Волчонок

Мерное покачивание телеги навевало сон, а между тем к интересующей меня тайне, витавшей в самом воздухе, я не приблизился ни на шаг.

Весь следующий день Тайя вовсю расписывала наши несусветные подвиги, с каждым разом всё больше наполняя их устрашающими подробностями, она начала бы свои рассказы ещё ночью, но уж слишком устала, провоевав вечер и полночи, что не выдержав, так и уснула с плошкой в руках. Перис тут же заботливо забрал из её рук посуду, аккуратно приподнял её и уложил спать на последнюю телегу, предусмотрительно укрыв одеялом. И вот теперь моя новая подруга с видимым удовольствием навёрстывала упущенное и число противников, с которыми нам пришлось ночью сразиться, неизмеримо росло, началось оно примерно с двух дюжин, а к обеду уже доросло до пятидесяти.

Сара несколько загадочно улыбалась, глядя на неё, и во взгляде этом проглядывалась лёгкая снисходительность взрослого к чрезмерно расфантазировавшемуся ребёнку.

А она была не так молода, как мне показалось в самом начале. И надо же мне было это заметить только теперь, спустя несколько месяцев проведённых с ней бок обок?

Молодёжь с открытыми ртами внимала басням моей новой подруги, жалея, что вчера не последовала примеру умной воительницы и не отправилась вслед за мной. "Старики" и бывалые воины слушали её вполуха и, улыбаясь, покрякивали, когда враньё становилось слишком уж откровенным. Но настроение, нужно заметить, у всех было замечательное. Минувшая битва прошла совершенно без потерь, среди нас на этот раз не было даже раненых, а те, кто был ранен в прошлый раз или позапрошлый, уже шли на поправку. Сару и Розу мы вернули. Тайя вспоминала всё большие и большие подробности нашего ночного приключения и к тому же за последние сутки, то есть ночь, утро, день и вечер на нас впервые никто не напал. Так что вечером мы позволили себе немного расслабиться, выставили охрану непременно кого-то из знающих воинов, прекрасно понимая, что молодёжь всё равно будет отвлекаться, опять-таки, то была предосторожность незаменимого в таких случаях Якова. Одним словом, после ужина мы уселись вокруг костра и принялись "разговоры разговаривать". Повсюду слышался негромкий смех и шутки, весёлые и грустные истории, вопросы и неизменные ответы на них.

— Чего грустишь ты, друг мой, когда вокруг идёт всеобщее веселье?— Радостно спросила Тайя, углядев в глазах моих тоску.

— Да знаешь ли, как-то мне не до смеха. Вот уже несколько месяцев меня мучает одна мысль, тревога за Лиссу.— Серьёзно ответил я, так как действительно не ощущал в себе того беззаботно-радостного настроения, что овладело сейчас всем нашим коллективом, опьянённым мимолётным успехом.— Это не тот отчётливый голос, что я уже слышал однажды прежде, скорее это просто предчувствие, но оно не даёт мне покоя.

— Лисса!? А кто такая Лисса?— Нахмурила свои хорошенькие бровки Тайя, внимательно взглянув на меня своими зелёнными чуть раскосыми глазами.— Это твоя подруга? Ты мне ничего о ней не рассказывал.

— Ах да, конечно, ты же ничего не знаешь.— В своих раздумьях я и забыл совсем, что она не может знать обо мне больше, чем я сам ей о себе рассказывал.

— Чего не знаю?— Тайя нахмурилась ещё больше.

— Историю моей жизни.— Бесхитростно ответил я.

Тайя прямо-таки расцвела, поняв, что именно сейчас может услышать то, что её давно интересовало.

— Так поведай мне её, чтобы я смогла понять хоть частицу твоих опасений.— Попросила она и я, не смея её разочаровывать, исповедался подруге, рассказав историю своей жизни, в чём-то весёлую, а в чём-то и несколько грустную.

В общем, как и предрекал прежде Перис, я выложил ей всё начистоту от самого начала и до самого конца.

Я невольно улыбнулся, когда Вешнич и Элада, бегло переглянувшись, кивнули друг другу и, бросив опасливый взгляд на отвлёкшихся Честера и Лестера, по очереди удалились за установленные кругом телеги.

Вешнич, заметив этот мой взгляд и мою невольную улыбку, весело улыбнулся мне в ответ и заговорщически подмигнул. Мне ничего не оставалось, как только ответить ему тем же. Недаром мне давно уже казалось, что этих двоих связывает не просто совместная дорога. Интересно эти чувства вспыхнули между ними уже в пути или они с ними уже отправлялись?

Господи, опять это моё несусветное любопытство!

Дело в том, что я так долго оставался почти один, не имея возможности вот так запросто общаться с простыми людьми, что теперь, когда такая возможность появилась, мне было очень интересно узнавать о них что-то новое, тем более что со многими моими спутниками мы и правда постепенно становились друзьями.

Я и не сразу сообразил, что очередной вопрос был задан именно мне и вовсе не моей подругой, а все вокруг вдруг отчего-то разом стихли.

— Оборотнем? Я? Всегда?— Глупо переспросил я, ещё не до конца осознав, о чём именно меня спрашивают.

— Да, всегда ли ты был оборотнем?— Повторил свой вопрос долговязый Прыт.

Он всё ещё по-прежнему не мог самостоятельно передвигаться из-за полученных некогда ран. Оттого-то Спот и сидел сейчас на одеяле совсем рядом с ним, подставляя брату своё полное плечо, поддерживая его тем самым и опекая.

Все слушали его затаив дыхание, а я тем временем, взглянув на столь любящих друг друга братьев, задумчиво почесал макушку.

— А что ты вообще раньше знал об оборотнях? Что все вы знали?— Я обвёл внимательным взглядом лица своих спутников, теперь целиком и полностью устремлённые на меня.

— Ну,— смело протянула младший сын Живота,— что колени их задних ног повёрнуты вперёд, как у человека, а не назад, как у животного, что у них отсутствует хвост.

Я скептически хмыкнул, а люди немного расслабились, кое-кто даже хихикнул, вспомнив, по-видимому, мою вторую ипостась и поняв, что это совсем не соответствует действительности.

— Белая полоса пересекает их шею....— Продолжал Прыт, чуть нахмурившись. Думаю, он воспринял этот смех на свой счёт и оттого несколько расстроился, совсем по-детски расстроился. Ведь, несмотря на воинскую выучку, они с братом всё же оставались простыми подростками. Мастерское владение мечом даёт право называться мужчиной, но отнюдь не избавляет от подросткового максимализма.

— Ну, это уже ближе к правде.— Я поднял свою повязку, заботливо вышитую руками Лиссы, сердце моё при этом предательски кольнуло, и продемонстрировал всем присутствующим белую прядь своих волос, что слишком контрастировала с основной иссиня-черной массой.

Люди невольно ахнули, а Прыт наоборот ещё больше осмелел, воодушевлённый хоть одним, извлечённым из своих скромных познаний, но совпадением с реальностью и гордо выпятил грудь вперёд.

— ... они злы, жестоки и очень охочи до человеческой плоти.— Со смехом, словно на что-то меня провоцируя, выкрикнул кто-то из толпы.

Я не заметил, кто именно, кажется Сокол.

— То есть совсем ничего.— Заключил я, улыбаясь и тем самым говоря, что шутку я оценил.

— А твой жеребец? Он тоже оборотень?— Послышался скрипучий голос.

— Ворон?— Я обернулся на мирно похрапывающего друга.— Нет, конечно же, нет.

— А кто он тогда, коли не оборотень? Могёт, сам бес?— Спросил, обычно молчаливый Стар.

Внезапно наступила полная тишина, люди переглядывались и почти каждый из присутствующих поёжился, откуда-то словно бы даже повеяло потусторонним холодком.

— Говорят,— продолжал между тем старик и речи те и голос его столь сильно нагнетали атмосферу, что даже от этого лёгкого шёпота все вздрогнули, включая и меня самого,— что для того, чтобы украсть живого человека ли или его душу, сам Дьявол порою оборачивается подобной тварью....

— Ворон не тварь и никого отношения к Дьяволу не имеет.— Мгновенно встал я на защиту друга.

Но Стар только мельком взглянул на меня, как на пустое место и продолжил. Быстро же они перестали меня бояться, однако!

— Но, то может быть и не обязательно Сам,— он многозначительно поднял вверх указательный палец.— Порой он просто ездит на таком жеребце, чёрном и кусачем. Вот только, где он его берёт? Быть может, их у него целый табун?

Все повернулись к Ворону и посмотрели на него с испугом, но вместе с тем и невольным благоговением.

Я последовал их примеру и снова взглянул на мирно дремавшего соратника моих детских забав. Да, жеребец он особенный, но всё ж таки не дьявольский и в этом я мог за него поручиться. Вот только от какого табуна некогда отбилась его мать, я так до сих пор и не знал. Может быть и....

Я покачал головой, стряхивая наваждение, и сказал:

— Что вы? Какой тут дьявол, да ведь он сущий ангелок.

Люди вокруг меня дружно рассмеялись, тем самым показывая, что оценили шутку. Я же только сильней нахмурился, ибо говорил сейчас истинную правду, а совсем не шутил. Но эта невольная "шутка" разрядила обстановку, все уже вовсю улыбались. А Стар в этот вечер больше не проронил ни слова.

— Тогда расскажи нам о своём народе. Бог с ним с твоим ангелом.— Загомонили все и со всех сторон одновременно.

— Если честно, то я и сам о нём не очень-то много знаю.— Неуверенно произнёс я.— А точнее, не знаю почти ничего.

— И всё же.

— Расскажи, Светел.

— Не томи.— Снова попросили меня.

Ища поддержки, я обернулся к Тайе. Но она только огорчённо развела руками, да пожала хрупкими плечами, взгляд её изумрудных глаз при этом был полон лукавства, что вполне определённо наводило на мысль о том, что бессилие её было скорее напускным, чем искренним. Таким образом, по всему выходило, что помощи мне ждать было не откуда.

И мне ничего не оставалось, как только тяжело вздохнуть и начать свой рассказ. А разве был у меня другой выход? И стоило ли в такой день, когда все решили немного расслабиться и отдохнуть от невзгод, разочаровывать людей, похоже, становившихся для меня в той или иной степени друзьями?

— Начнём с того,— заговорил я,— что я не волк, но и не человек. Я оборотень, собирательный образ из двух сущностей. Я воплощаю в себе все качества и того и другого, независимо от того хорошие они или плохие. Но вообще-то это, прежде всего, зависит от самого индивидуума. Ведь, если хорошенько подумать, и люди в большинстве своём не все хорошие, добрые и справедливые, так что уже говорить об оборотне, в коем теле заключены две души, ему-то и бороться приходится за двоих со всеми своими плохими качествами, а уж если у него проявляются хорошие....

И вот ночь моих откровений наконец-то была закончена. Теперь, когда все, усталые и счастливые, разошлись по своим спальным местам, я поступил точно так же. Когда же я уже буквально засыпал, моя очередь дежурить выпала перед самым подъёмом, видимо такова была своеобразная плата за мою безмерную откровенность, то услышал весьма заинтриговавший меня разговор. Я затаил дыхание и прислушался, напрягая свой и без того обострённый слух.

— Хоть бы телеги с мощами и документами добрались в целости и сохранности.— Донеслись до меня слова Якова.

— Хорошая была идея, отправить грааль на трёх разных телегах.— Вставил Вектор.

— Да, умная мысль, ничего не скажешь.— Скупо подтвердил Стар.

Я замер, ведь это было как раз то, что я и хотел услышать.

Грааль! Сосуд ли? Сам я слышал только об одном пресловутом граале. О нём мне некогда поведала Травка. Не знаю даже об этом ли граале шла сейчас речь, но, наверное, вполне могло быть и так. Вот только что за глупости, как можно отправить одну и ту же вещь сразу тремя дорогами? Здесь присутствовала какая-то тайна, и не заметить её мог разве что откровенный дурак. В тоже время было вполне очевидно, как все относятся к Розе и Саре. Но причём здесь какой-то мифический грааль? В связи с этим напрашивался лишь один вполне определённый вывод, что они имеют к этому граалю самое непосредственное отношение. Об этом вполне явственно говорило и то, что когда кто-то на нас нападал, то в компании больше создавалась видимость охраны всего остального, а при этом всё крутилось вокруг женщины и ребёнка. Я понял это ещё тогда, когда единственный побежал отгонять разбойников от телег, в то время как все остальные непроизвольно кинулись к Саре.

Но почему всё вертится вокруг Сары и Розы? Или просто так устроена жизнь, что больше всего шишек и тумаков достаётся почти всегда самому слабому и оттого все на подсознательном уровне пытаются защитить их в самую первую очередь? Но если человек слаб телом, значит ли это то, что он так же слаб и душой? Вот в чём вопрос. И не была ли эта хрупкая женщина в чём-то сильнее и мудрее всех нас вместе взятых? Не поэтому ли люди здесь так относились к ней и к её ребёнку? И почему никто на сам сосуд, если таковой на самом деле имеет место быть, не обращает никакого внимания. А что до меня, то я его даже и в глаза не видел. Почему-то все, включая воинов, постоянно крутятся вокруг малышки и её матери, проверяют их на предмет повреждений после каждого нападения врага, а про чашу порой и вовсе забывают, хотя насколько я понял, именно она была тем сокровищем, которое мы перевозили, а значит и должна была охраняться в первую очередь. Или мне только кажется? И всё это делается так, что бы я, человек непосвящённый, не мог увидеть того, что не предназначено для моих глаз?

— Их вполне могло быть и больше трёх, чтобы запутать и обмануть врага. Отправленные в одно и то же место, но по разным путям, чтобы несколько сбить противника с толку и рассредоточить его силы, они должны были, нет, просто обязаны добраться до цели целыми и невредимыми.— Снова заговорил Вектор.

— Хоть бы слова твои были услышаны господом нашим и все три святыни....— Начал было Стар, но так и не успел договорить.

Я затаил дыхание, но тут совсем некстати рядом со мной повернулся, сонно крякнув, Живот и разговор прервался так же неожиданно, как и начался.

— Тсс,— шикнул подозрительный Яков, и они все трое замолчали.

Я печально вздохнул. Услышано мною было не мало, но я не понял из этого ни слова, хотя и сознавал, что за этим разговором скрывается определённый и весьма глубокий смысл, который понять сейчас я был не в силах. Слова же Стара по поводу трёх святынь меня и вовсе смутили, я-то думал, что таковая была только одна. С другой стороны Вектор тоже, наверное, не случайно упоминал до этого три телеги.

Чуть позже беседа их, по-видимому, возобновилась, и до меня донёсся сбивчивый шёпот, но я, как не силился, так и не смог ничего разобрать, даже, несмотря на мой острый слух. Они ушли чуть дальше в сторону, быть может, даже таясь от меня, а храп неудачно повернувшегося Живота заглушал и эти далёкие едва различимые мною звуки.

Я снова задумался. Чаша, документы, мощи, святыни? Но что всё это могло означать? Из всего услышанного вывод я мог сделать только один, для меня это по-прежнему оставалось тайной за семью печатями!

Когда пришла моя очередь дежурить и меня разбудили, я вначале принюхался, но, ни какой опасности по близости не учуял, затем уселся возле костра, сонно потирая глаза. И тут подошла Тайя, чья очередь дежурить совпала с моей. И подошла она ко мне с весьма необычным, как мне показалось, предложением.

Девушка присела рядом со мной и начала издалека, всё ближе подводя мысль к главной теме что её сейчас по-видимому волновала, поэтому нет ничего удивительного в том, что я понял её совсем не так, как она того хотела.