— Заметь, — добавил он. — Визит к Хофману мы даже не обсуждали. Не той трудности задачка.
— Согласна. Она сейчас завтракать придет. Если ты сыт, то оставь нас одних. Чтоб наш заговор был не так откровенно заметен.
Дмитрий налил себе еще чашку кофе, забрал оставшиеся тосты вместе с тарелкой и удалился.
Ольга вошла в столовую и деловито позвонила в колокольчик. "Освоилась", — подумала Эл. Сама сделала вид, что увлечена газетной статьей.
— Доброе утро, Элизабет.
— Доброе утро, Хельга. Как спалось?
— Хорошо, спасибо. — Она села на тот же стул, где сидел Дмитрий. — Какие на сегодня планы?
— Уф, планов масса, — выдохнула тяжко Эл. — Работа — в разгаре. Александр Константинович и Рагнар встречаются с Хофманом. Повезет — будет вечером работа для перевода. Я иду общаться с пугливым Арнольдом. Грэг занимается дальше своими железными дорогами, раз так лихо дело пошло. Ванхоффер устраивает ужин, а значит, нам нужно будет дать ответный, примерно через неделю. Того, за десять дней мы должны быть к такому мероприятию готовы. И не просто готовы, а на высоте. Нам нужно познакомиться с Лейдендорфом. Он в Вене, он был в театре вчера. Он не вышел из ложи в антракте и ни с кем не общался. Ума пока не приложу, как к нему подобраться.
— Через племянника, — неожиданно посоветовала Ольга.
— Племянника? Ты знаешь племянника Лейдендорфа? Каким образом?
— Я лично с ним не знакома, я знаю его в лицо. В наш первый вечер в парке Дмит..., то есть Рагнар, вытаскивал его из фонтана. Он кутил там с друзьями.
— В фонтане?
— В парке, — улыбнулась Хельга. — Я лицо запомнила. Узнала вчера, судя по тому, как жена барона с ним обходилась, он родственник. Я подумала, что племянник. Точно. Он — барон Теодор Циммер. Я уточнила вчера.
— Ух, ты!
— Это удачное совпадение, — скромно ответила Хельга.
— Ну, вот тебе и придется устроить наше знакомство хоть с Теодором, хоть с его тетей или дядей.
— Я и с ужином разберусь. Не трудно. Я читала об этом.
— Прекрасно. Я хотела провести с Арнольдом как можно больше времени, он через два часа будет в университете. Навяжусь на сегодня ему в помощники.
В столовую вошли Грэг и Александр.
— Доброе утро, господа! Что так рано подвигло вас совершить утренний туалет? Какие галстуки! — воскликнула Элизабет.
Они были оба готовы к выходу в город. Александр поцеловал ей руку.
— Не время бездельничать. Кроме Хофмана у нас еще Лейдендорф на прицеле, — сказал он деловым тоном.
— Где ты так рано собираешься его искать? — спросила Элизабет и покосилась на Хельгу.
— На самом деле, я хотел повидаться с Ванхоффером по поводу вчерашних знакомств. Мне нужна консультация. Он не удивится раннему визиту. Потом я иду в музей, поскольку я совершенно не разбираюсь в искусстве, в чем был накануне обвинен дважды. Хотя бы что-то я должен познать. А потом — Хофман.
— А что Рагнар будет делать? — спросила Хельга.
— Я ему не нянька, — пожал плечами Александр.
— Завтракайте, я иду приводить себя в порядок, — сообщила Элизабет. — Кстати, будете бродить по городу, присмотрите нам школу бальных танцев. Цену не забудьте спросить. Это обязательно.
Хельга обратила внимание, что, рассаживаясь за столом, место Эл никто из молодых людей не занял. Интересный нюанс.
Шарлота подала их порцию завтрака и ушла.
— Грэг, сюда, — Александр указал ему место рядом Хельгой.
— Так обязательно? — удивился он.
— Привыкай.
Александр Константинович осмотрел обоих. Было бы хуже, если бы они напротив сидели, глаза в глаза.
Она схватила кофейник.
— Налить тебе кофе? — спросила она, обращаясь так, будто они завтракаю вдвоем.
— Да, благодарю, — ответил он.
Она со вчерашнего вечера чувствовала себя неловко, поговорить не удалось за осмотром дома, обустройством и суетой. А ей хотелось сгладить хоть чуть-чуть то напряжение, которое наросло в театре.
Теперь он был непроницаем. Благодарил спокойно, прохладно, не смотрел в ее сторону, в глаза тем более. Поел наскоро и ушел, извиняясь, как полагается, оттачивая хорошие манеры. Они остались с Александром вдвоем, она смогла вздохнуть спокойно.
— Ты любишь его?
От вопроса в лоб она замерла с чашечкой на весу. Предательское волнение опять вернулось. Ожидать такого вопроса от друга, который предпочитал не вмешиваться в их отношения, было даже страшнее, чем слышать намек Эл или Дмитрия.
Она посмотрела умоляюще, а он улыбнулся. Он выглядел представительно, официально, эта улыбка не вязалась с его важным видом. Она знала, что он способен быть очень строгим, на себе не однажды испытывала его командные способности. Он не требовал отчета, а внутри все скрутило от смущения, напряжение выросло больше, чем в присутствии Игоря минуту назад.
— Страх не скоро пройдет, поверь мне, — сказал он с той же улыбкой.
— Страх?
Он говорил о страхе? Он?
— Страх потери. Проснуться и понять, что видел сон.
Она вспомнила недавние события на острове. Ведь он очень чувствительный, она забыла, что под этой маской скрыт весьма ранимый человек. Алик о муках такого рода знает, как никто из них.
— Да. Люблю, — кивнула она, едва выдавив из себя пару слов.
Вдруг кольцо в груди разжалось, и она смогла ровно дышать. Она улыбнулась радостно.
— И всего-то, — сказал он, пожимая плечами, словно добился, чего хотел.
Он ничего больше не сказал. Она была так ему благодарно, за его осторожность и немногословность.
— Хочешь пройтись со мной по галереям, посмотреть живопись?
— У меня есть идея, как найти Лейдендорфа.
— Правда? Не объединить ли наши силы, фройляйн?
— Я тебе не помешаю?
— Нисколько.
Наконец-то она ощутила себя в общем потоке событий. Быть просто созерцателем чужых трудов, чувствовать, что тебя, как ребенка, ищут, чем бы занять, чтобы не мешал, — все это усугубляло ее далеко не радужное настроение.
В половине девятого они уже катили в коляске по утреннему городу. Она вновь окунулась в тот приятный мирок ощущений, который родился в первый день приезда. У нее появились вдохновение и уверенность, и нетерпеливое ожидание новых знакомств.
* * *
Рагнар появился в дверях прихожей профессора первым, без четверти три. Он представился и назвал цель визита. Слуга любезно сообщил, что профессора пока нет дома. Ссылаясь на то, что он, вероятно, перепутал время, что должен был придти с другом, Рагнар долго говорил со слугой, пока к нему навстречу не вышла фрау Хофман.
Она был моложе Хофмана. Трудно было определить возраст, может чуть за тридцать. Черты лица выдавали восточное происхождение, особенно разрез глаз, а сами глаза были темно-янтарные, глубокие. Она заговорила с акцентом, смущаясь.
— Мой супруг говорил о вас, господин Гаруди. Если изволите его подождать?... — Она повела рукой в сторону дальней двери.
— Мне неловко. — Бросая на нее короткий взгляд, ответил он. — Я могу зайти позднее, но опасаюсь, что разминусь со своим другом графом Шехофским. Совсем окажусь в неприятном положении.
— Проходите, не стоит извинений. Это мелочь, — стала заверять она.
Его извинения были приняты, а сам он скоро сидел в гостиной профессорской квартиры. Они беседовали чинно, как полагалось воспитанным людям этого времени. Фрау Хофман исподволь изучала его, он видел, как растет интерес. Смущалась она первые пятнадцать минут, а потом, найдя собеседника приятным, стала разговаривать без волнения в голосе и более доверительно. Скоро в гостиной появился еще один персонаж. Мальчик лет семи-восьми тихонько подсматривал за ними из-за дверной гардины. Рагнар сидел спиной, но уловил шум детских шажков, благодаря своему слуху. Он улыбнулся фрау Хофман.
— У вас в доме завелся невидимка? — спросил он.
Она не поняла, что он имеет в виду.
— За занавесом стоит маленький человек и считает, что невидим, — пояснил он.
Фрау Хофман глянула в сторону двери и громко, строго сказала:
— Франси, это очень плохо подсматривать и подслушивать за взрослыми. Я накажу вас.
За занавеской повисла тишина, даже дыхания не было слышно.
— Вы там задохнетесь, — добавил Рагнар.
Тихие шажки за креслом и тоненький голосок:
— Мамочка, простите меня. Я не буду больше так поступать.
Рагнар обернулся к нему, и мальчик замер, вытаращив глаза. Он был похож на мать, такой же смуглолицый и кареглазый, с вьющимися волосами. Он был взволнован и обескуражен своим разоблачением.
— Это мой старший, Франц, — сказала фрау Хофман. — Пойди к себе, дорогой. У нас гость, он пришел к твоему отцу, ты выглядишь невоспитанным мальчиком.
Но он не послушался, подошел ближе к незнакомцу в кресле.
— Как вы узнали, что я прячусь? Вы не видели меня, — прошептал он загадочно.
— Я — волшебник, — серьезно заявил Рагнар.
Мальчик чуть подскочил, испугался и кинулся наутек.
Фрау Хофман смущенно покачал головой.
— Он слушается только мужчин, — посетовала она.
— Все дети очень любопытны, а иначе, как они познают жизнь, — добродушно заметил Рагнар. — Если вам необходимо заниматься обычными делами, я подожду здесь один. Не стоит уделять мне столько внимания. Я нарушил покой в этом доме раньше времени.
— Нет-нет. У нас не часто бывают гости, кроме университетских знакомых Рудольфа, мне приятно просто с вами беседовать. У меня здесь не так много знакомых. Вы интересный молодой человек. Мой сын заметил верно. Как вы узнали?
— Я чувствую людей, — неопределенно ответил он. — Их магнетизм.
Она склонила голову чуть на бок, в янтарных глазах застыло любопытство.
— Как? — удивилась она.
— Ничего трудного. И вы так можете.
— Никогда. Я не знала, что сын прячется.
— Вы были заняты беседой со мной.
Она замолчала, подыскивала слова.
— Я ничего в этом не смыслю, — вздохнула она и потупила глаза.
— Хотите, я вам напомню?
Она снова удивленно посмотрела на него.
— Когда господин Хофман возвращается домой, вы почти с порога знаете, в каком он нынче настроении, насколько он устал, озабочен, поглощен мыслями.
Она задумалась, посмотрела на него и спрятала улыбку.
— Но я прав?
— Правы, господин Гаруди. Но это просто наблюдения.
— Любая способность начинает развиваться от наблюдений и анализа, — заверил Рагнар с твердым кивком головы. — Вы просто не обращали внимания, как в случае с мальчиком. Такие способности есть у всех людей, просыпаются они не у каждого. А потом они превращаются в инструмент для исследования мира. Иногда, он становится ясновидением, пророческим даром, то, что человек может в себе открыть.
— И вы обладаете таким даром? — сказала она, хотя уже сочла вопрос излишним.
— Я бы выглядел шарлатаном, если уже не выгляжу. Мои способности не совсем те, о которых принято сплетничать в салонах.
Она бросила на него заинтересованный взгляд.
— Сейчас придут ваш супруг с графом Шеховским. Я поступлю просто.
Он достал из кармана книжечку размером с ладонь и карандаш. Быстро написал на листочке несколько строк, вырвал его из книжечки, свернул вчетверо.
— Положите записку в книгу, или в некое укромное место. Не читайте раньше, чем вечером через два дня, — сказал он с лукавой улыбкой, которая сделала его моложе. Этот мальчишеский взгляд приковал ее к себе своей непосредственностью, и она едва расслышала звук дверного молотка. — Они пришли.
Профессор Хофман спешно вошел в гостиную, шляпа и перчатки были еще при нем.
— Хасима. Я слышал, что один наш гость уже здесь, — сказал он.
Рагнар заметил, как женщина спрятала записку. Он встал и подал хозяину дома руку.
— Добрый день, профессор, я пришел раньше, мои часы вдруг стали спешить, прошу прощения.
— Добрый день, господин Гаруди. Александр Константинович нагнал меня у самого дома. Я едва не опоздал. Хорош хозяин, позвал гостей, а сам вот только явился. Дела в университете. Простите.
— Вы человек занятой, это мы отнимаем у вас время.
В гостиную вошел слуга, который провожал Александра. Друзья приветливо переглянулись и кивнули.
— Позвольте представить, моя супруга, Хасима, — сказал профессор Александру. — Хасима, это русский граф Александр Шеховской. Вы даже не намекнули при нашем знакомстве, что вы граф. Я в театре узнал, от театральных сплетников.
— В наше время титул не столько красит человека, как мешает ему, — сказал Александр Константинович, клянясь хозяйке.
— Кто же вы, господин Гаруди? — задал вопрос Хофман.
— Скромный путешественник. Не более, — заверил Рагнар.
— Хасима, распорядись, чтобы нам подали чай в столовую через час, — распорядился профессор.
Женщина поспешила уйти.
— Я причинил беспокойство вашей супруге, простите и за это, профессор, — еще раз извинился Рагнар.
— Вы ее не смутили. Хасима — смелая женщина, она вышла замуж по любви, за иностранца, иноверца, вопреки воле семьи. Для ее народа — это бунт. — Хофман улыбнулся Александру. — Вы Александр Константинович должны меня понять лучше. Я издали видел вашу супругу вчера. Она из Америки, говорят.
— Мы пару дней тут и уже стали поводом для разговоров? Каким образом? Мы не имеем здесь знакомств, кроме господина Ванхоффера. Я бы не поехал в Вену, если бы не Рагнар. Мне неловко признаваться. Это он просил меня о знакомстве с вами. Я только разделяю его интерес, точнее моя жена его разделяет. Элизабет действительно американка.
Профессор посмотрел на Рагнара. Его подозрения подтвердились так скоро. Свитки интересны этому странному человеку.
— Но каким образом? Это же разные края света? — продолжил он беседу.
— Мы встретились в Лондоне.
— Судьба, должно быть, — сказал профессор со всей серьезностью. — Простите мое любопытство.
— Ничего, — коротко ответил Александр.
— Это магнетизм. Александр не верит мне, — сказал Рагнар. — Я едва увидел их вдвоем, сразу же подумал, что они стоят друг друга.
— Да? — удивился Александр. — А мне показалось тогда, что ты вызовешь меня на дуэль.
Рагнар в ответ улыбнулся, предпочел смолчать, чтобы щекотливый разговор прервался сам собой.
— Прошу со мной, господа, — предложил Хофман.
Он привел их в небольшую библиотеку. Все стены были от пола до потолка уставлены стеллажами для книг, два из них разгораживали помещение надвое. Было тесно.
— Квартиры в Вене маленькие. Я сам уроженец Базеля, там же закончил университет, но люблю Вену, за все неудобства и атмосферу, — говорил Хофман убежденно, без улыбки, без стеснения. — Присаживайтесь у окна, там больше света. Я вам покажу то, что обещал.
Он скрылся за рядом стеллажей и вернулся с двумя синими коробками, изготовленными из толстого картона. Он снял крышку с одной коробки.
— Предпочел хранить их между стеклами, так сохранность будет лучше, — комментировал он, очень осторожно положил коробку на руки Рагнару.
— Текст на двух сторонах? — спросил Рагнар.
— Да.
Хофман перевернул у него на руках коробку и снял нижнюю крышку.
— Это не арабский, — заметил Рагнар. — Вы знаете?
