— Это вы высказались по поводу моих рекомендаций?
— Вариант с предсказателем долго не продержится, — сказал он. — Подумай сам, и поймёшь почему. А потом придётся раскрывать карты. Не всё, конечно, и не сразу. Выкладывать всё в том виде, в каком ты отдал нам, нельзя, поэтому твоих тетрадей никто не увидит. Увидят наши распечатки, в которых внесены нужные коррективы. Поскольку будущее начнут менять, отдельные несовпадения не будут иметь большого значения.
— А что нужно от меня?
— Тебя придётся сдать. Поэтому тебе нужно почитать то, что мы сочинили для Москвы.
— А не думали о моей ликвидации? — зло спросил я.
— Представь себе, думали. Нерационально. Если убирать, то не тебя одного, а это почти наверняка вызовет шум. А после того как накроется версия с прорицателем, на тебя могут выйти и без нас. И статья в "Комсомолке" вышла в нужное время, и наследил ты порядком. В статье тебя так и назвали человеком будущего. В Москве сидят не дураки, смогут сопоставить факты. Что не устраивает? Никто не будет прятать тебя в подвал. Установят контроль? Так ты и так под контролем, хотя там опекать будут плотней. И Минск придётся поменять на Москву. Дать тебе там смогут больше, чем мы.
— Не боитесь, что я сыграю не так?
— А чего бояться? Ты умный человек, и подыграть нам в твоих интересах. Да и твои тетради остались у нас. Представляешь, что с тобой будет, если всплывут рекомендации? Поэтому не выпендривайся, а садись и читай.
Читал я минут десять.
— Умно придумали, — признался я. — В одном месте немного подправили, в другом... В результате получили то, что хотели. Даже если не поверят, будут действовать в нужном направлении. Что насчёт лета? Я надеюсь, что вы куда-нибудь нас пристроите.
— Я над этим не думал, — сказал Юркович. — Было не до вас. Всё запомнил?
— На память не жалуюсь.
— Тогда иди, Виктор тебя отвезёт. И отдашь ему пистолет, он тебе больше не нужен. Куда и когда поедете отдыхать, тебе сообщат через несколько дней.
Пока ехали до дома, не разговаривали.
— Неси пистолет, — сказал Виктор. — Ты из него стрелял?
— Носил несколько раз, когда ездили в одно место, и всё. Сейчас отдам.
Я сбегал домой и принёс ему пистолет и боеприпасы, завернув всё в газету. Туда же вложил и липовое удостоверение. Виктор проверил, что я ему отдал, и уехал.
— Позвони Люсе, — сказала мама, когда я вернулся в квартиру. — Потом будешь обедать.
— Чего от тебя хотели? — спросила подруга, когда подошла к телефону.
— Ты уже пообедала? Тогда подожди. Я сейчас поем и прибегу.
— Не спеши! — сказала мама, когда я принялся есть борщ. — Сейчас подавишься. Никуда твоя Люся не денется.
— Не спешу, просто проголодался, да и борщ вкусный! Только второе не хочу, давай оставим на ужин.
Я быстро съел действительно вкусный борщ и поспешил исчезнуть, чтобы не выслушивать маму. Она уже не настаивала на своём, но в таких случаях не упускала возможности высказать своё недовольство.
— Рассказывай! — сказала Люся, когда я поздоровался с Надеждой и зашёл в её комнату.
— Почти наверняка наших отцов переведут в столицу, так что уже можешь считать себя москвичкой. Машеров затеял сложную шахматную комбинацию, требующую пожертвовать фигуру. Нужно объяснять, кто будет этой фигурой? Но это случится не завтра, так что восьмой класс мы закончим здесь и, может быть, успеем отдохнуть на море.
— Но почему? — встревожилась она. — Что случилось?
— Я не знаю подробностей, а тебе лучше не знать лишнего. Надо будет пройтись по всему, что я тебе рассказывал, и решить, что скрывать. О грядущей гибели мира можешь говорить всё, что помнишь. О развале СССР тоже говори всё, а о его причинах скажешь только то, что я говорил о проблемах в экономике. Я не помню, слышала ли ты хоть что-то о Брежневе и его окружении, но ответ на такой вопрос может быть только один: не было таких разговоров! Вспоминай всякую всячину о падении водородных бомб на Испанию, о крушении самолётов и войне во Вьетнаме, но не вздумай вспомнить об Андропове или ком-то ещё. Если до этого докопаются, будет плохо.
Два дня пролетели незаметно. В последний уроков не было. На классном часе проставили отметки и разошлись по домам. Когда подошли к подъезду, встретились с отцом Сергея.
— Результаты? — коротко спросил он.
— У всех одни пятёрки! — отрапортовал Сергей.
— Не сомневался, — ответил он. — Геннадий, просили передать, что вас обоих отправляют туда, где вы отдыхали в прошлом году, сразу на два срока. А мы с тобой, сын, в июле поедем в Крым. Кстати, разговаривал с вашим тренером. Он доволен обоими. Молодцы!
На столе зазвонил телефон, и Суслов взял трубку.
— Машеров уже здесь, — выслушав говорившего, сообщил он Брежневу.
— Вчера вечером позвонили, а сегодня к обеду он у уже нас, — сказал Брежнев. — Ждал?
— Не удивлюсь, если ждал, — ответил Суслов. — Он демонстрирует завидную предусмотрительность. Если найдём общий язык, надо к нему внимательно присмотреться.
Им пришлось ждать минут пять, прежде чем в кабинет вошёл Машеров.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался он.
— Здравствуйте, Пётр Миронович, — сказал Суслов. — Присаживайтесь, пожалуйста.
— Я считал, что меня вызвали вы, Леонид Ильич, — обратился к Брежневу Машеров.
— Вызывал вас я, но говорить нам пока удобнее у Михаила Андреевича, — ответил Брежнев, выделив слово "пока". — Расскажите нам Пётр Миронович, как вы дошли до такой жизни, что уже не доверяете своему партийному руководству.
— Я не вам не доверяю, — невозмутимо ответил Машеров, — а кое-кому из вашего окружения, и имею для этого основания. А работаете вы, опираясь на этих людей.
— А нам, значит, доверяете? — уточнил Суслов. — Тогда раскройте источник своей информации. Только не нужно говорить о вашем деде. Ваши слова пока дальше нас не уйдут.
— На таких условиях я могу многое рассказать, — сказал Машеров. — Источник информации — это подросток. Путешествовать в прошлое невозможно, но никто этого и не делал. Ему помогли отправить самому себе воспоминания прожитой жизни. Случилось это в две тысячи тридцатом году. Ему тогда было восемьдесят лет. Сознания ребёнка и старика слились и получился... Я так и не разобрался, кто он такой. Рассуждает, как взрослый человек, а часто поступает, как мальчишка. Влюбился в сверстницу и кинулся в искусство. Я ему помогаю, а он консультирует мою команду.
— Он живёт свободно? — удивился Суслов.
— Отцы его и его девушки служат в Минске, в штабе округа, оба майоры. Мы перевели их из одной воинской части, чтобы наш лейтенант всегда был под рукой.
— Почему лейтенант? — спросил Суслов.
— В той жизни он окончил технический институт и получил воинское звание, поэтому так и зовём. За ним присматривают, но живёт свободно. Если попробуете на него нажать, не получите ничего.
— А на его подругу?
— Будет ещё хуже, — убеждённо сказал Машеров. — Да и зачем давить, если он сам предложил помощь? Он полгода вёл записи всего, по его мнению, важного, а потом нашёл способ выйти на меня и всё отдал просто так. Кстати, у нас нашлись желающие проверить его на прочность, потом заглаживали вину.
— А зачем он вообще нужен, если есть записи? — спросил Брежнев.
— Этот человек прожил долгую жизнь. Перенос личности сделал его память близкой к абсолютной. Он записал только основные события, а сколько было неосновных, но тоже важных? Конечно, он не может ответить на все наши вопросы, но на многие отвечает. Пользы от него много. Представьте, сколько всего может знать человек с его жизненным опытом и памятью. И учтите, что через сорок лет у всех желающих будут вычислительные машины размером с небольшой чемодан, но в тысячи раз мощнее наших. И их свяжут в мировую сеть. В это трудно поверить, но владелец такой машины сможет получить по этой сети почти любую информацию и даже посмотреть художественный фильм. Было рассекречено огромное количество документов, а лейтенант провёл за своей машиной бездну времени, поэтому и знает так много.
— Где он сейчас? — спросил Брежнев.
— Его с подругой отправили в Дом отдыха "Сосновый" на полтора месяца. Конечно, за ним присматривает один из членов моей группы. Да вы их знаете. Слышали "Балладу о матери"? Её поёт Людмила.
— Так это тот самый мальчишка, который пишет песни и книги! — сказал Суслов. — Выходит, что он выдаёт чужие вещи за свои?
— У него есть оправдание, — усмехнулся Машеров. — Поначалу была нужна известность, чтобы подкатить ко мне, а теперь, когда мы начали менять историю, изменятся судьбы людей и их творений. Многое не повторится, а написавшие их люди создадут что-нибудь другое. От этого выиграют все.
— А у девчонки замечательный голос, — заметил Брежнев. — Из неё может получиться хорошая певица. Ваш лейтенант тоже неплохо поёт, но ему до неё далеко. Ладно, всё это пока неважно. Скажите лучше, что заставило вас торопиться.
— Вы пригласите меня возглавить правительство только в семьдесят восьмом году, — сообщил Машеров свою версию событий, — а поможете занять место Генерального секретаря в восемьдесят первом. До этого мои возможности будут сильно ограничены даже в Белоруссии, не говоря уже о Союзе. А за это время слишком многое случится. Если столько ждать, потом не поможет никакая власть. Вот, смотрите...
Он положил на стол лист бумаги.
— В семьдесят втором году большую часть страны поразит страшная засуха. Для закупок пшеницы будут израсходованы пятьсот тонн золота. Здесь всё подробно расписано. Я ничего не смогу с этим сделать.
— А что можем сделать мы со стихией? — сказал Суслов. — Зная заранее, можно создать какие-то запасы, но...
— Здесь рекомендации группы специалистов, — сказал Машеров, доставая из внутреннего кармана пиджака ещё одну бумагу. — Их выполнение позволит уменьшить потери золота втрое. Совсем без закупок зерна не обойдёмся. И всё сделанное пригодится потом.
— А почему и это не подсунуть через вашего деда? — спросил Брежнев.
— Если давать прогнозы на семь лет, в них попадёт слишком многое, и будет выше вероятность утечек. Там всё-таки задействовано много людей.
— Когда я умру? — спросил Суслов. — Только не говорите, что не знаете.
— Я знаю, — вздохнул Машеров. — Нужно ли знать вам?
— Раз спросил, значит, нужно.
— Как хотите. Это случится двадцать седьмого января восемьдесят второго года.
— А я? — побледнев, спросил Брежнев.
— Десятого ноября того же года. Только имейте в виду, что у нас есть кое-какая информация по медицинским препаратам будущего. Лейтенант много болел и искал нужное в их сети. Сейчас наши учёные пытаются по его записям воспроизвести некоторые сердечные лекарства. Есть и препараты улучшающие состояние организма и замедляющие старение, так что даты вашей смерти можно будет оттянуть, особенно если вы, Леонид Ильич, начнёте больше следить за своим здоровьем.
— У вас и по другим есть такая же информация? — спросил Суслов.
— Не по всем, Михаил Андреевич, только по центральным фигурам. Я вижу, что вы хотите узнать, сколько протяну я. Я переживу вас на пятнадцать лет, но я и младше больше чем на десять.
— Когда мы получим записи вашего лейтенанта? — спросил Суслов.
— Я приготовлю два экземпляра, — сказал Машеров, — естественно, без научно-технической информации. Её будем выдавать дозировано. Там не получится перепрыгивать через этапы. К вам будет большая просьба. Прежде чем кого-то знакомить с тем, что я вам дам, прочитайте сами. А людей, отмеченных в этом списке, лучше не допускать к бумагам.
На стол лёг третий лист бумаги.
— Вы хорошо подготовились, — заметил Суслов.
— Я знал, что версия с дедом рано или поздно не выдержит проверки. Кто нас раскусил?
— Келдыш, — ответил Брежнев. — Мне тоже кое-что царапало глаз, но он связал всё воедино и сделал правильные выводы.
— Я думаю, что не стоит трогать наш объект со стариком, — сказал Машеров. — Это хорошее прикрытие, а расходы небольшие.
— Это республиканский объект, вам и решать, — сказал Брежнев. — Когда мы получим бумаги?
— Через два дня их передаст полковник милиции Юркович. Это мой друг и глава группы, которая работает с записями. Кстати, если основная работа развернётся здесь, могу передать вам часть своих людей. Они в курсе всех дел, прекрасные специалисты и абсолютно надёжны. Если есть интерес, поговорите на эту тему с полковником. За секретность проекта в республике отвечу лично. Ко мне есть вопросы?
— Вопросов море, — улыбнулся Брежнев, — но мы лучше почитаем сами. Мы вас не задерживаем и ждём вашего полковника.
— Ну и что вы о нём думаете? — спросил Брежнев, когда вышел Машеров.
— Мне он и раньше нравился, — ответил читавший последнюю бумагу Суслов. — А этого он почему включил в свой список? А, здесь есть пометки. Однако!
— Что там? — заинтересовался Брежнев и взял переданный Сусловым документ. — Но здесь большинство совершит проступки только через годы.
— Если человек способен сделать такое, пусть и через десять лет, ему нельзя верить! — отрезал Суслов. — Надо проверить тех, кто уже замарался, и самим прочитать бумаги, а потом будем делать выводы.
Глава 7
Мы уже третью неделю отдыхали в "Сосновом". Приехали в начале июня, к тому же прошли дожди, поэтому вода была... бодрящая. Люся заходила в неё ненадолго, а потом часами отогревалась на солнце, прикрывшись рубашкой, чтобы не обгореть. Я плавал дольше, но тоже не отказался бы от более тёплой водички. Постепенно она становилась теплее, а мы обновили загар и могли уже не осторожничать с солнцем. Нас по-прежнему опекали, но на этот раз этим занимался какой-то майор милиции, которому дали путёвку на пару с женой. Он не ходил за нами хвостом, как Семён, поэтому чувствовали себя свободней. Когда много свободного времени и нечем заняться, а рядом любимый человек... Наверное, мы всё-таки не удержались бы и дошли до конца, но нам помешали.
Мы успели позавтракать и хотели идти к морю, но на выходе из столовой подошёл крепкий мужчина лет сорока, одетый, несмотря на жару, в серый шерстяной костюм.
— Жуков Валерий Геннадьевич, — представился он. — Ребята, вам придётся уехать со мной.
— Куда и зачем? — спросил я. — Постойте, вы из охраны Брежнева?
— А ты откуда знаешь? — удивился он.
— Неважно, — ответил я, выругавшись про себя. — Так куда вы нас повезёте?
— Едем в санаторий "Нижняя Ореанда". С вами хочет встретиться Леонид Ильич. Возможно, придётся там задержаться, поэтому возьмите с собой вещи.
— "Нижняя Ореанда" — это же Крым?
— Да, в районе Ялты. У меня машина. Доедем до Анапы, а там нас ждёт катер. Давайте побыстрее, не копайтесь.
— Забирай всё, — сказал я Люсе. — Сюда мы уже не вернёмся. А я найду нашего майора и предупрежу.
Сначала мы мчались на "Волге", потом пересели на большой катер и несколько часов наслаждались морской прогулкой. Я знал, что рано или поздно за нас возьмутся, поэтому особо не переживал. Хорошо, что дали отдохнуть. Люся, глядя на меня, тоже быстро успокоилась. На место прибыли в пятом часу.
