Игры по чужим правилам

— Мы же обе понимаем, что пока я рядом, они останутся врагами.

Выдержать пытливый взор подруги оказалось непросто. Через долгую минуту актриса сдалась и задумчиво проговорила:

— По всей вероятности, ты права.

Так я собственными руками закрыла двери в Гнездо и сожгла мосты между мной и братьями Вестичами. Но, разумеется, жизнь продолжалась.

Ни добрая, ни злая, похожая на черно-белую тельняшку, самая обычная жизнь.

... По всей вероятности.

ГЛАВА 12

Ангелы-хранители.

За окном, наконец-то, разыгралась весна. Ошеломленный город, истосковавшийся по солнцу, стряхнул угрюмость, отбросил апатию и жадно напитывался теплом. Высохли дороги и тротуары, застрекотали птицы, незнамо откуда прилетевшие в мегаполис. На газонах проклюнулись зеленые усики. А в воздухе витал непередаваемый аромат людских надежд и любовной лихорадки.

Презрев все существующие правила дорожного движения, отец лихо подрезал маршрутное такси и затормозил на автобусной остановке. Я принялась собираться: вытащила с заднего сиденья рюкзак, намотала на шею шарф.

Сразу после возвращения из Гнезда, меня подкосил тяжелый грипп, и на две недели пропал голос. Ничего сверхъестественного — весной горожане подвержены всевозможным вирусам, но я-то знала правду: иногда чувство вины принимало причудливые формы, и в моем случае оно трансформировалось в физический недуг.

— Дочь, если что, сразу звони! — Опекающий тон родителя убивал. На спор с матушкой отец сбрил шикарные рыжие усы, и теперь его верхняя губа выглядела бледной и непривычно голой.

— Хорошо, — послушно согласилась я. Собственный голос еще казался чужим и хриплым, как будто скрипели ржавые шестерни.

— Не теряйся!

— Ты повторяешься, — закатила я глаза и чмокнула папу в остро пахнущую лосьоном щеку.

— На кладбище поедешь? — когда я уже выбралась из машины, коротко спросил отец.

Сегодня исполнялся ровно год с момента аварии на третьем транспортном кольце. В этот день мой удобный человеческий мирок схлестнулся с колдовской вселенной, и встреча стоила жизни трем людям. С недавних пор, каждую ночь они воскресали в безумных снах, так что проверять могилы, пытаясь выискать доказательства реальной смерти близких друзей, не возникало никакого желания.

— Нет. — Я захлопнула дверь и помахала отцу рукой, предлагая отчаливать.

Вокруг царила утренняя суета: толпился народ, проносились по проспекту иномарки, не подозревающие, что через пару кварталов их поджидала чудовищная пробка. Гудели клаксоны, и прохладный воздух сотрясался от городской какофонии. По аллее, ведущей к университету, тянулся ручеек студентов. Под звуки музыки, орущей в наушниках, бодрым шагом я поспешила к учебному корпусу.

Теперь, когда погода наладилась, лестница перед главным входом превратилась в место для встреч и точкой схождения сплетен. Заметив однокурсниц Катерины, я вытащила наушники. Девушки-готы воробьями нахохлилась на широких перилах лестницы и с кислым видом курили.

­— Катю видели? ­— не здороваясь, спросила я и кашлянула в кулак.

­ Мобильный телефон подружки уже много дней оставался недоступным, на электронные письма она не отвечала, трубку в ее съемной квартире тоже никто не поднимал.

— Не-а, — флегматично протянула одна из подружек.

­— Вторую неделю уже не появляется, — дополнила вторая с пресным выражением на бескровном, как у мертвой паночки, лице. — И, вообще, в последнее время она была какая-то странная.

За непродолжительное общение с немногословной парочкой, я уяснила, что определение "странная" для них являлось синонимом к худшему ругательству. Меня они тоже считали странной и откровенно недолюбливали.

— Понятно, — пробормотала я, чувствуя, как в душе возрастает беспокойство.

Катерина исчезла приблизительно в то время, когда меня подкосила болезнь. Конечно, молчание подруги легко объяснялось тем, что она не желала общаться лично со мной, но чтобы убежденная отличница прогуливала занятия? Невозможно!

Полная мрачных раздумий, на автомате я вошла в лекционную аудиторию и заняла привычное место подальше от преподавательской кафедры. Но, стоило плюхнуться на лавку, как вихрастый парень на противоположном конце длинного узкого стола, поднялся и демонстративно отсел на другой ряд.

Отлично, мне места больше достанется.

Сделав погромче музыку в плеере, я утонула в приятном голосе американского рокера, поющего о мире, в котором никогда не умирали бабочки. Меланхоличная песня трогала за душу.

Между тем, в лекционной собирался народ. Профессор по логике был знаменит тем, что никогда не пускал на занятия после звонка, а потому студенты торопились. Переговариваясь, вошли приятели Сухова. Через какое-то время появился сам Андрей со спортивной сумкой на плече.

Тут случилась невидаль: проигнорировав собственных прилипал, с отсутствующим видом парень поднялся прямиком к моей парте. Бесцеремонно плюхнув на стол сумку, он вымолвил нечто резкое и замер в нетерпеливом ожидании.

— Чего тебе? — Я вытащила один надрывно пищащий наушник.

— Подвинься.

— Места не хватило, товарищ Сухов? — Я кивнула на компанию, подчеркнуто не замечавшую заводилу.

— Мы не сходимся в гастрономических пристрастиях, — иронично пояснил Андрей и широко, открыто улыбнулся.

Определенно, история со съеденным плакатом самым негативным образом повлияла на имидж всеобщего любимчика и экспрессом перевела в разряд аутсайдеров. Язык чесался сострить по этому поводу, но я только пожала плечами и сдвинулась на лавке, освобождая неожиданному соседу место. Вытащив из-под кроссовок в сумке измятый блокнот, Сухов вдруг проговорил:

— Антонова, обещай, что не заставишь меня слопать тетрадь. Я еще плакат не весь переварил.

— Постараюсь уж, — хмыкнула я, едва сдерживая ухмылку.

­— Мир? ­­— Он протянул руку.

— Мир.

Мы по-мальчишески ударились костяшками сжатых кулаков, и уже в середине лекции решили закрепить примирение очередным дружественным свиданием. Правда, теперь на нейтральной стороне.

Заведение, гордо носившее название одного из дней недели, пользовалось популярностью, так что даже в обед народу собралось предостаточно. От громкой музыки и голосов посетителей сотрясался воздух. Каждая мелочь в интерьере зала напоминала о далекой заокеанской стране, подарившей миру гамбургер, колу и Элвиса Пресли. Для антуража на стенах висели старые рекламные плакаты, иностранные автомобильные номера и пыльные фотографии. К каждому столику с потолка спускались лампы с зелеными абажурами, а вместо скатертей лежали листы тонкой бумаги.

Жизнерадостный официант в ярко-красной форменной жилетке поставил перед нами огромные тарелки с едой и стаканы с содовой. Андрей с удовольствием сунул в рот брусочек жареной картошки и вдруг, как бы, небрежно спросил:

— Это был гипноз?

— Чего?

Я подавилась колой и, боясь посмотреть на собеседника, осторожно отставила стакан на край стола.

— Ты, ведь, загипнотизировала меня, чтобы я слопал плакат?

— Кхм.

Было в высшей степени наивно надеяться, что Сухов не станет выяснять, какая радиоактивная муха меня укусила, превратив из нормального человека в неземную красавицу с замашками мстительной ведьмы.

— Правды ты все равно не расскажешь, — заключил Андрей.

— Считай, что я сгрызла криптонит и запила его волшебным эликсиром.

— Чужая тайна?

Я только пожала плечами. Невероятно, но он смутился. Чувствуя ужасную неловкость, мы некоторое время без аппетита ковырялись в еде. В конце концов, приятель сдался и отодвинул тарелку.

— А вы с Вестичами, правда, жили втроем? — спросил он.

— Мы жили не втроем, а в одном доме — это большая разница, — краснея, поправила я и нервно заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. — У них особняк с футбольное поле. А почему ты вдруг вспомнил о Вестичах?

— Просто они по очереди палятся из своего угла. — Андрей неопределенно кивнул, а у меня жалобно подвело живот. — У меня из-за них кусок в горло не лезет!

Вестичи здесь?! Превосходно! Что за несчастливый случай вечно сводит нас в одной и той же точке пространства? Шикарных ресторанов в городе, как песчинок на пляже, а они выбрали именно этот, практически студенческую забегаловку!

После будоражащего открытия, настроение испортилось, а присутствие братьев, казалось, ощущалось даже на расстоянии. Теперь мнилось, что их пристальные взгляды буравят точку у меня в затылке, отчего страшно чесалась спина, будто бы из лопаток пробивались крылья.

— Но стоит признать, что на девчонок им везет. С ними такие красотки тусуются, аж зависть берет, — продолжал злословить Сухов. — Кстати, к тебе это тоже относится.

— Кстати, сомнительный комплимент, — буркнула я, мечтая о том, чтобы сплетник подавился жареной картошкой и замолчал. Жаль, нельзя было щелкнуть пальцами и минут на пять отнять у него дар речи.

— Совершенно точно Вестичи меня сейчас ненавидят, — ухмыльнулся приятель и сунул в рот зубочистку.

Ни с того ни с сего стакан с колой на краю стола мелко затрясся, и напиток забурлил, как будто его кипятили на плите. Не дрогнув, я накрыла бокал ладонью и кривовато усмехнулась:

— Добро пожаловать в мой мир, товарищ Сухов.

Неожиданно мой хваленый мир нарисовался во всей красе, и, кажется, народ в зале на несколько остолбенелых секунд перестал жевать, а кое-кто и подавился. По проходу, вынуждая расторопных официантов поскорее уступать дорогу, проплыла большая компания. Простые люди подсознательно чувствовали колдовскую Силу, а потому таращились на ведьмаков, как агрономы на экзотических бабочек, ниоткуда прилетевших на колхозное поле. Пролетев рядышком, Маргарита в цветастом платье игриво подмигнула Андрею.

— Это рай? — зачарованно пробормотал тот, едва не сворачивая шею вслед хорошенькой ведьме.

— Скорее уж чистилище! — развеселилась я.

И вот, в поле зрения появился Филипп, но он даже не повернул головы. По всей вероятности, его сильно обидело, что я уехала из Гнезда "по-английски", без долгих прощаний и драм. Не хотелось признаваться самой себе, но поведение бывшего парня задевало за живое. И, бог мой, как же я скучала по нему!

Зато Заккари Вестич, в отличие от брата, не собирался притворяться, что перед ним человек-невидимка. С надменной гримасой проходя мимо, он легонько провел кончиками пальцев по деревянной столешнице. В воздухе заклубился жиденький дымок, явственно запахло паленым, а по столу прочертилась выжженная, как паяльника, полоска. Выразительно изогнув брови, я подняла глаза, и ведьмак едва заметно усмехнулся. Мол, даже интересно, Александра, как ты теперь выкрутишься?

Конечно, у Сухова при виде черного следа отвисла челюсть.

— У Вестича в руках была зажигалка? — тут же придумал парень объяснение необъяснимому явлению.

— Точно! — согласилась я, провожая блондина пристальным взглядом, и возблагодарила бога за то, что в кармане ожил мобильник. Звонок от мамы пришелся очень кстати и спас меня от нежелательных расспросов.

— Привет, — быстро выпалила я в трубку, посматривая на Сухова, который озадаченно царапал ногтем подпаленную столешницу.

— Шурочка, как твое горло? — деловито уточнила мама, и стало ясно, что она что-то намеревается рассказать, однако начинает издалека.

— Кашля нет, температура в норме, две последние лекции прогуляла, — доложила я, предвосхищая остальные вопросы, и покосилась на наручные часы. Судя по времени, у мамы шел обычно суматошный обход пациентов. — А теперь скажи, зачем ты на самом деле звонишь в час-икс?

— Ты знакома с Екатериной Сорокиной? — голос матушки прозвучал очень странно, и у меня в животе свернулась холодная пружина.

— Каюсь, мы дружим. — Я замялась и исправилась: — Вернее, дружили до недавнего времени.

— Утром ее перевели в наше отделение.

В глазу нехорошо стрельнуло, и нервно задергалось веко.

— Ты ничего не путаешь? — сдавленно кашлянув, переспросила я. В горле запершило, будто кто-то теребил воспаленное место иголочкой. — Что она делает у вас, с каких пор вы стали обычными терапевтами?

— Пару недель назад Катерина пыталась покончить с собой... — Слова матери вдруг зазвучали где-то очень далеко. — Выживших самоубийц всегда переводят в психиатрическое отделение.

У меня от лица отхлынули краски, а пальцы судорожно сжали мобильник. Заметив ошарашенную гримасу, Сухов подался вперед и заинтересованно прислушался к разговору.

— Мы говорим о разных людях! — с настырностью ребенка заспорила я, прекрасно понимая, что никакой ошибки не было. — Катя, которую знаю я, никогда бы не совершила подобной глупости.

— Может быть, ты плохо знаешь своих подруг? — мягко заметила мама. — Она попросила позвонить именно тебе. Саш, мне, правда, жаль.

Оглушенная я отключила вызов и обвела ресторанчик невидящим взглядом. Голова отказывалась воспринимать новость.

— Что случилось? — Андрей вернул меня в действительность. — На тебе лица нет.

— Ничего, — медленно проговорила я, а потом выпалила страшную новость, как на духу, потому что не могла держать ее в себе: ­— Моя подруга пыталась покончить с собой! Она выжила, и ее в психиатрическое отделение сегодня перевели ...

Слова разом закончились, и после них во рту осталось мерзкое послевкусие.

— Ух, ты, — глубокомысленно прокомментировал Сухов и нервно почесал выпирающий кадык.

— Ты не обидишься, если... — С грохотом отодвинув стул, я поднялась и стащила со спинки рюкзак.

— Встретимся завтра в универе, — согласился парень.

Неловко помявшись, я уже собиралась уйти, как меня остановил его оклик:

— Антонова, передавай подруге привет! Скажи, что мы закатим вечеринку, когда она вернется!

Ошарашено моргнув, я согласно кивнула и заторопилась по проходу между столами, отшатываясь от суетливых официантов. Невольно вспоминались рассуждения Андрея о том, что он бы и близко не подошел к выжившей самоубийце. Судя по всему, случайное столкновение с ведьмаками кардинальным образом изменило мировоззрение парня, как когда-то мое собственное.

* * *

Казалось, что в стенах психиатрического отделения время консервировалось вместе с сознанием пациентов. Мне с детства помнилась угнетающая атмосфера больничных коридоров, которая за много лет никак не изменилась: решетки на окнах, вытертый линолеум, светлые стены, дерматиновые кресла с откидными сиденьями, пожелтевшие от времени самодельные плакаты. Воздух пах хлоркой вперемешку с хозяйственным мылом, а нерушимая тишина отдавала привкусом насильно подавленной тревоги.

Мама была раздражена, шла быстро, громко и сердито, стучала каблуками, а я старательно подстраивалась под ее стремительную походку.

— Александра, прекрати меня преследовать! — наконец, не выдержала матушка и остановилась так резко, что я по инерции сделала еще пару шагов. — Ты уже получила однозначный ответ — нет!

— Да наплевать, что к пациентам не пускают посетителей!

— Дочь, что за выражения! — сурово осекла мать.

— Не придирайся к словам. Ты же здесь главная, отмени дурацкое правило на пять минут, — заканючила я.