Цветущий Омут Конохи. Книга вторая: Ростки

Хаку невольно вздрогнул, обхватывая себя за плечи. Саннин вдруг улыбнулся, сразу переставая быть таким... весомым.

— Ты везучий, Хаку-кун. Как будто судьба хранит тебя для чего-то важного. Но, знаешь... иногда судьбе надо помогать.

Юки кивнул — он и сам понял, какую именно цену нужно уплатить Шинигами за жизнь Забузы-сама. Ещё тогда, нечаянно подслушав обрывок разговора двух саннинов.

— А ещё, малыш, на чём-то важном и предназначенном жизнь не должна заканчиваться, — Джирайя снова посерьёзнел. — Пророчество, месть, задание — ты должен видеть, что будет после этого. Что ждёт тебя, когда война закончится. Куда ты будешь возвращаться.

Хаку моргнул. Нет, то, о чём говорил Джирайя-сама, было мудро и правильно... но он ведь сказал это зачем-то? В смысле, не только чтобы поделиться жизненным опытом, а... подсказывая что-то?

— Через два дня О-сёгацу. Ты никого не хочешь поздравить? — весело хмыкнул саннин.

Хаку моргнул ещё раз. Поздравить? Ему доводилось видеть что-то подобное в путешествиях — люди украшали дома, всё вокруг заполоняли поздравительные открытки... но Забуза-сан О-сёгацу никогда не праздновал, а Юки не спрашивал — почему.

— Я... хотел бы поздравить... Ясуо-сана, — Хаку вовремя вспомнил, какое имя взял себе Забуза-сан в новой жизни.

— Так что тебе мешает? — ухмыльнулся Джирайя. — В Коноху почта доходит без проблем.

Юки замер. Почему-то осознание, что можно просто отправить открытку или даже просто письмо, ударило, как обухом по голове. Они всегда передвигались, не задерживались долго на одном месте. А если и отсиживались, то в такой глуши, где чужака стоило убивать сразу — чтобы не выдал. Любой след мог стоить жизни, любая зацепка — привести АНБУ, ойнинов или охотников за Кубикирибочо. И вдруг — почта.

Просто... написать и отправить. Как обычные люди. Как... гражданские даже.

— Я... не знаю адреса? — почему-то не сказал, а спросил Хаку.

— Напиши в канцелярию Конохи, — хмыкнул саннин. — Или своей розововолосой подружке — уж, думаю, не поленится передать.

Хаку потрясённо распахнул глаза. Розововолосой... а ведь и правда, он может написать не только Забузе-сану. И Сакуре, и Наруто, и молчаливому Учихе. И даже Годайме Хокаге, великому медику Сенджу Тсунаде.

Просто... взять и поздравить их с праздником. Потому что есть кого поздравлять.

Потому что может это сделать.

И даже потом, если у него получится... если он пробьётся к S-классу... это всё равно можно будет сделать. Просто... написать письмо и отправить.

Потому что какая бы война его ни ждала — ему будет куда возвращаться.

О-сёгацу праздновали шумно. Кто-то возвращался с долгих миссий, кто-то приезжал специально посмотреть, как оно — такой праздник в Великом Селении. Кто-то бегал заполошной белкой, пытаясь успеть всё забытое, кто-то просто радовался. Не хватало только снега — да и то, пожалуй, только мне. В Конохе вообще снег — редкость. Хорошо, если раз в десять-пятнадцать лет выпадет на пару дней.

Больше всех доставалось почтальонам. Бум поздравительных открыток был таким, что специально нанимали дополнительных людей на горячее время. Конечно, соседям или близким родственникам открытки старались вручить лично, но всех обойти было нереально. Нам, например, пришли открытки от всех торговых партнёров родителей, из Госпиталя, от Ируки-сенсея. Из Страны Волн и Страны Полумесяца, от Коюки-химе, от — страшно представить! — клана Хьюга в лице Ханаби и Неджи. Не могло не радовать, что такой уровень знакомства подразумевал только обмен открытками — если бы нужно было ещё и подарки дарить, я бы разорилась напрочь. Хотя в этом году у меня был беспроигрышный вариант с фигурками, которые потихоньку набирали популярность. Мои ветераны в честь праздника расстарались на славу и сделали фигурки не просто досконально проработанными, а ещё и цветными. Где, как — не признались. Кажется, это был их своеобразный подарок мне... во всяком случае, щурился Тоява-сан очень уж весело.

Кимимаро, кстати, на своём трио саннинов залип намертво. Причём, что удивительно, не только на Орочимару. Вот бы знать, о чём ещё думал при этом...

Тсунаде-сенсей я подарила бонсай. Дорогущий, зараза — но именно такие деревца считались бонсаем имени Шодай, так что ничего лучше я не придумала. С дедом у Сенджу-химе были тёплые отношения, так что, надеюсь, подарок её порадует.

Карин получила вышитую ладанку-омамори — такую же, как у Наруто и Какаши-сенсея. Ну, и фигурку, куда же без неё. Узумаки Кушина, жена Йондайме Хокаге, спеленавшая цепями чакры Кьюби. Взгляд у сестрёнки при виде этих цепей стал о-очень задумчивый.

Ино в дополнение к фигурке получила канзаши от Гаары. Шпильку у Кимимаро я просить не стала из принципа, ограничившись обычным лакированным деревом. Но Яманака наш разговор не забыла и явно поняла, что канзаши те самые, 'счастливые'.

Мне от неё, кстати, тоже достались шпильки. Металлические, увесистые, неплохо сбалансированные — по сути, их можно было метать не хуже сенбонов. Причём декоративные элементы и яркий лак превращали эти шпильки в миленькую девичью безделушку, в которой оружия не заподозришь, пока в руки не возьмёшь.

Очень... намекающий подарок, да. И очень интересный намёк от Яманака-химе.

Тентен подарила запечатывающие свитки, Шикамару — набор для игры в шоги.

Но больше всех отличились Ли и Киба.

Уж не знаю, где и как они добывали свои подарки, но Ли принёс горшочек с крохотным деревцем сакуры. Цветущим! Я такого вообще ни разу не видела!

Видимо, эмоции достаточно ярко отразились у меня на лице, потому что Ли внезапно засмущался, и даже восторженная речь про цветущую Силу Юности вышла какой-то скомканной. А когда я его благодарно обняла, парень вообще залился краской по самые уши.

Но маленькая цветущая сакура... у меня просто нет слов.

А Киба подарил котёнка. И характерный шоколадный окрас вместе с тремя светлыми полосками на морде выдавал, что это не просто так котёнок, а как минимум той же породы, что и Тора. Невольно вспомнилась, что я хотела себе котёнка от этого доминирующего кота всея Конохи... но уж точно не ожидала, что этого котёнка мне подарят, и кто! Завзятый собачник Киба!

Кстати, про Кибу: Инузука выглядит подозрительно довольным собой. Нет, таким подарком и правда можно гордиться — но с чего бы Киба решил подарить именно котёнка и именно мне?

Впрочем, погрузиться в паранойю и теорию заговора я не успела. Инузука, довольный произведённым эффектом, даже не спросил, а заявил:

— Котёнок Торы круче какого-то там дерева, нэ?!

Круче? Вспыхнувший Ли, лучащийся самодовольством Киба, заинтересованно косящая взглядом Тентен...

— Вы что, поспорили у кого лучше подарок выйдет?

— Нет! Сакура-сан, мы просто говорили о цветущей Силе Юности и о желании сделать будущее лучше, — тут Ли запнулся, явно потеряв мысль, — и про подарки тоже говорили...

— А ещё про то, что неправильно только АНБУ страдать от внезапных бонсаев, — невинно добавила Тентен.

— Эй! Мы не про бонсаи говорили! — возмутился Киба.

— Да, да, как всегда — про Силу Юности... — Такахаши только что глаза не закатила.

— Спасибо.

— А? — взгляды парней вышли одинаково недоумёнными.

— Спасибо, это чудесные подарки, — я улыбнулась, прижимая к груди горшочек с сакурой и переноску с котёнком.

Ли с Кибой смутились совершенно одинаково. Забавные такие... Инузука пробормотал, что фигурки тоже клёвые, Тентен невинно поинтересовалась, где я их беру... Мысленно хихикая, выдала ей координаты лавки родителей. Интересно, она опознает маму или нет?

Котёнка стоило поскорее выпустить и как минимум напоить, так что мы с Карин прямым ходом двинули домой. Наруто где-то бегал и пока что был не в курсе внезапного прибавления живности в нашем доме... то-то ему сюрприз будет!

Но оказалось, что сюрприз ждал и меня. Пока нас не было, пришло ещё одно поздравление с праздником.

От Хаку.

Юки выбрал открытку с классическим рисунком — ветка сосны на фоне гор. И чернила для поздравительной надписи нашёл в тон туши, которой был сделан рисунок. Хаку говорил спасибо, традиционно желал здоровья и благополучия и почему-то обещал не подвести. А ещё просил передать открытки Забузе и Тсунаде-сенсей — адреса Забузы он не знал, а писать напрямую Годайме не решился.

Не поняла, а мой-то адрес ему откуда известен? Впрочем, Джирайя его точно знает, так что мог и поделиться...

Но всё равно — открытка. От Хаку.

Это было так... странно.

Как будто кусочек снега посреди летнего леса. Или — кусочек того будущего, которое не могло случиться, но случилось.

Я улыбнулась, пряча открытку в ящик стола. Нужно будет спросить у Тсунаде-сенсей, есть ли возможность отправить ответ Джирайе... но, пожалуй, позже.

У меня вон котёнок некормленый.

Отступление

Под землёй сложно следить за временем. Нет смены дня и ночи, не дует ветер, не идёт дождь. Мог бы спасти строгий режим — но на базах Орочимару логику отдыха и тренировок понимал только сам Белый Змей. Ну, может быть, ещё Кабуто как его первый помощник. Мерцающие факелы, одинаковые коридоры, вечный полумрак даже на полигонах... и половины этого хватило бы, чтобы приглушить даже самое развитое чувство времени. Саске старался отслеживать хотя бы дни недели — не хотелось бы пропускать сеансы связи. Но получалось не всегда, и порою он понимал, что наступила пятница, только обнаружив на своей карте сообщения от Наруто и Сакуры.

Что уж в таком случае говорить о датах. Убежище Орочимару будто бы находилось в ином пространстве — как замок Некоматы, куда можно было прийти ногами, но только по совершенно определённому маршруту. Впрочем, со змеиного саннина и впрямь сталось бы что-то этакое сотворить...

Но в этот раз сообщение на карте было внеурочным — в этом Саске был уверен точно. Ещё и трёх дней не прошло с момента последней связи. Видимо, случилось что-то важное, раз вся поверхность инфокарты заполнена...

Саске не сразу понял, что именно он видит.

Рисунок. Это был рисунок.

Ветка цветущей сливы — совсем простая, зато в цвете. Сакура, больше некому — только у неё хватит контроля на такие фокусы. Замысловатая кракозябра со спиральками, которую с некоторым сомнением можно было причислить к жабам. Наруто же любит жаб? И ворон, оседлавший ту самую цветущую ветку. Нарисован явно другой рукой, и стиль почти незнакомый. Хотя... да, скорее всего, Карин. Кажется, Сакура упоминала, что мелкая Узумаки неплохо рисует.

Ворон на ветке и жаба в спиралях. Рисованная от руки открытка над традиционными поздравлениями с О-сёгацу. Такая... нелепая, такая непохожая на те, которыми обменивались в клане Учиха.

Такая... настоящая.

Не из прошлого, которое запятнано и разбито.

Из настоящего, в котором последний Учиха готов рискнуть всем, чтобы уберечь друзей.

И в котором эти друзья не оставят его в одиночку, что бы там он сам ни думал по этому поводу.

Кракозябра со спиральками, глупость какая. Глупость, от которой почему-то теплеет в груди.

И... не только теплеет. Как раз потому, что эти эмоции отличались от того, что он испытывал в последние дни, удалось заметить ещё кое-что.

Недоумение. Удивление. Зависть?

Чужие недоумение и зависть.

Во внезапное обретение новых способностей Учиха не верил.

А значит — оставался только один вариант.

'Ну, здравствуй, Ями'.

Клан Учиха был древним. Родословная от сына Рикудо — важно, конечно, но сколько таких древних и великих сгинуло в кровавой мясорубке клановых войн? И сколько утратили своё наследие?

Шаринган позволял это наследие не только сохранять, но и приумножать. Техники. Интересные приёмы. Важные события — никогда не знаешь, где может аукнуться вроде бы сотни лет назад запечатанный демон. Чем-то Учиха делились, не без этого — добрую волю в союзе с Сенджу требовалось подтверждать, — но гораздо больше всего оставалось в архиве под шифром трёх томое. Особые параноики даже сам шифр прятали под видом безобидного текста.

Учиха могли гордиться своими архивами — если бы вдруг иных оснований для гордости не осталось. Но Саске честно признавал, что если бы не одна розоволосая особа, ему и в голову бы не пришло читать в этих архивах что-то, кроме раздела с техниками и тренировками.

Красноглазые демоны, зеркалящие убийцы, порождения Джуби... красноречивых прозвищ хватало, и в большинстве случаев они были оправданы. В истории — в банальной истории, которую в Академии дружно пропускали мимо ушей! — порой всплывало такое, что волосы вставали дыбом безо всякого Райтона.

Например, правило вырезать всех, кто хотя бы теоретически мог заметить бойца на разведывательной миссии. Или превращать в выжженную пустошь место, где происходила эволюция шарингана — потому что это всегда потеря, потому что 'проклятие ненависти' — не пустые слова. Сухо записанные последствия применения киндзюцу, которых не было в разделе техник клана — как раз потому, что Учиха никогда не останавливали запреты.

Кому из ищущих силу придёт в голову шерстить скучные хроники? Да ещё и не в поисках упоминаний о Мангекё, а подряд. Только вот информация о техниках Мангекё была практически бесполезна — каждая пара обладала собственными уникальными техниками, которые если и возможно было повторить, то не меньше, чем ценой шарингана. Да и о техниках что-то говорилось только в отношении давно умерших шиноби. Об Итачи не было ничего. О Шисуи Мерцающем — тоже, кроме самого факта обладания Мангекё.

Зато в других разделах удалось найти кое-что интересное. Запретная техника Изанаги, позволяющая менять местами реальность с иллюзией... применить её было не так уж сложно, пусть и ценой безвозвратной потери шарингана. Даже необязательно было жертвовать Мангекё — достаточно было полноценного шарингана с тремя томоэ. И так ли высока эта цена, когда на кону жизнь, возможно — не только твоя? Тем не менее, технику посчитали киндзюцу.

И даже не из-за утраты шарингана.

'Проклятие ненависти' было далеко не новой проблемой, и Сенджу Тобирама далеко не первый обратил на неё внимание. Клан Учиха пытался найти решение чуть ли не с Индры-прародителя начиная. Учились контролировать себя. Учились подавлять нежелательные эмоции. Пытались даже 'выпускать' свою ярость с Катоном.

Что-то из этого работало, что-то не очень — но периодические срывы всё же были лучше, чем полная непредсказуемость. Удар кунаем на показавшийся косым взгляд, плевок Гокакью, если ответ чем-то не понравился... и хорошо, если собеседником окажется хотя бы шиноби, а не кто-то вроде чиновников при дворе Даймё. Саске помнил собственные испуг и потрясение, когда Итачи чуть не сцепился с отцом — и это, пожалуй, лучше прочего показывало, насколько клан изменился со временем. Настолько серьёзный конфликт — и даже раненых нет.

Но была у контроля эмоций и оборотная сторона. Чем спокойнее Учиха выглядел, тем больше всего он загонял внутрь себя. Иногда это могло прорываться.

Опасностью Изанаги было то, что стирание границ между иллюзией и реальностью рушило и барьеры сознания. Всё то, что шиноби пытался контролировать все годы до применения техники, при этом выплёскивалось наружу. И редко кто подавлял в себе тягу к хорошим стихам или любовь к кулинарии... Такое могло вылезти, что биджу цветочками покажется.