— Это было во время пограничного конфликта Папства с Западноземельем? — вставляет Рихард.
Лучник с уважением смотрит на парня, после чего кивает. О войне нынешнее поколение почти ничего не знает. Да и официальные хроники стараются или смягчить краски или вовсе не упоминать. Войны как бы не было. И герои уходят в тень ни с чем. Сожженные деревни и посевы, сотни загубленных душ, обозленных и покалеченных ветеранов. И все ради смущенных улыбок папы и короля и скрепившего мир рукопожатием.
— Нас засылали за линию фронта, — вдается бывший солдат в воспоминания, смотря куда-то вдаль. Странное выражение застывает на лице. Одновременно чуть грустное, но как будто в душе восходит солнце. — Мы проникали ночами в их лагеря, травили пищу и лошадей. Нападали на обозы и посыльных.
Резко умолкает, помрачнев. Остальной путь проводит в молчании, думая о своем. Наверняка вновь и вновь возвращаясь на поля вычеркнутых сражений. Во времена, где они верили, что сражаются за правое дело.
Дороги начинают сплетаться в паучью паутину. Кто знает, в какую ловушку угодишь, свернув не туда. Гаст превращает лес в настоящий лабиринт смерти. Остается посочувствовать карательным отрядам из Меровея. И не забыть поставить свечу за упокой их души. Тут можно с легкостью не отряд, пол армии положить, не увидев ни единого врага. Разбойники ведут друзей все глубже в лес. Вскоре путь доводит до глубокой балки.
— Осторожно, — бандит резко хватает Рихарда за плечо.
Демонолог едва не падает в резко срывающуюся низину. Можно пройти в считанных метрах, не заметив ее, скрытую за непролазными дебрями.
— Кого это вы привели? — раздается прокуренный голос.
Из кустов, держа большую дубину на плече, выходит еще один бандит. Лучшего слова, чем громила, не подобрать. Лицо под стать, смотрит и думает, с какой бы стороны лучше заехать зубодробильным агрегатом.
— Лазутчики? — сузив глаза, изучает, глядя сверху в низ, парней.
Рихард начинает чувствовать, что быстро потеет. Все красноречие тонет в двух глуповатых, но компенсируемых размерами кулаков, глазах бандита.
— Вот сейчас и выясним, — недавний провожатый успокаивающе хлопает приятеля по плечу. — Они хотят видеть Гаста.
— Гаста? — недоверчиво басит громила. Вновь переведя взгляд на магов, начинает от души смеяться. — Ну что ж, кролики. Пойдем, поговорим с командиром.
И сам берется проводить беглецов. Дорога к лагерю спускается по крутому склону. Рихарду, да и Ярополку, приходится приложить немало усилий для спуска. Разбойник же, не смотря на габариты, довольно легко перескакивает с места на место, быстро оказавшись внизу.
— Давайте, кролики, не отставайте, — гогочет он, от нечего делать помахивая дубинкой, срубая подвернувшиеся ветки.
Рихард сглатывает ком. С такими руками, да такой дубиной ... Что с человеческой головой будет? Как назло всплывает из памяти картина боя. Развороченные магией люди, капающая, раскаленная броня, не спасшая от ревущего пламени. Нет, на каждую силу найдется своя Сила.
Погруженный в мысли, зазевавшись, маг не успевает уследить за движением. Маленький сорванец, одетый в какой-то несуразный мешок, выскакивает из кустов. Беззаботно гогоча, гоняет мяч и чуть не сбивает с ног Рихарда.
— Генобод! А ну живо домой!
В поле зрения попадает женщина. Длинная юбка подвязана для удобства, обнажая ноги. Незнакомка опускает коромысло, поправляя под косынку растрепанные, вспотевшие волосы. Юноша останавливает взгляд. Не красавица. Хотя и явно не потаскуха из борделя. Скорее убитая жизнью жена. Засаленная одежда, страшная, неухоженная кожа.
"Отвык я от такого", — бывший студент невольно с грустью вспоминает академию, наполненную светскими дамами.
— Иду мам, — обиженно тянет мальчик.
Схватив мяч, спешно ретируется.
Рихарду остается лишь удивляться. С каждым шагом изумление лишь растет. Лагерь лихих налетчиков существует лишь в воображении. Среди деревьев и на деревьях домики и землянки. Вырыты колодцы, кое где бедно, худо, но обрабатываются огороды. Раздается тут и там детский смех, о чем-то переговариваются женщины.
Проходя мимо дома, юноша видит в окне молодую девушку. Девица распускает косы и демонстративно не смотрит на статных незнакомцев. Лишь блестят из опущенных ресниц глазки, да плывет по чернокосым волнам гребень.
— А ты я погляжу другого ждал? — со смехом, привлекает внимание мужчина.
Сидит на крыльце хибары. Стареющий, улыбающийся, хоть и прогнувшийся от неподъемной жизненной ноши. Пышные кучери тронуты сединой, мерцают прорехи в кривоватой усмешке. Гаст, некогда солдат, разбойник наводящий ужас на торговцев. Сидит, играясь прутиком с маленьким серым щенком. Хотя щенком ли? Скорее волчонок.
— Не ожидал я таких важных гостей в нашей скромной обители, — потрепав зверька за холку, Гаст встает. Поправляя кушак, пристально и с явным интересом смотрит на гостей. — Ты можешь идти, Хенгист, — обращается к гиганту и кладет покровительственно обоим юношам руки на плечи, — я позабочусь о них.
Прежде чем сказать еще слово или позволить заговорить гостям, хозяин и правда проявляет заботу. Во дворе накрывают стол, выставляя скудную, но все же горячую, что немаловажно, пищу. Давно нормально не питавшиеся, маги набрасываются на водянистую овсянку, как на деликатес.
— Похоже, мое появление не оказалось сюрпризом, — проговаривает Рихард.
Впервые за много дней удается просто сесть и отдохнуть. Это однозначно подкашивает, юноша с трудом держит глаза открытыми.
Гаст оставляет вопрос без ответа. Откидывается на грубо сколоченный стул и улыбается, разглядывая и оценивая демонолога. Наконец достает из-за пазухи скомканный, местами сильно испачканный лист бумаги.
Рихард с недоумением и быстро растущей злостью скользит взглядом по строкам.
— ... а так же обвиняется в пролитии священной крови монарха и убийстве его высочества, короля Оттона, — вслух читает, зашедший за спину Ярополк. Княжич аж свистит. — Вот так новость.
— Новость? — Гаст мастерски читает лица, следя за малейшим взмахом ресниц, но кажется так ничего для себя и не решив.
Демонолог с раздражением отбрасывает объявление в розыск. Быстро же сработанно и главное как далеко. Вот что значит жить в мире магии, кому хорошо, а кому совсем наоборот. И главное как точно физиономию рисуют. Не забывают позлораднее выражение лица изобразить. Без рогов, а сущее исчадие зла.
— Я не убивал короля, — быстро выстреливает молодой заклинатель демонов.
И тут же осекается. А так ли это? Злодейка память, наложив пятна на события, лишь сильнее подогревает сомнения. Убийство. Запах паленого мяса и обугленные тела. Холодная маска на собственном лице, идущего по коридору и решающего, когда отмерян срок жизни и смерти. Можно выяснить все за раз, просто спросить Нааму. Но юноша впервые страшиться правды.
— Вот как, — в голосе Гаста слышно легкое разочарование. Главарь банды без аппетита помешивает ложкой неопределенной массы варево в тарелке. — Возможно это и так, — соглашается он после недолгого раздумья, выдавив улыбку, — но полагаю властям плевать. Цена за твою голову весьма высока. Возможно, я постарался бы даже купить жизнь, выдав беглеца.
Гаст позволяет себе фарс, получив наслаждение от выражений лиц Ярополка и Рихарда. Бывший военный вволю смеется, хлопнув ладонью по столу.
— Я старею, но хвала Безначальному не глупею, — мужчина отхлебывает из деревянной кружки, морщась — внутри вода. — Итак, вы здесь. Беглецы. Сын северного мятежника, наследник Шугаринского престола. И юноша, обвиняемый в черной магии и убийстве короля, — Гаст причмокивает, будто сказанное придает губам вкус сладкого вина. Смотрит на Рихарда, правильно понимая источник всего шума, сотрясшего обе страны. — Ты стремился к таким же, как и ты. Изгоям.
Разбойник понимающе улыбается и виновато разводит руками.
— Оглянись вокруг. Тут нет скрытой в лесах армии, нет партизан, стоящих один на один против несправедливой системы вокруг чего-то там... возвышенного. Мы выживаем, как можем. Иногда грабим, если получается. Да и самое главное наверняка тебе известно. Наши тайны раскрыты и всему что ты видишь, суждено сгореть. Боюсь нам нечего тебе предложить.
Гаст уже было теряет интерес. И лишь улыбка, да тень, накрывшая глаза Рихарда, заставляют бандита встрепенуться.
— Отнюдь, — демонолог с трудом узнает свой голос, — это я хочу предложить вам.
— И что же? — заинтригованный Гаст подается вперед.
— Жизнь.
Западноземелье. Великаний Рог.
Ночная тишина не способна обмануть Гримберта. Веки герцога открываются, сгоняя и без того неспокойный сон. Тихо, даже слишком, вызывая тем самым наихудшие опасения. Инстинкты вопят, гремя во все колокола — что-то происходит. Мужчина продолжает лежать на кровати и даже не шевелится. Зрение постепенно привыкает, достаточно, что бы разглядеть размытые силуэты мебели. Лишь сжимаются пальцы на рукояти кинжала, когда дверь с тихим скрипом отворяется.
"Значит они пришли", — с усмешкой думает герцог, все явственнее чувствуя нарастающую эйфорию.
Кровь горячит сердце, как в года молодости, где грохот сражения заменяет пивной хмель и даже сладость женских тел. Загадочные "они". Неважно кто, предвкушение игры со смертью отодвигает размышления на второй план. Ближе. Слышны легкие шаги, шлепающие, как будто каменного пола касаются поджатые от холода голые пятки.
В последний момент спящий тигр пробуждается. Выплескивает заждавшуюся ярость вместе с вырвавшимся рыком. Тянущуюся руку перехватывает, сжимая оказавшееся тонким запястье и не чувствуя ни малейшего сопротивления . Лезвие кинжала холодит горло незатейливого убийцы.
— Говори, кто тебя нанял! — грозно шипит Гримберт, быстро оказываясь сверху, прижимая тело ночного гостя к полу.
В ответ лишь тонкий смех. Герцог запинается, чувствуя сквозь полупрозрачную ночнушку девичью грудь.
— Какой неловкий момент, — мурлычет Хильда и сама извивается кошкой, заставляя герцога еще больше смутиться и быстро отскочить. — Мне кажется, нам еще рано переходить к такой откровенности.
В камине, под горой пепла, можно отыскать тлеющие угольки. Пока Гримберт возиться со свечами, девушка вольготно располагается на кровати. Нужно все же отдать герцогу должное. Открывшаяся при свете картина почти не отражается на каменном лице. А облик способен заставить мертвеца завыть. Кровь еще ярче горит на белых, ниспадающих до пола одеждах. При этом Хильда, со сдвинутой на бок короной, беззаботно теребит ножкой.
— Вы ранены, — герцог быстро приходит в себя и вот, по взмаху ресниц, предстает в обычном облике, говоря серым, безжизненным тоном.
Девушка чувствует прикосновение холодной, мокрой тряпки ко лбу и губам. Вздрагивает и отнюдь не от холодной влаги. Проявленная, пусть немного скованная и неуклюжая забота вбивает из колеи. Рушит настроенные маски беззаботной королевы.
— Спасибо, — тихо говорит она.
Ненавязчиво берет тряпку из рук герцога, что бы самой промыть раны. Голова при отступающем задоре драки, начинает жечь все сильнее. Здорово расшибает, кровь до сих пор не останавливается.
— Итак? — Гримберт наливает вино в кружку из графина, осушенную девушкой одним махом.
Хильда негромко рыгает и совсем уж не по-королевски вытирает струйку вина с подбородка рукавом. Благо рубаха и так изгажена.
— Мне нужен муж, — берет она форт на щит с размаху, без обиняков.
Королева прямо смотрит герцогу в глаза, в точности копируя выражения того. Две неприступные скалы друг напротив друга. К кому ей еще идти? К матери? Они никогда не были столь близки и внезапная смерть Оттона не подтолкнет к семейным обнимашкам и плачу друг у друга на плечах. Генриета женщина куда более властная, чем может показаться. Стоя над телом покойного отца, Хильда впервые понимает, насколько одинока. И насколько далека от родителей.
— Но не король, как полагаю, — схватывает на лету герцог.
— Принц-консорт подойдет как нельзя лучше, — сама по себе Хильда непроизвольно кокетливо улыбается. Но тут же настраивается на серьезный лад. — Мы слабы. И стали еще слабее за период правления моего отца. Страна разобщена и не способна решать проблемы самостоятельно, — королева бьет в нужную точку, видя поджавшиеся губы воина.
О итогах войны с Севером пусть спорят хронисты и историки. Но благородные бароны и герцоги чувствуют позор и унижение. Обратится за помощью к вечному врагу, мерзким язычникам нордам. В то время, как рыцарские армии не продвигаются ни на метр в горных ущельях.
— И я уверенна, что хочу того же, что и ты. Сильное Западноземелье, — последнее оружие девушка бережет до последнего, — с единой, профессиональной армией.
Гримберт трепещет от произнесенных слов. Встает, что бы унять дрожь в ногах и еще долго меряет шагами комнату. Армия. Слово, навсегда вычеркнутое из истории Запада, но не из сердец солдат. И кто как не герцог, мечтает о воссоздании былой славы и мощи.
Последний жест. Гримберт берет меч, что бы опоясаться на бой.
"Ради меня, — торжествующе улыбается Хильда, — новой зари этой страны".
— Сколько у тебя людей? Рыцарей?— девушка так же встает, тоном подгоняя к быстрым и решительным действиям.
— Около двадцати человек, — герцог вздыхает. — Все слуги, ни одного рыцаря. Но это мои люди, они хорошо обучены и не раздумываясь пойдут за мной. А теперь и за тобой. Но мы должны спешить.
— Хлодион...
— Да, — кивает Гримберт. — Твой брат. Формально законный наследник он. И не считай его избалованным глупым мальчишкой. Люди последуют за ним, не сомневайся. Тебя объявят узурпатором и преступником.
Хильда подходит к зеркалу и поправляет сбившуюся прядь. Довольная результатом, улыбается изображению.
— Объявлять узурпатора будет победитель. Пришло время меча и магии.
Дагоберт ненавидит зеркала. Но раз за разом не может пройти мимо. Дрожащие руки сына Беремода касаются спутанных, беспорядочно растущих волос. Отодвигают, открывая взору ужасную картину, не покидающую ни ночью во время наполненных ужасом кошмаров, ни днем. Лицо испещрено рваными, уродливыми шрамами, будто десяток мышей грызли маленькими зубами плоть, откусывая кусок за куском.
"Смотри, — вновь и вновь приносит себе душевную боль юноша, прикасаясь к коже, заставляя минуты на пролет лицезреть уродство. — Смотри и помни, кто сделал это".
Я ни в чем не виноват, твердит себе юный виконт, сжавшись ночами на кровати, до крови грызя пальцы. Не пытается оскорбить, не употребляет при принцессе пошлых шуточек, что часто слышит от отцовских рыцарей. За что?
"Дагоберт, — граф Беремод кладет руку на плечо сына, ненавязчиво указывает на девушку, лебедем проплывающую по рядам придворных. — Это твоя невеста"
Юноша очарован и влюблен с первого взгляда. Нет создания более чистого и невинного, нет красы, сравнимой с образом улыбающейся русоволосой девушки. И Дагобер уверен, нет большей награды, чем добиться любви принцессы Хильды.
"Правильно, смотри, Дагоберт, — повторяет виконт о, стоя перед зеркалом, — смотри и помни"
