Кэт опять сидела прямо, как с проглоченным аршином. Она вся трепетала, догадываясь, что сейчас будет и что это значит для неё. Ждать пришлось минут пять. Когда передо мной поставили стеклянную пивную кружку литровой ёмкости, полную тёплой крови почти до краёв, я взглянула на Кэт и не удержалась от смеха: её глаза едва не вылезали из орбит.
— Маленьким бокальчиком вы не отделаетесь, — сказала я ей.
— Я должна это всё... выпить? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Да, — кивнула я. — Выпьете — возьму вас. А нет — ну, тогда не обессудьте.
Её пальцы слегка дрожали, когда она протягивала руку к кружке, на побледневшем лице была написана отчаянная решимость. Я пожалела её и взяла кружку первая.
— Погодите, вам столько не осилить. Если вы не возражаете, я немного уменьшу количество.
Я отпила примерно треть и только тогда вручила кружку девушке.
— Всё. Остальное — вам. Если не допьёте хотя бы глоток, я буду искать кого-нибудь другого, посмелее.
Оказалось, что за моими передвижениями внимательно следили. Как только Кэт взяла кружку, настала тишина, пляска цветных огней погасла и стало почти темно, а на Кэт упал сверху луч прожектора, озарив её неярким серебристым светом, похожим на лунный.
— Исторический момент, — шепнула я. — Эффектное оформление.
Блестели края кружки, блестели остекленевшие глаза Кэт, когда она подносила её к губам. В полной тишине она начала пить, и из-за краёв кружки были видны только её глаза, широко раскрытые, почти не мигающие. Стеклянное дно медленно поднималось. По подбородку Кэт потекли две тоненькие струйки, запятнав её белую блузку.
— Аккуратнее, — сказала я. — На себя выливать — нечестно.
Дно кружки задралось в самое верхнее положение и замерло в нём на пару секунд, а потом Кэт отняла края ото рта. Раздались хлопки, сначала редкие, как первые капли дождя, и постепенно они перешли в стойкие и долгие, но сдержанные аплодисменты. Кэт, улыбаясь кровавым ртом, обводила вокруг себя обалдевшим взглядом. Зажёгся свет.
— Поздравляем вас, Кэт.
Подошедшие Юля и Оскар пожали ослабевшую руку девушки. Все остальные тоже подходили с поздравлениями. В их глазах читалось откровенное удивление: как могло этой пигалице повезти больше, чем нам? Чем она лучше нас? Почему выбрали её? Гриши в числе подходивших не оказалось. Видимо, он расстроился. Впрочем, это был ему хороший урок.
6.15. Дважды два — четыре
— Папа сказал, что у меня не было никакой сестры. Если бы была, он бы знал.
Я нахмурилась.
— Ты рассказала ему обо мне?
Карина отрицательно качнула головой.
— Нет... Зачем ты сказала неправду? Ты мне никакая не сестра, а мама. Ведь правда? Да?..
Стол Карины был по-прежнему завален учебниками, в раскрытой тетрадке — недоделанное упражнение по русскому языку. На белом блюдечке лежало большое красное яблоко, я сидела на её стуле, а она — у меня на коленях, прильнув ко мне. Я подумала: если говорить правду, так до конца, а если лгать, то тоже. Сказал "а" — говори уж и "б". "Б" в данном случае означало бы то, что мне следовало сказать Карине, что Денис — не родной её папа, а она его так любит! Нет, уж лучше пусть она думает, что я её мама. В самом деле, какая разница? Всё равно настоящей матери она не знала.
— Ведь правда? Да? — настойчиво спрашивала она, заглядывая мне в глаза.
— Хорошо, родная... Пусть будет так. Я твоя мама.
Она поверила без колебаний: она уже давно верила, нужно было только подтверждение. Вцепившись в меня мёртвой хваткой, она прошептала:
— Я знала.
Я не могла сказать ей "нет": слишком крепко моё сердце увязло в плену её грустных карих глаз. И я сказала то, что повторяла, как заклинание, на протяжение всех пяти лет в замке Кэльдбеорг:
— Я люблю тебя, Карина.
Без неё мне не жить, и это было так же точно, как дважды два — четыре.
6.16. Родство по крови
В белой комнате было светло и тепло. У стены, оклеенной фотообоями с лесным пейзажем, стояла белая кроватка, и из сугроба белого постельного белья выглядывали выпуклые серые глаза и торчали серовато-русые косички. Глаза тревожно косились на резиновый медицинский жгут. Пальцы дока Гермионы зашуршали упаковкой одноразового шприца.
— Ну-с, приступим. Производим забор крови у Авроры.
Я сняла свою чёрную кожаную куртку и поставила локоть на обтянутую клеёнкой подушечку. Жгут перетянул мне руку. Ритмично сжимая и разжимая кулак, я смотрела на Кэт. Она свернулась под одеялом калачиком; все предварительные процедуры были над ней проведены, док также провела с ней разъяснительную беседу о том, какие ощущения она будет испытывать, и втолковала, что это нормально, и бояться ничего не надо.
Шприц наполнился тёмной кровью. Я прижала к локтевому сгибу ватку, а док Гермиона подошла со шприцем к кровати Кэт.
— Кровь Авроры мы введём тебе в вену, дорогуша, — сказала она. — Давай ручку.
Кэт выпростала худенькую руку из-под одеяла, и док перетянула её жгутом. Я сказала, чтобы её подбодрить:
— Не бойся.
Она улыбалась. Игла вонзилась, и она немного вздрогнула, но улыбаться не перестала. Моя тёмная холодная кровь смешалась в вене с её алой тёплой кровью. Мои пять миллилитров в ближайшие сорок восемь часов превратят все её четыре с половиной литра в точно такую же тёмную холодную жидкость.
Игла была вынута, и Кэт спрятала руку под одеяло, натянутое до подбородка. Она улыбалась мне, и я тоже не могла ей не улыбнуться. Я сказала:
— Теперь в тебе моя кровь. Можно сказать, мы с тобой в какой-то мере породнились.
Её личико на глазах бледнело, губы серели, но она держалась спокойно. Док Гермиона сказала:
— Вы можете идти, Аврора. Ваше дальнейшее присутствие не обязательно.
Я встала. Из-под одеяла послышался тихий голосок:
— Аврора... Не уходите, пожалуйста.
Я остановилась, потом подошла к ней.
— Ты хочешь, чтобы я побыла с тобой?
— Да... Если вам не трудно.
— Мне вовсе не трудно. Я останусь с тобой. Док, вы не возражаете?
Док Гермиона ответила:
— Как пожелаете, Аврора.
6.17. Апартаменты
— Это твои апартаменты, — сказала Юля, обводя широким жестом просторную гостиную. — Дом только что построен. Я сама здесь всё обставила.
Моя новая квартира располагалась на самом верхнем, четырнадцатом этаже новостройки. Рядом был разбит небольшой скверик, из окон открывался вид на лесопарк и шоссе.
— Отдалённый шум транспорта не будет тебя беспокоить: здесь везде хорошая звукоизоляция. К тому же, движение по этому шоссе не слишком оживлённое. Кроме того, у тебя есть то, чего нет у других жильцов дома.
— И что же это?
Юля улыбнулась и распахнула большую стеклянную дверь.
— Пентхаус.
— В самом деле? Всю жизнь мечтала иметь квартиру с пентхаусом!
Мы вышли под открытое звёздное небо. Зелёный газончик, дорожки, какие-то диковинные растения с огромными листьями, похожие на доисторические древопапоротники, скамеечки, стол со стульями, декоративный бассейн с кувшинками, пара шезлонгов и пляжный зонтик — вся эта красота на крыше отныне принадлежала мне, и никому больше.
— Это весьма удобно для жильцов, имеющих крылья, — сказала Юля. — Хорошая посадочная площадка.
— Да уж, это точно, — усмехнулась я.
— Есть и обычный балкон, — продолжала Юля. — Точнее, лоджия. Пойдём, покажу.
Лоджия была уютно обставлена, почти как дополнительная комната. Здесь стоял диванчик-уголок со столиком и плетёное кресло-качалка, а для пущего уюта это помещение было обильно озеленено декоративными растениями, ползучими и вьющимися.
В моих апартаментах было пять комнат и раздельный санузел, прихожая и кухня. Я не удержалась от иронического замечания:
— Интересно, что я буду здесь готовить?
Юля развела руками:
— В любой квартире есть кухня. А пользоваться ею или нет — это личное дело каждого.
По-прежнему иронически настроенная, я подошла к холодильнику.
— А хотелось бы мне узнать... — начала я, берясь за ручку дверцы, — что здесь есть? — И закончила, открыв дверцу: — Так я и думала. Пусто.
— Ты можешь пользоваться морозильной камерой, — сказала Юля. -Можешь приготовить мороженое. Смешиваешь кровь со сливками и сахаром, можно добавить немного какого-нибудь фруктового сока, и ставишь в морозилку. Получается просто объеденье.
— А я не отравлюсь соком? — с сомнением спросила я.
— Не бойся. Доктор Гермиона гарантирует, что некоторые продукты, взятые в небольших количествах и смешанные с кровью, совершенно безопасны для нас.
Я прошлась по всем комнатам.
— И кто же будет содержать всю эту роскошь?
— Тебе не нужно ни о чём беспокоиться. Все расходы я беру на себя.
— То есть, я буду жить за твой счёт?
Юля привлекла меня к себе.
— Ну, зачем так ставить вопрос? Не всё ли равно? Считай, что эту квартиру даёт тебе "Аврора".
— То есть, ты.
— Нет... "Аврора" — это не только я. Это ещё многие другие. Считай, что это не только от меня, но и от них тоже. Это самое меньшее, что мы можем для тебя сделать.
6.18. Разбойницы
Я сама возилась с моей ученицей весь период её "младенчества", сама учила её летать и обучала её искусству проникновения в сердце теней. Два года она жила со мной в моей квартире, и мы не расставались ни днём, ни ночью.
Однажды на очередной учебной охоте мы увидели, как хищник-орденец поймал ребёнка. Моё сердце не могло этого стерпеть: я сразу подумала о Карине. Ребёнок был вырван из лап хищника, а сам охотник получил от меня удар острым каблуком в глаз.
— Почему ты это сделала, Аврора? — спросила Кэт.
— Потому что это ребёнок, — сказала я.
Это был не единичный случай. Мы с Кэт ещё несколько раз помешали охоте членов Ордена, отбивая у них их добычу, пользуясь электрошоком и дымовыми шашками, состав которых был изобретён Кэт. За месяц таких развлечений мы спасли из лап членов Ордена сорок шесть человек.
А потом к нам в гости наведалась сама президент "Авроры".
— Ну, как успехи твоей ученицы, Аврора? — поинтересовалась она.
— Весьма изрядны, — ответила я. — Думаю, она готова к сдаче экзамена.
— Рада это слышать, — сказала Юля. — Я, собственно, пришла не только затем, чтобы узнать, как у неё дела. Нам стало известно, что кто-то нападает на членов Ордена... И отнимает у них добычу. Не просто отнимает, а спасает. Аврора, тебе, случайно, ничего об этом не известно?
Я напустила на себя непонимающий вид.
— А почему ты думаешь, что мне должно быть что-то известно?
Она заглянула мне в глаза.
— Аврора... Тебе от меня ничего не скрыть. Ты как-то к этому причастна?
В этот момент Кэт, услышавшая голоса, вышла из своей комнаты и замерла, увидев президента "Авроры".
— Здравствуйте...
Юля пронзила её проницательным взглядом.
— Кажется, и эта молодая особа что-то скрывает. Ну-ка, обе, признавайтесь!
Пришлось всё рассказать.
— И скольких вы уже таким образом спасли? — спросила Юля.
— Сорок шесть человек, — бойко ответила Кэт. — Нет, сорок семь, если считать сегодняшнего.
— Разбойницы, — сказала Юля.
6.19. Дым
— Неплохо, неплохо, — сказала Юля.
Мы сидели за столиком на территории моего пентхауса. Юля задумчиво смотрела вдаль, на городские огни. Их было больше, чем на небе звёзд, и они были гораздо ярче. Глядя на это море огней, я думала о том, какую уйму электроэнергии потребляет город, и что произойдёт, если её отключить во всём городе. Хаос и паника.
Задумчиво прищуренный, устремлённый вдаль взгляд Юли был рассеян и далёк. Она обдумывала какую-то идею. Кэт же переводила взгляд с неё на меня и обратно, стараясь угадать, довольны ли мы ею.
— Покажите-ка, что вы за дымовые шашки используете, — попросила Юля.
— Состав разработан мной, — сказала Кэт, доставая из кармана шашку.
И, прежде чем я успела её остановить, она продемонстрировала шашку в действии. Крышу заволокло удушливым дымом, и мы все кашляли до слёз. Даже после того как дым рассеялся, в горле ещё першило.
— Вообще-то, я просила только показать, а не испытывать её действие на нас, — прохрипела Юля, переводя дух. — Впрочем, ничего, это было очень наглядно...
— Дым не ядовит, только раздражает дыхательные пути и глаза, — прокашляла Кэт. — Он разработан с учётом особенностей нашего дыхания... Его действие таково, что он заставляет сделать вдох... А потом... Что потом, вы только что почувствовали.
— Эффективно. — Юля вытерла платочком глаза. — Рецептик пока никому не раскрывайте. Ваше изобретение может оказаться весьма полезным.
6.20. Раз в истории
Пока Кэт сдавала экзамен, я ещё ни о чём не подозревала. Оказалось, что всё это время президент "Авроры" вынашивала план.
Она объявила о нём на собрании высшего руководства "Авроры". Она ставила перед "Авророй" новую задачу: не позволять членам Ордена убивать людей.
— Они убивают всех без разбора: как плохих людей, так и хороших. Детей и подростков. Беременных женщин. Грудных младенцев. Раньше они охотились на улице, но теперь дошло до того, что они стали нагло проникать в жилища людей. С таким положением нельзя мириться. В связи с этим у меня есть предложение. Я предлагаю отлавливать их во время охоты, помещать в изолятор и, кого возможно, убеждать перейти на нашу сторону, а отъявленных и неисправимых уничтожать. Такова вкратце суть моего предложения. Я готова выслушать ваши мнения об этом.
Разгорелась дискуссия. На замечание о том, что это, по сути дела, открытое объявление войны Ордену, Юля ответила:
— Да, я не спорю. Но разве не ясно, что "Аврора" и Орден слишком долго сосуществовать не смогут? Рано или поздно они должны вступить в войну. Должен остаться кто-то один: или они, или мы. К тому же, кто даст гарантию, что Орден не нападёт на нас первый? Было бы слишком наивно полагать, что они будут мириться с существованием "Авроры".
Юлю спросили, отдаёт ли она себе отчёт в том, какими это чревато последствиями, и она ответила:
— Вполне отдаю. С того момента, как в Ордене поймут, что им объявлена война, каждый член "Авроры" будет в опасности. Разумеется, они будут защищаться в меру своих сил и наносить ответные удары. Орден всё ещё силён, но я верю, что мы сильнее. Нужно продумать способы защиты от их возможных ответных выпадов. Разумеется, прежде чем начинать эту войну, нужно подготовиться! Как же иначе? Я представила вам только идею, а не готовый план действий. План ещё нужно выработать.
Дебаты были долгими и напряжёнными. Мнения разделились. Некоторые считали, что лучше не менять существующего положения вещей и не идти на такой радикальный конфликт с Орденом; другие приняли предложение президента "Авроры" лишь наполовину, соглашаясь с тем, что членам Ордена нужно мешать убивать хороших, добропорядочных людей, но при этом предлагали их самих не трогать; третьи полностью поддерживали предложение Юли и были за то, чтобы прекратить существование Ордена. Голосованием решить вопрос не удалось. Тогда Юля поднялась со своего места и сказала:
