Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Да брось ты, девочка, глупости сочинять. Новых-то тут уж и не придумать. Я всякое об этом злобствование слышал.

Одни сказывали что я, де, веру басурманскую укрепил и распространил.

Фигня. Покупали-то мой Коран люди уже верующие, в наречии курейшитском, в учении Пророка — уже сведующие.

Другие вопили, что веру магометову своими книжками унизил. Ибо показал, что правоверные даже и самую свою священную книгу делать хорошо не могут. Мои-то все — один в один, без клякс да подчисток. Даже буковки во всех книгах — точь-в-точь одинаковые. Как Пророк и велел.

Само собой — с одних матриц печатали.

Так ведь и вправду — не умели. Кому правда — унижение, того лечить надобно.

Третьи злобствовали, что я у людей грамотных, в Писании сведущих, кусок хлеба отобрал. А я-то причём? Писание — ваше. Не даёт хлеба — меняйте. Или Писание, или себя, или кусок хлеба на попроще.

А были такие, что в крик кричали что я, де, правоверных ограбил-обездолил. Сами такие! Я торг веду! Не хочешь — не бери, силком тебе Коран никто впихивать не будет. Что я, баб какой? Или там, халиф праведный с дубиной типа джизьи?

Ерунда это всё. Брёх завистников да лай неудачников. А вот почему коллеги мои, попандопулы разных времён и народов, такую массовую книгу не печатают, доходов с неё не получают... Не знаю.

Глава 503

Разгруженную расшиву стянули с мели и под завязку забили её булгарским товаром.

Сюда она шла полупустая. У нас-то товар или очень деньго-ёмкий, типа "деревянного золота", или малые партии, вроде бусин хрустальных, или просто сигнальные образцы для тестирования рынка. А вот "в обратку"... цены-то на булгарский экспорт мы хорошо провалили.

Из рабов, освобождённых эмиром, и других, из каравана, кто надумал ко мне перейти, сформировали команды бурлаков, которые потащили, под присмотром и охраной моих людей, расшиву и "чёрную барку" вверх "по бережку Волги-матушки".

Билярские "лавочники" были очень... фраппированы необходимостью освободить своих рабов.

Всё просто: Кавырля уже принёс мне присягу. Следовательно, земля, на которой мы стоим — моя. А у меня рабства нет.

Муса на возмущённые вопли ответил несколько злорадно:

— А я вам говорил! Я вас предупреждал! "Зверь Лютый" — это вам не фунт изюма, кулёк инжира.

Кучка ветеранов-"дальнобойщиков" радостно подтвердила:

— Точно-точно! Было-было! Мамой клянусь!

Бурлаки — необходимы. Надо обязательно пройти этот путь ножками — с лодки многие вещи видятся иначе. А так мы поймём — что надо на берегу подправить, чтобы ходить свободно.

Другой, чем бурлаки, тягловой силы у меня нет.

Тогда... надо браться за дело всерьёз, восстанавливать технологии, найденные ещё при разгроме банды Толстого Очепа в Смоленске: широкие лямки "лифчиком", трёхсменка, освещение... И то, чего тогда не было: фарватер, вешки у мелей, вычистить пляж от плавника и бурелома, переходы через притоки, выбить зверьё...

Говорят, что выражение: "дело — табак" происходит от манеры бурлаков вешать кисеты с табаком себе на шею. В пути им приходилось входить в воду довольно глубоко — "под табак". А вот глубже — совсем плохо. Этого — не надо.

Кавырля, получив выживших людей своего рода и компенсацию за погибших, оказался вдруг самым богатым кугураком из всех черемис. Ещё мы оставляли здесь, под его присмотром, кучу купленного барахла, которое не влезло за один раз. Он выпросил у меня "матерщинника" в помощники — они подружились за эти дни, и получил инструкции.

— Кавырля, ты стал взрослым. Азором. Самым главным в роду, самым богатым в народе. Тысяч десять душ, полсотни кудо... Твоё — самое богатое. Вещами. И самое бедное. Воинами. Тебя... заставят делиться. Это неизбежно — таков закон твоего племени. Другой закон — отдариваться. Делись вещами с теми, кто отдаст тебе в дар свою свободу.

— Э... но как...

— Ты уже начал. Присягнул. Принял мой закон. Предложи это остальным. Это сразу разделит народ. На своих и чужих, на тех, кто, как ты, будет под моей волей. И под моей защитой. И прочих. Первые тебе — братья, вторые — только соседи. Слух о твоём богатстве распространится по реке. Я не думаю, что твои соплеменники придут убивать тебя, чтобы взять эти тряпки и блестяшки. Придут другие. Удмурты, суваши, булгары, буртасы... На Волге есть много людей, которым понравится твоё богатство. И твоя слабость. А соседи... доберут оставшееся на пепелище твоего дома.

Очевидные перспективы доходили до "матерщинника" с "пикинёром" медленно. Ребята так радовались спасению людей из рода "Берш", богатому выкупу...

Богатство — смертельно. Если ты не можешь его защитить.

Через день они снова пришли ко мне. Кавырля не только публично подтвердил клятву верности вместе со своим родом. Мы договорились о множестве важных мелочей: о размещении моего гарнизона, о строительстве на Криушинском острове и здесь, в устье Аиши, погостов. О заготовке леса и снабжении новосёлов провиантом, о мерах, предпринимаемых Кавырлей для склонения остальных родов этого племени к переходу под мою руку.

Парень пребывал в очень сильном сомнении. Но присутствие при моей беседе с давешним сувашом подтолкнуло к принятию решения.

Я позвал к себе чёрно-портяночного бывшего пленника, и попросил его донести до старейшин его народа простую новость:

— По воле блистательнейшего эмира мне надлежит выбить всех шишей на Волге. Род "берш" — под моей защитой. Того, кто нападёт на них — я буду считать разбойником. За которым я, по воле победоноснейшего, должен последовать столь далеко, сколь это необходимо. И сделать так, чтобы оный тать никогда не смог повторить свою татьбу.

Дождался окончания перевода. И уточнил:

— Проще: перебить и выжечь. Татя и всех э... сопричастных.

Кажется, до обоих парней дошло. На смену "вечной" вялотекущей межплеменной "забаве" приходит война международная. Не ежегодные взаимные молодецкие набеги "за девкой или коровой", а война на уничтожение.

"Вас — не будет".

Война, в которой у черемис может появиться мощный союзник. Хорошо, если кугырза обоих племён это поймёт. "Каловая комбинаторика" действует для всех. Кто успел с ней ознакомиться.

Парень-суваш ещё просто хлопал глазами, а Кавырля уже уловил. Что мир изменился. И сразу стал называть себя человеком "Лютого Зверя".

Пришлось намекнуть на некоторые возможные негоразды и в прощальном разговоре с Абдуллой.

— Дорогой ташдар, ты весь горишь от нетерпения. От страстного желания разоблачить злобные козни изменников, приближенных к трону. Я рад, что мы смогли вытащить этих ядовитых змей на свет правды. У тебя ныне есть множество достоверных свидетельств. Но будь осторожен: раненная змея кусает смертельно.

— Я открою глаза Ибрагиму, и он раздавит гадюк!

— Они попытаются тебя ужалить. Конечно, трусливые гиены не посмеют сойтись с тобой лицом к лицу. Но... Что, если они ужалят твоего внука Абдуллу? Сердце твоё будет смертельно ранено и душа упадёт в ущелье печали. То, что тебе дорого, следует хранить или глубоко внутри, подобно твоей любви к Аллаху, или далеко. Куда гиены и шакалы не смогут дотянуться.

Абдулла резко взволновался. Начал дёргаться, но взял себя в руки:

— И где же, о друг мой Иван, мне следует сохранить в покое и в отдалении от опасностей юный свет моих очей и надежду моей старости?

Я честно пожал плечами:

— Не знаю. Может быть Багдад? Или Мекка? Хорезм? Саксин не годится — там слишком много твоих соплеменников. Кажется самое близкое — Всеволжск. Мой город закрыт для прохожих, всякий новый человек в нём виден... Да, у меня убийцам из эмирата будет тяжело добраться до мальчика.

Совершенно не хочу навязывать решение. Хотя, конечно, получить заложника — было бы полезно. Пусть он сам дойдёт до этой мысли. Добровольно. А пока о другом:

— Как я вижу, у эмира возникли проблемы с сувашами: вчера несколько этих язычников побили двух баб в караване. Двоих бабов.

"Баб" — означает ворота. Ворота веры. А не — "из тех ворот, что и весь народ", как вы подумали.

— Э... да. После вашего захвата Янина, язычники усомнились в величии блистательнейшего. Были некоторые... случаи.

— Понятно. Моя цель — исполнить Яниновское соглашение. Я предполагаю, что суваши занимаются разбоем на реке. Поэтому придётся размещать посты. Один — в устье Свияги, другой — в устье Казанки. Так я ограничу возможности речных шишей. Я был бы благодарен эмиру, если бы он сообщил об этом предводителям племён. Дабы избавить их от ложных надежд безнаказанно безобразничать и дальше.

Абдулла смотрит встревоженно. Здесь двойной "наезд" с моей стороны.

* * *

Первый — Казанка.

Сейчас там вовсе не центр многолюдной провинции, богатейший торг, воинская сила, большой город, как будет через столетия.

Глухое захолустье, дальняя окраина эмирата. С весьма немногочисленным и нищим населением. Приблизительный аналог Кушки — "Дальше Кушки не пошлют...". Далеко выдвинутый на север, оторванный от основной территории эмирата, форпост. Преимущественно — для контроля удмуртов. Но и против сувашей. И против русских — тоже. Как были основаны Бряхимов, Усть-Ветлуга... Последний в этой цепочке — Янин. Все четыре городка были сожжены русскими ратями в Бряхимовском походе.

За прошедшие два года Казань отстроена. Чего там строить? Ров-вал-стена? Ров и вал не нужны из-за обрывов холма. Стена — бревенчатый частокол. Десяток бараков до столько же изб. Но место... Место мне понравилось. Если там немножко покопать, то очень удачный островок получится. Такой... фортификационно привлекательный. Через несколько столетий так, наверное, и сделают. Когда ни булгар, ни эмирата уже не будет.

Я предлагаю эмиру отдать мне это место. Его "город". Во имя "борьбы на пути". В смысле: против язычников-разбойников. Ему же лучше — тратиться на содержание гарнизона не надо.

Второй "наезд" состоит в том, что я не спрашиваю согласия. Я лишь прошу сообщить туземцам о поддержке моих действий. Мне не нужно его мнение. Ибо оно подразумевается — всё в рамках Янинского соглашения. Не могу же я усомниться в "чести" эмира! В следовании данному им слову.

Тема... щекотливая. Булгары считают сувашей подданными, суваши булгар — союзниками. Законы эмирата (шариат) у сувашей не действуют, булгарских чиновников — нет. Но — подати платят. Джизью. По минимуму, установленному "праведными халифами" — 12 дирхемов с каждой взрослой мужской головы. Две другие ставки — вдвое и вчетверо.

12 дирхемов — примерно русская гривна. Сумма для крестьянского хозяйства в нашим местах — совершенно неподъемная. Но так сказали "наместники Пророка"!

Напомню: хазары брали с вятичей "по белке с дыма". На один дирхем в 13 в. в Рязани идёт 18 белок.

Поэтому все делают вид. Эмиры — что собирают с подвластных неверных налог, согласно шариату. "Неверные" — что они его платят.

Эта тема — лицемерное следование нормам шариата в налогообложении — звучит и в документах этой эпохи.

Ал-Гарнати, со слов Якуба бин Ногмана, кади, т. е. высокопоставленного чиновника, обязанного следить за соответствием жизни шариату и стремящегося восхвалить своего государя, пишет о том, что в месяце пути от Булгара находится область, в которой проживают народ Вису, который платит эмиру джизью.

Якуб может втюхивать такое уроженцу Гренады. Но представить себе подушное налогообложение лесных охотников... Как ты их посчитаешь?

Сходно у сувашей. Они не только не хотят — они просто не могут платить такие суммы. Поэтому есть "итого", которое установилось столетие назад при преемниках Аламуша. Старейшины народа собирают и отдают чиновникам эмира. Суваши говорят — подарки, булгары — налог.

Эмиру нужны деньги. Всегда. После Бряхимовского похода и переноса столицы — особенно. Как только эмир разберётся со своими булгарами, он примется за сувашей. Пошлёт писцов переписать народ и требовать джизью. Если сил хватит — и "за прошедший отчётный период", типа "дань за двенадцать лет".

Сил у него пока маловато: три пограничных крепости. Казань — на севере, две других — на юге и юго-западе. Внутри территории народа крепостей нет. Будут. Потому что переписчиков и "налоговых инспекторов" придётся прикрывать вооружёнными отрядами.

Совершенно очевидные вещи. Власть нуждается в деньгах. И она будет выжимать из податных всё, что сможет выжать, оставляя только "прожиточный минимум". А уж как это будет названо — джизья, харрадж...

"Неверные? — Пребывайте униженными!".

Это истина — ибо так сказали праведные халифы!

Вопрос не в смыслах — вопрос в соотношении сил. Точнее: в оценке их. Если власть посчитает, что сможет заставить население платить — она попытается это сделать.

Не считайте туземцев дураками: они эти перспективы понимают. Если эмир силён — суваши нищие. Выжигать неплательщикам глаза, как делали позднее персидские шахиншахи, эмир не будет. Просто погонит на невольничьи рынки Табаристана. Почему нет? — Это ж неверные!

На эти общие закономерности развития много-конфессионального исламского средневекового государства накладывается мелочь мелкая: "Бряхимовский мир". Согласно которому — "всех иноверцев... в сорок дней...".

Если эмир считает сувашей частью Булгарии, он должен привести их в "истинную веру". Что означает тотальную войну и полное разорение края. Эти ребята в части "веры предков"... ну очень упёртые. "Язычники закоренелые". Или подтвердить их статус "неверных" и изгнать. Что... аналогично. Или наплевать на условия договора с Русью, провести перепись и ввести джизью в полном объёме. Что — снова...

Кроме безысходности "выстрела себе в ногу" эмира, с его религиозной догматикой и реальной экономикой с дипломатией, есть и сами суваши. Которые вполне понимают эти варианты. А эмир понимает, что они понимают.

Как Ибрагим будет выкарабкиваться... Пока я действую в его интересах: планирую двумя крепостями с севера "запереть" вероятно мятежную провинцию.

Если бы я зафигачил своё "дай" "на сухую" — можно было нарваться. А вот со смазкой в виде "раскрытой преступной группы"... и "возвращения под сень благоденствия горячо любящего и несправедливо оболганного хаджи Абдуллы"... Здесь принято отдариваться. Посмотрим.

Я повышаю "сложность системы", формирую "пакеты".

Не бросился мстить за разграбленный погост — пошёл на переговоры. На которых сотник Хасан первым обнажил меч. И нарвался на "необходимую самооборону".

Не кинулся спасать Абдуллу, а потянул купца-контрабандиста. Связал его с вельможами. Которые, "совершенно случайно", оказались врагами хаджи. И — эмира.

* * *

— А если бы они не были врагами? А если бы не было контрабандиста? А если бы посол был другим?

— Тогда я нашёл какой-нибудь другой ход.

— А если бы не нашёл?

— Тогда — не своё место занимаю. Не умеешь решать такие... интриганские темы, попандопуло — твоё место в хлеву, навоз кидать.

"Не в свою лужу — не садись".

* * *

Сходно я не запрещал каравану проход, но "предложил" выплатить компенсацию. Которую, они сами, почему-то, разложили как раз на самых жаждущих продолжения похода. Отчего "жажда" — прошла.