Восьмой медальон. Том 2

— Что такое?! — возмущённо вскричал он.

— Я ведь предупреждал, — пожал плечами мессер Ансберт. — Времени прошло слишком много, да и метр Энгерранд, должно быть, постоянно держал кинжал при себе. Из-за него мы потеряли всякую надежду узнать, кто убил барона!

Ланделинд обратил на Энгерранда испепеляющий взгляд. Молодой человек выдержал его с поразительным хладнокровием.

В этот миг двери распахнулись — и присутствующие ахнули от неожиданности: в залу вошла королева Аньела. За ней следовал хеллинорский жрец, сжимая в руках толстый фолиант.

Опустив ресницы, девушка произнесла с виноватой улыбкой:

— Простите, государь, что прерываю ритуал... Клянусь, я не желала помешать вам и никогда не появилась бы здесь, если бы не была уверена, что могу оказаться полезной...

— Мы уже закончили, — пробормотал Ланделинд.

— И никого не нашли?

— К несчастью, так и есть.

— Но вы нисколько не сомневаетесь в том, что ритуал был проведён верно?

— Конечно! — удивлённо посмотрел на супругу Ланделинд. — Разве мессер Ансберт может в чём-нибудь ошибиться?

— И всё же, — произнесла королева, — на вашем месте я не была бы так в этом уверена. По счастью, у нас в Хеллиноре подобные ритуалы не редкость. Всякий аристократ знает о них. И чтобы помочь вам, я принесла трактат...

Аньела подала знак своему спутнику. Тот подошёл к Ланделинду и с поклоном протянул ему фолиант.

— Теперь вы и сами сможете проводить этот обряд, — сказала девушка. — И никто не сможет вас обмануть.

— Благодарю, — улыбнулся юноша. — Когда-нибудь, если выпадет свободная минута, я непременно полистаю вашу книгу.

Лицо мессера Ансберта, омрачившееся было при появлении королевы, прояснилось, зато Аньела, услышав ответ супруга, обиженно надула губы.

Чтобы как-то загладить свою вину, Ланделинд добавил:

— Благодаря мессеру Ансберту я сумел увидеть лица тех людей, которые держали в руках кинжал. Думаю, лучшего доказательства того, что всё было сделано правильно, не найти.

— И что теперь будет с несчастными, которые посмели вызвать ваш гнев? — спросила Аньела.

Юноша ненадолго задумался.

— Пожалуй, господин Бертгард не совершал столь уж страшных преступлений. Действовал он из лучших побуждений — пусть и не слишком умело. Разве можно наказывать человека лишь за то, что боги не даровали ему ни талантов, ни должной отваги и упорства? Пусть господин Бертгард поклянётся никогда больше не пользоваться магией демонов и отдаст все силы исполнению своих обязанностей, от которых его так необдуманно оторвал мой отец. Этого будет достаточно. А убийцу пусть ищет мессер Гумберт...

Градоначальник дёрнулся, словно его ударили плетью.

— Не спорьте! — поднял руку Ланделинд. — Четыре человека погибли, а злодея вы так и не нашли. Я не могу поступить иначе.

Господин Бертгард сжался, будто побитая собака. Метнув ненавидящий взгляд на Верховного жреца, он увидел, что священнослужитель утирает платком пот со лба...

И вскочил на ноги.

— Постойте! Я понял, в чём ошибка! Во время обряда нужно протирать поверхность клинка, но мессер Ансберт ни разу этого не сделал!

Рука Верховного жреца застыла в воздухе. Медленно повернувшись к господину Бертгарду, мужчина прохрипел:

— С чего вы взяли, что я действовал неверно?

— Я знаю, как следует проводить ритуал!

— "Знаете"! — фыркнул мессер Ансберт. — Откуда? Быть может, маг, к которому вы обращались за помощью, попросту морочил вам голову?

Энгерранд поспешил прийти на помощь своему "покровителю":

— Позвольте заметить, государь, что проверить, кто прав, совсем нетрудно. Достаточно заглянуть в фолиант, который вы держите в руках.

— Действительно, — протянул король.

Аньела чуть склонила голову. Хеллинорский жрец, повинуясь этому безмолвному приказанию, метнулся вперёд, словно змея, и обратился к Ланделинду мягким, похожим на мурлыканье голосом:

— Прошу простить за дерзость — меня ведь никто не спрашивал, — однако в трактате действительно говорится, что всякий раз перед возобновлением ритуала надлежит стирать с поверхности клинка капли магической смеси. Если же этого не совершить, все образы, которые можно было бы увидеть, рано или поздно смешиваются и превращаются в одно неразборчивое пятно...

— Вы знали об этом, мессер Ансберт? — отрывисто произнёс Ланделинд.

— Да.

— Зачем нужно было обманывать меня?

Верховный жрец быстро огляделся и прошептал:

— Я всё объясню... но не в присутствии придворных...

— Вы правы, — кивнул король. — Разговор, от которого может пострадать ваша честь, лучше продолжить в моих покоях. Заодно и принесёте извинения господину Бертгарду.

— Что?!

Ланделинд сделал вид, будто не расслышал этого гневного восклицания. Подойдя к градоначальнику, он виновато улыбнулся:

— Пожалуй, я поспешил с выводами. И вас, метр Энгерранд, раньше времени отправил на костёр... Следуйте за мной. Нас ждёт важный разговор...

Прежде чем войти в свои покои, король приказал стражникам, охранявшим вход:

— Никого не пускайте, пока я не позволю. Даже королеву Аньелу.

Долгое время он шагал из угла в угол, не произнося ни слова, пока, наконец, не обратился к мессеру Ансберту:

— Неужели нелюбовь ваша к господину Бертгарду так сильна, что вы пошли на обман, только бы досадить ему? И чего добились? Теперь придворные станут смеяться над вами, а на улицах примутся говорить: "Если уж Верховный жрец не гнушается прибегать ко лжи, нам-то зачем следовать учению, которое он проповедует?.."

— Я надеялся обмануть не вас, государь, а убийцу! — возразил священнослужитель. — Без сомнения, злодей — один из придворных. Значит, он вполне мог находиться в зале, когда мы проводили обряд. Вдруг негодяй даже стоял в нескольких шагах от вас и сжимал магический кинжал? Страшно представить, что могло бы случиться...

— Значит, — перебил его Ланделинд, — вы решили успокоить убийцу, усыпить его бдительность?

— Да.

Юноша почесал подбородок и, насмешливо сверкнув глазами, сказал:

— Видите, господин Бертгард! Мессер Ансберт не желал вам зла, да ещё и заботился о моей безопасности. Разве могу я сердиться на него?

Все улыбнулись.

Усевшись в кресло, король с важным видом произнёс:

— Теперь, когда все недоразумения остались позади, я хочу выслушать, что вы думаете о смерти графа Артландского.

— Я слышал, — первым начал мессер Ансберт, — что граф каким-то чудом выбрался за ворота. Стражники утверждают, будто видели алую вспышку. Следовательно, сеньор Готфрид воспользовался медальоном демона лжи...

— Исчез комендант Тура, — перебил его градоначальник. — Если он вступил в сговор с графом, то вполне мог передать сеньору Готфриду копию, подобную той, которая есть у метра Энгерранда.

— Действительно, — согласился король. — Но может быть и так, как сказал мессер Ансберт. Да и бегство коменданта может означать, что он испугался наказания...

Приотворилась дверь. В покои заглянул один из стражников и прошептал:

— Пришёл мессер Гумберт, государь. У него есть какие-то важные новости о смерти графа Артландского.

— Вот как? — радостно спросил король. — Пусть войдёт!

Стражник посторонился, и в комнату вошёл канцлер. Выглядел он таким измученным, словно не спал несколько суток подряд.

— Простите, государь, — слабым голосом произнёс мужчина. — Я был бы счастлив сказать вам, что нашёл убийцу, но, к несчастью, на сей раз меня постигла неудача... Впрочем, узнал я немало. Прежде всего, никто из служителей Тура так и не сумел толком объяснить, как сеньор Готфрид ухитрился незамеченным подобраться к воротам. Конечно, из камеры вырвался какой-то поистине ужасный узник, поэтому поднялся страшный переполох, но графа всё равно должно были заметить. Если только... — канцлер сделал картинную паузу, — ...если только сеньор Готфрид не применил медальон, дарующий невидимость.

Король звонко расхохотался:

— Ах, демон! Можно решить, будто граф был увешан магическими артефактами, словно какой-нибудь колдун древности! И как только мы не заметили этого раньше?

Мессер Гумберт удивлённо огляделся. Мессер Ансберт покусывал губы, господин Бертгард улыбался во весь рот, только Энгерранд оставался совершенно серьёзен.

Не дождавшись, пока веселье юноши уляжется, канцлер продолжил едва заметным раздражением в голосе:

— Я решил допросить коменданта, но тот бесследно исчез. Стражники, которые сторожили графа, сказали, что несколько раз, повинуясь приказу начальника. Больше того, он даже беседовал с сеньором Готфридом наедине — а значит, мог передать чьё-либо послание, обсудить план побега. Словом, нет никаких сомнений в том, что комендант сговорился с узником...

— Это очевидно, — заметил градоначальник.

— Но действовал он по чьей-то указке! На следующий день после ареста в Тур явился высокий мужчина средних лет, необычайно заносчивый. О чём с ним беседовал комендант, неизвестно, но я уверен, что именно тогда было задумано будущее злодеяние. Графа решили сперва вырвать из наших рук, а после убить...

— Это всякому понятно, — вновь проворчал господин Бертгард.

— Чтобы отвлечь стражников и проложить графу путь к воротам, комендант выпустил на волю одного из узников. Тот превосходно владел оружием и успел расправиться почти со всеми стражниками, охранявшими ворота. Лишь один остался в живых — и он-то и обнаружил, что рядом с телом сеньора Готфрида лежит медальон... А поскольку все видели алую вспышку...

— ...значит, у графа и в самом деле был медальон демона лжи...

— И демона тьмы тоже! — решительно заявил канцлер. — Однако и это не всё! Я попробовал допросить узника, который пытался бежать, но оказалось, что тот ни слова не понимает из моих речей! Только бормочет по-хеллинорски что-то бессвязное... Когда же я приказал отвести мерзавца в камеру пыток, он вдруг вырвался и с такой силой ужарился головой о стену, что проломил себе череп...

Канцлер умолк.

— Постойте-ка! — протянул мессер Ансберт. — Помните, государь, легенду, которую в день вашей свадьбы рассказал герцог Гарланд? Что там говорилось? Всякий хеллинорец, подобно сыну герцога Фалька, готов броситься в бездну по первому же слову своего бога! Разве смерть этого узника, который размозжил себе голову, не напомнила вам гибель Гонтрана? Без сомнения, здесь замешаны хеллинорцы...

— Я не хотел бы слышать от вас подобные обвинения, — быстро проговорил Ланделинд. — Кого вы подозреваете? Королеву?

— Что вы, государь! Но закрывать глаза на вещи...

— Никто и не собирается пренебрегать ими, — отрывисто произнёс король. Затем вдруг повернулся к Энгерранду: — А что вы думаете?

— Больше всего, — ответил молодой человек, — меня удивляет, что граф решился на побег. В сущности, никаких доказательств его вины не было. Испугался, что не вынесет пыток? Не думаю. Даже в минуту смертельной опасности рыцарь не должен забывать о чести. Так ведь воспитывают аристократов?.. — Сделав небольшую паузу, Энгерранд добавил: — И к слову, смерть графа всё же доказала, что он не убивал барона да Люк.

Верховный жрец сжал кулаки, мессер Гумберт болезненно поморщился.

Молодой человек неторопливо продолжил:

— Что же до бегства графа и его смерти... Конечно, графа обманули. Но я не думаю, чтобы он поверил чужому человеку. И уж тем более ни один глупец не стал бы использовать в присутствии магический медальон в присутствии незнакомца. А знать о том, что у сеньора Готфрида есть артефакт, мог только его друг. Или любовница...

— "Любовница"?! — вскричали слушатели Энгерранда.

— Да. Вспомните, к примеру, как яростно граф поддерживал сеньору Годеливу, когда та потребовала отменить свадьбу. И не он ли вместе с герцогом Греундским помешал вашему отцу, государь, когда очередь дошла до вдовы Хельменфельда?

— Вы правы! — воскликнул Ланделинд.

— Но это лишь одно из предположений, — заметив, как засверкали глаза короля, поспешно добавил молодой человек. — Можно ведь вспомнить и таинственную незнакомку, которая превратила барона да Люк в безумца... В любом случае, готов поручиться: граф прекрасно знал убийцу...

— ...если только злодей не провёл ритуал, с помощью которого узнал, кому принадлежат магические медальоны, — подхватил градоначальник.

Верховный жрец быстро понял, к чему клонит господин Бертгард, и ответил с притворным добродушием:

— Ну вот! Опять вы за своё! Поставьте себя на место убийцы. Если с помощью какого-либо обряда можно увидеть, кто владеет артефактами, разве стал бы злодей охотиться за ними? Да мы бы уже давно выяснили, кто он такой!

— А в трактате Гильберта Лотхардского ничего об этом не говорится?

— Не знаю.

— Как же так? Не может быть!..

Мессер Ансберт тяжело вздохнул и обратился к королю:

— Государь, позвольте на время покинуть вас. Господин Бертгард и метр Энгерранд полагают, должно быть, что я скрываю какие-то страшные тайны. Нужно излечить их от подобных иллюзий...

— Хорошо, — после некоторых раздумий кивнул Ланделинд. — В сущности, я узнал всё, что хотел. Можете идти.

Долгое время ни Верховный жрец, ни его спутники не решались начать разговор. Мессер Ансберт медленно шёл впереди. Голова его была опущена, спина согнута, словно священнослужитель разом постарел лет на десять. Когда мимо пронесли богато украшенный паланкин, он пробормотал:

— Какой демон придумал, что Верховному жрецу надлежит ходить по городу пешком? Проклятые обычаи...

Наконец господин Бертгард не выдержал.

— Позвольте узнать, мессер Ансберт, — сказал он, — вот о чём. Когда вы допрашивали метра Энгерранда, то с первого же взгляда сумели определить, что у него в руках не настоящий медальон, а копия...

— Не с первого взгляда, а с первого прикосновения, — поправил Верховный жрец. — Если бы вы хоть раз взяли в руки артефакт, напитанный магией демонов, то поняли бы, о чём я говорю.

— Значит, вам доводилось прикасаться к подлинным творениям тёмных сил?

— Да — и не раз.

— Когда?

Мессер Ансберт покосился на спутника:

— До чего неуклюжи ваши уловки! Ну подумайте хоть чуть-чуть! Один из медальонов есть у короля.

— А у вас?

— У меня — нет.

На этом беседа прекратилась. До самого дома мессера Ансберта никто не вымолвил ни слова.

Очутившись в жилище Верховного жреца, Энгерранд в первую секунду задохнулся от невольного восхищения. Конечно, он немало слышал о роскоши, в которой живёт священнослужитель, но такого обилия золота, серебра и самоцветов, дрогой мебели и пышных заморских ковров не видел нигде — ни в доме герцога Греундского, ни в обиталище королей.

Но подлинный восторг Энгерранд испытал, когда перед ним открылись двери библиотеки. Взору его открылись сотни, тысячи книг — пыльных, истрёпанных, с пожелтевшими от времени страницами, истрёпанными обложками... Вся мудрость, которую алленорцы копили веками, была заключена в стенах одной комнаты в доме Верховного жреца! Подумав об этом, Энгерранд почувствовал ревность. Почему подобное сокровище должно принадлежать одному человеку — да ещё и столь жадному, не желающему ни с кем делиться? Разве другие люди не мечтают проникнуть в тайны прошлого, не имеют права прочесть труды древних мыслителей? Какая несправедливость!..