Были предложения и от измайловцев. По их уверениям, будь в их распоряжении проволочные заграждения да пулеметы с легкими орудиями, они бы всю толпу атакующих положили бы еще во время сближения.
Так, с проволокой все ясно. А вот с орудиями и пулеметами подробней пожалуйста! Оказалось, что нужна измайловцам самая малость: батарея орудий типа горных и пулеметная батарея. Правда, нашлись среди предложений и вовсе фантастические. Четыре пулеметные установки на полк — этого мало, уверяли они. А вот если на едином лафете разместить четыре пулемётных ствола, то тогда вообще всё будет чудесно.
— Господа! Значит что выходит? Сапёрная команда, команда охотников, артиллерийская батарея, пулемётная батарея... Значит стоит увеличивать численность личного состава в полках?
— Ваше величество! Ни в коем случае! Учения показали, что четыре роты в батальоне — это лишнее! Нам не нужно ведь выстраивать каре! Хватит трёх рот. А вместо четвертых — команды артиллеристов, пулемётчиков, гренадёров, сапёров, охотников, стрелков-бекасников...
— Погодите! Кто такие бекасники?
— Особо меткие стрелки ваше величество.
Ёлки зелёные! Воистину, склероз — болезнь века! Как я мог про это забыть! Бекасник — на английском звучит как снайпер! Только где я вам столько оптики найду?
А в другом месте, семёновцы и преображенцы решали ту же самую задачу, но в усложнённом виде. Несмотря на полученный в прошлом году опыт, дело у них шло не лучше, чем у "новичков". Раз за разом атаки гвардейской пехоты не достигали поставленной цели. Большинство присутствующих уже поняло, в чём тут дело. Пока работала артиллерия, "противник" пережидал её огонь в укрытиях. Как раз в это время полковые сапёрные команды проделывали проходы в проволочных заграждениях, а пехота сосредотачивалась для удара, стараясь подойти как можно ближе к "противнику". Затем следовало прекращение огня артиллерии. Огонь этот изображался сапёрами, подрывом заранее установленных зарядов. Как только прекращались взрывы шашек, "противник" покидал укрытия и встречал атакующих плотным огнем. А дальше посредники насчитывали атакующим неприемлемые потери. Иногда гвардейцы успевали ворваться в окопы. Но это делу совсем не помогало. "Противник" перебрасывал подкрепления и запечатывал прорыв.
В общем, вывод господ офицеров был такой же., что и у соседей: без собственных средств подавления огня противника, пехота обречена нести огромные потери. Поэтому и тут я услышал практически те же самые предложения по совершенствованию структуры боевых подразделений.
Значит, с тем, что полки и батальоны должны перестать быть однородными структурами, согласны практически все. Более того, самые дерзкие стали уверять, что повышать ударные возможности пехоты нужно не увеличением количества личного состава, а наращиванием огневой мощи:
— Господа! Судите сами: новомодные пулемёты обладают большой скорострельностью, что одно такое орудие легко заменит взвод стрелков, — уверяли они.
Скептики тоже за словом в карман не лезли и говорили о том, что больно громоздка такая машинка и уязвима для огня противника. Те же стрелки-бекасники легко выбьют на дальней дистанции пулемётные расчёты. Да и поднос боеприпасов под огнём — дело непростое.
Споры, споры, споры... Многие уже привыкли к моей манере поиска истины. Я разрешаю спорить о деле в моём присутствии. И даже ввёл в оборот выражение: "мозговой штурм". К этому привыкли быстро и вовсю пользуются. Я лишь слежу за тем, чтобы споры не заходили слишком далеко. Какие то истины из этих споров рождаются. Впрочем, никаких Америк люди не открывают. Опыт последней войны с турками осмысливался задолго до моих "Лужских мучений". Самое интересное состоит в том, что правильные выводы делались и тогда. Вот только сделать вывод — это одно. А внедрить новацию в жизнь — это совсем иное. Не спешат с этим. Да и не всё сразу получается. Взять например меня. Я говорил уже о том, что живу совсем не в том ритме, что хроноаборигены. Всю жизнь я сам себе казался человеком неспешным или ПО-СТЕПЕННЫМ. Но вот местные считают меня человеком слишком стремительным. Только всё-равно приходится сдерживать свою прыть. Я ведь как планировал поступить? Отработать в этом году новую тактику на полигоне. За зиму мои "академики" родят новые боевые наставления по тактике. А начиная с 1898 года начать внедрять её повсеместно. И планы наполеоновские выстроил. И какие планы!
Я планировал разделить гвардию на части. Из гвардейских частей выделяю подразделения, которые остаются на Лужском полигоне и образую из них Лужскую учебную дивизию лейб-гвардии ЕИВ. Понятно, зачем такая дивизия мне понадобилась. Прочие подразделения гвардейских частей пребывают в постоянном месте дислокации и в летний период выходят на учебу в Красное Село да на Лужский полигон.
Для офицеров гвардии у меня была отдельная придумка. Дело в том, что начиная с 1898 года должны произойти изменения в системе боевой подготовки войск. То, что отработано на Лужском полигоне, должно быть внедрено в войсках повсеместно. Поэтому, части офицеров гвардии придется ехать в военные округа и там, в составе территориальной инспекции Военного министерства внедрять новые наработки в жизнь. Конечно, проходить службу в составе этих инспекций они будут не очень долго — не более года. А потом на их место приезжает сменщик, а они снова служат в столице.
И все это накрылось медным тазом! Рановато я это задумал. Потому что этих ребят нужно ещё учить и учить. Потому что их подготовка сейчас ниже всякой критики. В чистом поле, да командуя однородными по своему составу подразделениями, они весьма неплохи. Но уже траншейный бой показал, что наладить взаимодействие между однородными подразделениями в бою они не сумеют должным образом. Тут происходило то же самое, что бывает и при штурме населенных пунктов. Стоит полку войти в город, как он превращается из полка в набор даже не батальонов, а рот и взводов. В таких случаях резко возрастает роль младших командиров. А они у нас не столько организаторы боя, сколько муштрователи. Ротные командиры ещё более-менее справляются, но батальонное звено управления уже откровенно слабое. Про полковое я тоже ничего хорошего не скажу.
А теперь, когда в составе полков и батальонов появятся специальные подразделения, управление боем возрастет значительно. Как раз к этому люди не готовы. И что делать? Понятно, что придется организовать систему переподготовки офицеров батальонного и полкового звена управления. Только как это всё воспримут? Хотя, чего тут гадать? Кавалеристы ведь уже провели подобную работу! Николай Николаевич — младший совершенно прав: кавалерия у нас сейчас в удовлетворительном состоянии. А всего то: организовали Офицерскую школу и пропускают через неё всех кавалерийских и казачьих офицеров. И ведь избавились от балласта! Так почему подобное с пехотой не сотворить? Прямо здесь, на полигоне, организовать школу переподготовки пехотных командиров, да пропустить через неё всех полковых да батальонных командиров. Сделать из этой школы образцовую "шкуродёрню"... Решено! Так и сделаем!
20. Испано-китайский дебют
Позже, Владимир Ильич Ленин назовёт эти войны империалистическими и озвучит главную цель этих войн: борьба за передел мира. А пока что шла последняя подготовка к этим войнам. С моей стороны наибольшую активность в этом деле проявляла недавно организованная разведывательная служба флота. Спешно снаряжённые гидрографические корабли: "Витус Бериг", "Крузенштерн" "Беллинсгаузен" и "Михайло Ломоносов" разошлись по предполагаемым местам боевых действий. Снаряженные помимо всего прочего новенькими радиостанциями, они должны были не только оперативно освещать обстановку на море. Были у них и другие задания помимо научных и визуальной разведки.
Не менее напряженно заработал и мой "сливной бачок", стремясь воздействовать на обстановку в мире, в выгодном для России направлении. Тут мне помогал один из кадров "неизвестных отцов" — выпускник Львовского Военно-политического училища. Причем работал он аж за двоих. В испанских, французских и германских газетах он размещал свои разоблачительные статьи на тему предстоящего конфликта, подписываясь псевдонимом "Витторио Резун". Время от времени он размещал статьи от имени своего виртуального оппонента — Лео Бронштейна. Нужно сказать, писал он лихо и убедительно. Читатели газет, в зависимости от пристрастий уже разделились на резунистов и бронштейнианцев и спорили между собой не менее жарко, нежели их виртуальные любимцы. Дело временами доходило до самых настоящих дуэлей. Ну а публика попроще оставалась верна простонародному мордобою.
Если судить по содержанию статей, то складывалось впечатление, что Витторио Резун выступает с происпанских позиций, а Бронштейн с проамериканских. Хотя на самом деле это был один и тот же человек. Вся эта шумиха была выгодна больше европейским странам, которые начали всячески усиливать испанские вооруженные силы, опутывая заодно саму Испанию долгами. Франция и Германия сбывали испанцам ещё годное для войны старьё. В основном минное и артиллерийское вооружение, да уголь. Я бы тоже присоединился к этой компании, но мне чётко было сказано: не суетись!
Но про корабли тоже никто не забывал. Причём, в этом деле удалось принять участие и мне. В частности, на французские деньги были закуплены для испанцев оставшиеся еще в списках флота подводные лодки Джевецкого. Честно говоря, моряки с радостью избавились от них, ибо никакого толка от этих "бакенов" не видели. Да и я честно говоря тоже. Впрочем, французы тоже идиотами не были и рассчитывали не столько на боевое, сколько на психологическое воздействие. Использовать эти подводные велосипеды предлагалось весьма оригинально. Учитывая опыт Русско-турецкой войны, ими оснащались два испанских вспомогательных крейсера. Неся на борту по четыре таких "велосипеда", эти крейсера доставляли подлодки в район проведения боевой операции, а дальше — в соответствии с первоначальной задумкой изобретателя должна следовать минная атака вражеского корабля. Бедные испанские моряки!
Но этим дело не ограничилось. Проживающий в Париже Джевецкий был всегда богат на идеи. В прошлом году он пытался всучить французам одну из своих гениальных идей: водобронный миноносец. К моему сожалению, французские моряки идиотами не были и вежливо послали Стефана Карловича на три великих русских буквы. И тогда он прибежал со своими чертежами к нашим морякам. Те заинтересовались подобным новшеством. Наибольший интерес проявил к этому проекту вице-адмирал Иван Михайлович Диков, возглавлявший Морской Технический Комитет и состоящий в давней дружбе с Джевецким.
Что я могу сказать на свой непросвещённый взгляд об этом проекте? На первый взгляд, идея выглядела стоящей. Джевецкий прежде всего указал на серьезные недостатки подводных лодок этого времени: ограниченный район плавания, относительно малый ход, трудность управления под водой и, наконец, "угнетенное нравственное состояние команды" при подводном плавании. Хорошо зная эти обстоятельства и учитывая необходимость сближения миноносца с атакуемым судном на дистанцию 500-600 м, И.М. Диков, будучи еще главным инспектором минного дела, в свое время искал выход в "полуподводных судах". Эту идею и воплотил Стефан Карлович в предложенном проекте.И вот что вышло у Джевецкого:
Конструктивной особенностью "водобронного миноносца" являлись три палубы: главная (водонепроницаемая) и над нею — две легких, промежуток между которыми заполнялся пробкой. Все механизмы размещались в трюме, под главной палубой, а дымовые трубы, сходные и вентиляционные шахты прикрывались броней. Пространство над главной палубой при "обыкновенном" плавании отводилось под жилье для офицеров и команды, а при "водобронном", т. е. в бою и при атаке, заполнялось водой, а миноносец погружался по нижнюю из двух верхних палуб. Таким образом все жизненные части корабля прикрывались "водяной бронею" — слоем воды в 1,8-2 м, т. е. становились неуязвимыми для артиллерии атакуемого корабля. Запас плавучести при этом обеспечивался пробкой. Водобронный миноносец, следовательно, обладал почти всеми преимуществами подводной лодки и лишался основных ее недостатков. Весьма существенным преимуществом проекта считалась возможность применить обыкновенный паровой двигатель, причем скорость при "водобронном плавании" по расчетам Джевецкого снижалась всего на 20-25% по сравнению с обычным.
При длине между перпендикулярами 46,8, наибольшей ширине 5,06, осадке при обычном плавании (с килем) 3,40 м водоизмещение корабля не превышало 300 т, а высота надводного борта — 2,4 м. При "водобронном плавании" осадка увеличивалась почти на 2 м, водоизмещение на 25 т, а надводный борт возвышался над водой только на 0,45 м. Расчетная "сила машин" составляла 4500 л.с., а скорость хода 25 и 20 уз для "обычного" и "водобронного" плавания соответственно. Предполагаемое вооружение — четыре минных (торпедных) аппарата и 47-мм пушка Гочкиса.
Трюм под главной палубой, бимсам которой была придана значительная погибь (для лучшего сопротивления давлению воды в погруженном состоянии), разделялся водонепроницаемыми переборками на десять отделений: дифферентное, мокрой провизии, боевое (с компасом, штурвалом, приводом к минным аппаратам), два котельных (четыре котла системы Дю-Тампля с нефтяным отоплением суммарной производительностью 40 т/ч и вспомогательными механизмами), турбинное (турбины Парсонса), топливное (30 т мазута), рулевое (паровая рулевая машина, динамо-машина, багаж и койки команды), патронный погреб и ахтерпик. Под всеми отделениями, кроме котельных, находились цистерны для водяного балласта. Толщина броневой защиты 25 мм, объем пробки — 60 м³. Над плоской верхней палубой возвышались две броневые рубки (над выходами из 3-го и 8-го отделений), дымовые трубы, раструбы вентиляторов и выдвижные тумбы для прожекторов. Над носовой рубкой размещался ходовой мостик со штурвалом, компасом и машинным телеграфом, а на крыше кормовой — 47-мм орудие.
В начале "маневра затопления" в трюм убирались все вещи из жилых помещений и принимали 25 тонн балластной воды. Затем ее закачивали в межпалубное пространство, и начиналось "водобронное плавание". Для всплытия водяной балласт удаляли двумя водоотливными турбинами производительностью по 600 т/ч. Джевецкий признавал слабость вооружения своего миноносца по сравнению с "дестройерами" (истребителями миноносцев), но не считал возможным значительно увеличить водоизмещение ради усиления артиллерии.
В общем, просветили меня по самое "не могу!". А просветившись, я сделал из этого свои выводы.
— Иван Михайлович! Нельзя останавливаться на половине пути! Какой такой миноносец? Миноносец — это вчерашний день! России нужен водобронный крейсер! Срочно озадачить этим нашу "корабелку"! Я о том самом филиале нашего Политехнического говорю, если вы не поняли. Пусть творят! Две-две с половиною тысячи тонн водоизмещения, шесть пятидюймовок, столько же минных аппаратов и ход под 20 узлов!
Диков на меня посмотрел весьма странно. И тогда я его поспешил успокоить.
