-Да, конечно, разве ты в этом сомневалась? Но... Но что ты будешь делать на 'Валькирии'? И если все пойдет как надо, то это надолго?
-Нет. Но нам с Тессеном надо будет сыграть роль высокопоставленных пассажиров. И напроситься в гости. А там — подменить документ. И желательно еще вернуться, чтобы не вызвать подозрений в его подлинности. Так что погибать никто особо не намерен. Выше нос, док.
-Пантера, — и тут меня, как всегда, осеняет. — Если вы будете знатными пассажирами-испанцами, то тебе просто положена дуэнья! Ну или хотя бы горничная. Знатные дамы не путешествуют одни, поверь...
Сразу вспоминаю свою Берту...
-Хм, — задумывается подруга. -Нет, Марта. Понимаю, к чему клонишь, но мое твердое нет. Мы-то с Тессеном удерем вплавь, если что. А тебя куда девать? А раскроют? Ты выдержишь пытки?
-А ты?
-Мы сейчас о тебе. Нет, так тобой рисковать я не смогу. Да и Стил с меня голову снимет. Мне и так от него досталось, когда тот притон брали. Он же чуть на поединок меня не вызвал, эскадра помешала, напала на сутки раньше.
-Пантера, ну пожалуйста. Ну услышь меня. Тебе правда нужна горничная. Я никуда не полезу. Я просто буду фоном.
-Погоди, у меня все же смутные сомнения. И вроде все разумно... Знаешь, я все-таки посоветуюсь с Тессеном. И со Стилом.
Так или иначе, но решение было принято быстро и в мою пользу. И зеленая юбка вновь извлечена из сундука.
-Сумку свою только не тащи, — морщится Пантера. -Если уж тебе что и надо, сунь в мой 'багаж' среди лент и гребенок.
У нее в руках объемистый холщовый мешок в дополнение к изящному кожаному дорожному саквояжу с вензелями.
Свен в испанском костюме с плоеным воротником выглядит несколько экзотично, но в команду ему подобрали со всех трех кораблей ребят посмуглее, еще и красными косынками снабдили, так что выглядим мы и правда испанцами, а завтра будем еще лучше, потому что Пантера запретила им бриться.
-Парус прямо по курсу.
Пантера и Тессен срываются вниз, лечу чуть не кубарем по непривычно крутым ступенькам 'Валькирии'.
И замираю. Никогда бы не узнала бы Пантеру в этом алом с черным кружевом платье с пышным кринолином.
Кисти рук полускрыты пышными расширяющимися от локтя кружевными манжетами, и, когда она поднимает руки, чтобы заколоть свои локоны в высокую прическу, эта пена черных кружев открывает ее загорелые предплечья.
-Давай, помогу заколоть мантилью, — все же я видела Берту за работой.
Подруга наносит несколько штрихов кармина на свои и так безупречные губы и скулы, слегка оттеняет сурьмой веки. И на меня смотрит настоящая королева... Изменилось все — взгляд, походка, в глазах откуда-то томная поволока...
Она расправляет веер — и когда успела замаскировать тесен всеми этими перьями и кружевами? Сверху не видно, но я-то уж знаю, что под пестрой мишурой скрыто смертоносное оружие.
Легкий стук в дверь и знакомый голос, что-то произносящий по-испански.
Она так же легко отвечает, и в дверь заглядывает Тессен — но тоже в испанском придворном костюме. В отличие от Свена, он выглядит точно настоящим грандом. Его осанка еще более прямая, и гордость скорее выглядит как надменность, черные волосы собраны бархатной лентой низко на затылке, белоснежные кружева у подбородка подчеркивают резкие черты его смуглого лица с глубокими темными глазами.
-Донна Фортуната... — он предлагает ей руку, и они поднимаются на палубу.
-Ах, дон Альваре...
Подхватываю свой бархатный подол — о, этот Вольф с его 'подберите Ваши юбки'...
Свен обменивается какими-то фразами с капитаном подошедшего почти вплотную к нам тяжелого, неповоротливого торгового корабля с широкой палубой. А он-то, норвежец, откуда так хорошо знает испанский? Ну, знает же его Пантера, а она вообще кто? Англичанка, наверное, раз ее родители на Корнуолле, и лорд Адмиралтейства хотел женить на ней сына, а теперь она служит Британскому королевскому флоту... Хотя и на английскую моль с вытянутой нижней челюстью и блеклыми блондинистыми прямыми волосами она вовсе не похожа.
Испанцы спускают шлюпку. Пантера жеманно хихикает, когда Тессен с поклоном приглашает ее к сброшенной веревочной лестнице. Она, легко перелетающая на палубу 'Александры', просто ухватившись за канат, а иногда возвращающаяся вплавь и наоборот, опасливо заглядывает за борт и взвизгивает.
Тессен со Свеном пытаются ее уговорить, но все тщетно... Корабли сближаются еще теснее, и остается подивиться мастерству Свена, потому что маневрировать приходится ему — его фрегат более подвижен и легко слушается руля.
Перекинутая доска тоже не устраивает Пантеру, она прилаживается так и эдак, приподнимая многослойные черно-красные юбки и демонстрируя каждый раз изящный алый башмачок из тонкой козловой кожи, заставляя матросов с галеона бросить все дела и глазеть на нее.
Но вот, наконец, после ужимок и хихиканий в веер, укладывания еще нескольких досок и при помощи трех наших и трех настоящих испанских матросов, 'донна Фортуната' и ее лощеный спутник, брезгливо обтирающий батистовым платком пальцы, коснувшиеся леера, переместились на чужую палубу. Пора и мне, семенящим шагом, с тихим оханием и бормотанием беспроигрышной 'Ave, Maria'.
Накидка Пантеры перекинута у меня через локоть, и это дает возможность держаться рядом — а вдруг понадобится? Лишь бы мне не раскрыть свой рот...
Понять из разговора что-то сложно, но по обворожительным улыбкам Пантеры можно догадаться, что испанский капитан осыпает ее куртуазными комплиментами, а она их кокетливо принимает, бросая выразительные взгляды на Тессена, рука которого лежит на эфесе парадной, украшенной драгоценными камнями, шпаги.
Но вот в глазах испанца промелькивает затаенное сомнение, и он что-то спрашивает у 'дона Альваре' совершенно серьезным тоном, отбросив свои слащаво-наклеенные улыбки. Но Тессен отвечает что-то небрежно и надменно, и к капитану вроде как вновь возвращается спокойствие.
Капитан предлагает своим дорогим гостям присесть, на палубу выносят небольшой круглый стол, несколько кресел, вазу с фруктами, серебряный кувшин и несколько бокалов на подносе.
Ох... Я-то хорошо помню, каким питьем можно угостить... Помнит и Пантера. Она мягко отказывается от протянутого испанцем бокала, игриво стукнув его веером по запястью. Капитан принимает это за знак внимания и бросается угощать ее ломтиками фруктов, собственноручно очищенных изящным серебряным ножиком.
Она снисходительно берет кусочек, чуть запрокидывает голову, приоткрывает подкрашенный кармином рот и, сберегая краску на кажущихся особенно выпуклыми и выразительными губах, розовым язычком подхватывает сочный фрукт, не забыв лизнуть кончики пальцев. Испанец едва не падает с кресла, а их первый помощник хватается за леер. Невозмутим остается только Тессен, задумчиво вертящий в руках высокий узкий серебряный бокал. Пил ли он? Вряд ли, скорей всего, сделал вид — все равно же сквозь чеканный металл не видно.
Но вот капитан, наклонившись к ней, что-то с загадочной улыбкой предлагает ей — по их лицам, и капитана, и Пантеры, видно, что развлечение предстоит весьма тонкое, изысканное и явно чуть смутившее утонченную 'донну Фортунату'.
Но вот тут настает время и мне измениться в лице — на палубу выводят, держа под руки, шатающегося светловолосого мужчину. Он молод, но явно изможден и избит, остатки некогда белой рубашки не скрывают тренированной мускулистой спины, иссеченной свежими рубцами плети. Длинные, чуть ниже плеч, слегка вьющиеся волосы испачканы засохшей кровью и слиплись от пота и грязи.
Испанские матросы готовят веревки, и я содрогаюсь, вспомнив глубокую ссадину на боку у первого помощника после вытаскивания меня из моря. А у этого пленника и так руки скручены веревкой, и из-под ее побуревших витков видны вспухшие, сочащиеся гноем борозды.
В ушах звучит давний разговор с Пантерой — тогда, когда я вознамерилась в открытую противостоять ее приказам, пусть и из самых лучших побуждений: 'Любой другой на твоем месте, осмелься он перечить мне, да еще когда не до конца закончился бой, был бы пропущен под килем. А ты ведь знаешь, что это такое. А, Марта?'.
Я знала... Знала по рассказам пьяных пиратов в таверне. После этого мало кто выживает. И не только потому, что не хватит воздуха в легких, чтобы выдержать путь под дном судна, но и потому, что сама видела, какими острыми ракушками обрастает дно корабля в море. Не случайно их счищают, вооружившись не только острым скребком, но и толстыми грубыми перчатками из дубленой кожи.
Странно, что Пантера не пытается протестовать — а ведь мужчина явно англичанин.
Несмотря на заплывший глаз и ссадину на скуле, смотрит он уверенно и презрительно, поверх голов. Отдельный, вскользь, полный омерзения взгляд на разряженную испанскую красавицу с высокой пышной прической, подведенными глазами и откровенным вырезом нарядного платья, лишь слегка прикрывающим высокую грудь пеной полупрозрачных черных кружев. Пантера прикрывается веером, нервно защелкивая его несколько раз, и мне видны ее тонкие, напряженные пальцы среди пышных перьев.
Испанцы обвязывают грудь пленника веревкой, затягивают узлы... Цепи, предназначенные для соскребания наросших на днище полипов прямо на ходу, закреплены на реях, и сейчас его спустят на них вниз головой в воду и постараются вытащить с другой стороны то, что от него останется.
Очевидно, он англичанин, и сомнений не остается после его нескольких коротких отказов продолжить с испанцами взаимно интересный разговор, с презрительным смешком на твердо очерченных и красивых несмотря на глубокие почерневшие трещины — от жажды или от побоев — губах.. Они обращаются к нему по-испански и по-английски, но натыкаются на невозмутимый взгляд ясных серо-голубых глаз.
Испанский капитан машет рукой своим подчиненным, давая сигнал к началу показательной казни — этакое милое развлечение для скучающей высокопоставленной гостьи.
Пантера, ну что же ты?
Или ее миссия еще важнее?
Но вот подруга встает, все с такой же томно-ленивой грацией, заставляющей вдохнуть через зубы всех мужчин на палубе, подходит к пленнику, что-то спрашивает у капитана. Он рад, что донна Фортуната заинтересовалась предложенным развлечением и наверняка упомянет о его гостеприимстве при дворе, и рад ей услужить подробными рассказами. Даже мне все понятно по его радушным и красноречивым жестам.
Англичанин же стоит невозмутимо по-прежнему, лишь ноги расставил пошире — его заметно пошатывает. По его покрою его остатков его одежды, да и этой невозмутимой осанке, взгляду, стройной и легкой, несмотря на вьющиеся под лохмотьями мышцы, фигуре и по тому, как обращаются с ним испанцы я понимаю, что он явно не просто благородного происхождения — возможно, он офицер британского флота. Будь он простым пиратом, с ним бы разобрались бы уже давно, и вряд ли на глазах у благородной дамы.
Тессен-дон Альваре тоже проявляет интерес к происходящему, и на расстоянии, словно боясь подойти поближе к дурно пахнущему пленному англичанину, о чем-то спрашивает капитана, и жестокая, неприятная и незнакомая улыбка кривит его губы.
Капитан пускается в объяснения для него специально, и в это время очаровательная испанская донна делает робкий шаг в сторону диковинного зрелища и с расширенными от ужаса и затаенного восторга глазами приподнимает его голову кончиком сложенного веера — только мне видно, как на пару мгновений меняется выражение ее глаз, и с губ срывается несколько слов.
И вот она уже отпрыгивает назад, брезгливо сморщив носик:
-Фи...— и судорожно обмахивается веером.
Испанские моряки подхватывают пленного, словно того и ждали, закрепляют его на рее и сталкивают вниз.
Тело уходит в воду, а красавица-испанка падает в обморок. Вот уж тут я могу дать волю все дрожи в моих руках — и обмахивать ее всем, чем угодно, включая ее накидку, пригодившуюся хотя бы для того, чтобы скрыть от испанцев ее абсолютно не побледневшее лицо.
Я в полной панике пытаюсь протереть ей виски ломтиком лимона, зачем-то едва не прыснуть в лицо вином из серебряного бокала, выхваченного из рук дона Альваре — и молюсь только о том, чтобы Тессен не засмеялся, глядя на эти бессмысленные метания.
Но вот и капитан, ошеломленный таким поворотом событий, лично подхватывает донну Фортунату и устремляется в свою каюту. Мы с Тессеном остаемся на палубе — меня испанец просто отодвинул ногой, пробормотав еще и несколько ругательств, не нуждающихся в переводе.
Тессен лениво смотрит перед собой, поигрывая пальцами на эфесе. Его взгляд ничего не выражает, и испанцы, к которым вскоре присоединяется и капитан, поглощены ставками на жизнь пленника. Они тянут веревку с другой стороны борта, она легко поддается — и они вытаскивают ее пустой, с измочаленным концом. Горячие споры с размахиванием рук, и вот Тессен небрежно показывает им что-то за бортом, взглядываю и я — по поверхности плывет рваная и грязная офицерская рубашка, еще и покрытая свежими, лишь слегка размытыми соленой водой кровавыми пятнами. В воде тоже явно темная кровавая струя — течение здесь слабое, и ее не успело еще отнести к корме.
Борюсь с приступом тошноты и тоже готова упасть на палубу — к крови и смерти мне не привыкать, но вот так, чтобы человека буквально на глазах у четырех кораблей съело какое-то морское чудовище за считанные минуты?
Тессен о чем-то спрашивает испанского капитана, тот угодливо отвечает. И они вместе скрываются в палубной надстройке, откуда через некоторое время выводят слегка встрепанную донну, зябко кутающуюся в накидку. Первый помощник с галеона, желая тоже выслужиться перед знатной гостьей, торопиться посвятить ее в неожиданный финал пытки — и едва не отправляет ее в новый обморок. Брызги слез, лихорадочные щелчки веера, суета Тессена, буквально подхватывающего свою изнеженную и уточенную спутницу на руки — и вот уже наша маленькая делегация возвращается на фрегат.
Корабли расходятся, и еще долго виден испанский капитан, раскланивающийся на палубе и попутно отчитывающий своего помощника за проявленную инициативу. Что ж, как говорит наш первый помощник, 'хуже дурака только дурак с инициативой'.
Как только испанцы пропадают из видимости, Пантера с Тессеном бегом спускаются в каюту Свена, и выбегают оттуда уже в своем привычном виде, лишь ее лицо еще подведено, и надо признать, только выигрывает от этого — в отличие от моего опыта с сажей и свеклой. И волосы она не стала распускать, пусть и уже небрежно, но сколотые мною на макушке, они хотя бы не лезут ей в рот и глаза от легкого бриза.
Борт 'Пантеры' с гордой надписью 'Санта Эсперанса' уже рядом с нами — Стил умеет поставить корабли как в строю — и Пантера хватается за канат:
-Ох, Марта... Оставайся тогда пока что у Свена.
-А что?!
-Ты не перепрыгнешь, а класть сходни некогда.
Она уже перелетела на палубу и командует:
-Полный вперед. Мы должны уйти от них как можно дальше.
Бросаюсь к Тессену, поймавшему отброшенный ею конец:
-Неужели все так плохо?
Он молча хватает меня в охапку, прижимает к себе и вот уже наша палуба, перемешавшаяся у меня в глазах с небом и морем.
