| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глаза жены испуганно округлились:
— Уезжаешь? Куда? Зачем? Что, война?
— Какая война, что ты— постарался успокоить её я.— Это так, ненадолго... по делам!
— Знаю я твои поездки по делам! Вот в прошлый раз, тоже сказал, на денек съезжу! А вернулся из Туркестана только через три года, весь покоцанный, зато с крестиком на груди ...а я тебя тогда как дура до ночи ждала, все не уходила, пока меня от Главного Штаба жандарм не прогнал...
— Аня, будь добра, не начинай...
— Я тебе так сейчас начну...
Короче, еле ушел.
Вспоминается такая история. Приходит к батюшке молодая дама, вся в синяках. Батюшка, говорит, что мне делать? Муж, как придет домой, так сразу начинает меня избивать... А тот ей: дочь моя! Набери в рот Святой воды перед приходом мужа, и не глотай... Приходит дама через неделю: Батюшка, помогла Святая вода! Муж стал такой добрый да ласковый. А поп: вот, дщерь моя духовная, как важно бабе при муже лишнего не пиздеть!
... На Финляндском вокзале в веселой суматохе перед отправлением дачного ускоренного поезда смешались празднующие сдачу зачета веселые студенты, распевающие 'Гуадеамус Игитур' (и кто-то заполошно кричал: 'Саня, ты же водку не забыл?!'), финские молоденькие бабешки, в нарядных нагольных полушубках, возвращающиеся с Сенного ('Кайса, а как ты думаешь, моему Мути этот галстук понравится? Я ему хотела купить такой же, как у шурина Иххолайнена, да вот что-то не нашла...'), солидные бородатые онежские мужики ('Знаешь, Эльпидифорушка, Цто-то мне мысля о тракторе всё покоя не даеть...')...
У вагона первого класса солидный кондуктор сурово выговаривал высокому, стройному престарелому генералу с противной болонкой под мышкой:
— Ваше Превосходительство! Видит Бог... но животное должно перевозиться в клетке, либо быть в наморднике, и помещаться в собачьем ящике под вагоном, а ровно по желанию владельца вместе с оным ехать в нерабочем тамбуре вагона...
— Да что же мне, генералу Маннергейму, до самой Оллилы вместе с собакой в тамбуре стоять?— возмущался старый конногвардеец.
— Господин барон! Я вас шибко уважаю, но даже Маннергейм не может нарушать инструкции...
Старый солдат, отчаянно ругаясь по-французски, полез в карман за полтинником, дабы смирить беспощадного кондуктора...
Это была сама жизнь! Веселая, радостная и какая-то праздничная... Как на картине Кустодиева...
И когда мы с капитаном Русских сели на уютные бархатные сиденья в жарко натопленном вагоне, я уже знал, что скоро, совсем скоро меня ждет радостная негаданная встреча...
Наташа, живая и веселая, появилась в дверях нашего куппэ и радостно начала было говорить:
— А я Вас... тебя... нашла, вот!—
Как вдруг её лицо исказилось гримасой мучительного страдания, на белом гимназическом фартуке появилось стремительно расширяющееся пятно крови...
И я закричал.
И окончательно проснулся.
Над мертвым озером Куоллот-ярви95, окруженным мертвыми вершинами уходящих к мертвым, свинцовым тучам сосен мертвенно гудел ветер смерти...
Ни рук, ни ног, ни сердца я уже не чувствовал.
Было абсолютно не больно...
Мне не больно.
Не жалейте меня...
Пожалуйста.
Дуэль не состоялась...
Остались боль и ярость.
Да шум великосветский,
Что так ему постыл...
К несчастью, Соболевский
В тот год в Европах жил.
А мне приснился сон
Что Пушкин был спасен...
(Андрей Деменьтев )
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
