Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 2

6

Вообще названия территорий монастырей в Дубно было условным. Первые католические монастыри, мужской бернандинцев и женский кармелиток, появились в городе, когда, в начале XVII века князья Острожские перешли из православия в католицизм. А имевшийся в городе православный монастырь оказался отрезанным, от города, католической женской обителью, на тогда ещё бывшем острове посреди Иквы. И эта католическая идиллия продолжалась до подавления польского восстания, вспыхнувшего в 1831 году. Когда от католического присутствия в Российской империи стали избавляться. И обитель кармелиток передали в православный монастырь. А на месте монастыря бернандинцев оказались размещены мастерские 19 пехотного Костромского полка, стоявшего гарнизоном в Дубно, и гарнизонный госпиталь. А костёл стал православным храмом. После того как город оказался под властью поляков всё было возвращено католической церкви. При этом монахи, в распоряжении которых оказался госпиталь, продолжали оказывать медицинскую помощь жителям города. Но в тридцать девятом году католические монастыри были, на территории СССР, упразднены. А в сорок первом в город ворвались немцы, которые и разместили, свой госпиталь одиннадцатой танковой дивизии, в бывшем госпитале, при бывшем монастыре. И из этого здания, по просьбе Ковальчука, и изъяли, для массовки, всех легкораненых.

И пройдя, мимо стоявшего у входа в здание часового, в помещение госпиталя Власов стал осматриваться. Отметив про себя, что часть персонала госпиталя женщины. Одетые в полосатые платья, с белыми отложными воротниками, в белые передники и в белые колпаки, с красными крестами. С обязательной брошкой, с изображением красного креста, под шеей и не менее обязательной белой повязкой с изображением красного креста, в окружении надписи, что это сотрудник Германского Красного Креста. И стоило советскому генералу зайти в здание госпиталя и заглянуть в первую палату, как его заметила одна из немецких медсестёр, и которая тут же убежала, куда-то в глубину здания. А стоило командиру корпуса заглянуть уже во вторую палату, оценивая состояние находившихся там немецких раненых, как в его сторону по коридору стал приближаться немецкий врач. И подойдя, он произнёс фразу на немецком языке, которую Седунова перевела, как:

— Исполняющий обязанности начальник полевого госпиталя, врач Германского Красного Креста, Шульц, господин генерал-майор. Чем обязан, вашему посещению? И попрошу в грязной одежде в палаты не заходить.

— В первую очередь меня интересует число раненых, в вашем госпитале, господин доктор, — произнёс в ответ Власов, — И если вы назовёте их число, то я готов не производить осмотр палат.

В ответ немецкий врач через Седунову ответил:

— Прошу прощения, господин генерал-майор, но я не доктор медицинских наук. И сейчас в госпитале, совместно с доставленными сегодня утром ранеными и с учётом уведённых, куда-то, легкораненых, из числа поциентов, двести шестьдесят человек. И я могу узнать, что случилось с теми, кого увели?

— Обращение доктор, к врачу, это вежливое обращение к людям, вашей профессии, у нас в России, господин Шульц, — ответил Власов, а потом, усмехнувшись, добавил, — Так что привыкайте доктор, что к вам будут обращаться так. Тех раненых, что у вас изъяли, взяли в плен. Но думаю, вы их скоро снова увидите и продолжите их лечение. И меня интересует, сколько именно раненых, причём только раненых, без заболевших, в госпитале, до начала боевых действий за город?

При этом коридор за спиной начальника госпиталя стал заполняться медсёстрами, который постепенно собираясь, стали по очереди, настороженно выглядывать, из дверных проёмов, в коридор. Прислушиваясь к разговору. И немецкий врач, несколько повысив голос, что бы его было слышно в коридоре, спросил:

— Вчера вечером в госпитале было две сотни раненых, господин генерал. И вы берёте нас в плен, господин генерал-майор?

— Ну как я могу взять вас в плен, господин Шульц, — усмехнувшись, ответил генерал-майор, посматривая на немецких медсестёр. Отметив про себя, что они практически все буквально страшненькие, ну может быть за исключением одной. Так сказать, как отметил про себя Власов, сказалась деятельность святой инквизиции, априори считавшая красивых женщин ведьмами, и окинув взглядом персонал госпиталя он добавил:

— В плен я могу взять только военнослужащих. Так сказать, только комбатантов. Вас же, как не комбатантов, к тому же представителей Красного Креста, я могу только интернировать. Дабы вы и дальше могли оказывать медицинскую помощь немецким военнослужащим, только попавшим в плен. Так что господин Шульц я настоятельно рекомендую вам приготовиться к эвакуации вашего госпиталя, вместе с персоналом. И последний вопрос, сколько раненых прошло через ваш госпиталь, до вчерашнего вечера?

— Через госпиталь, до вчерашнего вечера, прошло порядка шестисот человек раненых. Точное число заболевших необходимо будет уточнить, господин генерал-майор, — произнёс было Шульц, но командир корпуса прервал его произнеся:

— В этом нет необходимости господин Шульц. Меня интересуют степень потерь, которые понесла ваша дивизия. По статистике к этим шести сотням необходимо добавить ещё половину от этого числа убитыми. То есть, можно говорить о том, что общие потери одиннадцатой танковой дивизии, поставили порядка тысячи человек. Не густо. И сколько вы говорите, через ваш госпиталь, прошло заболевших?

— Это больше, чем дивизия потеряла за всё время боевых действий до этого, господин генерал, — бросил в сердцах Шульц, — А заболевших за это время было порядка двухсот пятидесяти человек. Точную цифру необходимо уточнять. И знаете, господин генерал-майор, я бы вам посоветовал бы не трогать нас. Всё равно это недоразумение очень быстро разрешиться. И после нашей победы, такое ваше отношение, к немецким военнослужащим и представителям Германского Красного Креста, зачтётся.

— Вынужден вас разочаровать господин Шульц, — усмехнулся в ответ Власов, — Германия ввязалась в затяжную войну на истощение. И даже использование трофеев и ресурсов захваченных территорий Германии не хватит[8], чтобы выдержать войну на истощение. Так что готовьтесь, не менее трёх лет, пробыть в СССР. Прежде чем вернётесь в разгромленную Германию. И считайте, что вам повезло, для вас активная фаза войны закончилась. Вы будите лечить немецких солдат, у нас в тылу. Так что я на вашем месте уже бы распорядился бы готовиться к переезду. Думаю, к вечеру, вам предоставят автотранспорт, чтобы к утру доставить на безопасную железнодорожную станцию.

— Но, господин генерал-майор, в госпитале находятся не транспортабельные раненые, которых нельзя трогать, — произнёс в ответ начальник немецкого госпиталя. На что Власов ответил:

— Таких раненых, после того как их осмотрят наши врачи, оставите на месте, — и заметив, как изменилось лицо немецкого врача, поспешил добавить, — У нас, в отличие от нацисткой Германии, нет программы по избавлению от лишних ртов[9]. Так что за их жизни можете не волноваться. Вы их оставите тут на попечение местных жителей. Снабдив их необходимыми медикаментами и продовольствием на неделю. Думаю, за это время ситуация полностью определиться.

После этого генерал посмотрел в сторону выбранной им немецкой медсестры и произнёс, указав на неё взглядом:

— Хотя одну из ваших подчинённых, я, пожалуй, заберу прямо сейчас. Вот её. Пусть подойдёт.

Шульц обернулся и произнёс:

— Фройляйн Дворжак подойдите сюда.

— Чешка? — удивлённо произнёс Власов, на что немецкий врач ответил:

— У неё отец чех, она из Богемии. Из тех земель, что были переданы в рейх три года назад. И я могу узнать для чего она вам, господин генерал-майор?

— Да не волнуйтесь вы так, господин Шульц, — усмехнулся командир корпуса, — Думаю, вы её очень скоро увидите, причём в целостности и сохранности. Я просто направлю её к той железнодорожной станции несколько ранее, чем туда выдвинься ваш госпиталь. Для организации вашей встречи. Так же возможно с ней захотят поговорить кто-то из моего командования. Но именно поговорить и не более того. Так что не беспокойтесь за её судьбу, с ней ничего не случиться, и она скоро вернётся в ваш госпиталь. Но пусть заберёт все свои личные вещи, сюда она больше не вернётся, и получит сухой паёк на трое суток. Кстати перед отъездом тоже возьмите продуктов, на пациентов и персонал госпиталя, из расчёта на три дня.

— Понятно господин-майор, — произнёс Шульц и, повернувшись, к подходившей с испуганным видом, девушке и добавил, — Фройляйн Марта, вы сейчас уезжаете, с господином генерал-майором, который гарантирует вашу безопасность. Так что заберите свои личные вещи и получите на кухне паёк на три дня. Вас доставят в то место, куда будет перемещён наш госпиталь. Там организуете его встречу. Вам всё понятно?

При словах, что она сейчас уедет с русским генералом, девушка испуганно посмотрела на Власова, но слова о том, что ей надлежит организовать встречу госпиталя, на новом месте, её несколько успокоили. И она пробормотала:

— Понятно, господин Шульц.

— Ну если вам всё понятно, фройляйн Марта, то попрошу вас взять ваши вещи, сухой паёк на кухне и пройти на выход. Я буду ожидать вас на выходе. Попрошу поторопиться. И кстати можете называть меня генерал-майор Власов, — посмотрев на девушку, произнёс комкор, а потом, повернувшись в сторону немецкого врача, добавил, — Да и вам господин Шульц я бы советовал подготовиться к передислокации. У вас не так уж много времени.

После этого Власов развернулся и вышел из госпиталя, после чего сразу направился к своему бронеавтомобилю. Что бы по радио передать необходимые распоряжения. Относительно выделения транспорта, желательно трофейного, для перевоза пленных и арестованных в Тарнополь, с назначением ответственным за это начальника особого отдела корпуса. Приказав при этом, медицинской службе корпуса, организовать сортировку немецких раненых, оставив на месте не транспортабельных и тех, кто будет гарантированно комиссован по излечению. Организовав медицинское сопровождение остальных при перемещении госпиталя. Ну и заодно потребовав, от штаба корпуса, предоставить ему сводку о количестве и распределении освобождённых военнопленных, а также возвращённого и трофейного вооружения и техники. Ну и поинтересовавшись, где находиться теперь командир и штаб тридцать четвёртой танковой дивизии. Узнав, что те перемещаются в здание тюрьмы, в городе Дубно. Что бы организовать своё размещение там. После чего комкор сообщил, что тоже выдвигается туда же. И будет руководить боевыми действиями с КП тридцать четвёртой дивизии. При этом генерал-майор обратил внимание, что на кабриолете "Опель-Капитан" подъехал его адъютант. При этом машину вёл один из помощников Ковальчука. И эта машина тут же привлекла внимание всех. Подошёл к ней и командир корпуса. Обратив внимание, что перед задним сидением автомобиля стоят те канистры, что он приказал доставить к Гончарову. А на самом заднем сидении лежат металлические футляры для киноплёнки, пистолеты, немецкий "Вальтер", бывшие бельгийский "Браунинг" и чехословацкий ČZ vz. 27, три немецких бинокля, не начатая головка сыра и деревянная коробка. Которую генерал и открыл, увидев полную бутылку с надписью стилизованной под надпись прописью "Chateau de Montifaud Cognas", лежавшую на шелковой подушке розоватого цвета. После чего произнёс:

— Думаю, подойдёт, только всё это надо бы положить куда-то. В одно место, что бы подарок на заднем сидении не валялся. И что это за киноплёнка?

Тут вперёд сразу же подался один из кинооператоров из группы Ковальчука, который произнёс:

— Товарищ генерал-майор, эту киноплёнку надо как можно быстрее доставить на проявку. Там очень интересные кадры. И я бы мог довести эту машину до Тарнополя. А всё можно положить в чемодан, там, в багажнике, лежит чемодан немецкого офицера. Чья это была машина. Достать?

— Достаньте, — проговорил Власов, — И тогда я вам, товарищ...

— Смородин, товарищ генерал-майор, — напомнил свою фамилию помощник Ковальчука. На что Власов в ответ кивнул и продолжил:

— И тогда я вам, товарищ Смородин, поручу доставить, от меня, подарок командующему фронтом, начальнику штаба и члену военного совета фронта. Ну и девушку, которая должна будет организовать место под госпиталь немецкого Красного Креста, который мы отсюда эвакуируем. В сопровождение возьмёте бронеавтомобиль комиссара. И по дороге заедите в бывший лагерь военнопленных, в хмелеварне. Передадите канистры старшему лейтенанту НКВД Гончарову. С моей запиской. Там же в записке будет ему приказ выделить вам грузовик, для вашего возвращения, и назначением его помощника старшим по колонне. Пусть дорогу для перевозки пленных оценит. А теперь показывайте, что вы там нашли.

После чего Смородин открыл багажник, достал оттуда кожаный чемодан, положил его на переднее сиденье и открыл. И первое что все увидели, так это были новые, женские, классические туфли, на каблуке и женское же кружевное бельё, причём даже с этикетками. Которые лежали на парадной форме немецкого офицера. Дополняли натюрморт торчавшие, из-под формы, запечатанные бутылочные горлышки. В воздухе повисла тишина и только один женский голос произнёс:

— О-о-о, майн гот!

Власов обернулся и увидел рядом с собой Дворжак. С небольшим чемоданчиком и окрашенной, в белый цвет с большими красными крестом спереди и по бокам, немецкой каской в одной руке. И мешком, похоже, с продуктами в другой руке. С висевшими крест-накрест, поперёк её тела, флягой, в суконном чехле, с баклажкой, закреплённой сверху крышки фляги, что была на отдельном на ремне. Ну и кожаной сумкой, похоже, с медикаментами, для оказания первой помощи, висевшей на втором ремне.

— Похоже, фройляйн Марта, что то ограбить он успел, а вот оправить посылку, в фатерлянд, явно уже нет. И правильно, что берите с собой каску. Она может вас правильно идентифицировать и тем самым спасти вас. По крайней мере, от неприятностей, при встрече, с вашими же диверсантами. И так как ему это уже больше не пригодиться, то думаю, вам женщинам это можно будет взять себе. Всё одно лишнее будет выкинуто. И да, фройляйн, вы поедите в этом автомобиле.

После чего генерал снова заглянул в чемодан, увидел там офицерский планшет, вытащил его и открыл. Увидев, что там лежит несколько брошюр и шоколадка. Проверив обёртку которого, на отсутствие в лакомстве, стимулятора, положил шоколад обратно в планшет. Протянув его Седуновой проговорив:

— Разбирайтесь с документами, товарищ лейтенант.

После чего снова взглянув, на содержимое чемодана, и обведя всех взглядом добавил:

— Кому, что надо, из трофеев забирайте. Включая и вас фройляйн Дворжак. Остальное выкинуть. И у меня, товарищи, есть предложение попробовать позавтракать. Там, мы проехали было мимо гостиницы, с рестораном. Надеюсь, захватчики там не очень сильно похозяйничали. И нас там покормят. Но учтите, придётся заплатить за себя, — и, посмотрев на присутствующих женщин, генерал добавил, — Фройляйн, товарищ лейтенант, я вас приглашаю.