— "Водяная тюрьма" или "ледяная клеть", знаю. Но давайте немного отойдём от террористических методов. Старик воюет слухами, грязью и сплетнями, забывая об одном, что в эту игру могут играть двое. Или мы начинаем играть в свою игру, чтобы не плутать по полю Дамболдора. Сейчас для этого как никогда благоприятная обстановка.
— Фламель, — Георг с полунамёка уловил, куда я клоню. — Дамболдор остался без могущественной тени за спиной и впервые за сто лет выбрался в самостоятельное плаванье. Да-а, это стоит использовать для нашей пользы. Гибель патрона и учителя заставляет его осторожничать, а всколыхнувшийся страх смерти привёл к темной магии. Старик перестал миндальничать в выборе средств. Предлагаете сыграть на этой его слабости? — я лишь пожал плечами, оставляя за соратником право выбора. Всё равно, каким бы умным я не был в глазах собеседника и как бы не пускал пыль в глаза, взрослый волшебник, не один десяток лет варящийся в котле интриг, переиграет меня за счёт опыта, поэтому помалкиваем и даём другим развить мысль. — На это уйдёт от двух до трёх лет.
— Нам спешить некуда.
— Тоже верно. Старика можно держать в тонусе мелкими неприятностями и повторяющимися покушениями. Пуля, яд, проклятия, сглазы и магия вуду. Он станет дерганым...
— Магловские психологи и PRщики, не забывайте о них. У обычных людей есть чему поучиться на ниве создания отрицательного пиара.
— Окна Овертона, подмена понятий, знакомые словечки, — паскудно ухмыльнулся Гринграсс. — Имидж старого мужеложца, грязное бельё, а лучше повторяющиеся слухи о грязном бельишке. Да, этот комплекс мер может сработать, особенно если его сдать на творческую переработку бывшим Пожирателям. В своё время старик ободрал их как липку, в благодарность они мокрого места не оставят от его репутации. И нас никто не свяжет с информационной атакой. Вынужденный постоянно оправдываться и отмываться, директор скоро потеряет инициативу и поддержку широких масс. Через пару лет Дамболдор превратится в конченного неврастеника с букетом психических расстройств.
Под тихий звон колокольчика приотворилась дверь и в переговорную комнату заглянул бородатый гном-распорядитель. Мы с Георгом синхронно махнули руками, жестом указывая коротышке на продление аренды. Кивнув, бородач испарился, тихонько притворив дверь за собой.
— Гарольд, если со стариком так или иначе вопросы решаемы, то у нас на повестке всё равно остаётся Неназываемый.
Разглядывая носки туфель, я решал, открыться или нет? Георг терпеливо ждал. Раскочегарив на всю катушку эмпатическое восприятие, я проверил собеседника. Больно, тяжело, противно, но надо. Тюрьма отучила меня доверять людям, тем приятнее было узнать и понять, что человек напротив давно определился со стороной и не предаст. Гринграссы сделали ставку на мою лошадку.
— В данный момент мы довольствуемся ролью сторонних наблюдателей. Другого не остаётся. Его темнейшество сейчас для нас недоступно по причине пребывания в бесплотном состоянии. Бесперспективное занятие ловить его дух по всей Албании. Да. Я прекрасно осведомлён о его местопребывании. Оставим в стороне, откуда мне это известно. Уверяю вас, он сам выплывет через пару лет. Есть у меня такое чувство. С другой стороны почивать сложа руки тоже непозволительная роскошь. Нельзя ограничиваться дискредитацией Дамболдора и его сторонников, отборное гуано будет великолепно смотреться и на клевретах Волди. Последних желательно начинать травить через континентальную прессу. Пожиранцы давно вывели основной бизнес на материк, вот и пускай подёргаются. В моём списке есть несколько фамилий, которые требуют пристального внимания. Знаете, Георг, я нисколько не расстроюсь, если они пойдёт по миру с протянутой рукой. Напиться не напьюсь, но есть у меня ящик эксклюзивного армянского коньяка...
— Звучит заманчиво, но я не услышал главного, как бороться с угрозой Волдеморта?
— Мой проклятый Мордредом родственничек, забодай его Моргана, планирует пафосное воскрешение и не менее пафосное возвращение в кулуары политики. Том всегда был падок на театральные эффекты и обожал игру на публику. Не думаю, что он изменит привычкам. Я провёл малое отречение Тома Риддла от Рода, большое проведу после обретения им тела, тогда он станет безродным на глазах изумлённой публики. Интересно, как быстро его порвут на лоскуты после этого?
— Вы страшный человек, Гарольд! — откинулся на спинку кресла Гринграсс.
— И не говорите, иногда я сам себя боюсь, — принял шутку я. — О подробностях пока не буду, всему своё время. Ваша основная задача наладить работу по всесторонней дискредитации директора, попутно устраивая на него покушения. Мне же, так или иначе придётся осенью вернуться в Хогвартс. Непреложные статьи Кодекса Слизеринов не оставляют выбора.
— А сейчас?
— Сейчас мне придётся приложить немалые усилия по наверстыванию пропущенного. Леди Вальпурга уже подобрала наставников для домашнего обучения магическим и маггловским дисциплинам, так что я наслаждаюсь последними свободными деньками.
— Что ж, — открыто усмехнулся Георг, — не смею больше отнимать вашего драгоценного времени, Гарольд. Мисс Грейнджер не простит мне ни одной лишней минуты задержки, а зная нрав её наставницы, могу предполагать, что это будет болезненно. Передавайте поклон леди Блек и скажите ей, что послезавтра я её навещу. Хватит нам сидеть в стороне...
На этой оптимистичной ноте мы раскланялись с Георгом. Заплатив за аренду переговорной, Гринграсс аппарировал в неизвестном направлении, а я воспользовался порт-ключом.
Короткий субботний день далёк от завершения, преступлением будет бросить Гермиону одну. Вскоре я вновь штурмовал на подъёмнике вершины и лихо слетал вниз, но повторить рекорд скорости и времени прохождения трассы, установленный Асторией, не получалось, хоть ты тресни. На все попытки улучшить результат мелкая поганка только похихикивала в кулачок. Смирившись, мы с Гермионой и Генри признали проигрыш. Сегодня не наш день, определённо.
Ближе к вечеру небо затянуло тучами и посыпал снег. Генри и Астория портанулись в парижское имение Блеков, а мы остались ночевать в арендованном домике. Как назло Грейнджеры затеяли ремонт в своём доме, но мы не в обиде. Съёмные апартаменты и мы вдвоём... Романтика с большой буквы "Р". То-то крёстная так многозначительно поблёскивала глазами в пятницу, когда вернувшаяся с Шармбатона невестушка озвучивала планы на выходные. Спелись, мерзавки. Но разве я против? Я только "за"! Когда домов эльф сервировал столдля припознившегося ужина, за окном стояла сплошная белая стена. А в доме весело трещал камин и умопомрачительно пахло приготовленными мясными рулетиками и прочими деликатесами, которыми блеснул ушастый повар. Нет, никакого алкоголя и непристойностей не мы себе не позволяли, нам и так было хорошо друг с другом. Камин с наложенными на дрова чарами долгого горения, живое тепло танцующего пламени, большой клетчатый плед и одно кресло на двоих. Чтобы не нарушить уютную идиллию, незаметно убрав лишнее со стола, тактичный эльф испарился, а мы так и остались в кресле...
Проснулся я от непонятного щемящего грудь предчувствия. Стараясь не разбудить доверчиво прижавшуюся ко мне Гермиону, я осторожно огляделся. В магическом плане всё было в полном порядке. Чары на камине по-прежнему держались, поленья прогорели едва ли наполовину. Магический фон без изменений. Стрелки на высоких напольных часах в виде Эйфелевой башни показывали половину шестого утра. Беспокойство не уходило, по-прежнему монотонно царапая ледяными когтями душу. Да что же это такое?
— Гермиона! Гермиона! — разбудил я девочку.
— Что? — сонно потерев кулачком глаза, она вновь ткнулась лбом в моё плечо.
— Не спи! Ты ничего не чувствуешь?
— Что...
Задрожав каждым кирпичиком, дом содрогнулся от мощного удара, жалобно треснув под напором снега, острыми осколками рассыпался цветной витраж. Мерлин, лавина! Закрыв собою девочку, я послал мысленный сигнал на фамильное кольцо. Аварийный портал выплюнул нас в центре гостиной поместья Блеков под Парижем. Вместе с нами портал захватил и кресло, и здоровенную кучу снега, накрывшую парочку в кресле с головой, и острейшую кованную пику, которую сорвало со стены альпийского домика и, словно бабочек, пришпилило ею к креслу влюблённую парочку.
* * *
*
Находясь на грани магического истощения, грозившего вот-вот перейти в полное исчерпание ядра с последующим превращением в сквиба или... или переходом в мир иной, я всеми силами удерживал Гермиону в мире этом. Не проснись во мне дар некроманта, мы бы уже оба давно обживали апартаменты у Миледи, а так я интуитивно не давал трепетной душе Гермионы отринуть телесные оковы, постепенно загоняя за окраину и себя. Я был там и не боюсь смерти, тем более лично знаком не с явлением как таковым, а с личностью, его воплощающим. Миледи не так страшна, как её малюют некоторые доброхоты, но вот от её ожидания даже дементоры порой покрываются ледяной коркой. Лично я готов умереть, но не отдать в леденящие ручки эту девочку, медовые глаза которой медленно тускнели, покрываясь туманной плёнкой. Пока я её удерживал от смерти, отдавая взамен свою жизнь. Держал, не замечая, как по полу, стенам и стёклам высоченных французских окон змеятся дорожки изморози с красивым сказочным лесным и растительным орнаментом. Такие же прекрасные, как в далёком детстве прошлой жизни, когда мороз сковывал окна и я, с ногами забравшись на подоконник, любовался прекрасными нерукотворными картинами, представляя Деда Мороза, едущего через лес к нам на новогодний праздник. Но только сегодня от замёрзающих на глазах окон не веяло ожиданием праздника. От двух подростков, стоящих одной ногой в могиле, во все стороны распространялся вымораживающий флёр смерти. Казалось, мертвенное оцепенение захватило даже пламя в камине, чему бы я совсем не удивился, ибо в тёмном углу комнаты набирала объём бесплотная фигура в белом саване до пят и надвинутом до самых глаз глубоком капюшоне. Я отрицательно покачал головой. Не отдам! Моё! Она должна жить. Сдохну сам, но не отдам!
— Гар... ...ольд, — захлёбываясь кровью, простонала Гермиона, чей взгляд на мгновение обрёл прежнюю ясность. — От... отпусти м-ме-н-ня.
— Нет!
— Отпусти..., — содрогнувшись всем телом, она надсадно кашлянула, забрызгав моё лицо кровью, мгновенно замёрзшей.
Занятый борьбой за выживание, я не слышал истошных криков из-за двери, сменившихся испуганными возгласами, когда Белла, Вальпурга, тетя Петунья и проснувшаяся мелочь в лице Дадли, Дафны, Астории и Генри ссыпались со второго этажа, где находились их спальни. Сначала сработали оповещающие заклинания, сообщающие о пробое защиты особняка, потом в сознание Вальпурги через крестильную связь ударила боль. Потом на гостиной посыпались магические барьеры, а стены начали покрываться изморозью. Волшебники в страхе отступали под давлением невидимого барьера, за границей которого всё покрывалось льдом. Держащаяся за левую грудь полотняно-белая Вальпурга шептала защитные наговоры, словно птица на гнезде закрывая собой детей, племянницу и Петунью. Она первая сообразила, что в мир сошла сила, с которой не совладать простым смертным. Не сама, лишь зыбкая тень от края вуали Вечной Невесты, но людям с волшебными палочками и без них остаётся только отступать перед превосходящим могуществом. Белла попробовала прорваться через живое оцепление в лице тётушки. Тщетно, матриарх Блеков одним движением левой руки, легко, будто пушинку, отбросила черноволосую красавицу назад. Глотая злые слёзы, Вальпурга отступила ещё на шаг от ледяной кромки.
— Что это? — стуча зубами от холода, а ещё больше от страха, озвучила общий вопрос молодёжи Астория.
— Смерть! — вместо тётки ответила Белла.
На последних остатках магии, сам не понимая как, я извлёк из нас металлическую пику. Чем и как? Магия, наверное, если к железу не прикасались руками. Я ещё не совсем сошёл с ума вытаскивать из сквозной раны посторонний, скажем так, предмет, чтобы после этого гарантированно истечь кровью или же ею захлебнуться. Ха, вот и докатился я до чёртиков и бреда в затухающем сознании. А как, скажите, воспринимать крылатую серебристую ящерку, опустившуюся на моё плечо. Магия из крылатой тварюшки била ключом. Даже не так — фонтанировала. Как жаль, что нам она уже не поможет. Фигура в углу обрела плавные женские черты, которые не скроешь никаким бесформенным балахоном. Похоже, мы оба скоро угодим в её объятия. Недолго осталось. Я устал, очень устал. Так и хочется прикорнуть. Закрыть глаза и поспать.
— Не смей!
Острые зубы ящерицы впились в ухо. Больно, твою налево.
Офигеть какой глюк! Натуральный! Зубастый и приставучий. Зашипев, ящерка, а теперь, взбодрённый ею, я разглядел малюсенького дракончика, цапнула меня за нос. Хотелось спросить: за что?
— За глупость! — на парселтанге укорили меня. От стекающей с маленьких крыльев жизненной силы в голове несколько прояснилось и стало немного полегче воспринимать действительность. Словно голодный вампир я присосался к живительному источнику, перекачивая жизнь Гермионе. — Я говорила, что отдам долг жизни, вот и наступило время собирать камни, — с горьким пафосом шипело крылатое существо.
Фигура в углу комнаты напряглась. Внезапно через забивающую разум муть пришло узнавание:
— Иррур?!
Невероятно, не думал, что они так умеют. Вот значит, как громадные драконы скрываются в горах! Иррур. Я вспомнил белоснежную дракошку, чью кладку яиц защитил от гиппогрифа во время съемок первой части "Волшебников". Тогда мама дракониха была в десятки раз больше нынешней визави. Да-да, что-то тогда было, Иррур просила не забирать малышей, обильно политых моей кровью.
— Признал-таки, — сверкнула зубками дракошка, дыхнув синим пламенем на девочку. В коротком факеле было столько магии жизни, что глазам становилось больно от её блеска.
— Гарольд, — открыла глаза Гермиона.
— Времени нет рассусоливать, — на чистом английском дракошка оборвала вертящиеся в головах вопросы. — Вы согласны на закрытие долга и обмен?
— Какой обмен? — облизнув моментально пересохшие и потрескавшиеся губы, спросил я.
— Твоё время ещё не пришло, но ты не отпустишь свою самку и тогда вы уйдёте оба. Я меняю свою жизнь и магию на ваши жизни. На её жизнь. Всё по-честному. Да или нет? Ледяная Госпожа, как должно, получит сегодня душу. Мою, — снизошла до объяснений дракошка.
— А причем здесь обмен? — вновь уплывая в забытьё и абстрагируясь от острозубого глюка, выдал я связную мысль.
— Магия, — цепляясь передними лапками в мой подбородок, шикнула Иррур. — Я отдаю магию. Твоя самка перестанет быть просто человеком и тебе тоже достанется, — дракошка обнажила острозубый частокол в усмешке. — Ведь я выкупаю её жизнь. Да, нет?! Решайся! Времени не осталось.
Когтистые лапки, полосуя мой подбородок, давили с неимоверной силой, взгляд фиолетовых глазок-бусинок колол подобно иглам и сверкал ярче самых ярких звёзд в ночи.
— Да, спаси Гермиону, если сможешь.
— Кусай!
Дракошка притянула наши головы к своим бокам. Мелкая и удивительно сильная.
