Убийственные болоньезе

— Бросай свой бордель и будем работать вместе.

— Это предложение? — уточнил Давид, про себя решив, что Англичанин шутит.

— Да.

— Увы, — развел руками новоиспеченный порномагнат. — Это семейное дело, бросить не могу, хотя, твое предложение лестно.

— Всё решают деньги, говоришь? Сколько нужно тебе, чтобы принять его?

— Черт... Георгий, не сейчас!

— Легко давать советы, — иронично усмехнулся Англичанин. — Но ты подумай, я серьезно. И да, на кону большие бабки. Прости, что сказано по-русски.

В дверь заглянула Тина: пальто от Стеллы МакКартни, изящные сапожки, губы подкрашены, глаза блестят... У Георгия даже сердце ухнуло — давно он не видел жену такой красавицей, разве что... на балу отца. Давид бережно подхватил её под руку.

Усаживая Тину в автомобиль, он еще раз выслушал наказ Георгия: ехать осторожно, и не поздно вернуться. Тинка поцеловала мужа, и тот сказал ей на ушко, что она безумно сексуальна и что он не дождется сегодняшнего вечера.

Глава двадцать девятая

Они подъехали к ресторану 'Петровский', что на проспекте Обходного канала. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она бывала здесь с Бернсом, но для Тинки словно несколько лет. Весенний ветер гнал запах расцветшей черемухи, и даже наступившие холода не могли испортить её настроение — она прежняя Тина, кинозвезда.

'Хм. Куда уж — звезда... Скорее наседка. Не о том ли ты мечтала, дуреха? Можно считать повезло: не убили, не искалечили... Гоги, похоже, любит меня, зря я в нем сомневалась'.

Давид привел её к столику у окна, с видом на канал, ведущий к Северной Двине. Тина заметила, как Давид возмужал, и похвалила его костюм.

— Выглядишь как денди! — воскликнула она, чем засмущала его, совсем как в те времена.

Смеясь и вспоминая прошлые забавные случаи в 'Петровском', они сделали заказ, и теперь Давид собирался расспросить Тину о её супружеской жизни.

— Врать не буду, думала, грохнут меня... — спокойно сказала она, щурясь на весеннее солнце за стеклом. — Уж больно свекр взъелся — шлюхой, да сучкой подзаборной называл.

— И ты это слушала? — ему было неприятно думать, что с ней обращались жестоко.

— Понять его можно, не хотел такой жены своему сыночку. Спасибо Георгию. Сначала, правда, чуть не запорол меня, но потом больше прятал, чем держал в тюрьме.

— Запорол? — у него от ужаса расширились глаза, и вилка со звоном стукнулась о тарелку.

— Я простила его, — расчувствовалась от воспоминаний Тинка. — Просидела я взаперти почти четыре месяца, а потом вдруг узнала, что свекр в Лондон умотал. Георгий сказал: благодарить тебя, Давид.

— Не зря мы материал собирали, — Давид отпил из бокала красного вина. — Тут уж дурбинские псы расстарались, особое спасибо Долинину, конечно. Вот только... — он вздохнул, и печально продолжил: — Столько сил и денег потрачено на то, чтобы отправить стариков... на отдых. Где застенки, тюремные костюмы, сроки? Чем мы отомстили за Ладу и Павлова?

— Ох... Давид, всё так изменилось... — промолвила Тина. — Я не смогла бы смотреть в глаза мужу, если бы настояла на суде. Да и ты бы дядю пожалел, уверена, — она замялась, но все-таки произнесла: — Эм, я хотела спросить... как он?

— На Кипре, живет в шикарном шале с Розой Исаковной. Только прошу, ни слова Англичанину! Он меня предупредил.

Тинка рассмеялась. И как удается Гоги припугнуть народ? Вон даже Давид его испугался!

— Странно слышать от тебя его прозвище, — всё еще улыбаясь, сказала она Давиду. — Вот как всё обернулось, ты бы мог предсказать, что такое случиться?

— Не мог, ведь в итоге я произвожу порнофильмы, — тут он хлопнул себя по губам, — сексуальную продукцию, конечно же, а Георгий управляет империей отца. Сменились исполнители, но действующие лица остались, — грустно подытожил Давид. — Кстати, о лицах — Виолетта скоро приедет, вместе с мужем.

— Господи... ты общаешься с ней? — Тинка наклонилась к Давиду, и он вдруг заметил, как с беременностью увеличилась её грудь. — Как? Где она? Что?

— Живут в Милане, здоровье идет на поправку, списываюсь с ней по мэйлу, — ответил он.

— Как думаешь, Гоги позволит мне написать ей?

— Думаю, да. Он сейчас более открыт, что ли... — задумчиво произнес Давид. — По-секрету: муж твой предложил мне вступить в дело.

— Что думаешь ответить? — спросила заинтересованная Тина.

— Ты бы хотела, чтобы я был поблизости?

— Вопросом на вопрос, ты все-таки еврей, — рассмеялась она. — Конечно, хотела бы, да только на кого ты оставишь 'Венус'?

— А я не оставлю. У Ноя была триада, а у Англичанина будет квадриада.

— Пфуй, да задаром ему 'Венус' не нужен! — хмыкнула Тина.

— Ошибаешься, это большие деньги, или, как выразился твой муж, бабки.

Тина вдруг вспомнила о Каннах, съемках... думы эти вызывали ностальгию, все-таки она жила такой жизнью целых шесть лет.

— Клюкин работает сейчас? Над чем?

— Новый шедевр 'Унесенные небом', о буднях стюардесс. Взяли в аренду списанный ТУ-154, вернее кусок фюзеляжа. Федор в обычном творческом экстазе, да и герр Отто весьма доволен и сценарием и кастом.

— Кто прима? Неужели Егорова? — всплеснула ладонями завороженная новостью Тина.

— Нет, Егорова во втором составе. Новеньких много, присматриваемся, растим звезду. Честно говоря, есть одна девочка...

— Молоденькая? — ревниво спросила Тина.

— Совершеннолетняя, — поправил её Давид.

— И кто она? Местная?

— Бывшая гимнастка из Новодвинска. Татьяна. Симпатичное лицо, великолепные формы, есть хорошие качества — выдержка и спортивность. Это важно, учитывая многочасовые съемки.

— Желаю ей удачи, — сказала Тина, чувствуя комок в горле. — А Иван? Снимается еще?

— О, Иван! А как же, суперчлен 'Венус', — хохотнул он. — Муженек твой о Ване и слышать не хочет. Тут, пожалуй, ты права, 'Венус' для Георгия как чирей на заднице... Даже интересно, какая чаша перевесит: с большими деньгами или горькими воспоминаниями?

— Супруга моего лучше не бесить. Ноевы головорезы у него по струнке ходят, носят костюмы от Гуччи и летают на уикэнд в Лондон, пивка попить.

— Британские власти не возражают?

— Они не против, с условием пополнения казны королевства.

— Ах, ну да, деньги решают если не всё, то многое... Скажи-ка, Тина Андреевна, счастлива ли ты с принцем своим?

— Я люблю его. И он добрый. И красивый...

— Понятно.

— А Ветка счастлива? Помнится, мне её уговаривать приходилось, артачилась. А итальянец влюблен был по уши!

— Вроде хорошо у них. Неудобно мне у девушки спрашивать, а с Маурицио я общаюсь по-английски, он только 'гуд', да 'вандерфул'.

— Так хочется увидеть, обнять... Лада...

— Тина, прошу.

Она замолчала, нахмурив брови и поднеся ладонь к лицу, словно прикрывала губы от неосторожных слов. Давид прикоснулся к её пальцам, заглянул в глаза, полные слёз.

— Не надо, — попросил он. — Ты должна быть веселой и довольной, а то не сносить мне головы. За каждой ресторанной портьерой мне уже мерещатся лица кавказской национальности.

Тина хихикнула и огляделась.

— Мерещатся, эт ты правильно сказал. Не демонизируй моего мужа.

— Не буду, — пообещал он. — Давай по десерту, и я отвезу тебя домой.

— Избавиться хочешь?

— С ума сошла! Я так счастлив видеть тебя, а Георгий... привыкнет, я теперь буду часто с тобой встречаться.

— Отлично! — воскликнула Тина. — Хочу десерт, пусть несут скорее. Я тут хотела... в общем так... Гоги запрещает мне курить, а я готова убить за одну затяжку! Что если я..?

— Нет, — строго сказал Давид. — Тут я с Англичанином согласен — дурная привычка, да к тому же ты беременна.

— Охохо, — вздохнула будущая мамочка, и, скорчив забавную мордашку, заявила: -Тогда десерт и... мороженое.

Ему хотелось достать для неё даже луну с неба, только за то, что она осталась той самой Тиной Андреевной — немного взбалмошной красавицей со звездными замашками, и его единственной подругой.

В бывший кабинет Бернса, сейчас принадлежащий новой главе 'Венус', заглянул охранник.

— Давид Леонидыч, господин Миллер просил сказать: он домой собирается.

— Скажи, я через минуту буду готов.

Давид закрыл ноутбук, сложил бумаги в ящик стола и запер его на ключ. Взгляд его задержался на знаменитом резном шкафу с баром, и он вздохнул с сожалением. Хотелось выпить, но сначала надо отвезти немца домой.

'Может ездить с водителем? Намного удобней... Да и виски налили бы с герром Отто, всё лучше, чем пить одному в холодном доме'.

Прищелкнув от досады языком, он подхватил со стола ключи и вышел из кабинета. Миллер ждал его у выхода.

— Хотель ругат вас, молодой шеловек, — сказал тот, усаживаясь на переднем сиденье. — Ви здорови мущина, арбайтен ночи и всекта один.

— Я привык, наверное... — произнес Давид, включая зажигание.

— Герр Бернс и фрау Тина, нихт гут, — Отто неодобрительно шмыгнул носом. — Давид и фроляйн Танья — зеер гут!

— Таня. Совместить работу и личную жизнь?

Немец затряс головой от радости, что новый главный продюсер понял его. Давид вздохнул и согласился, лишь бы Миллер отвязался.

— Я подумаю, — сказал он.

Давид чувствовал себя вдовцом, и, поправде говоря, не знал, что с этим делать, ведь Лада была его первой и единственной женщиной. Он вспомнил о Тине, её слова о счастье, пусть нелёгком, добытом во лжи и обмане, но всё же счастье. Повезло. А что он?

'Немец прав, я хороню себя заживо'.

На следующее утро, нежась в постели, Тинка вспоминала, каким нежным и страстным был её супруг накануне вечером. Вопросов не задавал, пытками не стращал, словом о Давиде не обмолвился...

— Кто ты? — спросила, смеясь, Тина, когда Георгий вернулся из душа. — Моего мужа подменили!

Георгий в обернутом вокруг бедер полотенце, сделал смешные па на паркете спальни.

— Михаил Барышников, — замерла в восторге Тина.

Он поклонился и ловко запрыгнул на свою сторону кровати. Полотенце упало на пол.

— А теперь аплодисменты, — сказал артист, и хлопком ладоней заставил 'умный дом' погасить свет.

Сейчас, вспомнив о его пируэтах, Тина хихикнула, и так, как чувствовала себя великолепно, то накинула домашний кафтан и решила пойти позавтракать. Пока готовили овсянку, подали хозяйке травяного чаю, и она, покачивая домашней туфлей, читала газету, сидя за небольшим столиком.

— Дорогая?

Георгий вошел в столовую, как раз когда сервировали.

— Доброе утро, — он поцеловал жену в макушку, и заявил: — Сюрприз-сюрприз!

Тина удивленно смотрела на идущую к ней женщину, не сразу признав в ней свою мать. Она задохнулась, потом побледнела...

— Что с тобой? — испугался Георгий, заглядывая в лицо жены, и пытаясь понять, что происходит.

— Мама?

Галина Осиповна Нолина не знала, как поступить, когда к ней в дом приехал молодой мужчина привлекательной наружности, и объявил, что он её зять. С дочерью она не общалась. Много лет назад, Валентина, ославив мать на всю область, оборвала с ней связь. Поэтому Галина очень удивилась и даже испугалась — не случилось ли чего?

— Случилось, — подтвердил молодой человек. — Ожидаем прибавление семейства.

Он пригласил тёщу и её супруга навестить молодоженов в их особняке. Галина приняла приглашение, а вот Игорь отказался.

— Езжай одна, я буду чувствовать себя неловко, — сказал он.

По дороге родственники познакомились ближе. Галине он понравился, сразу видно — джентльмен, образован, и не кичлив, хотя достаток так и бросался в глаза: шикарный автомобиль и, несомненно, дом, к которому они подъехали. Скинув верхнюю одежду на руки подоспевшим слугам, Георгий провел тёщу в столовую.

— Позавтракаем, — сказал он, и, открыв двери, поспешил к жене.

После его слов 'сюрприз-сюрприз' Галина шагнула к дочери. Валентина показалась ей незнакомой дамой: в шелковом кафтане и с немного небрежной прической она была отстраненной и очень красивой. Совсем не напоминала рыжего сорванца, каким была в детстве и от наивной, но упрямой девушки ничего не осталось. Дочь явно не ожидала появления матери — сюрприз удался.

— Мама?

У Галины Осиповны защемило в груди: как давно она не слышала этих слов...

— Пойду-ка я потороплю с завтраком, — пробормотал Георгий, удостоверившийся в нормальном состоянии жены, и быстро вышел из столовой.

Покинутая зятем, Галина немного смутилась, как-то неудобно было смотреть в глаза такой незнакомой дочери.

— Мам, — Тинка вскочила с диванчика, и взяла мать за руку, — садись рядом.

Галина села, но Тинка так и не выпустила её руку из своей. Тонкими пальцами она водила по слегка выступавшим венам материнской кисти, потом, наклонясь, поцеловала.

— Я такая глупая была... Теперь понимаю степень своего падения и ту боль, что причинила тебе.

— Не вини себя, — прошептала Галина, погладив голову дочери.

— Прости меня.

— Ты всегда была моей маленькой дочуркой, и даже сейчас, когда сама скоро станешь мамой.

Неловкость первых минут сменилась тихой радостью от созерцания счастливой и такой умиротворенной Тины.

— Как вы живете? — спросила дочь.

— Хорошо. Ты лучше про себя расскажи!

— Ну... Я вышла замуж...

— Супруг твой просто красавец. И как собеседник он интересен. Где вы познакомились?

— Здесь, в этом доме. Его отец устраивал прием, вот мы и встретились.

Георгий заглянул к дамам и провозгласил:

— Всё готово, прошу!

Тинка потянула маму к накрытому столу, и проговорила, наклоняясь к Галине.

— Я так хочу, чтобы мы снова стали семьей!

Весна набирала силу, дни стали тёплыми, и ангельцы сняли пальто. На майские праздники повсюду устраивались пикники, и даже прошлась по проспекту небольшая демонстрация с разноцветными флагами. Давид лениво рассматривал стайку студенток, они хохотали и тормошили друг друга, привлекая к себе внимание. Щурясь на солнце, он пристроил ладонь козырьком, чтобы рассмотреть самую громкоголосую, и вдруг услышал:

— Ладка!

Его словно толкнули в грудь, кровь отлила от лица, и глаза стали шарить по толпе, разыскивая девушку с этим именем.

— Васяткина!

Девушка со смешной фамилией обернулась и резво помахала рукой. Давид впился в неё взглядом, но она ничем не напоминала его возлюбленную: светлые радужки глаз, волосы цвета шоколада, небольшие ямочки на щеках...

— Мы в кино, айда с нами! — крикнула она звонко и улыбнулась. Красивая получилась улыбка, задорная, сияющая. У Давида заломило сердце. Он не сводил с неё глаз, и она заметила странного незнакомца, пялящегося на неё. Давида спас звонок Тины.

— Приветик. Чем занимаешься?

— В кино собираюсь, — ответил он.

Решение пришло неожиданно. Вдруг он понял, что будет круглым дураком, если не познакомится с девчонкой, не узнает, где она живет и как её найти.

— Я тебе потом позвоню, — торопливо сказал он, боясь потерять девчонку в толпе. — Не обижайся.

— Только 'потом' ты расскажешь мне всё, — шутливо пригрозила Тина.

— Клянусь, — пообещал Давид и дал отбой.

Девушки пошли к кинотеатру, пробираясь сквозь ряды демонстрантов, свернувших в переулок. Яркие полотнища плескались на ветру, словно птицы хлопотали огромными крыльями. Девчонка обернулась на ходу, высматривая Давида, и убедившись, что он идет следом, рассмеялась, показывая ровные зубки и такие милые ямочки на щеках.