Волчонок

Уже подходя к дому, она ощутила странное чувство пустоты, словно в её жизни произошло что-то непоправимое и оно не имело ничего общего с тем, что не далее чем вчера произошло непосредственно с ней самой. Что-то было не так, чувство невосполнимой потери стало всё больше закрадываться в её душу с каждым новым шагом.

Сквозь сбитые прорези глаз она не смогла различить даже размытого силуэта своего дома, который уже должен был бы появиться впереди. Лора постаралась как можно больше ускорить шаг, почти перейдя на бег, что причиняло ей нестерпимую боль, но она и не думала останавливаться. Что-то гнало ей вперёд, затуманивало разум и заставляло забыть о собственной боли.

Порванная, грязная, вся в крови добрела она наконец-то до своего дома и что же её там ждало? Ничего. Не образно выражаясь, а в самом прямом смысле этого страшного слова ничего. Ровным счётом ничего!

От дома, который она так любила, лелеяла и берегла, осталась только одна куча серого пепла, слегка алеющего на фоне зари. Кое-где ещё можно было рассмотреть краснеющие угли, но не более.

От кустов, что качали на утреннем ветерке пожухлыми теперь листьями, вдруг, испуганно взвизгнув, отделилась неясная горбатая фигура, прижимающая к груди нечто похожее на кусок грязной тряпицы и что-то бормоча, быстро перебирая ногами, поспешила убраться прочь.

Вздрогнувшая в самом начале от неожиданности Лора, узнала в ней местную убогую и в тот момент просто не обратила на неё внимания, подумав, что блаженная украла что-то уцелевшее с кострища. Но совсем другое сейчас занимало всё её естество. Можно ли было думать о столь мелких пропажах, когда в данный момент назревала потеря куда более важного, того самого ценного и единственного, что только может быть у любой женщины.

Окончательно позабыв о своей собственной боли, она ринулась на пепелище, туда, куда стремилась её душа. Встав на колени, ползала она по пожарищу и разгребала пепел в надежде, что всё ещё не настолько страшно, как могло бы быть, пока не нашла обгоревший скелет мужа. Обезумевшая Лора пошарила руками ещё немного, полностью утопив ладони в золу, но сына своего так и не нашла. Её мальчика, её совсем ещё крошечного сынишки, нигде не было, и тогда она всё поняла. Неужели могло так случиться, что огонь поглотил его тельце целиком? Наверное, могло. Ведь сколько ему надо было, этому человеческому крохе?

Это был конец! Конец всему! Конец её собственной жизни, её мечтам! Хрустальная чаша её личного счастья разбилась о жестокую действительность жизни...!

Только обуглившийся остов печи был свидетелем её ни с чем несравнимого горя и невосполнимой потери, и он печально и даже несколько сочувственно взирал на неё своей единственной глазницей, пустой и непроглядной как сама тьма.

И Лора не выдержала этого одиночества, что вдруг с головой накрыло её своей беспросветной пеленой, и тогда она закричала, безумно, потерянно и безнадёжно.

Именно от этого крика Травка и проснулась, вся в холодном поту, её била крупная дрожь. И почему ей это приснилось именно теперь, спустя столько лет после смерти мужа и сына?

Заново пережить всё это, прочувствовать свою невосполнимую утрату и не иметь возможности что-либо исправить было просто ужасно!

Тогда она ещё какое-то время прожила на пепелище, засыпая рядом с останками мужа и просыпаясь так же рядом с ними. Она думала, что жизнь её на этом закончилась, ан, нет. Вначале голодная, холодная и безумная, она со временем стала приходить в себя, постепенно задумываясь о том, как же ей теперь жить дальше.

Вскоре люди в деревне дошли до такой наглости, что даже попытались обратиться к ней за помощью, робко и с некоторым чувством вины, но попросили. И тогда Лора наконец-то решилась, она похоронила останки мужа, оказав им положенные почести, погоревала о том, что не может так же поступить и с телом своего малолетнего сына и ушла, ушла из тех мест навсегда. Тогда она хотела перестать быть знахаркой, но со временем поняла, что всё же, это было её призвание, к тому же, больше она ничего делать не умела, а значит, с этим ничего не следовало и менять.

Она ушла оттуда навсегда и унесла с собой последнюю долетевшую до неё весть, что деревенская убогая неожиданно понесла от неведомого дурака (и угораздило же кого-то на неё-то позариться?) и вскоре удачно разродилась без чьей бы то либо ни было помощи. Травка тогда невольно позавидовала чужому счастью, потом себя же и обругала за не угодный богу грех, коим без сомнения являлась зависть и, печально вздохнув, удалилась.

Да, бесспорно больно было вспоминать дела давно минувших дней и, тем не менее, было и удивительно. Сон был настолько живой, настолько яркий, настолько реальный, словно это было и не сновидение вовсе, а самая обыденная действительность. Будто она и правда вернулась в прошлое на много лет назад и заново пережила свою молодость и самую большую потерю в своей жизни. Замуж она больше так никогда и не вышла и ребёнка больше не родила, неимоверно боясь повторения пройденного, да собственно говоря, ей никто больше и не предлагал. А если бы кто и предложил, то вряд ли бы она согласилась, так как никто не смог бы заменить собой её ненаглядного Эрика, память о котором все эти годы она хранила в своей душе, в своём сердце.

Травка печально улыбнулась. Да, это было несколько удивительно, но и она когда-то была молода, счастлива и даже красива. Теперь уже даже она сама успела позабыть об этом и, тем не менее, это было так.

Старуха ещё какое-то время полежала в темноте, затянутая с головой в пелену воспоминаний, затем утёрла холодный пот со лба, кряхтя, устало поднялась, и пошла взглянуть на мирно спящую Милинду. Как там она себя чувствует!?

Глава 32. Смерть во имя добра и справедливости.

У смерти тысячи лиц, но

иногда она не спешит

показать даже одного.

Лисса всё говорила и говорила, и я не мог её остановить, да я, если честно, и не пытался. По-видимому, для неё это было очень важно, ей хотелось выговориться после долгой разлуки. Я видел это, понимал и только молча, слушал, с каждым её словом всё больше сознавая свою собственную вину во всём, что с ней произошло, что происходит и что ещё возможно произойдёт. Как вообще я мог оставить её одну в такое смутное время и зачем я только послушался тогда Невера? Возможно, если бы я не исчез из её жизни так внезапно, всего этого с ней могло бы и не произойти. Жила бы она теперь спокойно в своей родной деревне, радовалась жизни, не плакала бы горькими слезами на моём плече, а чуть раньше не тосковала бы по мне и деду, не приспосабливалась бы к новой не свойственной ей ипостаси и вольной дикой жизни полуживотного вообще.

Недаром моя душа тянулась к ней всё это время, чувствовала, что она нуждается во мне. Я был виноват, виноват, виноват...! Виноват во всём!

— Лисса, прости!— Выкрикнул я, не в силах больше слушать её горького рассказа и резко подскакивая с травы, на которой мы сейчас вдвоём сидели. Она не обвиняла меня, нет, но мне этого, собственно говоря, и не нужно было, достаточно было уже и того, что я сам себя обвинял.

— Светел?!— Удивлённо произнесла Лисса, вставая следом за мной.

Но я уже бежал в сторону от неё, и Ворон следовал за мной беззвучной тенью.

Я всё понял. Теперь я твёрдо знал, что нужно предпринять, чтобы всё вернуть на круги своя. Всё в этой ситуации крутилось вокруг меня. Я, сам того не желая, стал тем самым камнем преткновения, что погубил уже не один десяток людей и не многим меньше сделал обращёнными оборотнями. Ещё больше людей я заочно сделал несчастными, и самое ужасное, что с этим я уже ничего поделать не мог. Но кое-что ещё по-прежнему было в моих силах, и я просто обязан был предотвратить ещё большие беды, беды, которым бы я снова стал непосредственной причиной.

Главное, что теперь я наконец-то смогу всё изменить к лучшему. Жаль, конечно, я ещё столько всего планировал в своей жизни, но видимо этим мечтам было не суждено осуществиться. Надо только не задумываться об этом, а думать о жизни и здравии тех людей, коим тем самым я мог помочь. Я человек далеко не слабохарактерный и ни за что не решился бы на такой, прямо скажем, самоубийственный шаг, если бы не ответственность за возможные десятки, а то и сотни, а если смотреть на долгие годы вперёд, то даже и за тысячи человеческих смертей, виной которым мог стать именно я. Я не мог взять на себя такую ответственность, ответственность не за жизнь, а за неминуемую смерть немалой части человечества. Тем более я видел, как и саму Лиссу угнетает это её новое состояние, а видеть это для меня было невыносимо. Таким образом, выбора у меня не оставалось.

Она догнала меня возле моей родной деревни, да и то лишь на выходе из неё.

— Светел, зачем ты пришёл сюда, они ведь чуть не убили тебя в прошлый раз?— Испуганно спросила Лисса, опасливо посматривая по сторонам.

— Его там нет.— Глухо произнёс я, проходя мимо лисички, словно и не слыша этих её слов, и направляясь в обратную сторону.

— Кого?— Удивлёно спросила она. Но осознав, что я даже не замедлил шаг и, не останавливаясь, прошёл мимо, Лисса ускорилась и нагнала меня.

— Священника с серебряным крестом.— Задумчиво пробормотал я.— Он отправился....

— Священника с серебряным крестом?— Недоумённо повторила за мной Лисса.— Но зачем он тебе по.... О, нет!

Она вскрикнула и прижала руки ко рту, и тогда я понял, что она догадалась о причинах моего недавнего поведения.

— Светел, ты специально пришёл сюда,— убеждённо произнесла она,— помня, что они предприняли, когда встретили тебя в тот первый раз? Ты специально искал священника, зная, что он прямо-таки сдвинут на своей вере, и слепо следует церковной догме? Он ведь безжалостно жжёт тех, кто является по его меркам злодеями! Ты специально искал смерти?— Возмущённо выкрикнула она.

— Лисса, я....— Попытался вклиниться я в её речь, не замедляя при этом своего шага.

— Светел, но почему? Да подожди же ты.— Зло вскрикнула она, хватая меня за руку и разворачивая лицом к себе.

— Лисса.— Устало произнёс я.

— Не надо было делать этого.— Выкрикнула она, не желая меня слушать, но тут же жалобно спросила.— Светел, зачем?

— Но я должен был. Именно я повинен в том, что произошло с тобой, что произошло со всеми теми, кто окружал тебя весь этот год. И только я могу положить этому конец.

— Конец чему?— Раздосадовано выкрикнула Лисса, продолжая свой допрос.

— Я истинный оборотень,— нетерпеливо мотнув головой, принялся объяснять я,— и все вы в той или иной степени мои порождения. Если я умру....

— Проклятая кровь!— Вдруг резко выкрикнула Лисса, чем немало напугала меня самого.

— Что?

— У тебя проклятая кровь.— Взбудоражено ткнула она в меня пальцем.

— Так и я ж о том же.— Страдальчески произнёс я, так как признавать собственную вину, не являясь при этом полностью виноватым, было ужасно.— Я источник проклятой крови и моя смерть снимет со всех вас проклятие, независимо от того что не я сам укусил тебя и всех остальных, достаточно уже того, что укусившего вас, ранее ранил лично я, а значит в вас течёт моя кровь и все вы относитесь к моей кровной линии.

— Нет, в них не твоя проклятая кровь.— Отчаянно закачала головой Лисса.

— Что? Но ведь я обратил того самого первого? Или нет?— Неуверенно нахмурился я.

— Обратил его действительно ты, я не спорю, вот только, Светел, ты не учёл одного обстоятельства.— Меня слегка удивило победное выражение, внезапно появившееся на её лике, казалось, оно было здесь и сейчас несколько неуместным. И всё же по выражению её лица я понял, что она гордится собой, а значит то, что она собиралась сейчас сказать, было по-настоящему стоящим. Я застыл в ожидании продолжения её речи, и Лисса не заставила меня долго ждать.

— Они вкусили человеческой плоти и крови, и вкусили её добровольно.— Довольно произнесла она, многозначительно сощурившись, словно на что-то намекая и, в конце концов, я понял на что именно, тем более что она незамедлительно мне это и пояснила.— Сами! Понимаешь? Значит для них уже нет возврата. Они сделали свой выбор. Они не стоят твоей жизни, Светел, но и твоя смерть ничего в них не изменит.

— А ты? Ты ела человечину?— Затаив дыхание напряжённо спросил я, но, увидев возмущение на её веснушчатом лице, несколько расслабился.

— Нет, я нет, конечно же, нет.

— Тогда я сделаю это ради тебя.— Твёрдо заявил я.

— Ради меня не надо, Светел, пожалуйста.— Взмолилась Лисса.

— Лисса, я хочу, чтобы ты была счастлива, пойми.

— Но я буду счастлива только с тобой, Светел. Я была так несчастна весь этот год без тебя. Я не выдержу больше, Светел, пожалуйста, не бросай меня.— Она упала на колени, зарылась лицом в сложенные лодочкой ладони и расплакалась.— А я рада жить и так, лишь бы с тобою рядом.— Тихо закончила она.

Я опустился на землю рядом с ней и тоже встал на колени.

— Лисса, не плачь, пожалуйста.

Но она вдруг резко отстранилась от меня и подскочила. Я поднялся следом за ней, а лисичка, словно обезумев, совсем неожиданно стукнула меня крохотным кулачком в грудь. Один раз, потом второй, а затем и вовсе принялась молотить по ней, резко, с силой и не переставая.

— Ах, ты, чёртов сукин сын. Почему ты убежал от меня? Это не честно! Я ведь только что обрела тебя после долгой разлуки. Я так ждала, я так скучала.... А ты..., ты....— Она всё никак не находила слов и я понял, что это мой шанс.

Я схватил её за сжатые кулаки и заставил остановиться.

— Лисса, прости, я никогда тебя больше не покину, и впредь всегда буду рядом с тобой. Всё что я делал, я делал только ради тебя, пойми.

— Мне не нужны такие жертвы.— Она вытянулась как струна и гневно топнула ножкой.

— Но, Лисса....

— Я думала, ты никогда не вернёшься. Думала это конец.

— Но ведь я обещал, я же ушёл только на время.— Возмущённо воскликнул я.

— Но я думала....

— Забудь обо всём.— Я махнул рукой.— Главное то, что мы с тобой снова вместе и больше никогда не расстанемся.

Она недоверчиво заглянула мне в глаза.

— Никогда-никогда?

— Никогда-никогда.

— Обещаешь?

— Обещаю.

И Лисса, улыбнувшись сквозь слёзы, на этот раз уже доверчиво устроилась у меня груди, прижавшись ко мне всем телом.

— Так что там на счёт священника?— Тихо промурлыкала она.— Почему его нет на месте?

Господи, а я глупец уже совсем забыл об этом!

— Насколько я понял из общих разговоров, он во главе нескольких десятков мужчин выступил в поход против ведьмы, непосредственного источника всех бед.— С горечью произнёс я.

— И эта ведьма...?

— Правильно, это ведьма и есть моя бабка.— Кивнул я.

— Травка?— Ахнула Лисса.

— Травка.

— И?

— Что и?

— Что нам теперь делать?— Уточнила Лисса, очень недовольная моим недопониманием.

— Мы отправимся за ними вслед.— Легкомысленно пожал я плечами.

— А когда они вышли?

— Несколько дней уже прошло.

— Но мы же не успеем!?— Испуганно вскрикнула Лисса.

— Лисса, мы же оборотни,— напомнил я,— и преодолеем это расстояние за считанные часы.