Стало так грустно, что девушка шмыгнула носом, по щеке скатилась непрошеная слеза. Один из черепов сразу же промакнул слезинку клочком марли. Забота летающей башки напомнила о ее собрате, которого унесло в космос, и о Машине. Не той, что Омниссия, а о древнем компьютере-когитаторе. Захотелось рассказать и про него, однако девушка намеревалась в первую очередь обсудить вопрос организации Империума.
— Это свойство больших систем, — менторски изрекла Вакруфманн. — Управление ими требует обезличенности, протоколирования, чтобы уменьшить уровень энтропии, энергетических потерь в масштабных коммуникациях. Побочный эффект — статистическое пренебрежение судьбой тех, кто выпадает из рамок протокола и шаблона.
— Понимаю,— согласилась Ольга, немного подумав. — И не одобряю.
— Мы тоже, — коротко изрекла Вакруфманн.
— Э... что?
— Об этом поговорим в другой раз.
— Другой? Ты здесь надолго?
— На некоторое время. Все, закончено.
Вешалка разомкнула прочные объятия и услужливо подала зеркальце. Ольга быстро глянула в него, прикусив язык от нетерпения и ожидания чуда... и не удержалась от вздоха разочарования. Вакруфманн даже протез удалять не стала, только поместила его как-то чуть более аккуратно, убрала выступающие детали, обработала края воспаленной глазницы какой-то мазью, уняв боль. Кабель уже не торчал из виска, а пролегал под кожей и почти не ощущался. И на этом все.
— Спасибо, — грустно вымолвила девушка, с трудом удерживаясь от слез.
'Теперь я совсем урод...'
Хотелось побыстрее уйти, чтобы залезть под вагон, за огромное колесо, и там выплакаться, чтобы никто не видел. Хотя от этого, наверное, заболит снова и даже сильнее.
— Я фиксирую смену эмоционального состояния, которую можно с высокой вероятностью квалифицировать как обиду и разочарование.
Как обычно, когда Вакруфманн переходила на высокопарный машинный сленг, оставалось неясным, говорит она серьезно или мягко иронизирует. Череп с ручками улетел куда-то вглубь мастерской. Второй переместился к никелированному котелку с крышкой и начал деловито ронять внутрь инструменты, наверное, для стерилизации.
— Ольга, — кажется, жрица впервые обратилась к пациентке по имени, причем безукоризненно верно, без всяких 'олл' и верно поставив ударение. — Ты спешишь.
— Неужели, — девушка опять ссутулилась, чувствуя, как необратимо тает хорошее настроение, чувство тепла и защищенности.
— Я — марсианка, — на сей раз в искусственном голосе прорезалось что-то похожее на гордость с легчайшими нотками надменности. Не явно выражаемого превосходства, а скорее чувства объективного превосходства, как у человека с паспортом настоящей державы среди папуасов.
— Я — Механикус. Бог-Машина не одобряет глупые шутки, обманутые надежды и бессмысленную жестокость. В отличие от других.
Ольге показалось, что Вакруфманн сделала особое ударение на 'других', но обдумать это получше она не успела. Первый череп уже возвращался, мертвая голова тащила некую коробочку, странно похожую на... да, на подарочную обертку.
— Сюрприз, — Дженнифер снова изобразила улыбку, которая удивительно оживляла стеклометаллическое лицо.
— Что это? — спросила пациентка, когда череп опустил коробку на подставленные ладони.
Ольга чувствовала жар и возбужденное нетерпение. Ей очень, очень давно не дарили никаких подарков. То есть дары и подгоны случались, например, от соратников по нелегкой работе, а вот чтобы подарок, специально для нее... Марс не обманывает и не шутит, кажется так говорила жрица. Может быть внутри настоящий новый глаз?
— Открой. Думаю, тебе понравится. Кстати... — неожиданно спросила Вакруфманн, пока девушка торопливо шуршала оберткой. — Ты понимаешь, как работают зрительные протезы?
— Нет...
В коробке на свернутом платке лежала странная штука, похожая на очки с одним окуляром. Как в 'Универсальном солдате' с красивым бельгийским парнем, чье имя Ольга напрочь забыла.
— А что это? — с любопытством вопросила девушка, осторожно вынимая предмет.
Дженнифер взяла у нее из рук очки, сама надела прибор на голову девушки.
— Необходимо провести персональную калибровку. Это займет шесть минут пятнадцать секунд. В твоем случае главным фактором слепоты оказалось прекращение функционирования сетчатки. Сетчатка — это органическая сенсорная фотоматрица, формирующая сигналы и передающая их в мозг. Сенсорный диаметр единичного монохромного фоторецептора составляет усредненно две тысячных миллиметра. Таким образом, в активном зрительном поле человека задействовано примерно сто миллионов элементов матрицы.
Дженнифер наклонила голову и посмотрела на озадаченную Ольгу.
— Пикселей. Понятно?
— Не-а, — честно ответила послушница.
— В базовом имплантанте, который был тебе установлен, активная матрица состоит из четырех миллионов единичных элементов.
— Четыре это меньше ста, — предположила девушка.
— Да. Кроме того, в силу более высокого порога реагирования, этим элементам необходимо примерно в тысячу сто восемьдесят раз большее количество света, чтобы органический зрительный нерв мог воспринимать его как сигнал. То есть, при обычном освещении эта матрица практически бесполезна. Решение, разумеется, есть, и оно заключается в объединении элементов в кластеры по две тысячи единиц, которые сводят полученные сигналы на один нерв, соединяющий матрицу с мозгом. Это является аналогом пяти тысяч единичных элементов, работающих вместо усредненных ста миллионов. То есть, качество работы имплантанта оказалось в двадцать тысяч раз хуже, чем до травмы.
Ольга согласно кивнула. Загадочные 'пиксели' и 'сенсорные матрицы' по-прежнему оставались непонятными сущностями, но числа были вполне понятны. Значит, ее живой глаз видел ста миллионами точек, а протез пятью тысячами, эта разница вполне объясняла отвратительное качество искусственного зрения и головные боли.
— Для тебя я разработала иное решение, оптимизированное под индивидуальную проблему и потребности, с учетом сопряжения уже установленной элементной базы. Собственно, за основу я взяла себя, но в твоем случае нет возможности разместить вычислительные блоки и энергетические ячейки внутри тела, так что я сымпровизировала. Та часть очков, которая устанавливается напротив поврежденного глаза, по сути своей, является усилителем светового потока. Он управляется миниатюрным когитатором, чтобы не вызвать коагуляцию белков нервной ткани от перегрева. Если очень примитивно, то аппарат не передает световой поток на матрицу, а формирует на входе такое изображение, которое при ее восприятии передаст в мозг нужную картинку. Встроенного аккумулятора хватает на восемнадцать стандартных часов непрерывной работы, но также предусмотрены адаптеры под типовые источники питания, включая батареи ручного лазерного оружия. И за счет предварительного расчета светового потока, качество работы твоего глаза, в общем, будет снижено только в три раза, а в центре поля зрения — всего на двадцать три процента.
— И я смогу нормально видеть?
— Только в монохромной гамме, но — да. Несколько позже мы удалим протез, заменим его более качественным образцом, который будет вполне соответствовать оригиналу. Но не все сразу. Также я добавила слоты для датаблоков, чтобы можно было записывать изображение и просматривать записи. На всякий случай установим возможность оперативной блокировки режима воспроизведения, чтобы не отвлекаться без необходимости во время работы. Себе я их постоянно выставляю.
— Не думаю, что захочу пересматривать свою... жизнь... — Ольга мало что поняла из развернутого пояснения жрицы, но главное уловила — удивительные очки не заменят потерянный глаз, но будут лучше протеза, а еще у них есть функция записи.
— Тем более во время работы.
Сдвинувшиеся защитные шторки на окулярах Дженнифер создавали странное впечатление, что механикус прищурилась.
— А кто говорил о пересмотре? Ты слышала о Рыцарях мира Зуэн?
Вот и появилось знакомое Ольге щупальце. Оно выскользнуло из складок мантии — безобидный сегментированный манипулятор, сжимающий в коготках что-то прямоугольное, матовое и полупрозрачное. Штука напоминала маленький брелок из застывшей смолы, только вместо обычного насекомого там застыли искорки электронных деталей.
— Это моя любимая арка! — на этот раз Дженнифер вещала с неподдельным энтузиазмом. Если закрыть глаза и не видеть маску, заменяющую жрице лицо, легко можно было представить вместо нее просто молодую женщину с сильным акцентом.
— Я записала тебе первые сто тридцать эпизодов!
— Рыцари... Зуэн?..
— Это история про Квесторов и конфликт с Кузней, расположенной на спутнике их планеты. В итоге все закончилось войной, и они вроде бы уничтожили Кузню, но затем, когда пришли техноеретики, сил Квесторов оказалось недостаточно, и оказалось, что на самом деле Кузня... Но ты лучше смотри сама, очень интересно!
— Подожди, подожди! — Ольга выставила вперед ладонь, как игрок, берущий тайм-аут. — Это что, телесериал?!
Она уже привыкла, что в мире безрадостного и жестокого будущего вершиной общедоступного развлечения являются радиопьесы типа 'Избранные воины Императора'', 'Жизнь комиссара', 'Умри или сражайся', перемежаемые производственными романами о выплавке миллиардной тонны стали и горящем плане выпуска бронетехники. Все конфликты строились вокруг противостояния двух специалистов, один из которых просто хотел хорошего, а другой хотел еще лучше. В финале консерватор и радикал неизменно объединялись, плавили металл, в последнюю минуту самолично закручивали последнюю гайку и торжественно провожали на абстрактный фронт партию лазерных винтовок, танков и так далее.
А теперь Дженнифер просто вручает ей штуку, которая сойдет за хайтек даже по меркам родного XXI века. И к ней в придачу флешку с настоящим сериалом! Сериалом, черт возьми! Этот Марс прямо какой-то заповедник прогресса и культуры.
— Да, произведение разделено на отдельные серии. Там несколько основных сюжетных линий, и любовные тоже есть, хотя они и не основные, и много дженовых, — ответила Вакруфманн.
Ольга искренне, с душой расхохоталась.
— Дженнифер, сколько тебе лет?
— Через девяносто восемь стандартных суток будет пятнадцать, — ответила 'шестеренка'. — Для тебя возраст собеседника имеет некое принципиальное значение?
— Нет, — Ольга, спохватившись, крепко вцепилась во 'флешку' со ста тридцатью сериями рыцарей, приключений, любовных линий и загадочного 'джена'
— Совсем нет...
_________________________
Ольга не принимает во внимание, что Дженнифер оперирует марсианскими годами.
Глава 20
Близкие люди раздражают больше всего. Чужак может быть неприятным, вредным, опасным — любым. Однако по-настоящему бесит лишь тот, кто находится рядом, на расстоянии вытянутой руки и ближе того. Инквизитор Шметтау не единожды размышлял над этим парадоксом, будучи вынужден терпеть общество Пале. Да, Эссен был полезен, эффективен, удобен, в конце концов. И все-таки...
Раздражал! Тем более, что у инквизитора опять разболелась спина, да так, что легкие анестетики не помогали, а крепкие снадобья Шметтау пока отложил, намереваясь сохранять кристально ясный взгляд на обстановку. Калькройт привычно надел маску скучающего безразличия и приготовился выслушать очередную порцию 'ничего' от исполнительного, хотя не блещущего фантазией помощника. А затем едко спросить, какой злоехидный демон надоумил Эссена потратить время и ресурсы на перелет с планеты на корабль (да еще с учетом грядущего возвращения) без достойных внимания новостей. Надо сказать, поначалу верный конфидент шел строго в русле ожиданий, но затем вывернул отчет в неожиданном направлении.
— Так... и что это? — спросил инквизитор. Он уже примерно сообразил, о чем речь, но теперь ждал подробных разъяснений.
— Издержки развернутого и сложного бюрократического документооборота, — пафосно разъяснил Эссен. — Дело в том, что проявления... э-э-э... враждебных проявлений фиксируются сразу несколькими ведомствами. И соответственно отражаются в отчетах.
— Проявления проявляются, — буркнул Шметтау. — Ну конечно, как же еще. И?..
— Я начал проверять все формы планетарной отчетности.
— Та-а-ак, — протянул Шметтау. — Дальше.
Теперь инквизитору стало по-настоящему интересно. Да, с фантазией у Пале было все очень и очень плохо, но его нечеловеческое упорство и лобовой напор зачастую давали результат как бы не эффективнее хитрых аналитических комбинаций.
— Стражи порядка и закона, как правило, секретят свои документы, придерживают информацию ради соображений тайны следствия и межкорпоративного соперничества. Но я обнаружил, что есть структура, которая тоже регулярно отчитывается по интересующим нас вопросам, причем ее доклады наиболее полны и оперативны.
— Система энергетического снабжения, — подумал вслух Шметтау, глядя на толстую папку, что доставил с Маяка Эссен. Скверные, второпях сделанные копии, распечатанные на старой аппаратуре и бросовой бумаге. Зато много и быстро. Похоже, Эссен сумел выдернуть квартальные, годовые и специальные отчеты за сотню лет или около того.
— Да, господин. Поскольку Маяк — планета стратегического назначения, ее энергетическое снабжение управляется централизованно и планово. Все источники, линии передач, а также резервные мощности проинвентаризованы, учтены, записаны в мобилизационные планы. Если коварный враг нагрянет...
— ... планетарная оборона дружно подотрется этими планами и начнет героически превозмогать. Как обычно, — продолжил за него Калькройт. — Дальше.
У инквизитора даже спину отпустило, инквизитор уже понял в общих чертах, куда ведет помощник, и в душе загорелся хищный огонек азарта.
— Соответственно любые внеплановые отключения, аварии, а равно прочие сбои обязательно расследуются и сводятся в регулярные отчетные формы. Но поскольку электричество слабо относится к борьбе ведомств и расследованиям уполномоченных инстанций, в отношении документооборота действуют обычные правила секретности.
— То есть минимальное цензурирование? — выпрямился инквизитор, пренебрегая уколом боли. Калькройту было слишком интересно.
— Совершенно верно, — Эссен изобразил соответствующее моменту почтение и восхищение умом патрона.
— И что в результате?
Эссен с величественным видом развернул самый первый лист в монументальной папке. Он был из очень плотной бумаги, больше похожей на тонкий картон, и сложен в шестнадцать раз, так что в итоге накрыл едва ли не весь стол инквизитора.
— Ну-ну, — с неопределенной интонацией пробормотал Шметтау, близоруко щурясь.
С точки зрения постороннего наблюдателя текст был нечитаем, представляя собой что-то вроде сводной метрики, часть была отпечатана портативной машинкой-штампом, часть написана от руки (хотя и довольно разборчиво), иллюстрирующие схемы тоже по большей части пририсованы. Однако Шметтау работал с документами много, много лет, и привык анализировать, 'накрывая' текст взглядом, сразу выхватывая ключевые моменты.
