В последующие годы освоили производство подводных лодок и мин, в каждой крупной гавани открыли базы для отряда подводников, ради секретности вынесенные за пределы акватории. Из числа лучших моряков сформировали экипажи, принялись за их учебу и тренировки. Командующим подводным флотом я назначил Максимова, присвоил ему звание капитана 1 ранга. Он также рьяно, как ранее с проектированием лодки, взялся за создание флота, сам отбирал командиров, проводил с ними и экипажами тактические учения и боевое слаживание. Придирчиво принимал каждое судно, проверял и заставлял устранять все огрехи. Не сидел на месте, инспектировал отряды, учил науке подводного боя, выводил в море. Во многом именно его стараниями подводный флот стал представлять грозную силу, способную в будущем радикально поменять расклад на Балтике.

Как и в прошлой войне, вражеские корабли держались на почтительном удалении от крепостных пушек, не старались прорваться в гавань к русскому флоту. Приняли другую тактику — оставив основную группировку на блокаде портов, остальной частью барражировали вдоль побережья, выискивали слабые места в обороне. Их пушечные мастера смогли перенять кое-что из наших новшеств, корабельная артиллерия существенно прибавила в дальности и точности поражения. Так что в разрывах между крепостями могли доставать огнем форты и поселения на берегу. Чем занялись линкоры и мановары противника, вступили в огневую схватку с береговой артиллерией в фортах практически на равных. Несли потери, но раз за разом повторяли атаку, уходя от ответного огня маневрами, одно за другим выбивали наши дальнобойные орудия.

Подавив большую их часть, тяжелые корабли принялись обстреливать все объекты на побережье на пределе дальности огня. Русским войскам, занявшим оборону на берегу, пришлось отступить и спешно оборудовать новую линию укреплений на безопасном удалении. Не смогли помешать высадке десанта из подошедших к самому берегу транспортных кораблей. Таким образом враг занял плацдармы у Мемеля, Пильтена, Риги, Ревеля, Нарвы, Выборга, подтягивая туда все новые силы. Идти вглубь наших территорий не позволили занявшие оборону войска, но и мы не могли выбить высадившиеся части противника, огонь с их кораблей не подпускал к ним. Наш флот, запертый в гаванях, оказался бессильными помочь сухопутным войскам, неприятель захватил стратегическую инициативу на побережье.

В такой критической для русской армии ситуации командующий Балтийским флотом адмирал Вяземский отдал приказ Максимову и его подводникам атаковать корабли противника, обстреливающие береговую оборону. Решение адмирала использовать подводные лодки стало вынужденным. По ряду причин они не планировались к применению в отрыве от своих кораблей. Как по малой дальности и низкой скорости автономного плавания, так и их уязвимости от огня противника в случае обнаружения. Да и запас мин у них слишком ограниченный, после каждой атаки нужно его пополнение. Но, несмотря на подобные резоны, подводники без каких-либо сомнений и боязни приступили к выполнению приказа. Каждый из отрядов действовал самостоятельно, общую координацию вел Максимов из основной базы в Рижском заливе.

Нагрузились минами и баллонами с воздухом до предела плавучести, ночью прокрались мимо блокирующих гавань вражеских кораблей и вышли в открытое море. Так ночами продолжили движение, только в надводном положении — берегли запас воздуха. Благо еще, что волнение на море в эти майские дни оказалось несильным, наши моряки без особых проблем за несколько ночей добрались к местам проведения операции. По приказу командующего главной целью атаки назначены тяжелые корабли, именно огонь их орудий доставлял наибольшее беспокойство нашим сухопутным войскам. На каждый отряд из десяти лодок приходилось от пяти до семи линкоров или, как их называли английские моряки, мановаров. Задача осложнялась тем, что нужно было вывести их из строя или хотя бы обездвижить в ходе первой атаки. По движущимся кораблям результат оказывался намного хуже, да и догнать их на тихоходных лодках просто невозможно.

Моряки пошли на серьезный риск, что поразить гигантские корабли наверняка, не стали подрывать мины дистанционно. Распределили между собой цели, подплыли под самые их днища и легли на дно, а потом по сигналу командира группы отпустили из минного отсека всплывающие мины, по несколько на каждый корабль. Часть из них не сработала при ударе о корпус, другие снесло подводным течением, но даже одного-двух попаданий разорвавшихся мин хватило незащищенным листовым железом днищам, они просто проломились огромными пробоинами. Прямо на глазах наших моряков атакованные корабли стали погружаться, а затем, набрав воды, быстро планировать на дно. Но и лодкам досталось, от близкого взрыва не выдержал корпус, вода хлынула внутрь. Часть лодок осталась навечно на дне моря, другие успели всплыть, моряки принялись срочно закрывать места течи пластырем, а затем откачивать ручными помпами проникшую воду, как тренировались на учениях.

На базы вернулись двадцать три лодки из пятидесяти, ушедших в море на первую боевую операцию. Кроме тех, что погибли сразу после взрыва собственных мин, еще часть попала под огонь вражеских кораблей, стоявших на рейде рядом со своими затонувшими лидерами. Надо отдать должное морякам противника, они недолго оставались в растерянности, принялись искать виновников настигшего их бедствия. Наши же лодки оказались на виду, всплывшие для ремонта в самой гуще судов противника, в свете огней их заметили и открыл огонь по ним. Кто-то успел уйти на погружение, другие своим ходом ушли в тень, третьим не повезло, затонули от полученных пробоин. На обратном пути еще несколько лодок не выдержали удара разбушевавшейся стихии — на море поднялся шторм. Но даже с такими потерями операция оказалась успешной — из атакованных тридцати с лишним линкоров больше половины затонули, остальным понадобился серьезный ремонт, их на буксире увели к местам базирования.

Подвиг подводников сказался решающим образом на последующий расклад сторон, противник потерял основную ударную силу. В течении июня наши войска опрокинули в море вражеский десант, отбили захваченные ими плацдармы. На восстановленных фортах огнем новых дальнобойных орудий отогнали оставшиеся на прикрытии корабли. Без своих лидеров они не могли противостоять нашей артиллерии и ушли в море, забрав малую часть выжившего десанта. Наши корабли начали вылазки против значительно ослабленного флота союзников, пошли прямые столкновения кораблей и эскадр. Свой вклад внесли подводники, не раз выходили в скрытую атаку на фрегаты и оставшиеся линкоры неприятеля. Правда, такого успеха, как в первой операции, не добились, но несколько крупных судов им удалось утопить. К ним на пополнение передали десяток новопостроенных лодок с экипажами, так что подводный флот восстановил в большей части свою силу, наводил на врага ужас и растерянность.

На море создалось какое-то равновесие сил — хотя вражеский флот имел более чем двукратное преимущество в общей численности кораблей, но такого доминирования как прежде уже не было. Не мог хозяйничать безнаказанно у нашего берега или держать в блокаде весь флот — дальнобойная артиллерия, вылазки русских кораблей, внезапные атаки подводных лодок заставили противника держаться подальше от подобных неприятностей. Но и наши корабли не шли безоглядно в наступление — противник объективнее был сильнее, бой с ним в открытом море, без поддержки крепостной артиллерии и лодок, вел к очевидному разгрому. Война между флотами перешла в пассивную форму с эпизодическими схватками отдельных кораблей, иногда группами. Страдали от такого противостояния наш торговый флот и купцы — и без того слабая торговля с прибалтийскими государствами вообще замерла, как только на горизонте появился объединенный флот союзников.

Я внимательно следил за событиями на Балтике, особенно на первом этапе, доставившем нам немало беспокойства. По моему распоряжению из штаба флота мне ежедневно передавали сводку о происходящем на фронте и море. Когда же пришла весть о подвиге подводников и последующем наступлении наших войск, у всех, и у меня тоже, отлегло на душе, гордость и радость переполняли нас. Издал указ о праздновании победы на море — во всех городах и селениях страны объявить о сем славном событии, провести салют и гуляния, а в храмах и церквях отслужить молебны в благодарность героям-морякам. Другим указом наградил отличившихся — от командующего флотом до рядовых матросов, — орденами, денежным и имущественным довольствием. Велел отдать воинские почести погибшим морякам, а их семьям — государственные пособия.

Еще весной, когда мне сообщили о предстоящем выступлении против нас объединенного флота, задался мыслью — как же наказать врага, посмевшего нарушить мир, отвадить его творить нам зло. Ясно понимал, что в прямом бою на море у нас пока недостаточно сил нанести ему разгром. Повторять же прошлую диверсию с отравляющим газом рука не поднималась — слишком непредсказуемой она стала, вызвала эпидемии и повальную смерть среди мирного населения. Тогда и возникла идея нападения на вражеские корабли с воздуха. У нас уже применялись аэростаты для воздушного наблюдения, но они были статичными, привязанными к местам базирования. Для поставленной мной цели требовался дирижабль, со своим двигателем для перемещения, пусть и на небольшое расстояние.

Возможное решение давал механический привод, как в разработанной подводной лодке, но посчитал предпочтительным установку компактного парового двигателя с достаточной мощностью. Уже шла работа с двигателем для паровоза и парохода, но он рассчитан на намного большую нагрузку, чем необходимо для воздушного аппарата, да и слишком громоздкий и тяжелый. Сам проработал компоновку и расчет силового агрегата и всего дирижабля, а после передал специалистам для детального проектирования и испытания. В июле они подготовили первый образец, но он оказался неподъемным, так и не смог оторваться от земли. Стали вылизывать каждую деталь, менять конструкцию машины и парового котла ради уменьшения веса, добавили в размерах корпус дирижабля. Вместо горячего воздуха закачали в него гелий — наши ученые научились получать его для своих целей перегонкой из нефтяного газа.

Первый полет совершили уже осенью, к тому времени флот неприятеля убрался от нашего побережья на свои базы. Дирижабль оторвался от причальной мачты, сделал пробный круг на небольшой скорости и высоте, а после опустился к причалу. Все десять минут полета мы наблюдали за аппаратом, затаив дыхание. Но обошлось — не упал, летел под пыхтение двигателя, слушался руля. Испытания и отладка конструкции продолжались до самой зимы. Выявили неполадки в силовой установке, слабые места обшивки и утечки газа, системе набора высоты, экспериментировали с тяговым винтом. Окончательный образец приняли перед самым Рождеством, я сам летал вместе со строгой комиссией в грузовом отсеке. Дух захватывало, когда вся махина поднялась в воздух и медленно поплыла против ветра на высоте трехсот метров — именно такую мы привели в задании, дабы не попасть под выстрелы ружей противника.

К началу весны на воздухоплавательном заводе выпустили первый десяток аппаратов, по моему указанию после приемочных испытаний их отправили на Балтику с прошедшими обучение экипажами. Я предчувствовал скорое продолжение противником военной компании, да и по донесениям разведки и дипломатов все шло к тому. Именно к боям на море стали тренироваться наши летчики, учились точно сбрасывать сначала макеты, а потом реальные бомбы на движущиеся корабли и другие цели. Один из аппаратов пришлось чинить — экипаж увлекся прицеливание и опустился слишком близко к цели, осколки разорвавшегося снаряда пробили обшивку. Хорошо еще, что обошлось без жертв среди экипажа. После всем летчикам повторно провели инструктаж по правилам безопасного бомбометания. Дальше они работали без нареканий, сумели поражать цели с безопасной высоты.

Одновременно с началом производства дирижаблей принялись за доработку подводной лодки для установки паровой машины. Это уже была моя идея — снабдить субмарину двигателем. На ручном приводе дальние походы просто невозможны, лодки оказались привязаны к базам, действовали на небольшом удалении от них. Да и скорость слишком малая, вдвое-втрое меньше, чем у надводных кораблей, так что о их боевом применении в походе в составе флота речи не могло быть. Сразу после создания рабочей паровой машины для дирижабля поручил ее разработчикам установить совместно с конструкторами подводной лодки механизм на судно. Можно признаться, такое решение стало моей ошибкой — потеряли год, а задача так и осталась нереализованной. В первую очередь — из-за неверной моей оценки применимости подобного агрегата на подводном судне.

После бесплодных трудов с устранением серьезных проблем — от снабжения воздухом до перегрева и отравления угарным газом, — признался в своем просчете, отказался от тупиковой идеи. Задним умом вспомнил, что, в отличие от пароходов, паровые лодки так и не дошли до массового применения. Только с изобретением дизельного двигателя решилась задача дальнего автономного плавания подводных судов. Но пока о нем и мечтать бесполезно, слишком сложная технология для нынешнего промышленного уровня. Пусть и значительно продвинувшегося в этом мире, с моим и соратников участии. Пока же оставили в лодке прежнюю схему привода, попутно ввели некоторые усовершенствования — тот же перископ, разделили внутренний объем на отсеки, сделали корпус полностью из металла, снабдили трехдюймовой пушкой. Так что теперь лодка стала более живучей и способной огрызнуться на атаки небольших судов противника.

В июне 1634 года вновь собранный флот союзников подступил к нашим портам. Для меня остались непонятными резоны европейских монархов, раз за разом отправляющих дорогостоящий флот на войну с нами. Кроме потерь, они реально не добились каких-то выгод — ни новых территорий, ни трофеев. Посчитал подобное пристрастие маниакальным синдромом. Из ненависти к нам готовы идти на жертвы и убытки, лишь бы навредить, а в лучшем случае уничтожить нас — чем больше, тем лучше. Что же, если нужна жестокая порка, чтобы дать им понять суровую реальность, то мы пойдем навстречу, окажем подобную услугу. В таком русле напутствовал командование флота и приданных ему войск на совещании в Кремле перед началом компании. Я поставил им задачу максимального уничтожения вражеского флота у нашего побережья, а потом отправиться рейдом к берегам закоренелых недругов дать им показательный урок.

Наше командование выждало, пока вражеским кораблям приблизились и встали как обычно на рейде, а потом приступило к операции. Первыми пошли в атаку подводные лодки, немногим позже на воздух поднялись все дирижабли, их уже насчитывалось более двадцати. Дав им время приблизиться к неприятелю, вышли из гавани корабли во главе с линкорами. Действия русского флота, по-видимому, сбили противника с толку, посчитал — вместо безопасного отсиживания под защитой крепостной артиллерии русские сами идут к нему на верное поражение. На вражеских кораблях забегали, стали сниматься с якорей, когда в самой их гуще произошли взрывы, один за другим морские гиганты стали погружаться в пучину. Остальные суда стали метаться в поисках невидимого под водой противника.