Джек хохотнул.
— Ну да, — согласилась Гермиона. — Моя больная тема. Только надо помнить, что они не могут, согласно клятвам, делиться этими тайнами с кем попало. И наказание весьма суровое может быть.
— Совсем никак?
— Ну... Если только уничтожить кодекс рода, отказавшись продолжать традиции. Кстати, нарушителей кодекса и называют предателями крови. Нарушение любой магической клятвы просто так не проходит. И тут у рода есть три пути — долго и нудно работать, чтобы избавиться от этого наказания, выкинуть нарушителя из рода, оборвав ему все связи, или разорвать магические связи внутри рода и уничтожить кодекс. Того, кто схлопотал наказание за нарушение клятвы это не спасет, но остальных обезопасит. Будут самые обычные маги и самая обычная семья в магловском смысле.
— Уизли...
— Понятия не имею, сразу скажу. Но очень вряд ли. Сильно очень. У Малфоя язык без костей. У него все либо предатели крови, либо грязнокровки.
— Тогда кто же такие грязнокровки сейчас? — спросил Фокс. Судя по его виду, впрочем, как и остальных, тема была больная.
— Сейчас это ругательство. Ну, можно еще так назвать тех, кто страдает магической болезнью, передаваемой по наследству и ослабляющую магию. Выявляется это простым исследованием в Мунго.
— Как-то все сложно...
— Не вникайте, вам это не нужно совершенно. Вроде бы все по родам рассказала... Ах да, вот еще. Если вы думаете, что, получив наследие, у вас все будет теперь отлично, то подумайте о том, что я говорила о самой большой ценности в магическом мире. Это пока вещи прокляты они никому не нужны. А вот если нашелся добрый человек, что их очистил и приготовил, то вмиг найдутся законные наследники из более высоких по положению родов. В магическом мире все друг другу родственники. И род, пусть будет Смитов, к которому вы теперь принадлежите, когда-то давно пересекался с родом... пусть тех же самых Гойлов. А потому Гойлы имеют право на часть семейного наследия Смитов и могут подать на вас в суд. По всем законам они будут не правы, но... Вы один, без поддержки, да еще и с тем, что нужно другим. Думайте сами. В крайнем случае вас просто ограбят, не связываясь ни с какими судами. Так что потом нужно будет заплатить за покупку дома, заплатить за установку на нем защиты, нанять охрану и платить им.
Все сидели какие-то пришибленные и мрачные.
— А если род не пресекся? — спросил Джереми, явно из академического интереса.
— Задайте себе вопрос насколько вы нужны этому роду. Вы кто? Новый Мерлин? В лучшем случае появление нового члена семьи просто проигнорируют. А могут и предъявить на вас права. Замечу, что по законам магической Британии, если родственник — маг, то он имеет неоспоримое преимущество в плане опеки над молодым волшебником перед родственником не магом. А раз вы сами заявили о себе... Помните я говорила о добавлении в договор с гоблинами пункта о конфиденциальности? Так вот, без этого пункта гоблины продадут информацию о новом члене рода всем, кто пожелает ее купить. Таким образом, согласно законам, если вы подали заявление, проверили кровь и получили результат, то вы признаете и результат проверки. А раз так, то ваш родственник в магическом мире может подать заявление об установлении опеки, которое будет удовлетворено моментально, а к вашим родителям направят министерских стирателей памяти. В статуте секретности есть только одно исключение для обычных людей — если их ближайший родственник волшебник. А раз ваши родители к вам больше не имеют никакого отношения и у вас новый опекун, то они не могут и не должны знать о магии.
В комнате царило мрачное молчание. Гермиона оглядела всех и вздохнула.
— Я озвучила две крайности, но может быть и нечто промежуточное. Вас признают и позволят жить с родителями — это тоже возможный вариант. А для кого-то, возможно, и вариант с полным уходом в семью магов лучше, чем сейчас... Бывают ведь и такие родственники, тем более у волшебника, который до десяти лет и силы свои толком контролировать не умеет.
Помолчала.
— В общем, на этом позвольте лекцию о наследии считать законченной. Следующая лекция будет посвящена теме, как перестать быть маглом с палочкой и стать волшебником. Если у кого будут вопросы по этой лекции — спросите тогда же. Но для начала вопрос: кто считает, что сейчас бесполезно потратил деньги и хочет их забрать?
Тишина.
— Что, никто?
— Да ладно, — махнул рукой Джек. — Ты тут такого наговорила... Я ж сам чуть не побежал проверяться. Но после такого... Если все и делать, то когда уже станешь взрослым и состоявшимся магом с кучей друзей и союзников. Так что стоит оно того, ей-ей стоит.
Все согласно закивали.
— Ну тогда, кто хочет присутствовать на следующей лекции, сообщите Джеку. Когда станет ясно количество желающих, он подойдет ко мне, а я скажу где и когда соберемся.
— Гермиона, а почему ты сейчас не хочешь на вопросы ответить?
— Потому, — девочка глянула на часы на руке, — что отбой через пятнадцать минут, а нам еще до гостиных своих добираться.
— Ох ты ж... — Все разом подскочили.
— Вот куда я ввязалась? Куда? — ворчала всю дорогу мрачная Гермиона. Она сознательно чуть задержалась, чтобы побыть одной. И теперь добиралась до гостиной в одиночку.
— И куда же вы ввязались, мисс Грейнджер? — вдруг донесся до неё мрачный голос из-за спины.
Девочка резко обернулась, заметила говорившего и несколько секунд разглядывала его. Потом вдруг, прежде чем дала себе труд подумать, неторопливо подошла к опешившему Снейпу, ухватила его за руку и торжественно пожала.
— Профессор, как же я вас понимаю и сочувствую. Возиться с толпой балбесов и пытаться чему-то их научить... — девочка покачала головой. — Как я вас понимаю...
Тут сообразила, что ее малость неадекватная реакция может быть понята неправильна, да еще, зная профессора Снейпа, можно предположить, что он посчитает, что над ним так издеваются. Ой-ё-ёй... Решение было принято моментально, Гермиона чуть-чуть приоткрыла сознание и взглянула в глаза профессору. Тот, уразумев, что ему сочувствуют вполне искренне, а порыв хоть и гриффиндорский, но честный, даже растерялся. Причем настолько, что даже не сообразил, что на это можно ответить. Даже про коронное "двадцать баллов с гриффиндора" забыл. И пока он приходил в себя, Гермиона уже развернулась и зашагала дальше. Скрылась она раньше, чем Снейп успел опомниться.
— Сумасшедший дом, — он с тоской посмотрел на потолок коридора. — И, кажется, я в нем совсем не санитар.
Глава 20
Следующие дни ничем особым не выделялись. Рон дулся и с Гермионой демонстративно не разговаривал, а поскольку последней было глубоко фиолетово на его переживания, то она на эту демонстрацию внимания совершенно не обращала, отчего Рон дулся сильнее и еще демонстративнее не разговаривал. Даже Гарри эта демонстрация достала и, когда Рон в очередной раз гордо отвернулся от прошедшей мимо девочки, он, оттащив приятеля в угол гостиной, что-то ему тихо, но эмоционально, высказал. Может он бы по-прежнему не обращал на это внимание, если бы его друг каждый раз, когда Гарри хотел поговорить с Гермионой и обсудить ее исследования шрама, не начинал громко возмущаться по поводу общения с заучкой и занудой. В общем, достал даже тех, кто был с ним в целом согласен.
Закончилось это представление совершенно неожиданно для всех, когда Рон подошел к девочке и протянул руку.
— Дай списать.
Гермиона, даже не повернув головы, в общем молчании достала свиток и протянула. Джек Сайриз, который стал невольным свидетелем сцены, забыл, как дышать, а когда вспомнил и попытался это сделать, поперхнулся и долго кашлял.
— И ты его так просто простишь? — подсел он к Гермионе.
— Простишь? О чем ты? Мы с ним враги.
— Но...
— Я же говорила, что списывать даю только врагам. В данном случае ничего не изменилось.
— Я тебя совсем не понимаю.
— Тогда дождись конца года, — девочка предвкушающе улыбнулась. Джек опасливо глянул на нее и покачал головой.
— Ну-у... ладно... Но он реально задолбал, признаться. Я несколько раз пытался с Гарри поговорить, но этот тип совершенно невыносим, постоянно что-то начинает говорить о квиддиче, шахматах и братьях.
— Попробуй с ним поговорить о теории относительности Эйнштейна.
— Издеваешься, да?
— Почему? Я на полном серьезе. Тебе не надо даже ее понимать, просто неси околонаучный бред с тем же энтузиазмом, что Рон рассказывает о Пушках Педдл. В общем, копируй его, но только говоря на темы более интеллектуальные. Ну или таковыми кажущимися. Но лучше все-таки обойтись без обмана, меньше шансов запутаться. Есть же у тебя какие увлечения?
— Гм... — Тут Джек сообразил и расплылся в улыбке. — А ведь точно. Надо с друзьями поговорить.
Следующие два дня Рона откровенно троллили. Каждый раз, когда он начинал рассказывать о квиддиче, как рядом тут же собиралось человек пять и начиналась активная дискуссия о применимости законов физики к полётам снитча и бладжеров. При этом за помощью обращались к Рону, как к признанному эксперту по игре. Тот и рад бы сбежать, поскольку даже терминов не понимал, но ему крайне импонировало то, что его считают экспертом и обращаются к нему очень уважительно. Фред и Джордж ухохатывались, но просветить брата, что над ним издеваются не спешили. В разговор втягивали и Гарри. Тот явно несколько раз пытался поговорить с Роном, но безуспешно. В один из дней он сам сбежал, замучившись давать пояснения по терминам из обычного мира, которыми засыпали Рона.
— Рон, а ведь твой отец вроде бы в министерстве работает в отделе контактов с обычным миром? Неужели ты его не спрашивал про...
— А вот слышал о...
Гермиона поглядела на все это, на книгу в руке, вздохнула и вышла следом за Поттером. Хотелось ли ей его найти, она и сама не знала, но Поттер нашел её сам, ухватил за руку и уволок в один из классов.
— Как же я устал от этой вашей войны! — эмоционально высказался он.
— А я-то причем? — удивилась девочка, старательно очищая все вокруг от пыли и грязи. Заметила, что Гарри последовал ее примеру. И даже обычная одежда у него содержится в идеальном порядке — все выглажено, вычищено, починено. Похоже, книга с бытовыми чарами, которую Гермиона заставила его прочитать, не была забыта, а осваивалась весьма активно.
— Ты думаешь я идиот и не понимаю, кто надоумил всех вести эти научные диспуты с Роном?
— Гарри, а тебе не кажется, что, если бы сам Рон не задолбал всех вокруг, то мою идею мало кто подхватил бы?
Гарри нахмурился. С одной стороны, он признавал правоту девочки, с другой Рон был его другом. Гермиона решила не мучить его моральным выбором.
— Помнишь, я говорила, чтобы вы помогли Невиллу? Рон громче всех вопит, что гриффиндорцы всегда должны помогать друг другу. Только почему-то в его представлении эта помощь должна быть направлена исключительно на него.
— А почему ты сама ему не поможешь? — нахмурился Гарри.
Девочка запрыгнула на вычищенный стол и покачала ногами.
— Пыталась, — призналась она. — Но он меня почему-то боится...
— Боится? — Гарри явно озадачился.
Гермиона, сама не понимая почему, решила быть откровенной.
— Меня в старой школе терпеть не могли. Зануда, заучка... Думаешь, почему я злюсь на Рона, когда слышу это от него? Просто вспоминаю старую школу. Заучка... Понимаешь, Гарри, у меня практически эйдетическая память...
— Какая?
— Фотографическая. Если я что-то прочитаю, то никогда этого не забываю. Я же не виновата в этом. И мне не всегда удается переформулировать определения из учебников. Гарри, их же писали профессионалы своего дела. Трудно подобрать определения более точные, чем они. А я их все помню... дословно. Потому и на уроках выдаю так, как помню. А все в школе считали, что я заучиваю книги наизусть, чтобы лучше выглядеть в глазах учителей. Даже наставник сначала считал, что я просто заучиваю все, пока не сообразил в чем тут дело. Но я же не дура! Я понимаю, что простого заучивания недостаточно для понимая материала! Мне порой приходилось дополнительно по три-четыре книги читать, чтобы разобраться в иных определениях. Со мной все дружить отказывались...
— Ну-у...
Гермиона хмуро глянула в его сторону.
— Знаю, что сама виновата и что никому не нравится, когда на него вываливают тонны бесполезной информации. А именно так я и делала. Считала, что чем больше информации — тем лучше.
— В которой все и тонули, — хмыкнул мальчик.
— Примерно. С эссе ведь у меня те же проблемы. Кто придумал, что я тупо переписываю учебники...
— Чего?
— Ну высказали мне как-то, — Гермиона поежилась и обняла себя за плечи, видно было, что воспоминания ей неприятны. — Мол переписываю из учебников слово в слово без своих мыслей, потому и...
— Ты же сама говорила, что помнишь все наизусть.
— Да не в этом дело, Гарри. Ты серьезно считаешь учителей идиотами, которым нравятся эссе, перекатанные с учебника? Может и найдется такой один, но остальные-то... Никто такое просто не примет и не оценит. Моя проблема с эссе в том, что я не умею выделить главное, хотя и стараюсь учиться этому.
— Чего?
— Я знаю слишком много... — Гермиона замолчала, а Гарри не знал, как на это реагировать. — Я же говорила, что если чего-то не понимала в теме, то читала очень много дополнительной литературы. И в каждой книге что-то изложено лучше, что-то хуже, где-то более глубоко излагалась тема, где-то больше подробностей давалось. А я всегда пытаюсь изложить все, что знаю по теме. — Девочка вздохнула. — Меня наставник всегда за это ругал. Сам понимаешь, какой длины получается эссе, если излагать факты, почерпнутые из нескольких книг... И кстати, если уж говорить о перекатке книги слово в слово... Дословно можно перекатать из одной книги, но уже из двух придется текст как-то компилировать.
— Что делать?
— Ох... объединять. Если их тупо скатать, то получится хрень... Поверь, в общем. А я всегда, как минимум, пользуюсь тремя источниками. Вот и... Ну, про то, что мол я всегда верю в книги... Ну как можно полагать, что я, прочитав столько книг, ни разу не встретила ситуаций, когда в разных книгах давалась противоречивая информация? Если верить изложенному в обеих, то недолго и шизофрению заработать.
Гарри рассмеялся.
— И как ты выкручиваешься?
— В книгах, даже не очень хороших или откровенно лживых, все равно можно получить правду, — пожала плечами девочка. — Люди же не врут ради вранья, они чего-то этим добиться пытаются. Надо только выяснить все про автора. Обычно я переписываю используемую литературу из тех книг, где попалось противоречие, просматриваю их, изучаю как изложена эта тема там. Стараюсь понять, почему авторы полагают так, а не иначе... И когда становится ясна причина, по которой автор откровенно лжет или не договаривает, то можно разобраться где в книге правда, а где нет.
— Знаешь... Ты очень умная.
