Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Так предположить или есть, что к делу подшить?
— Мы в тихую арестовали Никифора Урсулова. — Дернул губой Семенов. — Шесть дней назад. Формальный повод — обвинение в дезертирстве в 1919 году. Но реально нас интересовали обстоятельства...
— Я знаю, какие обстоятельства вас интересовали. — Перебил Семенова Макс, уже догадывавшийся, что это отнюдь не пустышка. — "В тихую" — это как?
— Он в командировку выехал, так что об аресте никто не знает. — Объяснил Семенов. — А там его просто ссадили с поезда, типа ошиблись. В комендатуре он предъявил документы, "проверили по спискам", нашли его фамилию, арестовали и доставили в Одессу. К нам в отделение. Допросили... Леонид Капчинский, наш старший оперработник... Пакет с протоколами прибудет через несколько дней, но Капчинский основное телеграфировал мне еще ночью. В салон-вагоне Винницкого находилась казна полка. Бумажные советские деньги, украинские, деникинское, всякая ерунда... и девятьсот тысяч франками и фунтами. Эти деньги Урсулов передал Котовскому. Это все, собственно, поскольку нигде больше эти деньги не фигурируют.
— А Подвойский здесь каким боком?
— Трудно сказать. — Пожал плечами Семенов. — Похоже, его просто настроили соответственно... Николай Ильич и вообще человек не гибкий. Помнишь, как ему Махно жить мешал, да и к эсерам был непреклонен... Слишком правильный, оттого спортом теперь и заведует. Никакого другого нормального дела для него, понимаешь, не нашлось.
— Ну-ну, — кивнул Макс. Получалось складно, оставалось — не проворонить удачу.
Персоналии (10)
Климт, Густав (1862-1918) — австрийский художник, основоположник модерна в австрийской живописи.
Муха, Альфонс Мариа (1860 -1939) — чешский живописец, театральный художник, иллюстратор, ювелирный дизайнер и плакатист, один из наиболее известных представителей стиля "модерн".
Калениченко (Саджая, Саджая-Калениченко) Калистрат Григорьевич (?-1937) — руководитель подпольного ревкома РКП(б) во время немецкой и французской оккупации Одессы в 1918-1919, начальник Одесской ЧК в 1919 году, зам. начальника Харьковской ЧК в 1920-1921, начальник Харьковской ЧК в 1922, деятель органов госбезопасности СССР.
Гришин-Алмазов, Алексей Николаевич (1880-1919) — российский военный деятель, руководитель белого движения в Сибири в 1918 году. С 18 декабря 1918 года по 15 марта 1919 года занимал должность генерал-губернатора Одессы.
Северный (Юзефович), Борис Самойлович (1888-1937). Член партии с 1917 г. (меньшевик в 1905-1917 гг.). Учился в Военной академии РККА. В апреле — августе 1919 г. — заместитель председателя Одесской ЧК, затем на подпольной работе в Одессе (руководил контрразведкой подпольного обкома партии). После восстановления советской власти в январе-феврале 1920 г. — председатель Одесской губ. ЧК, затем в РККА (начальник разведуправления Вооруженных сил Украины и Крыма). Работал в торгпредстве в Берлине, на руководящей работе в промышленности (директор Тульского патронного завода).
Мамендос (Поляк), Лев Арсентьевич (1894-1937) — сотрудник органов госбезопасности; член РСДРП (1916); с 1919 г. — служба в органах ВЧК-ОГПУ; 1931-1937 — начальник Центрального управления связи и сигнализации в НКПС СССР. В указанный период завотделом одесского ЧК, ранее — в подполье.
Райх, Зинаида Николаевна (1894-1939) — известная российская актриса, жена С. Есенина и В. Мейерхольда. Считалась одной из признанных московских красавиц.
Пешкова, Надежда Алексеевна (1901-1971) — художница и признанная красавица, жена Максима Пешкова. "Тимошей" Пешкову называл отец Максима писатель А.М. Горький.
Чичерин, Георгий (Юрий) Васильевич (1872-1936) — советский дипломат, нарком иностранных дел РСФСР и СССР (1918-1930). Музыковед, автор книги о Моцарте. Член ЦИК СССР 1-5 созывов, член ЦК ВКП(б) (1925-1930).
Триоле, Эльза (урождённая Элла Юрьевна Каган; 1896-1970) — французская писательница, переводчица. Лауреат Гонкуровской премии (1944). Жена Луи Арагона, возлюбленная Маяковского, родная сестра Лили Брик.
Эйзенштейн, Сергей Михайлович (1898-1948) — советский режиссёр театра и кино, художник, сценарист, педагог.
Судакевич, Анна Алексеевна (1906-2002) — советская актриса, художник по костюмам.
Примаков, Виталий Маркович (1897-1937) — советский военачальник, командир красного казачества (1-й корпус Червонного Казачества) в Гражданскую войну, комкор (1935).
Войтинский, Григорий Наумович (1893(18930417)-1953) — советский политический деятель, учёный-китаевед. 1920-1927 — на ответственной работе в Исполкоме Коминтерна (ИККИ), заведующий дальневосточным сектором восточного отдела.
Медведь, Филипп Демьянович (1889/1890-1937) — советский государственный деятель. Высокопоставленный сотрудник НКВД СССР. В указанный момент начальник Особого Отдела Западного Военного Округа (г. Смоленск), однако до недавнего времени начальник Московского Губотдела ОГПУ.
Криворучко, Николай Николаевич (1887-1938) — командир РККА, герой Гражданской войны, соратник Г. Котовского, комкор (1935).
Глава 10. Слом
1.
— Макс Давыдович, вас из ЦК спрашивают!
— Переводи! — Кравцов оторвался от бумаг, потер пальцами переносицу и подумал, что, вероятно, следует перестать придуриваться и сделать себе наконец очки. Глаза уставали от постоянного чтения, да и в тире, где он регулярно появлялся по вторникам, приходилось теперь прищуриваться.
— Кравцов слушает! — сказал он в трубку едва успевшего зазвонить телефона. Время позднее, по пустякам тревожить не станут.
— Который час знаешь? — когда Реш хотела, она умела говорить так, что у Кравцова волосы на загривке дыбом вставали. И никакие помехи на линии снивелировать замечательный тембр ее голоса, и все эти обертоны, регистры и прочие чудные роскоши, не могли.
— Московское время один час двадцать две минуты после полуночи! — торжественным "дикторским" голосом из будущего объявил Макс, едва взглянув на настенные часы, повешенные прямо напротив стола, как раз на такой случай.
— Домой придешь или с ней и заночуешь?
— Между прочим, ты телефонируешь мне со Старой Площади...
— Я тебе из дома телефонирую, — перебила его Рашель. — Это я твоему секретарю сказала, что из ЦК. А сама вернулась домой в восемь с хвостиком, зашла по дороге в лавку к Манусяну...
"И купила у Аванеса Самсоновича коньяк... Черт! И о чем же я умудрился забыть?!"
— Реш, я кругом виноват, — сказал он тогда. — Но я не помню, что сегодня за день. Я твердо знаю только, что Бастилию взяли вчера.
— Уже позавчера. — Поправила Рашель.
"Позавчера... — Время бежало слишком быстро, и он как всегда ничего толком не успевал. — А через шесть дней... открытие конференции, и... "
Что останется в памяти Реш об этих днях, которые вполне могли оказаться их последними днями?
— Так что же произошло пятнадцатого июля? — спросил Кравцов.
— Шестнадцатого, — ответила Рашель. — Сегодня, шестнадцатого июля, только четыре года назад...
Она пришла к нему сказать, что уезжает в Москву. Момент самый что ни на есть драматический. Он чуть не поцеловал ее тогда и потом долго жалел, что струсил. Почти объяснился ей в любви, но еще целый месяц или больше того не знал, поняла ли она, что он имел в виду.
— Значит, так, — голос Кравцова набрал привычную силу настоящего командирского голоса. — Товарищ Кравцова, приказываю вам накрыть стол к двум часам тридцати минутам после полуночи. А до тех пор вздремни, пожалуйста, — попросил он, понижая тон. — Я буду ровно через час!
— Смотри не обмани!
— Не обману!
— Тогда, отбой.
Макс взглянул на часы.
"Действительно время позднее... но езды здесь от силы десять минут. Успею!"
— Итак, — сказал он вслух, вытаскивая из стопки личных дел одно, просмотренное им уже несколько раз. Пора было принимать решение, и Макс его, в конце концов, принял. Звонок из дома настроил его мысли определенным образом. И, отметя самым решительным образом три другие кандидатуры, Кравцов закрыл личное дело Абрама Осиповича Эйнгорна, которое читал до разговора с женой, и открыл папку, заведенную на Владимира Николаевича Панюкова. Эйнгорн был хорош, но для разведки, а не для активных котрразведовательных операций, какими придется заниматься начальнику ОСНАЗА Военконтроля.
— Тэкс...
Просматривая бумаги Панюкова, он почти машинально раскурил трубку и пыхнул дымом.
"Тэкс... молодой, но не мальчик... двадцать девять лет... Стало быть, зрелый человек. Закончил гимназию. Это хорошо. В классических гимназиях умели учить. Учился в Варшавском Политехникуме... ну, это не считается. Чему он там мог выучиться за полгода? Но тяга к знаниям очевидна. Это положительный момент. Так... 3-я Петергофская школа прапорщиков... Юго-западный фронт... Поручик, член полкового комитета. Партийность с восемнадцатого года. Снова же плюс. Человек проверенный и не трус. Восемнадцатый год — он такой... Ладно! Начальник Усть-Сысольской уездной милиции... РККА... комбат, комполка, комбриг... Значит, еще раз, не дурак, не трус и службу знает. Деникин, Врангель, сибирские повстанцы... ТВД разные, обстоятельства тоже, что хорошо. И вот оно, начальник штаба, врид командующего частей особого назначения Туркестанского фронта, начальник штаба ЧОН Ленинградского военного округа. И все это за три года, с двадцать первого по двадцать четвертый. Еще успел в Ташкенте курсы востоковедения закончить... помощник командира дивизии... и у Фрунзе в штабе на Украине поработал немного... Характеристика прилагается. Смелый, решительный, грамотный — все в масть. Командировка в Китай. Блюхер назначил советником в 26-й корпус. Значит, оценил. Василий Константинович на похвалы, говорят, скуп, а здесь вон какие дифирамбы... Отважен, хладнокровен... Тэкс-тэкс, орден, грамоты... Ага, вот оно где. Значит, правильно запомнил... Окончил Курсы усовершенствования высшего комсостава при Военной академии РККА..."
Если честно, идеальная кандидатура. Под такого командующего и полк, и бригаду можно развернуть. Вполне.
"От добра добра не ищут. Значит, ставим визу".
— Утвердить! — написал Кравцов на заранее составленном Семеновым представлении и закрыл папку.
"Ну, вот теперь можно и домой..."
2.
Когда он пришел, она спала, положив голову на сгиб руки. Сидела за накрытым столом, сдвинув в сторону свою тарелку, и спала. Было два часа двадцать семь минут. Он не опоздал, хотя как посмотреть.
Кравцов сел напротив. Сна не было и в помине, и усталость, как ни странно, отступила прочь. Он сидел, стараясь даже дышать без звука, и смотрел на спящую жену. Щемило сердце, ведь все могло пойти не так, как планировалось, а риски, которые он допускал ради дела, были такого сорта, что случись что — костей не соберешь.
— Давно сидишь? — спросила Рашель, не поднимая головы.
— Нет, только что пришел, — ответил Макс.
— Опоздал?
— Нет. Все, как обещал.
— Почему ты такой правильный? — она все-таки подняла голову с руки.
— Какой такой?
— Не знаю даже как объяснить. Ты большой и сильный, и тебя всегда много, даже когда мало... — улыбнулась она.
— Это плохо? — притворно нахмурился Кравцов.
— Это замечательно, — серьезно ответила она. — Но это значит, что без тебя мне теперь не выжить. Я как морфинистка... Знаешь, они ведь действительно не могут без морфия! А я без тебя...
— А я без тебя.
— На конференции...
— Ну, когда-нибудь этот конфликт должен же разрешиться? — Рашель являлась ответственным работником аппарата ЦК, и Макс знал, что она прекрасно понимает, что и как происходит в партии. Все шло к открытому столкновению, и исход сражения отнюдь не предрешен. Особенно теперь, когда Дзержинский по каким-то своим — отнюдь не очевидным — причинам решил поддержать Сталина и Каменева. Впрочем, об этом Реш как раз и не знала. Это все еще являлось закрытой информацией. Не факт, что и сам Дзержинский знает, что Кравцов осведомлен об их со Сталиным встрече тет-а-тет и о последовавших за нею совершенно секретных распоряжениях начальника ОГПУ. Однако — знали или нет — все чувствовали возрастающее напряжение. По городу распространяли листовки, "Правда" публиковала неоднозначные статьи, что было весьма тревожным признаком. Возникал вопрос, куда смотрит товарищ Бухарин, и как он туда смотрит?
"Каждый пишет, как он дышит..." — цитата, кажется, тоже пришла из будущего, но звучала более чем актуально. — Вот же сука, а еще говорят любимец партии!"
— Все будет хорошо! — сказал он, выдержав испытующий взгляд жены. — Подеремся стенка на стенку, пустим юшку, подотремся и разойдемся до новых встреч. Впервой что ли?
— Ты из меня дуру только, пожалуйста, не делай товарищ Кравцов! Налей! — Реш открыла коробку с папиросами, достала одну и уже потянулась за спичками, когда Макс поднес к ее папиросе пахнущий бензином огонек зажигалки. У Кравцова был швейцарский "Dunhill", привезенный ему в подарок из Германии Семеном Урицким.
Дав Реш прикурить и закурив сам, он неспешно разлил коньяк по высоким граненым рюмкам и только хотел произнести какой-нибудь подходящий по смыслу тост, как вдруг зазвонил телефон. Даже люди с крепкими нервами порой дают слабину — Макс вздрогнул, и сердце провалилось, и на висках выступила испарина. Не то чтобы ему никогда не звонили ночью. Что характерно, ночью телефонировали даже Рашель, а уж начальнику Военконтроля и подавно! Но этот звонок... В нем было нечто отчаянное, ужасное. Что-то такое, отчего земля уходит из-под ног и в прямом, и в переносном смысле.
Макс подошел к аппарату, снял трубку.
— Але! — сказал он. — Кравцов на проводе.
— Макс Давыдович! Это Коноплев из Реввоенсовета! Срочно приезжайте, Лев Давыдович просил как можно скорее!
— Что случилось?
— Беда! Нарком в больнице, прободение язвы!
"Твою мать! — ошалело подумал Кравцов, кладя трубку на место. — Не судьба, значит... Вернее, судьба..."
3.
— Или-или, — пожал плечами Макс. — Если сомнут вас, а вас теперь непременно сомнут, нас всех по этапу отправят, не сомневайтесь! Возможно, не сразу, но конечный пункт — подвал на Лубянке...
Он прекрасно представлял себе, что сейчас происходит с Фрунзе. Было пять часов утра, а перфорация произошла, по-видимому, около полуночи. Как ни странно, этот раздел физиологии и патологии желудочно-кишечного тракта Кравцов помнил в мельчайших подробностях, словно учил тему буквально вчера. Все симптомы, периоды, и все опасности...
"Наверное, поднял что-то тяжелое или резко нагнулся, — решил Макс, едва услышав о случившемся. — И возраст у него для прободения самый подходящий... Господи, но как же ему больно сейчас!"
Период болевого шока длится шесть — семь часов, а беда случилась загородом, и, обколов наркома морфием в местной больничке, его везли сейчас на машине в Москву.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |