Другой поток времени-02. Поворот

(Три самолёта было потеряно в ходе этой атаки — один разбился во время взлёта, не справившись с управлением переутяжелённой машиной, один — погиб от зенитного огня и ещё один, видимо, не смог выйти из пике, потеряв сознание из-за слишком высокой перегрузки. Упал в воду без видимых повреждений).

Две "сотки" достались "Роднею", не повезло сопровождавшему "Принс оф Уэльс" эсминцу — бомба изуродовала бак корабля, его стало заливать через возникшие в носу пробоины. Эсминец добили свои же.

"Роднею" две слабые бомбы заметного ущерба, конечно, не нанесли, однако, лишившись авиационной поддержки и находясь под постоянными ударами вражеской авиации, не только палубной, но и базовой, английские линкоры после получасовой дуэли поспешно отошли к берегам Британии.

(Пикировщики с "Цеппелина" не успели взлететь второй раз, атаки на английские корабли проводились дежурящими четвёрками Bf-109-ых, в основном — имитация, кроме того, два из самолётов-наблюдателей Do-217-ых применили экспериментальные "управляемые" бомбы — без результата).

Отход английской эскадры, вне сомнения, спас германский флот от тяжёлого поражения. Все четыре тяжёлых немецких корабля умудрились "заработать" за полчаса боя по шикарному "бланшу" и в Брест приковыляли инвалидами. Ремонт и восстановление затянулись почти на восемь месяцев.

К моменту планирования операции в Советском Заполярье германский надводный флот был, по сути, небоеспособен. Сторонники оборонительных действий на северном участке указывали на крайне неудобное географическое расположение основной базы операции — Киркенес имеет связь с остальной страной по морю, в окресностях озера Инари грунтовые дороги имеют ничтожную пропускную способность, к тому единственная точка побережья, доступная по суше из Киркенеса — Лаксэлв, также отрезан от сухопутной связи с остальной страной.

(Окрестности озера Инари были переданы Норвежскому королевству в компенсацию за уничтоженные корабли норвежской зверобойной флотилии. Известный инцидент, произошедший в Баренцевом море в 1920-м году и чуть не закончившийся новой интервенцией Антанты на Севере. Заключённый в 1920-м году "Договор Вадсе" предусматривал, кроме уточнения разграничительной линии в Баренцевом море, взаимное предоставление в пользование территорий.

Советской Федерации на 25-летний срок предоставлялся Восточный Шпицберген, Норвегии на тот же срок — область Инари. После истечения срока договора он мог быть продлён по взаимному согласию сторон или аннулирован. В этом случае национальные границы возвращались в первоначальное положение, вопрос о компенсации материальных вложений в упомянутые районы должен был рассматриваться на основе взаимозачётов.)

Даже с учётом этой ненадёжной артерии транспортного парка было достаточно лишь для снабжения весьма ограниченной по численности группировки, не превышающей двухдивизионный корпус. С учётом находившихся на Кольском полуострове норвежских сил, Советы обладали на этом участке театра военных действий подавляющим преимуществом. Вдобавок у русских имелись надёжные линии снабжения — две железнодорожных магистрали, одна из которых — завершённая в конце тридцатых железнодорожная ветка Кеми-Рованиеми-Кемиярви-Алакутти могла использоваться как рокада в направлениях Вуотса-Лаксэлв и Киттиля-Шиботн. Причём в последнем случае наступающие оказывались в непосредственной близости от важнейшего транспортного узла Северной Норвегии — Тромсё, который в таком случае становился уязвимым при комбинированном ударе русских с суши и морского десанта.

Если германские войска окажутся связанными в наступательной операции на Мурманск, Советы даже незначительными силами будут способны провести указанный маневр, обрекающий группировку Дитля на повторение "нарвикского кошмара". Но в гораздо более тяжёлом варианте — без всякой надежды на отход на дружественную шведскую территорию.

Переброска сколь-либо заметных подкреплений на таком удалении от основной территории Рейха невозможна, горных егерей в случае их окружения можно сразу списать, а какую-либо оборону удастся организовать лишь в следующем крупном порту — Нарвике, что неприемлимо с точки зрения использования этого порта как важного транспортного узла.

Последствия "последней битвы линкоров" сыграли немалую роль в последующем развитии событий в Норвегии. Английское командование было сосредоточено на противодействии рейдам брестской эскадры. Собрать войска и транспорты для десанта в Норвегию до весны 1942-го оно не успевало. Решающие события произошли поэтому без участия британских сил.

Норвежские войска, продвигавшиеся по долине Муонио, действовали стремительно. Прекрасно сдирижированные рывки мотопехоты и посадочные десанты на гребни и перевалы обеспечили наивысший темп — к Шиботну на холодном норвежском берегу вышедшие из низин Лапландии изгнанники вырвались уже на второй день прорыва. Через неделю после начала войны на Крайнем Севере 6-ая норвежская дивизия уже вышла по суше к Тромсё.

Германских войск для обороны было совершенно недостаточно, немногочисленный гарнизон начал спешно эвакуироваться. Единственным, доступным в норвежских условиях способом — морем. С которого вдруг донёсся грохот орудий, и в фьорд ворвались десантные корабли. Дезорганизованные наступлением с суши немецкие солдаты действовали нерешительно и быстро прекратили сопротивление. Столица норвежского Севера вновь была в руках норвежцев.

Ответные меры горных егерей всё время безнадёжно запаздывали. Переброшенный, несмотря на постоянные налёты с воздуха полк вышел к Муониоэльву только к концу первой недели войны. Зацепившись за галечные пляжи Муонио, егеря продолжали нести потери от норвежской подвижной артиллерии и советских ударных самолётов. А снабжение прорвавшихся норвежских войск уже шло по морю через занятые причалы в Оллердалене и Альте. И отойти у "эдельвейсов" уже не вышло — советская рота артбронеходов заняла южный берег озера Инари, организовать атаку с западных высот на поселки у озера — по открытой и видимой насквозь местности было невозможно. Сражавшимся у Муониоэльва егерям ещё повезло: когда держаться дальше стало уже невыносимо, они отступили через шведскую границу. Благо до неё было буквально два шага. А вот остальные войска Дитля оказались отрезанными более чем в сотне километров от безопасных районов. Удар на Шиботн запоздал более чем на двое суток: вместо атаки на занятый норвежцами населённый пункт произощло неожиданное встречное сражение в Парсангер-фьорде у Лаксэльва, причём советские моряки нейтрализовали защищавшие устье фьорда артиллерийские позиции и эффективно поддерживали норвежскую мотопехоту ударами орудий и самолётов. После поражения у Парсангер-фьорда то, что осталось от собранной на скорую руку "группы ликвидации прорыва" откатилось вплоть до Кунёеса, где немцы смогли задержаться, установив контакт с частями, ещё обороняющими северный берег озера Инари.

К середине июля положение корпуса Дитля стало окончательно безнадёжным: советские и норвежские войска начали бои за Нарвик. Теперь немецкий флот уже не мог отвлечься на поддержку егерей, авиация лишилась аэродромов подскока и не доставала до Киркенеса по дальности. С трёх сторон горные стрелки были блокированы достаточными силами Советов и норвежскими войсками. 17-го июля, несмотря на категорическое запрещение сдачи Гитлером, корпус Дитля капитулировал.

С прекращением боёв на Крайнем Севере и падением 23 июля Нарвика германское руководство вновь возлюбило "норвежский нейтралитет" и начало переговоры первоначально со Швецией, а затем, через шведских представителей, и с норвежским временным кабинетом о выводе германских войск со всей территории страны. Норвежцы подтвердили, что после вывода оккупационных сил не допустят на свою территорию ничьи войска, включая и нынешнего союзника — Советы. Но только при условии, что одновременно будет освобождена и Дания. Вопрос о финансовых претензиях норвежского правительства был перенесён на послевоенное время, к тому же у норвежцев, как ни странно, были претензии не только к немцам, но и к британцам. Впрочем, до конца августа стороны ограничивались лишь письменными ударами — советские и норвежские войска приводили себя в порядок после почти тысячекилометровых рывков и перебазировались на новую передовую, немцы спешно готовили позиции в Средней Норвегии, возле Тронхейма, намереваясь задержать на них продвижение советско-норвежских сил до начала зимнего периода. Начавшиеся в конце августа-начале сентября отдельные наступательные операции на Норвежском фронте имели изолированный характер и не привели к новому моментальному краху немецкой обороны, в отличие от последствий неудачного наступления войск Дитля.

По условиям заключённого в начале октября советско-германского перемирия немецкие и советские войска оставили Норвегию. Восьмого октября Осло приветствовал своих освободителей — в город вошли войска генерала Рюти, главнокомандующего норвежской армией и командира десантных сил, направленных в район столицы.

Двумя сутками позже к Осло-фьорду приблизился английский военный конвой. Норвежские власти воспретили английским кораблям вход на рейд Осло, заявив, что готовы самостоятельно подерживать свой нейтральный статус. Пролетевшие над конвоем "Лебеди" с опозновательными знаками норвежских ВВС убедили командующего английскими силами, что норвежцы такими возможностями обладают. Нанеся "визит вежливости" на своём флагмане и обнаружив, что в район Осло продолжают прибывать подкрепления, он отказался от намерения высадить своих десантников вопреки норвежскому запрету и направился в датские проливы.

Однако в октябре 1941 Дания всё же не была освобождена. Хотя принципиальное согласие со стороны гитлеровского руководства на "нейтрализацию" Дании было получено, но в конкретных сроках и условиях стороны разошлись. Норвежцы собирались вытеснить войска Германии только собственными дивизиями и быстро сформировать достаточные для обороны страны датские силы, немцы требовали "изначально" исключить возможность вторжения "других иностранных сил", подразумевая, понятно, Британию.

Поэтому в состав "корпуса по нейтрализации Дании" они требовали включить ещё и шведские войска, не менее трёх дивизий. Кроме того разумного обстоятельства, что шведская армия была больше, чем норвежская, а обороняла она меньшую и менее протяжённую территорию и потому могла выделить в "экспедицию" большие силы, кроме того, что шведское побережье несравнимо ближе норвежского, а значит, и переброска шведского контингента должна была произойти быстрее и легче, играло свою роль ещё одно важное обстоятельство.

Шведское правительство не на словах, а на деле (хотя и было по форме социал-демократическим) было верным союзником нацистской Германии. Шведские дивизии на датской земле означали сохранение беспрепятственной поставки шведской руды и шведских металлоизделий, поэтому немецкие представители, ведшие переговоры с норвежцами в Стокгольме, упорно добивались включения войск хозяев переговоров в экспедиционный корпус.

Окончательно "датский вопрос" разрешился уже в апреле 1942, вместе с общим крахом гитлеровской системы.

Воды Балтики и их прозрачное содержимое.

В планах германского командования боевые действия против Эстонии предусматривались лишь после "сокрушения оплота советской мощи в Западной и Восточной Беларуссии". В ОКВ резонно полагали, что не имея возможности дотянуться на суше до эстонских границ, не имеет смысла и вести боевые действия на море. Только из этих соображений предолагалось первоначально ограничить операции кригсмарине на Балтике берегами Латвии и Ботническим заливом, не распостраняя их на Финский и Рижский заливы. А отнюдь не разумной осторожностью перед возможностями эстонского флота, о которых, как позже выяснилось, у немецкой стороны не было ни малейшего представления. И не удивительно: созданные эстонцами типы кораблей настолько не укладывались в привычные рамки, что в их существование было достаточно трудно поверить. Но они существовали — и немецким морякам пришлось в этом убедиться на собственном горьком опыте.

Хотя в "наследство" от российского Балтийского флота и германской Балтийской эскадры Эстонии достались и крейсера и эсминцы, на них при обороне своих берегов рассчитывать особо не приходилось. Содержание и эксплуатация таких крупных единиц была не "по карману" республике, постепенно все корабли крейсерского класса были переданы России, а многие эсминцы пошли на слом из-за износа машин и корпусов. Зато малые военные суда строились в довольно большом количестве, опираясь на многочисленные мелкие судоверфи, производящие рыболовецкий флот. Перед эстонскими корабелами стояла практически неразрешимая задача: как сделать так, чтобы малый кораблик мог угрожать на равных кораблику большому или "ну очень большому"? Задача облегчалась только тем, что "равные" возможности необходимы были на короткий промежуток времени и лишь на относительно небольших дистанциях — вблизи своего побережья.

В ЦИС, имевшей большой опыт конструирования именно подводных лодок, в первую очередь попробовали оттолкнуться от подводного судна. Придать ему большее время плавания в надводном положении — чтобы корабль мог патрулировать прибрежные воды, добавить артиллерии — для борьбы с лёгкими кораблями врага. И сохранить главным вооружением торпедные аппараты и способность применить их из подводного положения — в случае столкновения с крупным вражеским ордером.

Вышла довольно крупная подлодка, позже подобные суда в разных странах именовались "крейсерскими" подлодками или "океанскими рейдерами". Хотя судоходность у эстонского варианта была, следует полагать, лучше, чем у прочих подобных судов, а вот способность к погружению — увы, хуже. Дав подводному судну хорошую мореходность, корабелы Эстонской республики соответственно столь же резко ухудшили её возможности как надводного судна. Что означало — против крупных кораблей она обречена, ибо не успеет и не сможет укрыться под водой, не сможет и приблизиться к ним в подводном положении, а в надводном — её артиллерия несоразмерна с "большими пушками".

Две построенные "патрульные" субмарины стали учебными судами эстонского (и советского) подплава, а конструкторы ЦИС попытались использовать первый неудачный опыт, придав своему новому детищу неожиданные свойства. Исходили по прежнему из необходимости придать малому военному кораблю черты универсальности, способные хоть на краткое время уравнять его возможности с возможностями хотя бы эсминца. Ведь эсминцы в современных флотах считались — да и были — самыми универсальными из классов кораблей. Эскадренные миноносцы могли нести достаточно большую — и мощную силовую установку, чтобы уйти от "больших неприятностей" в неблагоприятном случае, были достаточно велики, чтобы иметь достаточно "большие пушки" и имели достаточное водоизмещение, чтобы нести торпедные аппараты в количестве, способном озадачить даже линкор. Оставался лишь один ма-аленький вопрос: как всё, что удавалось впихать в корабль почти стометровой длины засунуть в сторожевой кораблик втрое меньшего размера?