— Боюсь Вас окончательно разочаровать, но я не шпионка. Это, во-первых. А, во-вторых, это Адилас, а не Дакира, так что, будьте любезны, оставьте меня в покое!

Девушка сделала неловкое движение, задела рукой кошелек и выронила его. Генр поднял ее скудную наличность, взвесил на ладони и заметил:

— Не густо! И ночевать Вам, безусловно, негде.

— Не Ваше дело! — Она начинала терять терпение. — Просто верните мне кошелек и распрощаемся.

— Ошибаетесь, сеньора, это мое дело, — покачал головой наемник. — Долг дворянина оберегать дам от разбойников.

Вот это новости! Он дворянин. Значит, не просто солдат, а офицер.

— Но здесь нет разбойников.

— На окраине города укрылись двое пиратов.

— Что ж, спасибо за предупреждение, я заночую в таверне.

— Боюсь, в такой час Вам нелегко будет отыскать ночлег.

— Послушайте, сеньор, благодарю за заботу, но я как-нибудь сама справлюсь, хорошо? И ночлег найду, и в руки разбойникам не попадусь. Считайте, что Вы свой долг выполнили, а посему верните мне кошелек и забудьте обо мне. Это не так трудно, как кажется: Вы поедете в одну сторону, я — в другую.

— Я слышал, Вы ищите корабль... — Он делал вид, что не замечает ее тона, красноречиво свидетельствовавшего о том, что она хотела бы скорее закончить разговор.

— Так Вы шпион? — осенило ее. — И с какой стати Вы следили за мной? Кто дал Вам право выслеживать меня, вмешиваться в мои дела?

— Старый Масан с радостью доставит Вас в Супофесту. — Генр пропустил мимо ушей ее гневные выкрики. — Вы можете переночевать в доме его племянницы Нивеи. Он прямо перед Вами.

Наемник протянул ей заметно потяжелевший кошелек и снял перчатку, чтобы помочь сойти на землю — он почему-то был уверен, что она последует его совету. На пальце блеснул перстень с головой дракона.

— Валар? — удивленно выдохнула девушка и быстро вскинула глаза, пытаясь отыскать знакомые черты.

Незнакомец покачал головой.

Да, тени мешают рассмотреть его лицо, да, голос не тот, но перстень! Манера говорить, поразительная осведомленность, вежливый тон... И он назвал имя капитана, которого упомянул Дотсеро! Мальчик намекал, что дакирец как-то ей поможет, но она никогда бы не подумала, что так, посреди ночи в захолустном адиласком городке... Нет, это бред, он сейчас со своей армией, но... Боги, что ей говорить, что ей делать?!

Она невольно поднесла руку к лицу, а потом вдруг резко подалась вперед.

— Не обманывайте меня, я узнала кольцо, я его помню!

— И все же Вы обознались.

— Но, боги, кто еще стал бы ждать меня на этой улочке, ждать именно меня, ведь Вы ждали именно меня!

— Не спорю.

— Тогда... Почему нельзя просто признаться, это ведь не что-то противозаконное!

— Мне очень жаль, но я не тот, кого Вы хотели увидеть, — вежливо возразил дакирец.

Хотелось увидеть... Она как-то об этом не задумывалась, хотелось ли ей его увидеть.

— Тогда кто Вы? — обескуражено спросила девушка.

— Меня послала женщина в белых одеждах, та, которую невозможно ослушаться. Она дала мне перстень и велела отдать Вам. Она сказала, он Вам понадобится.

Он снял перстень и передал ей. Стелла в нерешительности сжала кольцо в ладони, ощутив горький привкус разочарования. Значит, ей хотелось...

Впредь стоит доверять здравому смыслу, а не идти на поводу у зыбких домыслов.

Пока принцесса решала очередную дилемму, всадник затерялся посреди ночных улиц.

— Кто же это? И почему он так быстро исчез, стоило мне завести разговор о перстне? — Она провела рукой по вспотевшему лбу и внимательно, насколько это было возможно в призрачном лунном свете, осмотрела перстень — тот самый. Теплый, но от чьих пальцев? — То ли дакирский король так шутит со мной, то ли Ильгресса... Ведь он говорил о женщине в белых одеждах. Он сказал, "та, которую невозможно ослушаться", значит, Ильгресса. Да нет, стала бы Светлая говорить с ним, скорее, её жрица. Но откуда в Дакире жрицы Ильгрессы? А, может, это Вильэнара?

Не удержавшись, девушка коснулась выпуклого изображения дракона, а потом, усмехнувшись, убрала кольцо в надежное место.

— Что ж, выбор у меня не велик, постучимся к Нивее.

Глава VI

Стелла с легким сердцем покидала Сараф — ее здесь ничего не держало, никакая невидимая нить не связывала ее с этим городом. А воспоминания, Маркус... Ей даже стало проще оттого, что порт остался позади, и она, как слепая, не торкается, не мечется по нему в поисках того, чего там нет.

Снова хлопали над головой паруса, но, как она грустно подметила, с каждым разом они становились все грязнее и меньше.

Капитан Масан взял с нее триста энтоний, попутно намекнув, что многие адилаские корабли не доплывают теперь до острова Рашар — сухопутной границы между Адиласом и Дакирой: "море Уэлике стало не таким мирным и спокойным, как прежде". Принцесса пропустила его замечание мимо ушей, но вскоре воочию убедилась, что дело вовсе не в изменении дакирской политики: сиальдарский флот не простаивал в свободных гаванях, а совершал дерзкие вылазки к острову Сарсидан. Временами в небе багровело сразу два заката; в такие дни матросы собирались на корме и молились каждый своему богу.

— Страшно, сеньора, — говорил тогда Масан, — невинные люди гибнут! Может статься, и мы не доплывем до Супофесты... Помолитесь за нас кому-нибудь, лишним не будет. Боги любят молодых и отважных.

Девушка каждый раз грустно улыбалась: она знала, что боги не станут тратить силы на помощь смертным, они были нужны им самим.

Туманным утром, когда даже вездесущие чайки не кружили над водой с заунывными криками, скользящими тенями распугивая рыбу, где-то за день пути до первого дакирского острова, Стелла снова увидела Мериада. После поспешного исчезновения небесного покровителя и разговора с Дотсеро, она была убеждена, что не увидит его до Лиэны, и была одновременно удивлена и польщена оказанным вниманием.

Девушке не спалось, и она в обществе рулевого и вахтенного матроса встречала новый день. Сидела на палубе, укутавшись в шерстяное одеяло, и согревала руки кружкой горячего чая. Небо над головой всегда дарило ощущение покоя, даже если оно, как сегодня, было укутано непроницаемой ватой облаков. В такие минуты она ощущала себя частью бесконечного горизонта, неотъемлемой частью окружающего мира, гармоничного и неизменного. Крошечной частью этого неба, этих облаков, этой воды; время будто останавливалось, исчезали часы, минуты, года, времена года и расстояния — удивительное непередаваемое ощущение! Его так сложно описать словами, но так приятно испытывать: словно прорастаешь побегами спокойствия, впускаешь в себя воздух и очищаешься от повседневных забот. Внутри тебя — приятное возбуждение оттого, что где-то там живет счастье, гармоничное медитативное счастье.

Из этого приятного тягучего состояния ее вывело осторожное прикосновение. Стелла подняла глаза и увидела Мериада, уже не в образе какого-то животного или птицы, а в человеческом обличии. Густой туман, словно крылья, клубился за его спиной. В руках у бога был сверток; лицо за прошедшие дни помрачнело и осунулось.

— Держи, это твои вещи с "Соларта". Пригодятся. — Он смотрел куда-то мимо нее, смотрел неподвижно, не моргая.

— Но он же затонул.

— Какая мелочь! Бери. — Снова этот усталый, лишенный всяких эмоций тон, будто его голос взяли и выжали, словно лимон. Для принцессы, знавшей, как бурно он обычно реагировал на ее глупые вопросы, это было лучшим показателем серьезности сложившегося положения.

— Будто с живым трупом разговариваю, — промелькнуло в голове девушки.

Мериад на миг сфокусировал на ней взгляд и снова вернулся в прежнее состояние прострации. Интересно, где сейчас его мысли?

— Не переживай за Маркуса, он жив и, стараниями Ильгрессы, сейчас на пути в Лиэну. Твоя сестра с переменным успехом воюет с Куланом, так что возвращайся, — бог нервно рассмеялся, — если будет куда возвращаться.

— Что случилось? — Принцесса вскочила на ноги; вместе с ней до горла подпрыгнуло сердце.

— Да ничего нового, только то, что должно было, — вздохнул он. — Просто у Лиэны больше нет солнца. И весны у нее тоже нет. Есть только мрак и хохот Марис. Очень скоро все начнется. Тогда ваша междоусобная война прекратится, только вряд ли это кого-то обрадует. Я же говорил, что будет гроза, а ты меня не слушала. — Это прозвучало, как укор. — Но теперь поздно: время дрогнуло и остановилось.

— Я в чем-то виновата? Из-за меня...

— Да ни в чем ты не виновата! — с легким раздражением ответил бог — первая живая эмоция за время их разговора. — Не обращай внимания и делай свое дело. Чуть не забыл, у меня для тебя письмо.

Он протянул сложенный вчетверо лист.

— Стелла, потом прочитаешь, у тебя будет много времени. Ну, посмотри на меня!

Девушка убрала письмо и удивленно взглянула на него. Он нервничает? Да, причем очень, и плохо это скрывает.

Мериад некоторое время молчал, не сводя с нее опустошенного взгляда, а потом, покачав головой, на пару мгновений крест-накрест положил ладони на ее лоб.

— Мы никогда больше не увидимся, — он тут же жестом пресек ее попытку что-то сказать, спросить. — Да, никогда, если на небе не зажжется Лучезарная звезда, поэтому я прощаю тебе все, что ты сделала и сделаешь, как бы ужасно оно ни было, хотя, — бог слабо улыбнулся, — я плохо представляю, чтобы ты могла сделать что-то поистине ужасное. Но отпущение грехов тебе не помешает, чтобы новый хозяин или хозяйка Лены не смогли уничтожить твою душу. Те, за кем нет даже мелочных прегрешений, туда не попадают.

— Тихо, тихо! — успокоил Мериад бурю ее эмоций. — Успокойся, все хорошо. Считай мои слова простой формальностью. Но, признайся, — усмехнулся он, — ты не очень расстроишься, если избавишься от меня. Прощай, да поможет тебе Ильгресса!

Бог исчез; холодный ветер налетел на корабль, захлопал парусами.

Стараясь не думать о смысле слов "никогда не увидимся" и "новый хозяин Лены", Стелла снова опустилась на палубу и развернула сверток. Тут была куча полезных вещей: от одежды до денег.

Прижавшись щекой к своему возвращенному плащу, девушка достала письмо. Знакомый мелкий торопливый почерк заставил мысленно перенестись за сотни миль от острова Рашар.

Милая Стелла!

Я не знаю, где ты сейчас, но, где бы ты ни была, желаю тебе удачи и попутного ветра.

Милостивая Эмануэла согласилась оказать мне неслыханную услугу: передать тебе это письмо через кого-то из богов. Стелла, скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что небожители будут моими почтальонами, я бы пристыдила его, а теперь не знаю, что и думать.

Боги теперь часто появляются в Лиэрне, они стали намного ближе к людям, чем прежде. Но нас постигло великое горе: не зацветут больше сады Ари, нет с нами больше их хозяйки Беарис. Все люди в королевстве надели траурные одежды и плачут. Ты, наверное, лучше разбираешься в мире богов, они намного откровеннее с тобой, чем со всеми нами, поэтому объясни мне, что происходит. Разве боги могут умирать? Что, что тут творится? В воздухе витает страх, я так боюсь! Боюсь, сама не зная, чего.

Но это всего лишь начало бед, обрушившихся на нашу многострадальную Лиэну. Солнце последние недели палило нещадно, опасаюсь, что весной нас ждет голод: оно выжгло все посевы. Что кроме этого? Как всегда, в казне нет денег, а дядя ничем не может нам помочь: дакирские войска подступают к истокам Алекса. Не хочу показаться тебе паникершей, но меня не покидают мысли о том, что к зиме Сиальдар будет полностью захвачен, и нам придется воевать на два фронта.

К сожалению, дела наши в Добисе плачевны. Посланные туда отряды страдают от недостатка продовольствия: местные жители перешли на сторону мятежников. Я стараюсь, видят боги, как я стараюсь, но никак не могу исправить положение. Порой мне кажется, что я воюю с каменной стеной. Ну откуда у Кулана такая мощная поддержка, откуда у него люди, деньги? Если бы им помогал Дабар, все стало бы на свои места, но нет, он полностью на нашей стороне — а сил у мятежников пребывает с каждым днем! Это выше моего понимания.

Прошу тебя, возвращайся скорее! Я не хотела писать тебе, но, видишь ли, я больна. У меня больше нет сил, Стелла, я должна отдохнуть. Ты так повзрослела за последние два года, стала такой серьезной, вдумчивой, надеюсь, ты сумеешь заменить меня хотя бы на несколько месяцев.

Да, передай Маркусу, что отец ждет его в Джосии. Я согласна, в такую минуту каждый должен быть со своими родными.

Целую тебя в обе щеки.

Да прибудет с тобой милость Миралорда!

Твоя Старла

Принцесса сложила письмо и убрала его за пазуху.

Итак, война уже стучалась в двери лиэнских домов, а вместе с ней из-за угла выглядывал голод. Прав Мериад — это гроза.

На следующий день пристали к южному побережью острова Рашар для досмотра. Угрюмые дакирцы в серых форменных куртках внимательно осмотрели корабль, а затем велели всем сойти на берег.

Их повели к сторожевой башне, одновременно служившей маяком, пунктом досмотра и жильем дакирцам, по воле службы заброшенным на этот остров, записали имена в толстой коричневой книге и заставили каждого расписаться напротив своей фамилии. Меланхоличный чиновник по очереди стандартный набор задал им вопросов: род занятий, цель приезда, пункт назначения, гражданство, сроки пребывания в Дакире. Все это с бесстрастным выражением лица он записал в той же объемной книге и попросил еще раз заверить сообщенные сведения подписью. После выполнения ряда других формальностей всем выдали бумаги с красной печатью, велев сохранить их до конца пребывания в Дакире.

Когда они выходили из башни, принцессе показалось, что один из дакирцев подозрительно покосился на нее и что-то записал в маленькой карманной книжице. Девушка невольно вгляделась в его лицо и, видимо, смотрела слишком пристально, потому что таможенник спросил:

— Сеньора что-то хотела?

— Нет, спасибо. — Досадуя на свое неосторожное поведение, она зашагала к кораблю.

Что же он записал? И касалась ли эта запись ее? Ей в последнее время столько кажется...

Остров Рашар был унылым необитаемым местом. Кроме гарнизона и десятка обслуживающего его штатского населения здесь никто постоянно не жил; весной приплывали на промысел рыбаки. Каменистый, неприветливый, он был насквозь пронизан ветром.

Осторожно спускаясь по узкой тропинке к бухте, где обычно швартовались корабли, Стелла подняла голову: над ней нависала знакомая сторожевая башня. Она так органично смотрелась на фоне мха и камней.

Как они могут жить здесь, как не сходят с ума? Она бы, непременно, сошла. Триста шестьдесят пять дней в году только камни, море и небо... Вдалеке, кажется, есть лесок, но такой хилый, что не мог подарить усладу взгляду.

Внизу — рыбацкий поселок, растянувшийся на восточной оконечности бухты. А над бухтой — пушки.

Какой прок от этого острова? Мертвая земля.

Бросив последний взгляд на громадину башни, Стелла спустилась в бухту.