Убийственные болоньезе

— Тина?

Она не реагировала.

— Тиночек! — он прижал к себе истерзанное тело жены, поцеловал чуть теплые губы. — Детка, ну, пожалуйста... не умирай.

Он положил Тину на кровать и лихорадочно стал нажимать кнопки на телефонном аппарате.

— Врача, срочно! Найдите где угодно!

Тинка глухо застонала, не открывая глаз, Георгий бросил трубку, взял ее за руку.

— Тиночек, потерпи, сейчас доктор придет!

Он осторожно стянул с нее сползшие джинсы, прикрыл обнаженное тело одеялом и сел переживать самые страшные минуты своей жизни.

Сначала в спальне появился отец, хмуро посмотрел на потерянного Георгия и укоризненно покачал головой.

— Что ты за мужик? Да и черт с ней, со шлюхой этой. Похороним, вдовцом будешь, все лучше, чем быть женатым на курве! Она осквернила мой дом!

— Это наша первая брачная ночь, а я почти убил ее...

— Я тебе таких десяток вызову, подумаешь — первая брачная ночь! На твоем месте отдал бы ее ребятам на разрыв, пусть потешатся.

— Не нужен мне никто, ее хочу.

— Ну и дурак ты, сынок!

Прибыл доктор. Айвазян-старший ушел к себе, отказываясь смотреть на очередное унижение сына. Аркадий Николаевич был семейным доктором Айвазянов и знал Георгия с детства, поэтому без обиняков спросил, кто эта девушка и где она получила эти травмы. Георгий сказал, что он поссорился с женой и таким образом они выясняли отношения. Вдохнув нашатыря, Тина пришла в себя. Открыла глаза. Увидев Георгия и постороннего мужчину, склонившегося над ней, сделала попытку прикрыться.

— Тина, успокойся, это доктор, — Георгий взял ее за руку, и в глазах ее увидел только страх и боль.

— Я думаю, нужна сиделка, — сказал Аркадий Николаевич, — необходим постельный режим. Ваша жена пережила стресс, поэтому советую исключить моменты, которые могут взволновать ее.

— Доктор, надеюсь, вы будете у нас завтра?

— Непременно, Георгий Арташезович, я и сиделку вам порекомендую.

— Спасибо, будем ждать!

И снова они остались одни. Молчащая женщина и растерянный мужчина, молодожены. Вот тебе и первая брачная ночь.

Давид устал. Несколько раз он пробежался по лестницам продюсерского центра, разыскивая неуловимого Бернса. Прячась от своего старого дружка дядя отключил мобильный телефон. Наконец он нашел человека, который показал ему, где находится продюсер. Комнатка была похожа на бункер, Давид никогда не бывал здесь. Видно осталась она с прежних, мутных времен, когда огромная страна зашаталась, как колосс на глиняных ногах и многих похоронило под ее обломками. Кто выжил, считали себя хозяевами жизни, и оставили себе предметы прошлого времени как напоминание, или как средство вновь пережить бурю. Бернс выглядел лучше, сказалось двухдневное пребывание в бункере. Сидя за столом, он что-то писал в обыкновенной школьной тетради.

— А, Давид... ну как дела?

— Плохо, дядя, — Давид готовился выложить шокирующую новость, но еще не знал, как это сделать.

— Что так, ты же обещал мне, что эта дрянь найдется! — вскинулся Роман Израилевич.

— Она нашлась. Но...

— Неужели создатель услышал мои молитвы? Где она, эта дуреха Тина Гранд, будь она неладна! — как обычно принялся причитать Бернс.

— У нее теперь другая фамилия, — сказал Давид и подумал, что сейчас взорвется бомба.

— И без тебя знаю, что Гранд — псевдоним, — не понял Бернс.

— Тина Андреевна вышла замуж, и по мужу она Айвазян!

— Чтоооооо?!

— Они расписались сегодня, — осторожно добавил Давид, видя ошарашенный вид дядюшки.

— Ну все, мне конец... Теперь я сдохну в этом бункере! — застонал Бернс от безысходности. — Меня уже разыскивают? Я не хочу умирать!

— Успокойтесь дядя, я все беру на себя, — пообещал юноша, в душе жалея родственника.

— Давид, послушай меня, — быстро проговорил вдруг опомнившийся Бернс, — пока мы не найдем новую звезду, надо сделать повторный выпуск Тинкиных фильмов, иначе прогорим! Ничего не должно останавливаться! Центр должен работать! Егорову! Тьфу, Егорова, конечно не блеск, но как временная замена пойдет! И кастинг, кастинг! Нужна яркая звезда... Тина... Дура.

— Роман Израилевич, еще ничего не потеряно, и как правильно заметила Тина Андреевна — незаменимых нет. Мы с герром Миллером проводили кастинг. Уверяю вас, не о чем волноваться, нужна кропотливая работа, так ведь и Тина Андреевна не сразу заблистала.

— В Тинке есть шарм, этакая чертовщинка при невинном образе, где сейчас такую сыщешь — в пятнадцать лет уже такие оторвы, пробы ставить негде! — затосковал Бернс.

— Безусловно, Тина Андреевна редкая женщина, но, снявши голову, по волосам не плачут.

— Давид, ты настоящий преемник. Чувствую — устал, тяготы активной продюсерской жизни мне сейчас не по плечу, да и Тина... не для кого горы воротить... Отдохну за границей. Пересижу, — продолжал плакаться Бернс, но вовремя спохватился: — Ты ежедневно докладывай мне, все же я главный.

— Дядя, я всего лишь ваш помощник, я это помню.

Давид покинул убежище Бернса с четкой целью: закончить расследование, принять власть, и главное, найти возможность связаться с Тиной.

Горячие руки гладили ее тело, и нежность, с какой он прикасался к ней, отзывалась в истерзанном теле сладкой истомой. Удивительное чувство — желание его ласк — возвращалось к ней, несмотря на недавнюю память о страшной жестокости.

'Сама виновата, — говорила она себе, — знала, что так будет, за что его винить...'

Где-то в глубине души, она понимала, как ему было тяжело пережить ее предательство.

'Да-да... я должна быть одна, у меня не может быть мужа, потому что ни один мужчина не перенесет такого позора! Вот и Павлов... он хотя бы знал, кто я, и все равно любил. А что было бы дальше? Вечные ссоры, упреки...'.

И это месть? Айвазяну-старшему, ударив его любимого сына? Да, в момент, когда она задумала эту мерзость, явно плохо соображала! Куда как приятней кувыркаться с красавцем-сыночком, чем ублажать старика-разбойника. Вывод — думала о себе, а не о мести! Слабая, никчемная, продажная девка. Вот кто она. Слезы потекли из под прикрытых век, и остывающими каплями скатились по щекам.

— Ты что, Тиночек? Тебе неприятно?

Опять она виновата, не может не закатывать драм, а он так нежен с ней. Тинка прикоснулась пальцами к его щеке, хотела сказать что-то хорошее, но не нашлась, и снова закрыла глаза.

— Больно тебе?

— Нет.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет...

— Тиночек?

— Что?

— Простишь меня?

— Господи... а ты меня? Гоги...

— Молчи, — он прижал палец к ее губам, — не надо сейчас, я боюсь, вдруг опять не сдержусь...

— Я тебе все расскажу, — Тинка схватила его за руку и умоляюще произнесла: — Только выслушай меня! Прошу, позвони Давиду...

— Фак, — он соскочил с постели, резко выдернув свою ладонь из ее рук. — Неужели после всего, что произошло, ты не можешь не упоминать их имен!

— То, что было нами сделано, не шутка. Это серьезно, Георгий! — Тина приподнялась на подушках. — Позвони, мы сможем предотвратить то, что навсегда испортит твою репутацию. Умоляю!

— О'кей, — с трудом согласился муж. — Только разговаривать с ним буду я.

— Мне нужно сказать ему... — попросила девушка.

— Ну, нет! — воскликнул рассерженный мужчина.

— Он мой союзник, не любовник!

— Слышал уже. Ну, и против кого союзничаете?

И тут Тинка рассказала ему о погибших, о больной Виолетте... О преступлении Бернса и его отца, о том, что они с Давидом вели расследование. Тинка рассказала ему все. Муж не прерывал ее, лишь после того, как она замолчала, сказал:

— Но ты хоть понимаешь, что это мой отец? Ты хочешь, чтобы он сел в тюрьму?

— Он преступник! — убежденно ответила она.

— Он мой отец, кем бы он ни был! Ты об этом подумала? Мы и так его чуть до инфаркта не довели.

— Разведемся, — тихо сказала Тина.

— Что? Как у тебя все просто! — вскипел Георгий. — Сломать человеку жизнь, разрушить семью... Ты меня совсем не любишь?

— Люблю, — она взглянула на него, и грустно сказала: — Но, согласись, наша семья весьма условное понятие. Твой отец меня ненавидит, моя мать с тобой не знакома, даже близкие люди не знают...

— Бернса забыла, — зло напомнил Георгий.

— С Бернсом у меня сложные отношения, — она осторожничала, выбирала слова, ступая на скользкую тему. — Он отвечал за меня, за мое здоровье, благополучие. Теперь это твоя забота.

— Ты что переходящий вымпел?

— Считай, что он был моим отцом, — она старалась не обращать внимания на ставший оскорбительным тон мужа.

— Интересные у тебя отношения с папашкой!

— Гоги, ты опять скатываешься к ненужной ревности, — она дотронулась до его бедра, он вздрогнул и отодвинулся.

— А если она есть, то куда мне от нее деться? — сердито выпалил он. — Посоветуй, как убить ее в себе?

— Поэтому и предлагаю развод, — печально сказала Тина. — Мне очень жаль...

— Про развод забудь! — рявкнул он.

— Тогда, прошу, Давиду позвони.

Георгий хмыкнул, вскочил, и, стоя у постели жены, набрал номер своего врага.

Глава двадцать восьмая

Дни протекали однообразно, ни телевизора, ни компьютера в спальне не было, и ей оставалось лишь листать книги, да смотреть в большие, выходящие в парк окна. Балюстрада была присыпана снегом, в сугробах парка стояли покрытые инеем деревья, за окнами трещал мороз, а здесь, в ее мирке, было тепло и уютно. Тина терпеливо ждала мужа и полюбила их поздние ужины. Из одежды супруг выделил Тинке только сливочного цвета кружевной пеньюар, даже тапочек велел не давать, решил, что побоится молодая жена сбежать босой. Однако просьбу он выполнил, позвонил Давиду и, дав ей две минуты, жадно ловил каждое сказанное ею слово.

Выяснив, что нежелательной беременности не будет, Георгий взял за правило каждую ночь проводить с женой, и оставшаяся без контрацептивов Тина прекрасно понимала, что ребенок это дело времени.

Проводя время взаперти, она часто думала, помнит ли кто о ней, о Тине? Ведь совсем недавно, на ее пожелание устроить встречу с матерью Георгий ответил:

— Милая, я думал, что пряча тебя от людей буду иметь неприятности... Ан нет! Никто не интересуется Тиной Гранд, даже родная мать. Так что, успокойся, единственный человек, которому ты нужна — я. И я рядом. Ты счастливая, Тиночек, у тебя есть любимый муж, а остальное... поверь, пустое. Суета сует.

Бумеранг. Короткий плен Георгия в избушке Дряблова обернулся её долгим заточением во дворце Айвазянов. Свекра Тинка больше не видела, и решила, что он забыл о ее существовании. Чем занимался муж — Тине было неведомо, он не делился с ней, хоть она и предпринимала попытки хитростью или лаской выпытать у него информацию. Но Георгий изменился, он чувствовал свою безраздельную власть над ней, резко пресекал попытки уговорить его дать ей выйти из спальни, и потому все салонные услуги были предоставлены ей под присмотром сиделки-служанки и непременным обыском сего персонала перед выходом из Айвазяновского особняка.

Утро нового две тысячи шестого года Тина встретила одна. О праздничном настроении и говорить не приходилось, не создала его и принесенная мужем накануне праздника ёлочка. Такой ли жизни хотела Тина? Она представляла себя Спящей красавицей, вот прискачет принц, увидит заколдованный замок с принцессой, поцелует ее и разбудит ото сна... Но нет, принц у нее уже есть, и похожа она скорей на Красную шапочку, съеденную волком, вот придут охотники, вспорят волчье брюхо, и выручат бедняжку вместе с принцем...

Не отменяя кинопроизводства, и полностью доверяя команде, созданной дядей, Давид занимался расследованием. Внешне он возмужал и совсем не напоминал того молодого референта, больше похожего на студента, чем на помощника порнопродюсера. Иногда смотря на себя в зеркало, он думал: а полюбила бы его таким Лада? Может быть, может быть... Но каждый день, приближающий к развязке, отмечал свои вехи на Давидовом лице, взгляд стал жестче, решительней, от носа до губ наметились строгие складки. Клюкин со товарищи восприняли назначение племянника как должное, палок в колеса не вставляли, хоть и пришлось переснимать все сцены с Тиной, а это, как ни крути, полфильма!

Дурбинские сыщики постарались, и расследование, затеянное им вместе с Тиной, подходило к концу. Секретарша Дурбинского агенства Танечка уже привыкла к хмурому клиенту и к его приходу всегда заваривала зеленый чай. Папка с делом Бернса-Айвазяна существенно пополнела, что приносило удовлетворение заказчику. Удалось даже договориться с Виолеттой и Маурицио, супруги обещали весной нагрянуть в Ангельск, жаль только на их свадьбу друзья так и не попали — не до того. К весне и задумал Давид поставить жирную точку в нелегком для него деле. Еще бы Тина вырвалась на волю...

Частенько вспоминал Давид о ней, особенно, когда встречался с ее мужем. Обычно встречи происходили в кафе и были инициированы бывшим референтом. С трудом ему приходилось убеждать Англичанина, это прозвище намертво приклеилось к Айвазяну-младшему, в необходимости принять условия, продиктованные Давидом. В ситуациях, когда нужно было проявить гибкость, что пошло бы на пользу обеим сторонам, Георгий был нетерпим, проявлял невиданное упорство, и выказывал Давиду личную неприязнь.

— Георгий, дело, конечно, твое, но если твой отец останется здесь, то доказательства его вины будут переданы в госорганы, — Давид положил руку на папку с копиями документов, и вздохнул. — А дальше суд, ну, ты знаешь.

— Адвокаты на что? У тебя не хватит улик.

— Я сам юрист, и вижу, что имеет вес, а что нет. Поверь, дело серьёзное. Увидишь, мой дядя, известный своей скаредностью и акульей хваткой, добровольно отдаст мне 'Венус' и уйдет на пенсию.

— Не сравнивай моего отца и твоего... дядю, — брезгливо поморщился Англичанин.

Давид был терпелив. Очень скоро им пришлось встретиться снова. В ресторане было оживленно, шумно, и в этот раз Георгий был задумчив и озабочен.

— Прими мой совет, — спокойно начал новый глава продюсерского центра, — объясни отцу его положение, обещай быть ему хорошим преемником и достойную старость с королевским комфортом, в том же Лондоне, к примеру.

— Хочешь, чтобы я поступил с ним, как ты с... Бернсом? — с трудом выговорил Георгий имя бывшего любовника жены.

— Дядя пишет, что на Кипре ему хорошо, — Давид поставил чашку с кофе, промокнул губы салфеткой.

Англичанин хмыкнул и положил купюру рядом с кофейным блюдцем.

— Иуда.

— Зачем же так. Это процесс омоложения криминального бизнеса в Ангельском регионе. Можешь рассчитывать на мою поддержку.

— И не надейся.

— А я всё-таки буду, — улыбнулся Давид, скорее своим мыслям, чем Тинкиному мужу.

Однако обручальное кольцо, купленное Давидом перед бракосочетанием, стало неотъемлемой частью Георгия. На распросы Давида о Тине отвечал так:

— Соскучился?

Или:

— Что тебе до моей жены, найди себе девушку!

А чаще всего:

— Считай, что она умерла.

'Вот попала Тинка, врагу не пожелаешь, а может... может, ей совсем неплохо, кто их женщин поймет! Переговорить бы с ней, рассказал бы, как этот хлюст, в обмен на договор о передаче центра, подписанный Бернсом, сумел заставить изъять весь тираж с ее фильмами'.