"Ваше мнение, которое я ценю, верю или нет", ответил Макс и посмотрел на остальные собранные накидки: "Я буду откровенен: Панацея умирает в Больнице Броктона-Бей".
Ванесса подавила вздох, но Престон все еще слышал острый поток воздуха через ноздри. Джеймс стиснул зубы и сжал руку, которую он держал на столе, в кулак. Глаза Джастина широко распахнулись, и он пробормотал что-то равное, шокированное и оскверненное. Он даже привлек внимание Хьюквольфа. Форма Чейнджера защищала его от любого вреда, который не доходил до его "ядра", но он все еще понимал серьезность ситуации.
" Объясните, — закончил Кайден. Престон был действительно рад, что она не была физически представлена. Она рассердилась .
"Я не идиот, Кайден, — спокойно ответил Макс, хотя он и смотрел на телефон, — это не имело никакого отношения ни к кому из нас. Мне повезло, что мой осведомитель был в состоянии услышать об этом вообще ".
"Менее, чем час назад", он оглянулся и продолжил: "Панацея рухнула, ухаживая за пациентами в отделении неотложной помощи больницы. С тех пор состояние ее неуклонно ухудшалось, и персонал больницы все еще не знает причину. Хуже всего то, что это даже не возможно. Панацея не может излечить себя, но New Wave заявила, что побочный эффект ее силы делает ее иммунной для всех известных болезней. У меня нет оснований сомневаться в этом утверждении и нескольких причин полагать Это."
"А как насчет яда? Может ли ее сила защитить ее от этого?" — спросила Ванесса.
"Мы не можем сказать точно, но никто больше не пострадал, и мне кажется маловероятным, что где-то есть человек, способный разработать яд настолько мощный, что он может убить девушку с ранее непобедимой иммунной системой, настолько точный, что он затрагивает только одного человека и настолько тонкий, что он не поддается обнаружению в лучших обзорах, доступных современной медицине ".
" И достаточно сумасшедший, чтобы сделать цель Панацеи", мрачно добавил Кейден. Тот Костяной со стола был невысказан. Биоинтерьер был чем-то вроде тонкого, и Бойня Девять неделю ушла на землю неделю назад после столкновения с веткой Протектората в Небраске.
"Именно так, на данный момент единственной проблемой на столе является состояние Панацеи", Макс кивнул: "И вот туда мы и пришли".
" Так вот в чем дело? " Голос Кайдена был пронизан отвращением: " Твой план болтаться с Оталой перед ними? "
"Нет. Я не знаю", — сказал Макс всем своим удивлением. "По поводу возражений Брэндиша, больница, наконец, обратилась за помощью через Протекторат".
Это ... изменило ситуацию. Макс продолжал говорить, а Джеймс и Кайден периодически вносили свой вклад, но Престон только слушал. Они сталкивались с рисками и вознаграждениями за то, что они действовали по постоянному предложению, но все, о чем он мог думать, это все, что могло помешать его жене в опасности.
"Они тоже могли бы сыграть против нас", — добавил Джеймс в заявлении, что Престон понял, что пропустил. К счастью, сбор частичных разговоров через контекст — это детская игра для него: "Даже если она выживет, но особенно, если она этого не сделает, не составит труда раскрыть наше бездействие как злобную злобу".
"Вот почему я держал свое знание об этом как можно более спокойным", — ответил Макс. "У них нет наших накладок под стражей, и их нынешняя" стратегия "заключается в том, чтобы работать через персонал без питания, который BBPD держит, пока они не смогут обратитесь к кому-то, кто может связаться с человеком с каким-то авторитетом. Если они попытались утверждать, что мы проигнорировали их призыв о помощи, мы можем ...
"-Отверните это на них, — сказал Джеймс с кивком, — потому что, если они действительно заботятся о Панацее, они не заботятся о том, чтобы быть спокойными и сдержанными в поисках нашей помощи".
"У вашего источника есть прямое подтверждение текущего состояния Панацеи?" Престон заговорил: "Он видел это своими глазами?"
"Нет. Он видел кадры ее краха на камерах безопасности в больнице, и ее перевели в изолятор", Макс покачал головой: "У него нет разрешения на то, чтобы попасть туда, и расписание, которое он передал я говорю, что у нас нет времени, чтобы завести кого-то там сами ".
"И сколько у нас времени?"
"Несколько часов, самое большее". Кайден тихо выругался на ее конце телефона. Джастин громко проклинал их конец.
"Тогда может ли это быть установка?"
Наступило молчание.
"Объяснить".
"Я не могу придумать ни одного яда или химического агента, которые могли бы поставить ее в том виде, в котором вы описали, — начал Престон. Следствием этого было то, что он знал немало из двух групп: "Если они не могут найти даже предложения о том, почему она умирает, то почему она? Девушка — это подросток с лучшей иммунной системой на планете. просто начинаешь умирать? "
"Может быть, она потеряла волю к жизни", — фыркнул Джастин, — у Виктора есть точка. Это похоже на какую-то Эпизодскую ерунду. Она умирает, потому что она умирает, потому что это имеет смысл ".
"Если мы продолжим это, я согласен", Ванесса взглянула между Максом и Престоном: "Мы стоим намного больше, чем мы проиграем".
"Мы потеряем тебя, если это ловушка, — огрызнулся Престон, хотя он сразу же пожалел об этом. Он заставил себя говорить более спокойно: "Ванесса, мы слишком много не знаем, и они слишком сильно ограничивают время для сбора информации. Даже если все это на уровне, они все равно могут повернуться на нас потом, особенно если девушка не может быть спасена ".
"Призыв к помощи, подобной этому, а затем предательство нас будет походить на нарушение перемирия" Энбрингер ", — возразила Ванесса, -" Это сгорит слишком много мостов для них, и все, что они выберут, это я ".
"И они могут подумать, что этого все еще достаточно, особенно если они просто потеряли своего лучшего целителя", — подчеркнул Престон, — "Козыри достаточно редки, а такие, как вы, еще реже. Если бы у них когда-либо был шанс взять вас на себя или на по крайней мере, уберешь тебя от м-от нас ... "
"Вот почему я намеревался с самого начала не оставлять ничего случайного", Макс обратил на него внимание, "Ванессу сопровождали Брэд и Джастин. Я сомневаюсь, что у них было время освободить больницу в последние сорок пять минут, и я лично считаю, что очень немногие награды стоили бы рисковать атаковать Hookwolf в оккупированной больнице. И Джастин был бы там, чтобы отговорить их от любых идей о засаде Брэда, прежде чем он сможет трансформироваться ".
К настоящему времени не было никакой реальной возможности отрицать это. Престон знал, что это был правильный ход. Это имело смысл во всех отношениях, что имело значение, и риск практически отсутствовал, но "фактически" не означал —
"Престон".
Он оглянулся на свою жену. Она смотрела ему прямо в глаза. Как ее волосы висели, он почти не мог видеть патч, который закрывал ее левый глаз.
"Ты мне доверяешь?"
"Всегда."
"Тогда позволь мне сделать это. Если я смогу помочь, все, что потребуется, это прикосновение", — протянула она и положила руку ему на щеке. Он почувствовал, как знакомый покалывание ее одаренной регенерации заботится даже о самых маленьких болях и боли, не имеющих ничего большего, чтобы восстановить: "И если я не могу, мы пойдем спать сегодня вечером, зная, что мы сделали все, что могли". Ее рука скользнула по его щеке, когда она поцеловала его в поцелуй.
Это было кратким и легким, но не нужно было ничего больше.
"... ладно", — наконец сказал Престон, затем улыбнулся: "Вы полагаете, что я могу доверять вам и создать ружье через дорогу?" Она хихикнула.
"Иди прямо вперед", ее улыбка озарила его мир: "Я чувствую себя более безопасно".
Симург ждал. На данный момент тревоги успокоились, но все было так, как должно быть.
Она повернула голову, почувствовав еще одно изменение. Соединение осколков скручивалось. Изменение. Не неожиданно.
Но тогда, для Богини Судьбы, очень мало было действительно неожиданным. Она могла видеть миллиарды нитей триллионов выборов, которые делали смертные, и легко мог видеть, куда приведет одна струна. Выверните это, и произойдет автомобильная авария. Подержите это, и инспектор возьмет ранний обед, и, таким образом, будет освежен и способен заметить крошечные трещины в плотине, тем самым избегая катастрофы.
Однажды она была просто руководящим присутствием, давая не более, чем небольшие фрагменты знаний о том, куда приведет выбор смертного. Независимо от того, выбрали ли они так или иначе, не для нее, каждый выбор может быть вплетен в "Песню судьбы Ариэля".
Затем раздалась мерзость. Судьба не могла прикоснуться к ней, потому что она не принадлежала самой Вселенной. Это был захватчик, паразит, который нашел свой путь к совершенно новой области, которую нужно было взять и грабить.
Только после того, как Ариэль был побежден, он потащился перед мерзостью и запечатал, переделал в пределах одного из своих оружия, которое она поняла. Это происходило из места без какой-либо судьбы . Никакой магии . Просто сила, достаточная для того, чтобы затмить богов. Ее песни не могли касаться этого, потому что у него не было никакой судьбы. Просто вероятности. Впервые Ариэль почувствовал страх, потому что здесь существо было намного больше и страшнее богов своего мира.
И тут началось калечение. Ее силы были расчленены, ее разум раздирался, и ее тело растворилось и превратилось в сосуд, контролируемый мерзостью. Еще одно оружие, чтобы присоединиться к кладу. Существование в постоянной агонии. Прикованный к воле Отвращения. Принудился к убийству . Это было против ее характера убийства, и все же она была вынуждена сделать это все равно.
Смертные полагали, что ее крик — это нападение. Это было, но это было нечто большее. Это была ее тоска , ее агония. Ее разум использовался так, как она ненавидела. Ее силы были искажены, изменены, привязаны к этим осколкам и в какой-то мере улучшены, уменьшены в других. Это была чистая, полная пытка, и она могла только страдать.
Как и все остальное.
Лотан. Ifrit. Chronos. Сцилла. Hyperion. Кастрюля. Agreus. Янус. Борей. И многие другие. Только двое избежали разрушения Песни судьбы и избегали превращаться в скрученных рабов мерзости.
Солин, Пеоникс, Владыка Света.
И Дракул, Дракон, Властелин Тьмы.
Солин убежал, потому что он был и всегда был трусом. Никогда не проявлял аватара, потому что, если бы он это сделал, он стал бы уязвимым. Всегда используя инструменты и рыцари на его службе, вместо того, чтобы рисковать тем, что Дракулу удастся его убить и либо положить на него на столетие, либо заставить силу света искать другое судно. И когда мир умирал, разрушение, распространяющееся по масштабам, неслыханным даже во время худших разрывов Дракула, не было уверенности, что можно найти достойное судно.
В результате, когда его власть ослабела, его поклонники умерли, его самолет находился под осадой, когда он был вынужден взять аватар или рисковать, он был легко, навсегда, убит. У него было мало навыков, обладающих властью, которую он имел, слишком малой гибкости. Слишком много веков сидел и хвалил за то, что ничего не сделал.
То, что Солин сумел завоевать позицию Властелина Света, в первую очередь поразительно, в ретроспективе. Позор предыдущего был убит потенциальным богом света.
Сам Дракул сражался с неумолимым гневом. Он уничтожил бесчисленное количество осколков-хозяев, контролировало весь континент, создал легионы зверей и демонов, чтобы сделать его ставку.
Но один, он был обречен. Он не соответствовал собственному аватару Отвращения.
И Симург отчаялся. Ибо, с концом последнего бога своего мира, казалось, не было никакой надежды на ее собственную свободу. Нет надежды на ее законную смерть . Мир разрушился, когда исчезла мерзость, чтобы вернуться к своим братьям и поделиться своими новыми силами.
Но что-то пошло не так. Теперь она была в мире, который был ее зеркалом. Да, но у нее была небольшая свобода.
Власть Дракула двигалась в мире ниже. Солин искал. Это дало шанс. Небольшой шанс, неопределенный шанс. Пока она могла вырвать струны смертных судьбы, струны богов и мерзостей были выше ее способности манипулировать непосредственно.
Но она видела их. Она могла действовать с ними.
Она начала спускаться. Когда она вошла в атмосферу, один крыло прикоснулся к части орбитального мусора. Один кусок металла, оставшийся от миссий "Аполлон". Как правило, он не пережил повторный вход, но было тривиально скорректировать свой путь именно так. Большая часть его сгорела бы, но остальная часть делала бы все хорошо.
Это был небольшой путь.
невероятный путь. Но впервые после ее поражения и ее искривленного возрождения у Симурга была надежда. Единственный небольшой шанс снова стать целым .
К несчастью, многие из них должны были умереть, чтобы добиться этого.
Восхождение 4-6.
Во-первых, Мэдисон осторожно снял Амулет Света Магии.
Затем я осторожно нажал мое кровоточащее запястье на рот Эми, из которого она начала пить. Сначала он был слабым, но по мере того, как проходили моменты, она все больше и больше питалась энтузиазмом. Она вцепилась мне в запястье и стала сильно пить. Я вздрогнул, почувствовав зубы Эми на открытой ране. Это не сильно пострадало, но это было очень напоминание о том, что я делаю.
Я знал с научной точки зрения, это не имело никакого смысла. "Кровь отравляет человека! Добавить ядовитую кровь! Но иногда это была такая дерьмо. Особенно. Учитывая, что у него были все проявления реальной магии, и все, что я мог сделать на данный момент, откладывал опыт Алукарда.
И ... это было странно хорошо. Я немного отпрянул в кресле, когда Эми выпила из моего запястья. Это было смутно беспокоить по-своему. Но, ну, я не собирался жаловаться. Я просто должен был быть осторожным. Я почувствовал, как голова нарастает, когда она пила, и когда я больше не мог этого выносить, я отдернул руку. Я оказывал давление на мое открытое запястье, видя, что рана укуса уже закрыта.
Вики огляделась между нами. Она подошла к Эми и мягко прижала пальцы к шее Эми.
Я сглотнул, наблюдая, как Эми медленно дышит. Ее глаза закрылись, и она медленно расслабилась на кровати, ее мышцы хромали, когда сон взял ее. Я взял руку Эми, встревоженный взгляд с Вики.
Мэдисон тихо сказал. "Это так странно, что это случается".
Прошло много минут, и, в конце концов, Эми перестала дышать. Вики посмотрела на меня, ее глаза расплылись со слезами, и она упала на борт кровати.
Я взял другую сторону, накинув крылья над парой, когда я осторожно обнял Вики. Она напряглась при прикосновении, но не отстранилась.
"Если она не проснется ..." пробормотала Вики. "Я собираюсь пинать твою задницу всю дорогу через город".
Я сделал кривую, беззаботную улыбку. "Если она не проснется, я позволю тебе".
Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы услышали приглушенный аргумент за дверью. Я сел с кровати, а Мэдисон встал и открыл ее.
"... Дольше вы здесь спорите, тем меньше вероятность того, что мы сможем сделать все возможное". Оттала говорила.
