Вершина мира 2. Часть 1 (общий файл)

Он еще долго разглагольствовал сам с собой, даже губами иногда шевелил, доказывая кому-то непримиримому, какой он был положительный со всех сторон, не задумываясь лишь об одном — вывертах собственной памяти. Окажись рядом хоть один свидетель того года, который Влад так упорно ставил всем в пример, то имел бы полное право снисходительно похлопать бывшего раба по плечу и напомнить пару... промахов. Но рядом никого не случилось, и никто не помешал герцогу убеждать себя в своей исключительности.

Иван лежал на боку, подтянув колени к груди, настороженно прислушиваясь к звукам, долетающим с той стороны, куда ушел хозяин. Сперва это была невнятная, мышиная возня, что-то пару раз отчетливо звякнуло, а потом послышался треск ломаемых веток и редкие приглушенные ругательства.

Бок совсем заледенел, очень хотелось перевернуться на другой, но парень не решался не то, что пошевелиться, даже прокашляться, хотя в горле нещадно першило. Дрожь, зародившаяся где-то внизу живота, поползла по телу, заставляя покрепче стискивать зубы, не желая оглашать окрестности костяным перестуком. Добавлять к списку проступков лишний пункт совсем не хотелось, того, что имеется за глаза. Обе скулы ритмично пульсировали после встречи с хозяйским кулаком, обещая к утру опухнуть так, что глаза не откроются, а вся рожа превратиться в сплошной синяк, а что будет дальше и думать не хочется. Рубашку потерял, сам чуть не утоп... Память, в момент, когда очнулся мордой в землю, словно занавешенная плотным пологом, выползла и теперь вовсю развлекала раба картинками и ощущениями. Холод, паника, ужас, спутанные ноги, что-то неотвратимо утягивает на дно, вода, заливающаяся в нос, обожженные нехваткой воздуха легкие, безмолвная мольба о спасении и обещание быть чем угодно, даже подстилкой, лишь бы жить, бессилие и обида...

Занятый невеселыми воспоминаниями не забывал прислушиваться к окружающему. Шум, создаваемый хозяином, прекратился. Сейчас вспомнят о проштрафившемся имуществе и будут долго и со вкусом воспитывать. Раб устало прикрыл глаза, борясь с привычным желанием вскочить и спасаться бегством. Нужно терпеть, стараясь не выть, можно плевать на боль, усмехаясь в хозяйскую рожу разбитыми в кровь губами, но бояться совсем не зазорно. Те, кто утверждает обратное, убеждая всех, что боли совсем не боятся, врут и настоящей боли не испытывали, той, за которой в кроваво красной пелене маячит безумие. Тут главное, головы не терять, а бояться можно. Рядом прошуршали тихие шаги, нагруженный хозяин тенью проскользнул мимо...

Влад скинул на землю принесенные вещи, еще немного и можно будет погреться и поесть, а сейчас нужно заняться недоделком, пока не околел окончательно. Подхватив фляжку и плед, направился к притихшему рабу. Остановившись рядом со скорчившимся парнем, намерено помедлил, давая тому в полной мере насладиться незабываемыми мгновениями неизвестности. Решив, что довел до должной кондиции, легонько наступил рабу на бедро, переворачивая на спину, присел, опираясь на одно колено. Раб замер, настороженно следя за каждым хозяйским движением, с явным старанием просчитать намеренья. Одним движением свинтил железную крышку, весело звякнувшую о бок фляжки, повиснув на короткой цепочке, и, без лишних разговоров, сжал щеки парня, щедро плеснул жидкость в открытую пасть, отодвинул горлышко, зажимая одновременно рот и нос свободной ладонью, не давая задохнуться и вынуждая глотнуть. Иван дернулся, когда обжигающая жидкость полилась по глотке, вызвав у хозяина усмешку. Влад разжал пальцы, позволяя дышать носом, чем Иван тут же воспользовался, шумно засопев.

Подождав, когда парень затихнет, герцог закрыл фляжку и приступил к тому, что следовало сделать еще когда из воды вытащил — ощупывать на предмет повреждений. Кто его знает, этого недоделка, с его-то счастьем! Вот как он мог попасть чуть ли не на середину озера, явно не умея плавать?! На свой счет герцог не обольщался и вряд ли сумел обнаружить то, что может нащупать профессионал, но целую кость от сломанной даже он отличить в состоянии. По мере того, как руки хозяина опускались ниже, Иван напрягался все больше. Бедняга, похоже, успел сделать выводы, основываясь на жизненном опыте. Весьма поганые выводы, к слову сказать. Влад мысленно усмехнулся, если посмотреть на ситуацию просто со стороны, не говоря уж о глазах Ивана, герцог выглядит заправским маньяком-ловеласом, экспресс методом соблазняющим наивную жертву. Луна есть, романтическая поляна есть, даже глоток спиртного и тот присутствует!

Ничуть не обидевшись, что в нем придумали извращенца, решил поддержать заблуждение небольшой шалостью. Нужно же хоть какое-то удовольствие из ситуации поиметь! Прикосновение чужих пальцев парень стоически терпел, но едва руки хозяина оказались на поясе штанов, задергался. Влад, не выпадая из роли, плотоядно оскалился, надеясь, что луна дает достаточно света и позволит разглядеть ухмылку. Луна позволила. Паника, влажно блеснувшая в широко распахнутых глазах, изрядно повеселила. Треск раскрываемой 'липучки' раскатился по ночной тишине, неприятно резанув по ушам.

Герцог грубовато стаскивал с Ивана штаны, царапнув нежную кожу живота слабо сопротивляющегося имущества. Раб упирался пятками в землю, елозя спиной по траве, в безнадежной попытке избежать насилия. Влад не мешал, хотя пару раз чуть не прилетело с ноги. Дело застопорилось, когда мокрая ткань спустилась до щиколоток, застряв на браслете, хватило одного рывка чтоб стянуть их с паникера. Разрешив Ивану немного отползти, ухватился за лодыжку, притянул обратно. Раб затих, свернувшись калачиком, подчиняясь неизбежному. А что еще, спрашивается, он мог сделать?! Достаточно натешившись, Влад подхватил парня под мышки, поставил на ноги и плотно запеленал в плед, превращая в огромную безрукую гусеницу. Подталкивая, довел до дерева и, легким ударом под колени почти бережно уложил на кучу лапника. Нечего под ногами мешаться.

Иван медленно согревался, хотя его еще здорово потряхивало. От непонимания происходящего хотелось кричать. А хозяин, затеявший всю эту чехарду, не обращал на окончательно зашедшего в тупик раба ни малейшего внимания. Он, чуть слышно посмеиваясь, ходил мимо, громыхал складываемыми в горку дровами, шумно дул на искорки огня, раздувая костер, ругался, стаскивая мокрые штаны, и блаженно фыркал, вытираясь и оборачивая вокруг бедер полотенце. Этого не должно было быть! Это он, раб, основательно воспитанный, должен сейчас летать по поляне, складывая костер, разогревая еду и готовя ночлег. Весь предыдущий опыт завывал об этом на все лады, но...

Разведя костер, Влад отыскал пару плоских камней, почти полностью засунув их в разгорающийся огонь. Сходил за водой к небольшому родничку у края поляны. Пока закипала вода, отжал мокрые штаны и развесил на куст недалеко от огня. Вскрыв банки с тушеной фасолью и мясом, поставил на камни греться. Щедро сыпанул заварки в бурлящую воду, помешал ложкой и, просунув палку под дужку, снял с огня. Запах еды, расползающийся по поляне, заставил шумно сглотнуть и непроизвольно потереть заурчавший живот. Еще немного и можно будет спокойно поесть, но сперва нужно отыскать разбросанные вещи. Потребовалось немалое усилие, заставляя себя подняться и отойти из освещенного костром круга. На поиски ушло гораздо меньше времени, чем ожидал, так что успел вернуться к костру еще до того, как ужин начал, закипая, выплескиваться на раскаленные камни. Обернув руку небольшим полотенцем, снял подогретые банки, нарезал хлеб.

Занимаясь делами, герцог изредка поглядывал на темный сверток, лежащий у корней. Иван не шевелился, то ли уснул, то ли просто устал, но то, что не пытается накликать еще больших неприятностей на свою многострадальную задницу, уже обнадеживало.

Влад устроился на седле, поворошил прутиком костер, подняв сноп искр, заставив утихающий огонь разгореться.

— Эй, утопленник, ползи сюда, — позвал Влад, зачерпывая содержимое своей банки.

'Гусеница' шевельнулась и... неуклюже поползла. Хозяин устало вздохнул, глядя на попытку дословно выполнить приказ.

— Иван! Ты нормальный или как? — ползущий остановился, инстинктивно сжимаясь, будто его собирались ударить. — Прекращай выделываться. Просто встать и подойти слабо?

— Господин приказал ползти, — хрипло откликнулся раб.

— Господин позвал тебя к костру, — пояснил Влад, крутя в пальцах ложку. — Не надо все воспринимать настолько буквально. Пора учиться думать, прежде чем делать.

— Да, господин, — покладисто отозвался Иван, завозился, высвобождая руки и, придерживая плед, тяжело поднялся, проковылял к костру.

— Садись.

Парень плюхнулся на землю, благоразумно выбрав место позади костра, чтоб его с хозяином разделял огонь. Влад хмыкнул, покачал головой и, воткнув ложку в банку, разогретую для Ивана, протянул рабу. Он не двинулся, недоверчиво косясь на хозяина над жаркими языками пламени. Чтоб добраться до еды, ему придется подняться и подойти ближе.

— Чего глазами хлопаешь? Бери, говорю, банку. Я ж знаю, жрать, как кандальный, хочешь. Ну, давай, решайся, — соблазнял Влад, сгибаясь в сторону и ставя банку на землю, с расчетом, когда выпрямится, банка окажется достаточно далеко. Можно приказать, но, что толку? Парень и так всего боится, вон даже от звука собственного имени вздрагивает, а это совсем не дело!

Иван смотрел на банку такими глазами, будто пытался усилием воли подозвать к себе. Нет, брат, телекинетик из тебя хреновый, так что придется ножками-ручками. Раб не двигался, не прекращая гипнотизировать банку. Будь он удавом, жертва сдалась уже на второй секунде. Влад хмыкнул, пожал плечами, мол, как знаешь и сосредоточился на своей порции, подчеркнуто не обращая внимания на сидящего рядом, подняв голову, только когда ложка заскребла по дну. Полный желудок согрел не хуже костра, вызвав полное довольство жизнью. Зачерпнул чая прямо из котелка, обхватил ладонями бока кружки.

В траве стрекотали сверчки, в камышах лягушка завела соло, и вскоре к ней присоединился целый хор, противно пища пролетел комар, уселся на плечо, решив полакомиться аристократической кровушкой. Герцог был с подобным подходом не согласен и лениво прихлопнул агрессора ладонью. Поболтав в кружке остатки чая, отставил ее в сторону. Организм настоятельно требовал близкого общения с природой, желательно уединенного. Герцог поднялся, поправил расползающееся полотенце и величественно направился к вон тем замечательным кустам, что плотно растут на краю поляны. Стоило только прошуршать ветками, как возле костра наметилось активное движение. Иван переполз поближе к банке и, ухватив за обжигающие бока, тихо зашипел, едва не выронив еду на землю, потом догадался, что если накинуть на руку плед, можно не только держать горячую жестянку, но и поесть. Влад, наблюдавший за этой сценой, даже гордость некоторую ощутил и порадовался, что не ошибся в человеке.

Бесшумно выбравшись из кустов, подошел поближе, не спеша, однако, переступать освещенный круг. Иван ел жадно, захлебывался, глотая большими кусками, и только что не урчал по-кошачьи, бросая косые взгляды на темноту, будто вернувшийся Влад непременно вырвет у него банку. Не кормят его там что ли?! Глядя на давящегося раба, герцог размышлял, как бы половчее задать возникшие вопросы, памятуя, что жаловаться рабу нельзя, а любой ответ, будет выглядеть самой натуральной жалобой. И вопросы нужно формулировать с умом. Можно спросить 'ты давно ел?' и какой ответ получить — да, давно. Он и без лишних слов это видит. Нельзя спрашивать о неопределенных понятиях. А 'давно' понятие более чем неопределенное. От сегодняшнего обеда до вчерашнего ужина!

— Ты когда ел в последний раз? — поинтересовался хозяин, появляясь в кругу света.

— Позавчера вечером, господин, — после недолгой паузы ответил раб, стараясь незаметно припрятать банку в складках пледа. Это было бы смешно, но не здесь и не с этим человеком.

— Чего так? — Влад со всеми возможными удобствами устраивал седалище на жестком седле.

— Вчера утром я не успел, господин. Привезли сено и опилки, надо было срочно разгружать.

— Ну, вы же не целый день этим занимались.

— Да, господин, не целый, — Иван вздохнул, поковырял ложкой в банке и отставил ее в сторону, — но когда с разгрузкой закончили, надо было срочно вычистить манеж и засыпать свежую подстилку, а то от грязной лошади могут заболеть и госпожа Констанция будет недовольна...

Недовольна! Это мягко сказано. Да ежели ее драгоценные лошади прихворнут, и она дознается по чьей вине, то будь ты хоть трижды свободным, тебя ждет долгая и мучительная смерть. А уж чего за это может схлопотать раб и представить страшно.

— Хорошо, ты не попал на завтрак, насколько я понимаю, если опаздываешь, тебя кормить не будут?

— Да, господин.

— А что случилось с обедом и ужином?

— У меня нет обеда, господин, госпожа Констанция отменила его после побега. Она сказала, что если у меня хватает наглости и сил на всякие глупости, то нужно урезать... — он нахмурился, пытаясь припомнить сложное слово.

— Довольствие, — подсказал Влад.

— Да, его! — обрадовался Иван, а потом, перепугавшись, добавил, — Господин.

— Ты не рассказал еще про вчерашний ужин и сегодняшний завтрак, — напомнил Влад, видя, что Иван примолк, чувствуя себя при этом изрядной скотиной, поставившей парня в крайне сложное положение — и ответить не может, и не ответить никак.

— Простите, господин, — заторопился Иван продолжить доклад, — ужина меня лишила госпожа Констанция. Я тюки перепутал и вместо сена в раздатчик солому закинул.

Иван украдкой вздохнул, припоминая вчерашний нагоняй. Влад его не торопил, сделав вид, что выбирает ветку потолще, чтоб подкормить притухший костер.

— А позавтракать сегодня я опять не успел, господин, — закончил он отчитываться.

Что-то прозвучавшее в ровном голосе раба Владу не понравилось, и господин тут же возжаждал подробностей. Иван бросил на хозяина затравленный взгляд, но промолчать не посмел.

— Я поднялся, как всегда около пяти утра и пошел утренней работой заниматься — конюшни открыть, вентиляцию посмотреть, левады проверить...

— Постой, тебя ж на ночь цепью пристегивают, как же ты пойти куда-то мог? — Влад знал, как, но ему было интересно, каковы познания самого Ивана.

— Да, господин, пристегивают, — принялся терпеливо объяснять он, — но в браслете стоит таймер, когда приходит время он сам размыкает магнитный замок, после того, как браслет распадается в подстилке, на которой сплю, включается штука, ну, такая, как весы...

— Датчик веса, — кивнул Влад, между делом вскрывая еще одну банку консервов.

— Вы правы, господин. Вот эта штука чувствует, на подстилке я или уже поднялся, если нет, то подстилка бьется током, так что не нужно, чтоб кто-то смотрел — поднялся я или нет. Когда я сделал положенную работу, пошел в столовую, я хожу туда до общего завтрака. Люди не любят, когда я под ногами болтаюсь. Я взял свою миску и вышел на улицу, ко мне подошла госпожа Катарина, начала ругаться, что хотела покататься верхом до того, как поедет на занятия, а я не оседлал ей лошадь. Господин, я не знал, что она хотела... мне никто не сказал! А она сказала, что если я не делаю то, что должен делать, то и кормить меня ни к чему, что мое содержание и так слишком дорого обходится, ударила по миске и пролила все на землю.