Вершина мира 2. Часть 2

Он повернул голову для лучшего обзора, надеясь обнаружить хоть что-то, что натолкнет его на какую-нибудь мысль. Ртуть, заполнившая голову, тут же скрутилась в огромный шар, покатилась по оголенным нервам, с силой бухнувшись о хрупкие кости. Аж слезы на глазах выступили. Подвиг оказался напрасным, кроме собственной одежды, небрежно сброшенной на стуле, ничего не обнаружил. Так, надо всего лишь сосредоточиться и вспомнить. С бала он бессовестно сбежал в сопровождении принцессы Эолларии, после того, как его там бросили самые близкие люди. Дальше, они с принцессой оказались в баре, где Влад себя чувствовал серийным убийцей, по недоразумению попавшим на полицейский бал — все, сидящие за столом, смотрели на чужака с подозрением, а тот танцор, что сидел рядом с черноволосой бестией и вовсе, будто Влад как минимум задолжал ему денег. Неприятная компания. И что они все в ней нашли!? Неужели не догадываются, что она пустышка, фальшивка, только и умеющая, что играть чужими жизнями? Похоже, нет. Это еще повезло, что им не хватает информации. Пожалуй, Влад впервые за прошедшие несколько лет ощутил отголосок самого натурального страха. Принцесса укротила пламенные взоры спасателя, погрозив тому пальчиком. Ее попытка защитить бедного герцога, со стороны выглядела мило и трогательно. Влад мрачно усмехнулся воспоминаниям и покачал головой, едва не застонав от прокатившейся боли. Потом они, кажется, танцевали, и он честно пытался забыть о неприятном соседстве, сосредоточившись на своей спутнице. А как можно забыть, если это чертово алое пятно так и мелькало вокруг? Но когда источник его плохого настроения скрылся за неприметной дверью служебного входа в компании патлатого мужика, вместо положенного облегчения, почему-то почувствовал неуместное раздражение. Впрочем, весь вчерашний вечер был каким-то нескладным. А потом... битву с собственной памятью Влад позорно продул: сколько бы ни старался, напрягая больную головушку, так ничего и не вспомнил. Тим именовал такое состояние — пленка закончилась. Остается надеяться, что дальше герцог не совершил ничего, о чем сегодня прочтет в газетах.

Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь, в коридоре послышались чьи-то шаги. Судя по легкости, должно быть женские. Герцог замер, опасливо косясь на дверь, пытаясь убедить себя, что незнакомка за дверью, кем бы она ни была, угрозы представлять не может. А значит, и волноваться не о чем. Главное — он у себя дома, на своей территории, со всем остальным как-нибудь справится, просто нужно вести себя уверенно, подстраиваясь по ситуации. Шаги приблизились, тихонько скрипнула открывающаяся дверь...

— Милый, ты наконец-то проснулся, — жизнерадостно провозгласила появившаяся на пороге... принцесса, облаченная только в драную футболку. Его драную футболку!

Милый?! Проснуться?! Уже одного ее вида — ее обнаженных бедер, едва прикрытых застиранным подолом, плавной линии талии и манящей округлости груди, ясно угадывающейся под мужской футболкой, задорно сползшей с одного плечика, выставляя напоказ белизну кожи — с головой бы хватило, чтоб начисто лишить хозяина той самой футболки с таким трудом обретенного равновесия. Но после позорного провала в памяти и 'милого' впору начинать паниковать. И Влад послушно запаниковал. Он, конечно, не праведник, но и не скотина какая, чтоб упившись тянуть такую девушку в постель всего после пары танцев... Черт, да это даже знакомством-то назвать нельзя!

— Доброе утро, Ваше высочество, — голос больше напоминал хриплое карканье.

— О, какие могут быть условности после такой ночи...— отмахнулась она, мечтательно закатывая глаза, а Влад едва успел прикусить язык, чтоб не уточнить, после какой.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули? — герцог предпринял осторожную попытку выяснить, что же все-таки было, не спеша воспользоваться предложенной возможностью, пока не разберется с неподатливой памятью.

— Ночь была... незабываемой, — промурлыкала девушка, приближаясь к кровати, грациозно покачивая бедрами. Интересно, если она поднимет руки и ткань, повинуясь движению, поднимется следом, что он увидит? Есть ли на ней белье? Тьфу, придурок, нашел о чем думать.

— Мой мужчина чем-то рассержен? — губы принцессы дрогнули в едва заметной улыбке, она опустилась на кровать, а Влад поспешил поджать под себя ноги, освобождая ей место.

— Ох, какой недотрога, — мягко пожурила его принцесса, укладывая ладошку на мужское колено, скрытое одеялом, — а ночью так обнимал... так прижимался...

— Извините меня, Ваше высочество, — проговорил Влад, подпустив в голос смущения и раскаяния, осторожно высвободив колено из женских пальчиков, отодвинулся от девушки и, отчаявшись что-то вытянуть из контекста, повинился, — мне крайне неудобно в том признаваться, но я, увы, не слишком отчетливо помню события прошедшей ночи и...

— Ох, как завернули! — фыркнула она, и передразнила, — Не слишком отчетливо помню! Вы, герцог, профессиональный лгун. Так бы сразу и сказал, мол, умница, красавица, лапушка и ласточка, свет мой Эоллария, простите меня, засранца, ни черта, де, я не помню из того, что ночью вытворял. М-м-м?

Женщины! Лишь бы поглумиться над несчастным мужиком. Хотя... если таким образом можно добыть необходимую информацию, отчего же не пойти навстречу странным женским желаниям? Чай не убудет.

— Умница, красавица, лапушка и ласточка, — послушно повторил он, — свет мой Эоллария, простите меня, засранца, ни черта я не помню из того, что ночью вытворял.

— Мало того, что лгун, так еще и бессовестный льстец, — с притворной укоризной покачала она головой, — И что же мне с вами делать? Конечно же, ничего не помните! Вы же изволили смешать стимулятор, обезболивающее и спиртное. Удивительно, как вообще живы остались! Хотя по ночи вы были очень даже ничего...

Очевидно, на его лице отразилось действительно вселенское отчаяние, что над ним все-таки сжалились и опустились до объяснений.

— Да не паникуйте вы так, все было пристойно и даже, можно сказать, благостно. Мы с вами немного потанцевали, вы сами много выпили и около часа ночи нагло симулировали собственную кончину. Проще говоря, после очередной рюмки пали к моим ногам. Я, конечно, не против, когда мужчина оказывается у моих ног, но предпочитаю, чтоб он при этом был в сознании и рассыпался в комплементах.

— И... и что было потом? — герцог внутренне содрогнулся, представив, какое это было позорище.

— Ничего особенного... — отмахнулась от вопроса девушка так, будто ничего необычного не произошло.

Да уж, действительно! Что может быть особенного, когда одного из влиятельных жителей города мешком картошки перетаскивают в задние комнаты бара и всем миром пытаются откачать? И все это длится ровно до того момента, пока кому-то не приходит в голову светлая идея воспользоваться его коммуникатором. При упоминании об этом бедного герцога перекосило, и он спешно сжал пальцами виски, надеясь, что гримаса сойдет за утреннюю головную боль и дополнительных вопросов не вызовет. Не объяснять же гостье, что достойного представителя высшего общества совсем недостойно будет материть вредная докторица.

— А потом мы загрузили ваше бездыханное тело в такси и доставили сюда, — сияя улыбкой, закончила Эоллария.

— Мы?

— Ну, да. Я и еще парочка спасателей.

— А... понятно...

— Не расстраивайтесь, герцог, с кем не бывает, — с похвальной снисходительностью ободрила его принцесса, — вам сейчас необходимо подняться, сходить в душ и выпить похмельный коктейль. Я буду ждать вас в кухне.

Оставшись в одиночестве, мужчина осторожно спустил ноги на пол и все-таки дотянулся до телефона, погребенного под кучей одежды. На удивление, пропущенных вызовов не было, а в последних исходящих, как он и предполагал, значилась Алексия и... Седерик! Нет, он все-таки уволит засранца! Хотя бы за то, что раздает адрес герцогской квартиры всем, кому не лень. Какой он после этого телохранитель!?.

На встречу с доктором Кодараг я прибыла в далеко не радужном настроении. Во-первых, ночью долго не могла уснуть и, как следствие, проспала, заезжать в отель переодеваться, попросту не было времени, а во-вторых, в поисках такси пришлось тащиться аж до самого порта. Вызывать такси на адрес я поостереглась, подозревая, что мышиная нора, где мы с принцессой провели ночь в компании храпящего герцогского тела, есть не что иное, как конспиративная квартира. А иначе, зачем наследнику известной фамилии приобретать подобную жилплощадь, да еще и в таком неподходящем для его статуса месте?

Так уж повелось, что припортовые улицы издревле считались самыми криминальными и находиться на них молодой девушке, да еще в одиночестве и вечернем платье, крайне опрометчиво и небезопасно даже ранним утром. О чем мне поспешили сообщить не менее четырех раз некие доброхоты маргинальной наружности, требуя за консультацию поделиться малой толикой наличности, парочкой украшений или, на крайний случай, чем-то более натуральным. Пришлось страждущих разочаровать, благо обошлось без рукоприкладства — хватало всего лишь взгляда и гневного рычания. На стоянке такси я появилась кипя яростью так, что таксист, к которому я плюхнулась в машину, повез меня прямо по названному адресу, а не стал катать кругами по району. Скрепив оплату электронной подписью на услужливо поданном планшете и коротко поблагодарив водителя, выбралась из машины.

Просторный больничный двор с большой стоянкой для спецтранспорта, все равно напоминал колодец, накрытый лоскутом неба, возвышающимся над отвесными стенами прилепленных друг к другу корпусов. Я недовольно цыкнула зубом — выход из этого закутка всего один и именно его сейчас перекрыла машина, раскрашенная в традицонно бело-красные цвета с посохом Асклепия увитым змеей. На крыше машины заполошно вспыхивали красно-синие маячки. Случись пожар или еще какая беда и все, кто оказался во дворе, будут заперты в этой мышеловке. Машина лихо развернулась, останавливаясь в паре метров от дверей приемного покоя, стеклянные створки которых бесшумно разъехались, выпуская бригаду встречающих медиков. Я посторонилась, пропуская каталку с лежащим на ней мужчиной, против воли слушая доклад скорой и привычно считывая показания диагноста, лежащего на каталке у колена пациента.

— Мужчина, сорок лет, забрали из дома, жалобы на острую головную боль и боль за грудиной, цианоз, затрудненное дыхание, пульс нитевидный, брадикардия, без сознания, зрачки реагируют...

— В пятую его, — скомандовал доктор, стягивая с лица пациента кислородную маску, осматривая кожные покровы, — прежде всего, нужно исключить инсульт...

— Извините, вы родственница? — меня осторожно тронули за локоть, во взгляде медсестры читалось сочувствие.

— Я? А... нет.

— Вам нельзя здесь находиться, — сочувствие сменилось подозрением.

— О... — я оглянулась, осознавая, что по рассеянности доплелась до той самой пятой смотровой и покаянно пробормотала, вытягивая шею в попытке рассмотреть показания анализатора, — извините, я сейчас уйду, только одну секундочку...

— Никаких секундочек, — сурово заявила медсестра, тесня меня вон из отсека.

— Да-да, — согласилась я, послушно делая шаг назад, — только передайте доктору, пожалуйста, что это отравление и пациенту срочно необходим антидот номер двенадцать, витамин К и, по-моему, барокамера.

— Что? А вы вообще кто?!

— Я — доктор Романова, — скромно призналась я.

— А, так это вас ждет доктор Кодараг?

— Да, — не стала отпираться я.

— Подождите минутку, я сейчас вас провожу, — пообещала медсестра, возвращаясь в смотровую и что-то быстро нашептывая на ухо работающему там доктору.

Мужчина на секунду отвлекся от больного, чтоб бросить на меня острый заинтересованный взгляд. Я только виновато пожала плечами, надеясь, что он не обиделся на мое неожиданное вмешательство. Доктора, они, знаете ли, поревнивей супругов будут.

Вернувшаяся медсестра отрекомендовалась Алей и, пообещав, что доктор Кодараг вот-вот освободится, подхватила меня под локоть и поволокла куда-то вглубь приемного отделения. Мимо коек, окруженных пищащей аппаратурой, и отгороженных одна от другой легкими ширмами; очереди больных, проводивших нас подозрительными взглядами; закутка с аптекой, отгороженной от остального отделения забранным в решетку ударопрочным пластиком и стойки регистратуры. Аля трещала без умолку, отчаянно гордясь своим местом работы. Я покорно топала следом замечая трещинки на плитках пола; и что диагностическое оборудование есть далеко не у всех коек; что зал ожидания отделяется от стойки регистрации не только прозрачной до невидимости стеной, но и укреплен силовым пологом, а на стекле аптеки виднеются царапины, будто сюда заходил пошалить альдебаранский коас, чьи когти славились на всю галактику своей прочностью. Впрочем, судя по небольшой глубине царапин, кот был все же двуногий и отчаянно страдающий от ломки. Экскурсия закончилась у таких же распашных дверей смотровой, примерно где и началась, но уже с другой стороны коридора, откуда вывозили пациентку до подбородка укутанную в компенсирующее одеяло из-под которого торчали трубки капельниц и выводящих систем.

— В четвертую хирургию, там уже ждут!— наставляла санитаров выскочившая следом доктор, на ходу сдирающая с себя забрызганный кровью халат, под которым скрывалась темно-синий хирургический костюм, разбавленный яркой розовой водолазкой и дикой расцветки шапочкой, скрывающей волосы. Сочетание цветов заставило меня сдержанно усмехнуться.

— Доктор... — позвала Аля. Доктор порывисто обернулась, нахмурилась, глядя на меня, но спустя секунду ее лицо просветлело.

— Доктор Романова, — девушка приветливо улыбнулась.

— Доктор Кодараг, — я чуть наклонила голову, пожимая протянутую мне руку, — вы просили о консультации.

— Да, и я рада, что вы пришли. Аля, спасибо большое и вы можете возвращаться к своим делам, дальше мы сами. Как вам наша больница, коллега?

— Не сказала бы, что на высшем уровне, — осторожно, но честно ответила я, привычно прикидывая на себя рабочее пространство — годится, — но для муниципальной клиники очень даже.

— Я рада, что вам понравилось, — усмехнулась доктор Кодараг, — у нас действительно не все так плохо. А вот в нескольких кварталах от порта... Ну, да ладно, у вас, наверное, времени в обрез, так что давайте заглянем к тому больному...

Но консультацию пришлось отложить, отвлекшись на бригаду скорой, привезшей женщину после автокатастрофы. Я с интересом разглядывала пострадавшую, по уверению бригады скорой являющуюся суицидницей. А вот и черта с два — люди, возжелавшие самовольно на тот свет, ремнем безопасности не пользуются, а у девушки характерная гематома поперек груди. А вот едва заметное косоглазие и разный размер зрачков это уже интереснее.

— Кажется, пора вызывать нейрохирурга, — предположила я, скромно останавливаясь в сторонке, — у нас разрыв аневризмы.

— Даже так? — с интересом вскинулась доктор, глядя на меня поверх ларингоскопа. Я лишь пожала плечами, мол, это мое частное мнение.

— Поучаствуете? — будто приглашая выпить кофе, буднично поинтересовалась госпожа Кодараг.