на дне моей сумки валяется укрепляющий отвар, я не отказываюсь, ведь это первый товарищеский жест со стороны сокурсницы. Даже деля один стол, мы почти не общаемся.

Каррай с Виктором прикипают взглядами к демонстрационной пластине.

Ага, теперь ясно, почему в "пещере" боевик оказался так вовремя — в помещении расставлены следящие амулеты. И это логично, и правильно...

Спустя пару минут после начала испытания Адама искусник с помощником внезапно срываются в тренировочный зал.

И группа, громкая, как табун лошадей, подбегает в надежде на подсказку.

— Что там было?! — восклицает Элизара.

— Арахнид и паутина...

— Спасибо! А то я сама не знаю! — фыркает рыжекудрая адептка. — Конкретику давай!

На эмоциях толком не знаю, что рассказывать, а ответа ждет не только Нейсс — вся группа.

И, решившись, делюсь добытыми знаниями:

— Кукла тяжелая и неудобная, поэтому кокон не разрезайте. И аккуратней с сигналкой... — Вспоминаю нюанс, на который сама в пещере не обратила внимание. — А, еще ловчие нити в круговой паутине светлее остальных.

Сумбурные подсказки, знаю. Но больше все равно ничего рассказать не успеваю — возвращается преподаватель с бледным Адамом на руках. Мне достается осуждающий взгляд, сокурсницам — наказ отойти к стене.

— Виктор, несите парнишку в лечебницу, — велит боевик следующему позади помощнику и передает ему свою ношу.

Слышится дружный девичий вздох. Похоже, Каррай влип — ему придется перетаскать на руках если не всю группу, то половину точно.

Поэтому даже не обижаюсь, когда он объявляет:

— Близард, наряд. Останетесь после занятия, узнаете подробнее о наказании.

Пара проходит бодро. Иллюзорный паук кусает еще троих — Хлою, Диану и Марию. Элизара, Диволика, близняшки Риммади и Агнешка проходят паутину, но несколько дольше, чем я. Тория выполняет занятие со второй попытки, а вот Зарайя при виде ненастоящего арахнида устраивает истерику, и возвратившийся к тому моменту аспирант транспортирует и ее в лечебницу.

Сигнал рога возвещает о завершении занятия и начале моей словесной порки.

— До свидания, искусник Каррай! — радостно щебечут взбудораженные адептки, те, кто выполнил задание с относительным успехом.

— До свидания, — отзывается мужчина, не сводя с меня тяжелого взгляда.

Он не спешит распекать, за что ему я признательна. Когда азарт догонялок с арахнидом стихает, осознаю свою неправоту. Нарушение приказа искусника — это вмешательство в учебный процесс, и то, что сокурсницы настойчивы, меня не оправдывает. Устав ВАМПы даже за пререкание с преподавателем предусматривает выговор или наряд, в зависимости от характера и настроения искусника. Что поделать, большая часть учащихся академии — военнообязанные, и нарушение ими дисциплины в ректорате не приветствуется.

— Искусник Каррай, я осознала свою вину и готова понести наказание.

Для студентов предусмотрены определенные виды нарядов: общие и специфические, в зависимости от факультета. К примеру, целителя могут отправить, как скобить столы и разделочные доски на кухню, так и ухаживать за больными в лечебницу. И почему-то мне думается, что Каррай приготовит "любимой адептке" нечто особенное.

— Нет, Близард, боюсь, что осознали не до конца, — качает головой искусник и зловеще добавляет: — Но в этом я постараюсь вам помочь.

Страшно представить, в чем будет заключаться его содействие.

— Вид наказания сообщу завтра, оно займет не больше часа вашего времени. После четвертой лекции жду вас здесь. — Каррай окидывает меня взглядом и добавляет: — И да, возьмите что-нибудь перекусить, адептка, мне не нужен ваш голодный обморок.

— Как скажете, искусник. Я могу быть свободна?

Он кивает.

— Хотя... задержитесь на минуту — нам по пути до врат ВАМПы.

И не дожидаясь ответа, исчезает в иллюзорной пещере.

Первая мысль — сбежать, не прощаясь, быстро сменяется смирением. Не хочется общаться с резким, грубым и вечно шпыняющим преподавателем дольше необходимого, но проигнорировать его просьбу — значит, усилить нашу вражду.

Пока жду, набрасываю плащ и прячу косу под шалью — квартал, где снимаю флигель, тихий, но идти придется мимо трактира, поэтому рисковать, демонстрируя свой возраст и пол, не стоит. Береженому и святые покровительствуют.

— Идемте, адептка, — зовет преподаватель, — заодно разберем ваши ошибки, не дожидаясь следующего занятия.

Я пугаюсь и радуюсь одновременно. Пугаюсь, потому что это невыносимый Каррай, нахождение рядом с которым лишает меня самообладания и делает глупее, чем я есть на самом деле. И в то же время получить на полчаса в единоличное пользование одного из самых блестящих искусников ВАМПы, чтобы спокойно задать ему вопросы и услышать анализ своих промахов, — это невероятная удача! Что ж, нужно пользоваться счастливой случайностью.

— Я вошла в тренировочный зал, забыв нож, — каюсь в первую очередь. — Потом до конца разрезала заклинанием нити, спеленавшие пострадавшего, а нужно было часть оставить — в коконе его легче тащить. И еще я упустила из вида паука, поэтому он едва меня не достал.

Зимой темнеет рано, и к концу четвертой пары громадный двор академии освещает бесчисленное количество магических фонарей. В их свете мы с искусником отбрасываем на безупречную гладь снега причудливо вытянутые тени. И тень мужчины, одетого по обычаям боевиков в длинный плащ с нашитыми на него амулетами защиты из серебра, выглядит мощнее и больше моей едва ли не в два раза.

— Насчет оружия вы правы, — спокойно подтверждает он. — Серьезное упущение, ведь закаленные магией ножи могут понадобиться не только для отнятия чужой жизни, но и банально срезать пучок каких-нибудь редких травок.

Я киваю — на зельеварении нам внушают, что целитель должен всегда помнить о возможности пополнить запасы сырья. Даже в условиях, когда какая-нибудь тварь пытается откусить тебе голову.

— Кокон вообще не следовало трогать, — продолжает наставлять искусник.

— Как так? А если человек задохнется? — поражаюсь его бесчувственности.

Неловкость и стеснение постепенно отступают. Я шагаю рядом не с саркастичным преподавателем, а источником уникальных знаний, которых не отыскать в учебниках.

— Коконы для жертвы не герметичны, поэтому тратить драгоценные секунды на разрывание паутины — непростительная глупость. Убедились, что человек жив, вытаскивайте. Успел помереть, бросайте тело там.

— Но как же родственники погибшего...

— Близард, думать о чужом трупе, забывая о спасении собственной жизни, преступление не только перед вами самой, но и теми, кому вы могли бы помочь в будущем. Я ясно выразился? Или объяснить доходчивей?

— Не надо, я поняла.

Но Каррай, видимо, считает иначе.

— Никому не нужны напрасные жертвы. То, что вам вбивают в головы на этике целителей — одно, реальная жизнь — совсем другое. Невозможно всех спасти, а маги с вашим даром — люди, а не святые, готовые бескорыстно раствориться в мире ради его спасения. Вы — юная девушка, Близард, фанатизм вам не к лицу.

Следовало признать, что в его словах есть истина. Но если на одну чашу весов лягут жизни сотен людей, а на вторую — моя, имею ли я, целитель, право сделать иной выбор?.. А вообще к чему этот отход от основной темы разговора? Как же разбор ошибок?

Переживаю зря — искусник не стал углубляться в дебри профессиональной этики.

— Но главный просчет — это вся ваша тактика, адептка.

— Почему? Я действовала так, как предлагал автор учебника, рассказывая о лесном арахниде!

Каррай замедляет шаг. Выше меня на полторы головы, он в бледно-желтом свете магических фонарей кажется зловещим ледяным великаном из смертельно опасных вьюжных земель.

— Как вы думаете, Близард, почему ни учебник, ни моя лекция не дали тех знаний, которые вы почерпнули на практическом?

Автор книги мог и не знать каких-то нюансов, а вот Карраю, уверена, доводилось сталкиваться с арахнидами неоднократно. И мне не хочется верить, что он утаивает от своих студентов жизненно важные сведения.

Не дождавшись ответа, боевик продолжает:

— Цель обучения в академии магических практик — не просто дать знания, а научить думать, анализировать, делая верные выводы. Адепты обязаны не бездумно зубрить, а чувствовать, искать самостоятельно. Чтобы, столкнувшись с неизвестным науке видом нечисти, найти оптимальный способ его уничтожения.

— Ясно, — бормочу виновато. — Исходя из принципа самостоятельности, я действительно не имела права подсказывать сокурсницам. Каждый думает своей головой.

— Да, если, конечно, задание не дано для группового исполнения, — кивает он. — К чему приводят подсказки товарищей, вы еще узнаете.

Как-то незаметно мы пересекаем двор кампуса. Вот и центральные врата. Услышав наши голоса, из комнаты стражников выходит эрд Бролл.

— Добрый вечер, искусник, — и улыбка, адресованная мне, — адептка.

Ответив на приветствие дежурного боевика, Каррай останавливается и продолжает просвещать:

— Не оглядывайтесь на авторитеты, Близард, думайте своей головой. Незаметное проникновение в паутинный лабиринт — то, что подходит целителю со средним и ниже среднего уровнем дара. Вам же, студентке с огромным резервом, таиться не следовало вовсе. Ваша тактика — тактика боевиков, то есть убить врага. Избавившись от арахнида, вы могли свободно заняться его несостоявшейся едой. И да, прыгать козой из ячейки в ячейку круговой паутины тогда бы не потребовалось. В гигантских тенетах, которые сложно порвать, вообще можно лазать по радиальным нитям.

— Тем нитям, которые не смазаны паучьим клеем? — для чего-то уточняю я очевидное.

— Да. Но это при условии, что нет желания уничтожить всю паутину, а на заклинание второго порядка вам, повторюсь, сил хватит.

Эх, боевикам лишь бы крушить... Будь арахнид мертв, а пострадавший вне опасности, в реальности я бы надергала себе шелковистых нитей — замечательный шовный материал, когда нет возможности заращивать раны магией. А сколько заживляющих зелий на их основе можно приготовить!

— Большое спасибо, искусник, за дополнительную консультацию!

— Простым спасибо не отделаетесь, адептка, — хмыкает Каррай, — на следующем занятии жду от вас повышенной активности.

Несмотря на сопровождение преподавателя, черноусый стражник строго следует правилу: прикладывает к моему студенческому браслету артефакт, который считывает данные и отсылает напрямую к Неспящему Оку. И только получив разрешение, открывает правую створку врат.

— Всего доброго, Соннэя.

— До свидания, эрд Бролл!

У центрального выхода до глубокой ночи дежурят несколько извозчиков — ВАМПа частично оплачивает работу, даже если никто не пользуется их услугами. Хотя такого дня, наверняка, не случалось ни разу.

Каррай подает знак — и один из кучеров щелкает плетью.

— До свидания, искусник, — спешу попрощаться.

— Погодите, Близард, где вы живете?

Меня бросает в жар от мысли провести несколько минут наедине с Карраем в закрытом экипаже.

— Ох, спасибо большое! Не утруждайте себя, дом моей квартирной хозяйки в конце этой улицы! До свиданья...

И я позорно сбегаю, правильно рассчитав, что гнаться за мной никто не будет.

Уже возле трактира "Веселый приют" перевожу дух и нервно смеюсь: учтивый преподаватель решит, что я скудоумная! И правильно сделает — сейчас я и сама понимаю, что сглупила, но изменить уже ничего не могу.

Глава 5.

Открывая замок двери флигеля, я предвкушаю, как упаду на кровать. Нет, сначала вкусный и сытный ужин, потом кошмарно-неудобное омовение в медном тазу, и лишь потом — сон. О, и в честь потепления отношений с преподавателем достану из стазиса кусочек буженины — праздник как-никак!

Но все чаяния перечеркивает увиденное, когда зажигается "светляк".

Кто-то покопался в моих вещах...

Сев на пол, некоторое время убито рассматриваю погром. Это же надо так насвинячить... а мне теперь убирай полночи. Зачем кому-то влезать в флигель студентки, если украсть у нее можно только учебники и форменную одежду, выданную ВАМПой?

От неожиданной мысли резко становится дурно. Сундук! А в нем шкатулки!

Как я могла забыть о них?!

И я срываюсь с места, оставляя на полу мокрые следы сапог.

Пока снимаю магическую защиту, сердце колотится громко-громко. Хоть бы до моих шкатулок не добрались люди Фликса! Хоть бы не добрались!.. Святые покровители, умоляю, сохраните их! Я не имею права их потерять!

Ох, все на месте, содержимое сундука не трогали чужие руки...

Но на всякий случай проверяю то, что хранится между настоящим и ложным дном денежной шкатулки. Темно-синие камни, переданные отцом перед отъездом, на месте. Изобретение, над которым он работал со студенческой скамьи, важнее денег, важнее шкатулки для писем, и если попадут в злые руки, могут натворить много бед.

Проверив камни, смотрю, нет ли посланий. И не верю глазам — есть! Весть от дяди Энтоля! Неужели, это мне подарок от Создателя за перенесенные сегодня испытания?

"Милая Соня, спешу сообщить, что посланный в столицу Ирдии сыщик вернулся сегодня утром. Он привез сведения, подтверждающие версию темных: твои родители и брат, как и остальные участники научной делегации, выехали из столицы в первый день второго месяца осени. Выехали — и исчезли, следы теряются где-то в Степи, на территории орохоро.

Соня, мужайся, дитя! Я продолжаю придерживаться версии, что их все еще удерживают в Ирдии, поэтому в скором времени отправлю в империю демонов другого сыщика...

Помни, милая, ты можешь рассчитывать на меня..."

Обещания родственника дальше не читаю — все равно они несерьезны. Когда я убегала от тети Люсетты, он отказал в приюте, заявив, что искать будут в первую очередь у него.

Итак, я права. Мои родные — не перебежчики, как одно время ходили слухи, не погибли в пыточных тайной канцелярии Ирдии и не томятся в ее темнице. Дядя Энтоль, вопреки донесениям сыщика, ставит на последний вариант. Но я точно знаю, что он ошибается. Они в плену у степняков, и, значит, я смогу выкупить их весной!

Порадовавшись и погрустив, навожу порядок в доме.

Склеивая заклинанием порванный учебник, заметая рассыпанное пшено или складывая разбросанную одежду, с трудом сдерживаю злые пожелания в адрес той, которая, роясь в моих вещах, потом для чего-то инсценирует ограбление.

Если сначала я грешу на людей Фликса, ищущих дополнительную информацию, то теперь, успокоившись, понимаю, что это не почерк Хозяина гильдий. Он знает все, что нужно, чтобы держать на крючке шантажа. К тому же его специалисты умеют вскрывать любые сундуки, обходя защитную магию. Да и чужак во двор не проник бы из-за Малыша...

Нет сомнений, в моих личных вещах рылась квартирная хозяйка. Неужели она воспринимает меня настолько наивной, полагая, что я не подумаю на нее?

И что теперь? Как быть? Обвинить ее в некрасивом поступке? Не в преступлении, ведь ничего не пропало... И что она мне предложит в ответ? Покинуть ее дом?..

Решено! Возобновляю поиски нового жилья, чтобы поскорее съехать.

Не спится. В голове все крутится назойливая мысль: я плохая дочь и сестра.

И это не преувеличение. Я бы ни за что не приехала в Вышеград, если бы мне хорошо жилось у тетки Люсетты. Я отправилась на поиски только потому, что хотела вернуть прошлую удобную жизнь. Мне очень стыдно, но я — обыкновенная эгоистка, думающая о собственном благе в первую очередь.

...Люсетта Шелейская младше мамы на три года, но считала себя, более удачливую и умную, вправе ее поучать. Выйдя на втором курсе замуж за состоятельного аристократа, она закатила маме скандал, когда та сообщила, что выбрала моего отца, выпускника факультета теоретической магии. Она возмущалась, говоря, что выходцу из сельской семьи даже ненаследный титул светит лишь в случае неоспоримых заслуг перед страной.

Ссоры повторялись каждый раз, как они встречались. А потом папе надоели слезы жены, и он предупредил Люсетту, что если та опять заставит сестру плакать, будет до конца жизни ходить с бородавками на лице. Тетка поверила и долго не показывалась у нас дома.

А затем был день рождения. Мой. Мне исполнялось три года и, пользуясь моментом, что отца нет, Люсетта привезла нам с Мирнаном подарки. Не принять ее мама не могла.

Мы не успели съесть десерт, как тетя начала плакать, называя меня обделенной крошкой, мол, без титула, без приданого, кому понадоблюсь, когда выросту?.. А будь Магдалена, то есть моя мама, умнее, то выбрала бы не теоретика, а боевика, благо ухажеров увивалось вокруг нее предостаточно, притом с престижных факультетов. Но нет, дурашка-сестра выбрала нищего, подслеповатого, деревенского дурачка, который думает лишь о своей науке, забывая о жене-красавице. И она, Люсетта, порой задает себе вопрос: а детей он делал сам или ему кто-то помог?..

Я очень ярко помню, как мама залепила тетке пощечину.

И не забыла, как потом она плакала, когда отправив нас в детскую, осталась одна — в маленьком домишке, где мы тогда жили, слышимость была хорошей.

А спустя всего три дня император за изобретение накопителей для стационарных порталов пожаловал отцу титул с правом передачи по наследству.

Люсетта нанесла визит, когда мы уже переехали в особняк, также подаренный его величеством.

Поджав губы и неодобрительно качая головой, она расхаживала по комнатам, царапала острым ногтем позолоту на рамках картин. Затем заявила, что правитель, пожадничал, отдавая новоиспеченному барону вульгарный дом разорившегося повесы. И что приводить детей под крышу гнезда порока до того, как там сделали ремонт, неразумно.

А еще тетя неустанно повторяла, что всегда знала, что со страховитого теоретика выйдет толк, и не ошиблась — ему понадобилось всего пять лет, чтобы добиться признания правящего рода.

Помню, я тогда еще спросила, почему наш папа страховитый, если он самый лучший в мире?.. Мама грустно улыбнулась и сказала, что тетя не понимает, о чем говорит.

И вот спустя четырнадцать лет я угодила под опеку Люсетты.

Помня, что она ненавидит отца, настроилась дать отпор. Но, к превеликому удивлению, в доме виконта Шелейского меня встретили тепло. И тетя, и дядя заверяли, что все будет хорошо, что родители живы и вскоре вернутся. Что научная делегация не имеет никакого отношения к краже артефакта из сокровищницы императора темных. Что наше посольство сумеет урегулировать политический скандал...

Не сумели. Посла "нечаянно" отравили, его помощников разогнали. Научную делегацию задержали, а спустя несколько недель выслали из страны, да только вскоре она исчезла, растворившись где-то на просторах степи.

И по столице поползли противоречивые слухи. Что на самом деле среди магов-теоретиков был шпион, который, выполнив задание, сумел уйти, подставив ученых, и тех казнили. Что весь состав делегации, чтобы спастись, присягнул императору Ирдии, предав отчизну...

Когда при дворе заговорили об измене родине, родители моего жениха разорвали нашу помолвку. И вот тогда, поняв, что за меня никто не заступится, тетя показала свое истинное лицо.

Она заявила, что в ПУЧ я не вернусь даже на следующий год. К слову, к тому моменту, когда появились первые тревожные вести, я посетила университет всего несколько раз, а потом сидела дома, ведь, по словам четы Шелейских, благовоспитанной девице неприлично посещать занятия, когда ее родители исчезли.

Дальше хуже — Люсетта отобрала все деньги и драгоценности. Только о футляре с аметистовым гарнитуром, подаренном отцом, она не знала. Опасаясь, что не сдержусь и начну носить его до совершеннолетия, я спрятала подарок в труднодоступном месте в первую очередь от самой себя — под крышей конюшни.

До сих пор теряюсь в догадках: неужели папа подозревал, что они могут вовремя не вернуться, раз вручил украшения задолго до дня рождения? Ведь уезжали всего-навсего до конца осени... Помню, братец еще радовался, что ему как раз хватит времени подучиться некромантии в ирдийском университете и, вернувшись, подготовиться к сессии в родном ПУЧе.

Пугая слухами об измене родителей, Люсетта старалась убедить, что мне следует выйти замуж. Войдя в другую аристократическую семью, я избежала бы возможного ареста и конфискации имущества. И я почти согласилась, мечтая отомстить отказавшемуся от меня жениху.

Мысли о замужестве вылетели из головы, когда увидела кандидата в мужья.

С бароном Эмилем Лардо мы познакомились пару лет назад. Тетка сопровождала его на консультацию к маме, как к одному из самых модных целителей-косметологов Пандура.

Осмотрев лицо и шею барона, мама заявила, что его случай сложный, и она бессильна.

Вечером, за ужином, призналась отцу, что могла бы попытаться помочь, но вся ее натура этому противилась, а сейчас ее мучает совесть.

На что папочка, перевернув страницу книги, невозмутимо заметил:

— Правильно поступила. Рисковать благополучием наших детей ради шпиона и убийцы неразумно.

Мы с братом изображали мышек — если вели себя незаметно, увлеченные родители забывали о нашем присутствии и порой рассказывали поистине интересные вещи, которые в силу возраста узнали бы нескоро.

Само собой, то, что слышали под крышей дома, мы с Мирнаном никому и никогда не рассказывали — умение хранить тайны прививалось с раннего детства.

— Шпион? Убийца? С чего ты взял?! — испугалась мама.

Отец отложил книгу и, улыбаясь, произнес свою коронную фразу:

— Давай рассуждать вместе?

— Давай, — кивнула мама привычно и несколько обреченно — папочка обожал разглагольствовать.

— Лардо появился при дворе шесть-семь лет назад, приехав из глуши герцогства Альнир. Строение его черепа, точнее чуть завышенные дуги бровей, характерно для тех, у кого в предках затесались демоны. А где проживают демоны? В Ирдии. Ожоги на теле барона, несомненно, оставил сок белого мха, который произрастает опять-таки только в Ирдии.

— Да, это был белый мох, — подтвердила мама. — И, похоже, выжил барон благодаря крови предков-демонов, а не своевременному появлению целителя, как мне говорил.

Отец кивнул.

— В Лардо щедро плеснула дорогим ядом любовница, и случилось это на территории темных, не у нас. Вытяжка из белого мха, если не забыла, теряет свои свойства крайне быстро, поэтому до начала широкого использования стационарных телепортов ее не ввозили в Кронию. Пятна старые, выходит, трагедия произошла до того, как Ирдия начала закупать мои накопители для своих порталов.

— А почему ты считаешь, что ядом облила любовница, а не враг?

Отец протер платком стекла очков.

— Вспомни, где находятся пятна? Будь Лардо в одежде, пострадало бы в первую очередь лицо, а на нем только крошечные точки, чуть больше — на шее. Основные пятна, как ты сама сказала, на торсе. Кисти рук почти чистые, то есть он не прикрывал лицо ладонями, потому что спал. А когда мужчина его типа позволяет себе расслабиться, не чувствуя опасности? Только рядом с той, которую любит, которой доверяет. Делаем вывод: барон Эмиль Лардо — ирдиец.

— И все-таки происхождение не делает его шпионом и убийцей!

— Терпение, любимая, подхожу к главному. Когда барон вошел в твой рабочий кабинет, его взор задержался лишь на хирургических инструментах. Он смотрел на них отстраненно, как человек, привыкший к виду крови, смотрел взглядом знатока холодного оружия.

— Возможно, он воевал и, само собой, ему доводилось убивать. Объясни, почему назвал шпионом?

— Когда ты вышла, он сделал мне предложение, от которого я, по его мнению, не должен был отказаться. И очень огорчился, когда поведал ему о клятве Горанна.

— Михал! — Мама в волнении вскочила из-за стола. — С этого и надо было начинать! Ох, Создатель! Он же мог тебя убить!

— Не паникуй, Магдалена, не мог. Иначе его шпионская легенда затрещала бы по швам. Он попросту стер мне воспоминания о разговоре, — отец усмехнулся, — точнее попытался стереть.

— Сообщишь в службу безопасности?

— Нет, и ты знаешь, почему, — он покачал головой и нахмурился. — Дети, закончили с десертом? Скорей наверх!

Лишь совсем недавно я узнала, что клятву Горанна дают маги-теоретики, желающие жить спокойно. Они клянутся императору не раскрывать секреты своих изобретений, отданных родной стране. Поэтому отец свободно и уехал в Ирдию — тайну государственной важности, как изготовлять накопители для стационарных порталов, клятва не позволяла выдать даже под пытками. Вдобавок, как изобретатель, в последние годы он специализировался в бытовой сфере, и от него перестали ждать значимых открытий. А зря — после накопителей он сделал еще одно, только предпочел пока не отдавать императору, в котором разочаровался...

Но теперь, когда отец считается пропавшим без вести, а на деле при дворе его уже похоронили, патент на накопители переходит ко мне — единственной наследнице. И если я выйду замуж за ирдийца, страна мужа будет вправе требовать передачи технологий изготовления накопителей. И Кронии придется делиться.

Я не сразу связываю попытку таким образом заполучить патент с желанием жениться на мне бароном Лардо. Но не забываю, что он шпион. И поэтому, когда делает предложение, отказываюсь, ссылаясь на тоску по родителям.

Словно это произошло вчера, так четко помню все, что он мне говорил...

Конец второго месяца осени, весь день лил дождь, и настроение соответствовало погоде. На тот момент я ни разу не допустила мысли, что родные погибли, хотя тетя твердила, "утешая", обратное.

— Соннэя, я искренне сочувствую вашему горю и при иных обстоятельствах ни за что не стал бы беспокоить со своими чувствами в такой темных час. Но, — холеное лицо барона сделалось жестким, — вы в опасности. В любую минуту за вами могут приехать стражи императора. Ваш отец подозревается в измене родине, неужели считаете, что вас минует рука правосудия?

— Но... но ведь это не доказано! И мои родители с братом еще могу вернуться!

Тетя наигранно всхлипнула.

— Ах, деточка... Слухи на пустом месте не возникают, — вставила она свои три медяшки. — В лучшем случае, что тебя ждет — это замужество с тем, кого посчитает достойным император. В худшем... мне страшно представить, не то, что произнести!

Она приложила к сухим глазам платочек. А так как он был надушен сверх меры, то вскоре на щеки поползли вынужденные слезы. Интересный трюк.

— Послушай меня, милая, ответь согласием барону! Не губи свою жизнь!

Лардо приблизился, сокращая расстояния до неприличия, и взял за руку.

— Если бы не желание уберечь вас, Соннэя, я не посмел бы беспокоить вас.

Идея с тоской не прошла. Довелось выдумывать иную причину.

— Понимаете, эрд Лардо, мое сердце разбито... жених бросил в трудную минуту. Я считала, что любит, а он...

Плакала по-настоящему. Не из-за жениха, конечно, нет. Я приняла его предложение просто потому, что он единственный, кто нравился мне из друзей Мирнана. Да и брат сказал, что это наиболее идеальная для меня кандидатура в мужья — спокойный, незлой, неглупый, из знатного рода. К тому же статус невесты должен был защитить от охотников за приданым во время обучения в университете.

Слезы побежали по щекам просто-напросто из-за жалости к себе. Но шпион в несуществующие чувства поверил. Поджав губы, неодобрительно покачал головой. Затем предложил:

— Я даю вам три дня, Соннэя. Подумайте над моим предложением. Только помните: я люблю вас и готов ждать взаимности, сколько потребуется. А будет ли терпелив тот, кого выберет вам в мужья император?

На сей пафосной ноте он вышел из гостиной.

Тетя молчала — то ли давала время подумать, то ли не знала, что еще сказать.

Не имей сведений, кто такой Лардо, я бы прониклась к нему симпатией и благодарностью. И вероятно согласилась бы. Ведь чего обычно хотят девушки моего возраста от потенциальных избранников? Романтических жестов, пылких признаний, красивую внешность...

Эмиль Лардо готов жениться на дочери потенциального государственного преступника. В любви признался, всем своим видом давая понять, что ради счастья будущей жены готов на многое, в том числе выдержать гнев государя. Вот только внешность барона немного подкачала из-за ожогов, оставленных ядом.

Лично меня несколько красноватых отметин на его щеке и шее не пугали — ну, а о тех, что скрывала одежда, я старалась не думать. Но если быть объективной, то да, без них шпион выглядел бы намного привлекательней. Высокий, жилистый, со светло-русыми, почти серебряными волосами, и ярко-синими глазами он мог понравиться любой.

Тогда я не представляла, как мне быть дальше. Что делать? Что меня вообще ждет? Вернутся ли родители с Мирнаном?

На второй день после предложения барона дядя пригласил на прогулку. Люсетта одну не выпускала из дома, поэтому я с радостью ухватилась за возможность сменить обстановку.

Ехали в карете, потому как погода могла испортиться в любую минуту. Я не знала маршрута, но тревоги не испытывала — с мужем тети мы почти не общались, но чувствовала, что он неплохой человек, когда не потакает капризам жены.

— Мою сестру выдали замуж за старика, — глядя куда-то поверх моей головы, произнес эрд Шелейский. — Она выбросилась из окна через две недели после свадьбы.

Я ахнула, прикрывая рот ладонью.

— Сочувствую, дядюшка! Я не знала.

— Это было давно, — он пожал плечами. — Боль притупилась, но забыть не могу.

— И неудивительно... мне жаль.

Дядя развернулся ко мне.

— Жалей себя, Соня, ты в западне. И как из нее тебе выбраться не представляю даже я, проживший долгую жизнь мужчина.

Решив, что его подослала жена, приготовилась к уговорам. Но нет, эрд удивил.

— Мы скоро подъедем к дому Святой Виржии, попроси о защите.

— Мне могут разрешить остаться при доме?!

В доме покровительницы могли получить помощь женщины любого сословия и возраста. И неважно от кого или чего они бежали: от мужа-тирана, от трудностей, от немилости императора... И как я сразу о нем не подумала?..

— Нет, в итоге дом Святой может стать тюрьмой. А ты ведь хочешь жить свободно, учиться в ПУЧе, я прав? Поэтому советую попросить медальон целомудрия. Сама знаешь, разводы не приветствуются, особенно среди аристократов. Единственная серьезная причина — бесплодие супруга.

Дядя печально вздохнул. Детей ему Создатель не послал, и жена, чтобы добиться желаемого, без стеснения использовала любимый козырь — пугала разводом. Пока гостила в доме Шелейских, я трижды становилась свидетельницей скандала с подобными угрозами.

— Однако брак легко аннулировать, если он не скреплен супружеской близостью. Амулет Виржии поможет сохранить невинность, и у тебя будет возможность бросить Лардо, когда вернутся родители. — Он замялся, но решительно добавил: — А если они не вернутся, хотя бы сама решишь, когда консумировать брак.

Вспоминать стыдно, но после этих слов меня едва не стошнило: ожоги Лардо не пугали на расстоянии, а вот представлять барона в постели, рядом с собой, было... было жутко...

— Дядя, — взмолилась я, — раз хотите мне помочь, то помогите по-настоящему! Помогите сбежать!

Мужчина грустно улыбнулся.

— Девочка, я бы рад, но ты просишь о невыполнимом.

— Почему?! Из-за тети?

— Из-за нее тоже. Но главная причина — это тщетность наших попыток. За тобой, как за членом семьи пропавшего теоретика, установлено круглосуточное наблюдение. Всегда и везде за тобой следует малозаметный эскорт. Вот, к примеру, сейчас за нами от самого дома едут молодые люди на пегих лошадях... Какой тут побег?

— Тогда мне и замуж за эрда Лардо не позволят выйти!

Он пожал плечами.

— Может быть. Но только в том случае, если о свадьбе будет известно заранее. Барон считает, что если в дом Виржии вы отправитесь, не оглашая своих намерений и по отдельности, то кто поймет, что вы хотите заключить союз?

И я поняла, что более серьезной помощи от виконта Шелейского не дождусь. Но поблагодарила за подсказку.

В тот день я приобрела, разумеется, на деньги дяди медальон с фиолетовым кристаллом, а на следующий уже об этом пожалела. Защитный артефакт из дома Святой Виржии стал тем камушком, что устроил обвал из дальнейших событий. Я спешно бежала из дома тети, обманув охрану и наблюдателей. Забрала из схрона аметистовый гарнитур и продала ювелиру, который его изготовил. Тогда же повезло столкнуться с Мелиссой Вогар, давней маминой знакомой...

Воспоминания о наставнице возвращают душевное равновесие — и я засыпаю.

* * *

Утро начинается с очередного испытания для выдержки — спозаранку заглядывает госпожа Совкина с претензиями.

— Что происходит, Соннэя? Ты жгла свет полночи! Не давала нам с мужем спать!

Я смотрю на нервно озирающуюся женщину, не зная, что делать: закричать или рассмеяться?

— Ой, а почему вы с господином Совкиным спали на кухне?

— Что? — Квартирная хозяйка останавливает бегающий взгляд на мне и тотчас переводит его на стол со стопками учебников. — С чего ты взяла, что мы спали на кухне?

Надеюсь, удивленное выражение лица у меня получается естественным.

— Ну как же? Ведь свет в флигеле виден только из окон вашей кухни! Я и подумала...

— Много думаешь, — фыркает женщина и заявляет: — Раз уж я к тебе зашла, будь добра, заплати за проживание.

К счастью, к подобному развитию событий я готова и отдаю ей деньги, лежащие в книге.

Три лекции и занятие по физической подготовке пролетают незаметно. Мои мысли занимает искусник Каррай, точнее наказание, им уготованное.

И вот я вновь иду на полигон, в крытую его часть. До площадки номер пять не дохожу — сталкиваюсь с преподавателем по пути.

— Близард, вы обедали?

Его вопрос, звучащий сразу за приветствием, удивляет и раздражает одновременно. Какое ему дело, голодна я или нет? Он обо всех студентах так печется? Или этой чести удостаивается только одна конкретная невезучая адептка?

— Да, искусник, я выполнила вашу рекомендацию.

— Хорошо. Идемте.

Боевик резко разворачивается, пугая неожиданным движением. Ох, что-то я опять боюсь преподавателя, сдается мне, наше тесное общение еще принесет проблемы. Мне.

Вскоре понимаю, куда мы направляемся — в лечебницу ВАМПы. Здесь врачуют, как студентов, так и обычных горожан. Для жителей Вышеграда отведено правое крыло, и целители, обучаясь, имеют возможность пройти там серьезную практику. В левом фланге двухэтажного здания лечат адептов и, порой, военных, если в лазарете при гарнизоне не хватает мест.

У ступеней, ведущих на крыльцо бокового входа, мужчина останавливается.

— Соннэя, послушайте меня внимательно. — Я вздрагиваю — он впервые обращается ко мне по имени, и это придает нашей беседе личностный оттенок. — Я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моей просьбе.

— Я постараюсь, искусник.

— Будьте любезны, постарайтесь, иначе, если попадетесь на подсказках, заработаете снова наряд. Соннэя, вы — маг с огромным резервом и невероятными способностями к запоминанию.

У меня все внутри обмирает! Откуда?.. Откуда ему известно?

— На самом деле не так уж и...

— Нет, не оправдывайтесь. Я наблюдал, как вы управляетесь с заклинаниями, и не забыл блестящее поступление в академию.

А я и не помню его в комиссии, принимающей у меня долги за первый семестр. Хотя я так трусила, что от страха в глазах темнело...

— Вам дается легко обучение, и это замечательно. Но ваши знания и умения — они только ваши. Не делитесь своим опытом с отстающими студентами за спиной преподавателя. Не подсказывайте, не тяните за собой неуспевающих — маг-недоучка опасен. И в первую очередь он угроза для самого себя. Идемте, хочу, чтобы вы увидели собственными глазами.

И мы входим в здание из серого, с синими прожилками камня. Преподаватель предупредителен: открывает двери, зажигает "светляк" на темной лестнице. Пока идем, осознаю, что он говорит не о моей способности быстро запоминать заклинания, а всего лишь об очень хорошей памяти.

Мы в студенческом крыле лечебницы. Здесь меньше пациентов, чем в общественном, притом главные завсегдатаи — боевики, которые часто наносят себе и сокурсникам увечья. Хотя, нет, еще сюда попадают теоретики, испытывающие свои изобретения, и с факультета стихий зоомаги, покалеченные животными, с которыми они работают на практических занятиях.

Широкий коридор хорошо освещен. И стремительно несущегося нам навстречу мужчину я замечаю издали. Высокий, худой, как палка, он одет в мантию зеленого цвета. Целитель.

— Искусник Каррай, привели еще одного штрафника? — хмыкает мужчина. — Давно девушки к нам не заглядывали, все больше парни. Что ж, пускай присоединяется к остальным.

Остальным? Невольно гляжу на боевика с немым вопросом в глазах. Он качает головой.

— Адептка примкнет к товарищам по наказанию, но чуть позже. Целитель Зеймор, вы позволите пройти в пятую?

— К счастливчикам на поучительную экскурсию? Да. Только не шумите.

Получив напутствие, идем почти до конца коридора. Мое любопытство все сильнее с каждым шагом. Хм, счастливчики, по моему разумению, тут находиться не могут. Или это ирония такая? Мол, должны были помереть, диво, что выжили.

В палате "счастливчиков" три мага. Когда Каррай щелчком пальцев зажигает светильники, они не реагируют, продолжая спать, значит, находятся под действием наведенного сна.

— Хорошенько смотрите, Близард. Вот что бывает, когда адепт получает знания из непроверенного источника. Этот, — боевик указывает на первого от двери парня, — пропустил одно занятие по щитам, но не пожелал явиться на отработки и попросил у сокурсника конспект, чтобы переписать новое заклинание. Тот любезно согласился. — Каррай кивает головой на второго. — Отрабатывали щит не на полигоне, в комнате общежития. Третьему просто не повезло — он зашел не вовремя за книгой. Искаженное заклинание накрыло всех. Чудо, что не расплющило в кровавое месиво — третий успел поставить встречный щит.

Бедные... Я смотрю на бледных студентов и вижу работу, которую пришлось проделать целителям: точно сращивали кости... А еще пытаюсь представить дальнейшую судьбу, по крайней мере, двоих парней, нарушивших устав ВАМПы.

— Что их ждет, когда выздоровеют?

— Беседа с ректором. По ее результатам решится участь прогульщика и его учителя-самозванца — отчисление с запретом использовать магию или же наряды до конца учебного года.

Запрет — это не просто слова. Доступ к силе перекроют на неопределенное количество лет, пока адепт не поумнеет, или навсегда. Утрата дара — страшно. Лишенцы все равно, что калеки...

Знаю, глупо сочувствовать тем, кто рисковал жизнями студентов, находящихся в соседних комнатах, но ничего поделать с собой не могу.

— Ясно. Надеюсь, они отделаются нарядами.

— Раз вам ясно, то идемте, Близард. Демонстрация, по правилам, должна сопровождаться наказанием.

Шагая за искусником, не переживаю из-за наряда. Все мысли занимают трое "счастливчиков", а еще вспоминаются рассказы о том, что в немагических учебных заведениях студенты иногда прогуливают занятия и даже — о, ужас! — спят на практических. Везет ребятам. У нас подобное недопустимо и чревато неприятными последствиями.

С целителем Зеймором опять сталкиваемся в коридоре, и преподаватель перепоручает меня ему.

— Девушка поступает в ваше распоряжение на час.

Маг в зеленой мантии согласно кивает.

— Следуйте за мной, адептка.

И я следую. Но в какой-то момент на ходу оглядываюсь. Каррай стоит на том самом месте, где наши пути разошлись. Встретившись с ним взглядом, непонятно почему смущаюсь и спешу за своим временным начальством.

И вскоре мы оказываемся в общественном крыле лечебницы. Здесь помощь предоставляют бесплатно тем, кто не может позволить себе обращение к дипломированным целителям в городе.

К слову, сильно удивилась, узнав, что в Вышеграде практически нет бедняков — слишком суров край к представителям самого незащищенного слоя населения. Несмотря на гарнизон между горами и Вышеградом и огромное количество магов в самом городе, мелкая нечисть или даже нежить порой проникает за стены. И ночью нападает на беспечных прохожих или проникает в дома без оберегов. А чтобы установить защиту, необходимы серьезные деньги...

Я в свое время, когда искала съемное жилье, очень обрадовалась, что во дворе Совкиных бегает ирдийская псина — в некоторых ситуациях она предупредит и защитит лучше амулетов.

— Работа несложная, поэтому не переживайте.

— И не думала переживать, — улыбаюсь мужчине.

Первому курсу независимо от факультета чаще всего поручают посильный уход за больными: отнести еду тем, кто не мог посетить столовую, покормить, если нужно, сменить постельное белье.

Последним и предстоит заняться, как поясняет целитель, в компании еще нескольких студентов.

— У вас около часа, пока пациенты не вернутся с осмотра и ужина. Обойдете с напарниками, адептами с боевого, шесть палат — и вы свободны.

Подобная работа меня не пугает: доводилось помогать маме в лечебницах столицы. Два дня в неделю она не принимала знатных пациентов, предоставляя помощь бесплатно тем, кто за нее не мог заплатить. Мама радовалась этим дням, потому что еще не так давно исцелять доводилось редко. Ей не повезло оказать косметологическую услугу вдовствующей императрице, и капризная дама затем целых восемь лет не хотела от себя ее отпускать. А ведь мама — сильный целитель и прохладно относилась к тем, кто растрачивал дар на наведение лоска внешности аристократок. И только после определенных событий ее отпустили с ненавистной должности придворного косметолога...

Целитель Зеймор останавливается у палаты с приоткрытой дверью. Внутри кто-то выясняет отношения — раздраженные голоса то стихают, то наоборот звучат громче.

Мужчина указывает направление.

— Вам сюда, адептка. Кстати, если не закончите сегодня, придется прийти завтра.

— Я постараюсь управиться.

Он качает головой.

— Без помощи напарников не обойдетесь. Зовите, если не удастся усмирить их самостоятельно.

И он уходит! Я только раскрываю рот, чтобы попросить сделать это уже сейчас, а он бросает в компании раздраженных боевиков.

Хотя нет, пока не в компании — я-то все еще стою в коридоре.

Ссора разгорается. И парни уже не следят за речью, откровенно крича друг на друга.

— Куда ты сунешь?..

— Туда же, куда и ты!

— А нужно в противоположную сторону, криворукий!

— За собой следи!

Слышится звук, похожий на рычание. Кажется, кто-то готов выйти из себя?

Вздохнув, я распахиваю дверь шире.

— Добрый вечер. Помощь нужна?

Последнее слово произношу уже расстроенным голосом, когда вижу в палате наследника герцога Монтэм. Граф Фрайд собственной персоной — вот это подарочек судьбы! А точнее ее подлянка...

Сиятельный выпускает из судорожно сжатого кулака угол мятого пододеяльника и усмехается.

— Какая приятная неожиданность, Близард!

Увы, я не могу с ним согласиться — приятной нашу встречу назвать трудно.

— Говорил друзьям, что вечер пропал из-за наказания, теперь же беру свои слова обратно.

Издевательская улыбочка вкупе с заплывшим глазом и разбитой губой выглядит зловеще.

Второй боевик кашляет, привлекая к себе внимание.

— Привет, Соннэя. Тебя-то хоть за что?

Вопрос помогает оторвать взор от эрда, который с недавних пор мне несимпатичен и вряд ли когда-нибудь вызовет расположение.

— Эйнар?.. Точно приятная неожиданность!

Присутствие Гардена компенсирует наличие гонористого аристократа. Одарить улыбкой синеглазого блондина не успеваю — радость от встречи тускнеет при виде гематомы на его скуле и глубокой ссадины по виду, как от кольца. Перевожу взгляд на правую руку графа — так и есть, на указательном пальце поблескивает черным камнем массивный перстень. Парни межу собой подрались? И судя по свежести увечий — вчера или сегодня утром?

— Да так, поделилась на практическом Каррая своими наблюдениями с группой.

Блондин хмыкает.

— Да, искусник не смотрит на подсказки сквозь пальцы, как остальные преподаватели.

— Твой искусник вообще ни на что не смотрит сквозь пальцы. За малейшую оплошность готов влепить наряд. — И брюнет выплевывает презрительное: — Демонов праведник...

Гарден гневно вскидывается.

— Захлопни пасть, Аестас!

Ох, пора вмешиваться.

— Эй, у нас есть задание, не забыли?!

— Забудешь тут, — бормочет граф недовольно.

Эйнар же с надеждой просит:

— Соннэя, обрадуй меня, сказав, что ты умеешь менять постельное белье.

Хочу поинтересоваться, а как же он справляется в общежитии? Но вовремя прикусываю язык. Вполне вероятно, за него это делают девушки. Или он проживает в роскошных апартаментах для студентов без финансовых проблем, слышала, что по желанию адепта там уборку делают бытовики... Оба варианта ответа затрагивают то, о чем беседовать мне не хотелось бы — личные отношения и социальный статус, поэтому лучше молчать.

— Радую, — улыбаюсь Эйнару. — Чтобы управиться быстрее, предлагаю распределить обязанности: мы с тобой надеваем новое белье, а его сиятельство снимает грязное.

— А почему грязное мне? — морщится аристократ.

— Можно и по-другому, эрд, — подчеркнуто равнодушно пожимаю плечами, — я буду снимать грязное, вы с Эйнаром надевать чистое.

Блондин ухмыляется, наблюдая, как вытягивается лицо наследника герцога. А чего он ждет, что осмеянная "простолюдинка" захочет делать с ним хоть что-то?..

Но аристократ поражает своей наглостью, напоминая прописную истину:

— На территории академии упоминание титула не приветствуется, можешь называть меня просто Фрайдом. Ну а там, кто знает, может, и по имени будешь называть? — Он подмигивает. — Если узнаем друг друга ближе.

Ага, сто лет мне нужны близкие отношения с ним!

— Сомневаюсь, эрд.

Я отхожу к одному из двух столиков на колесах, тому, где высятся стопки серого выглаженного белья. Выбрав комплект, принимаюсь за работу — мне еще домой идти. И Эйнар, и Фрайд, живут на территории ВАМПы, им не нужно куда-то добираться около часа, чтобы поужинать.

Спустя минуту ко мне присоединяется Эйнар. Выражение лица светловолосого боевика своим довольством напоминает морду Малыша, однажды стащившего жареную курицу, которую госпожа Совкина поставила остывать на подоконник открытого окна. Как она ругалась! Даже замахнулась полотенцем, но увидав оскал псины, вовремя одумалась...

Работаем молча. Эйнар быстро осваивается в роли горничной, тогда как граф нас задерживает, да еще снятое белье бросает на второй столик, не удосуживаясь складывать. И после третьей палаты там высится, опасно кренясь вправо, целая гора.

Брюнет не скрывает отвращения, когда сдергивает с кроватей простыни двумя пальцами, будто они после заразных людей. А "раздевание" одеяла вообще превращается в балаганное представление.

К большому удивлению целителя Зеймора, мы заканчиваем вовремя. Он появляется, когда заправляем последнюю кровать.

— Молодцы, — улыбается он, светлея лицом, — обычно боевики обходят лишь две-три палаты, да и то после них переделывают.

— Без Соннэи и мы бы не справились, — признается блондин.

И граф согласно кивает. Где-то на десятом комплекте с его лица сходит брезгливое выражение.

— Целитель Зеймор, а можно попросить вас об одолжении? — Ну, не умею я закрывать глаза, когда в силах помочь.

— Что-то случилось, адептка? — хмурится искусник.

Пока не улетучивается накопленная смелость, быстро тараторю:

— Нет, я хочу подлечить лицо студента, проконтролируйте мои действия, пожалуйста!

Просьба целителя удивляет. Впрочем, стоящего рядом Эйнара тоже.

Как правило, последствия стычек между студентами, если они не несут угрозу здоровью, намеренно оставляют в воспитательных целях. Но если кто-то из факультета целителей желает потренироваться, ему не запрещают.

— Адепт Гарден, вы даете свое согласие?

— А почему бы и нет? — вскидывает брови парень и присаживается на краешек ближайшей кровати. — На ком-то ведь должны тренироваться целители-первачки? Соннэя, это шутка такая...

Я и не думаю обижаться, потому что с головой погружаюсь в работу.

По привитой мамой привычке, не только заклинанием, но и пальцами исследую голову Эйнара, после чего приступаю к лечению, начав с гематомы. Восстанавливая поврежденные сосуды, ускоряю процесс кровоснабжения. И синяк идет на убыль. Затем настает черед подсохшей, но все равно неприятной даже на вид ссадины.

— Вроде бы все, — сообщаю внимательно наблюдающему за моими действиями целителю.

— Напомните номер вашей группы, — неожиданно просит он.

Встревожившись, называю.

— Вы брали частные уроки до поступления в академию?

— Да, немного, — уклончиво отвечаю, лихорадочно думая, кого из маминых столичных коллег назвать своим учителем. И при этом понимаю, что девушка, стесненная в средствах, вряд ли позволит себе индивидуальные занятия.

Но к счастью, вопросов больше не задают — о себе напоминает наследник герцога Монтэм, невольно меня спасая.

— Целитель Зеймор, мы закончили? Я могу идти?

Губы чернявого боевика кривятся в усмешке, за которой он скрывает раздражение.

Мужчина не успевает ответить — его опережаю я:

— Целитель, я могу осмотреть кровоподтек адепта Фрайда?

— Не возражаю, — кивает искусник.

Выжидающе смотрю на графа. Он хмурится, недоверчиво меня рассматривая. Опасается, что отыграюсь за вчерашние нападки? Глупый, под присмотром целителя я не могу ему навредить и не хочу.

— Окаменели от счастья? Или страшно? — подкалываю Фрайда.

Морщинка на переносице брюнета разглаживается, и он решительно садится на место, недавно занимаемое Гарденом.

Буду честной с собой: я могу и не заниматься его лицом. И мне его почти не жаль.

Но мама как-то роняет интересную фразу, что врагов нужно убивать добротой. Если умен, станет пускай не другом, то просто нейтрально настроенным человеком. А если глуп, что ж, хоть Создатель и далеко, наши поступки видят святые покровители.

Фрайд вздрагивает, когда легонько касаюсь отека под глазом. Кстати, у моего пациента необычный цвет радужки — чернильно-черный, не понять, где она кончается и начинается зрачок. Природа часто одаряет парней красивыми ресницами — у братика именно такие, а у графа вдобавок и брови четкие, шелковистые, как мех смолисто-черного соболя. Спрашивается, зачем они мужчине? Непонятно... А еще у моего пациента густые волосы насыщенного черного цвета без рыжеватого отлива, который иногда появляется у брюнетов, часто бывающих на солнце.

Да, аристократ — симпатичный молодой человек, жаль, слишком заносчивый.

Закончив его "латать", удовлетворенно вздыхаю. Все-таки моя суть исцеление, поэтому искусник Каррай неправ, уговаривая перевестись на боевой факультет. Нет, не представляю себя в роли причиняющей боль, наносящей раны, а не лечащей их...

— Хорошая работа, адептка, — одобряет целитель. — Что ж, ребята, вы свободны. И хотя мне понравилось, что вы вложились в сроки, больше вас я здесь не жду. Не нарушайте правила академии.

Выйдя в коридор, я сияю так, будто спасла человека от смерти, не меньше. Радость несколько меркнет, когда замечаю товарищей графа, близнецов Раулл. В паре шагов от них подпирает стену высоченный парень, чья внешность кажется смутно знакомой.

— Гарден, наконец-то! — восклицает он с неприкрытым облегчением. — Еще пяти минут с этими идиотами я бы не выдержал, опять наподдал бы по тощим шеям!

— Это кто еще кому наподдаст, Рич!

Близнецы синхронно сжимают кулаки. И я отмечаю, что лица их также носят знаки "доблести", тогда как на внешности их оппонента следов драки незаметно.

— Адепт, следите за языком, — строго произносит целитель. — Или получите новый наряд, не справившись с предыдущим.

Граф, идущий позади нас с Эйнаром, снисходительно хмыкает — видать, уже не помнит, что чуть больше часа назад не знал, как надеть на одеяло пододеяльник. Впрочем, он и сейчас не в курсе, научившись только его снимать...

— Ричард, пойдем, нам пора. — Подхватив меня под руку, Гарден тянет к выходу.

— До свиданья, целитель Зеймор! — прощаюсь в полуобороте.

— Всего хорошего, адептка, — кивает мужчина.

Эйнар сбавляет шаг на лестнице.

— Соннэя, позволь представить тебе моего друга...

Парень, отрабатывавший наказание с близнецами, улыбается и, нарушая этикет, перебивает:

— Ричард Рорк Лайнет к вашим услугам, эрдесса.

— Соннэя Близард, очень приятно, — пораженная открытием отвечаю я.

Ох, какое совпадение! Сын оборотня, друга Каррая!

— Соннэя, вы очаровательнее, чем рассказывал Эйнар.

Гарден с досадой смотрит на друга и пытается сгладить впечатление благодарностью:

— Спасибо, что убрала синяк.

— Не за что...

Нормально поговорить не получается — сзади нас идут, буквально наступая на пятки, граф с близнецами. Троица молчит, но чей-то буравящий взгляд выбирает мою спину любимой мишенью. Неприятные ощущения.

Выйдя из лечебницы, сталкиваемся с Карраем.

Искусник, окинув нашу группку тяжелым взглядом, неожиданно распоряжается:

— Гарден, Лайнет, поручаю вам сопроводить адептку Близард домой.

— Зачем? Я прекрасно дойду сама.

Не нужны мне провожатые! Можно подумать, обычно я ухожу засветло...

— Адептка, это приказ, и он не обсуждается, — отрезает искусник, а парням поясняет: — Поступило сообщение, что патруль нарвался на упыря на улице Роз.

— То есть гнездо может находиться в радиусе часа ходьбы от того места? И академия попадает в опасную зону?

Каррай кивает.

— Проследите, чтобы адептка вошла в дом.

Боевики вмиг становятся серьезными и собранными. А еще я замечаю, что на преподавателе легкий доспех — кусочек коричневой кожи с заклепками виден благодаря двум не застегнутым пуговицам плаща.

— Искусник Каррай, могу также и я сопровождать адептку? — интересуется Фрайд. — Все-таки напарница по наказанию...

Мужчина не раздумывает долго.

— Нет, адепт, герцог против того, чтобы вы покидали территорию ВАМПы.

Мне кажется или в голосе искусника действительно звучит легкая насмешка?..

Внимание! Здесь 5 глав из 24. Авторскую электронную версию можно найти на Призрачных Мирах