Издевательство и насмешка: Один отдал Чашу, вот только воспользоваться ею было невозможно. Лафей еще раз попытался, отдернул руку и уронил лицо в ладони. На глаза наворачивались злые слезы. Ётунхейму необходима Чаша, они балансируют на грани вымирания, и видеть спасение для своих подданных, не имея возможности воспользоваться... Жестокая насмешка. Как раз в духе...
Лафей вскинул голову, не понимая, что его испугало, и шеи тут же коснулось длинное черное лезвие со вспыхивающими на нем золотыми письменами. Тело сковало невидимыми путами. Ётун дернулся, сразу понимая — бессмысленно, и обреченно констатировал:
— Локи.
— Приветствую, царь Лафей, — промурлыкал приятный мужской голос из-за спины, а потом его обладатель встал напротив, небрежно отведя копье в сторону. Великан таким великодушием не обманывался: стоит Локи захотеть, и его гибель неизбежна. Незваный гость скользнул янтарным взглядом по так и стоящей в открытой шкатулке Чаше.
— Брать чужое без спросу может быть вредно для здоровья, — любезно просветил он стиснутого Силой великана, на ногу которого уже начало нехорошо посматривать сразу четырьмя глазами неизвестное Лафею животное, похожее на кошку из ночного кошмара. Еще одно подошло ближе, шумно обнюхивая коленку. Царь сглотнул, прикинув перспективы ближайшего будущего.
— Это была честно заработанная плата, — попытался хоть как-то оправдаться Лафей. — Она... Ты можешь забрать мою жизнь, но оставь Чашу. Прошу.
Локи поднял бровь, небрежно потрепав по ушкам трущуюся об его бедро нексу.
— Поясни.
— Мы... вымираем, — тяжело выдохнул ётун, вываливая все как на духу. Сейчас не время и не место для пестования гордости. Сейчас ему надо выжить — и правда может помочь. — Ларец слишком долго отсутствовал. Наш мир стал к нам слишком суров... Мы вымираем. А Чаша — это шанс. Надежда.
Локи бросил на Лафея проницательный взгляд, кивнув. Лжи он не чувствовал. Абсолютно.
— Кем были мои родители? — неожиданно спросил Локи. Лафей изумленно вздрогнул, но тут же скривился.
— Мы не смогли узнать. Да и если честно... Не хотели знать.
— Ты мог оставить меня себе... — глаза Локи походили на лавовые озера. — Так почему же?
— Ты был слишком опасен. Я боялся... — Лафей замялся, пытаясь описать те смутные ощущения, что испытывал, стоя возле корзины со спящим младенцем. — Льды умирали вокруг тебя.
Локи медленно кивнул, кошмарные кошки, начавшие лизать ступни великана, словно пробуя их на вкус, отошли в стороны.
— Один знает, — неожиданно признался Лафей, плюнув на все. — Он хотел представить тебя моим сыном, украденным во...
— Я помню, — холодно оборвал его Локи. — И рассуждения Всеотца вслух — тоже.
Великан заткнулся, не зная, что сказать. Локи провернул копье, превращая его в меч со слишком длинной рукоятью, щелкнул пальцами, подзывая нексу, порыкивающих на пленника. Протянул руку.
Чаша влетела в ладонь, вспыхивая нежно-голубым пламенем. Сковывающие невидимые путы исчезли, Лафей рухнул на колени, трепетно ловя небрежно брошенный ему артефакт.
— За это я потребую многое, — острие копья коснулось подбородка великана.
— Что именно? — Лафей прижал к груди мгновенно согревшую его Чашу, проглатывая рвущиеся с языка слова. Надо твердо и четко знать, что именно хотят взамен. Нельзя заявить: 'Что угодно' — тогда с Локи станется забрать себе все, включая всю планету и ее жителей.
— Союз на год.
— Не против блага Ётунхейма, — отрезал великан.
— И еще, — Локи подошел ближе. — Пять черенков каменных роз. Моя мать была огорчена переходом ее собственности в чужие руки.
Лафей молча кивнул. Союз. Каменная роза — живой камень, жуткая редкость. Стоят даже не состояние... Но за Чашу можно и их найти.
— Хорошо, — подвел черту Локи. — Царь Лафей...
Гость исчез, и великан без сил повалился на пол, прижимая к себе спасение целого мира.
*Хатшепсу́т — женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии. Носила титул царя.
**В контексте тибетского буддизма Пхур-Бу (от тибет. 'колышек' или 'гвоздь') — ритуальный кинжал, используют для изгнания злых духов.
* * *
Тобгял — бог-хранитель (тибетское).
* * *
Стоун — мера веса. 6.35 кг
Глава 11. Ласковое слово и кошке приятно
'Джентльмен — это тот, кто назвал кошку кошкой, даже если он об нее споткнулся и упал'.
Это забавное высказывание, услышанное в Мидгарде, Тор вспомнил сразу же, как только увидел мать, ласково поглаживающую здоровенное страшилище, отдаленно похожее на кошек, которых нежно любили валькирии. Оно громко мурлыкало, закатывало в восторге глазки — обе пары, — подставляло голову, спину, пузико, скребя когтищами по полу, лизало Фригге тонкие пальцы, тыкалось лбом и вообще всячески показывало свою радость.
Второе в это время сосредоточенно нюхало затылок Тора, споткнувшегося о длинный раздвоенный хвост — ас мог поклясться, что гнусная тварь ловко подцепила его этим самым хвостом за щиколотку, захлестнув концами — и он еле подавил порыв позорно взвизгнуть, отбиваясь Мьёльниром.
— Мурчик! — укоризненно нахмурилась Фригга, и чудовище послушно отошло, напоследок пройдясь по лежащему Тору мягкими лапами с удивительно острыми когтями. — Сынок... Ты не ушибся?
— Нет, — буркнул Тор, осторожно вставая. — Откуда у тебя... это?
— Правда прелесть? — лукаво улыбнулась Фригга, почесав и второе шерстистое страшилище. — Локи подарил.
— Ах Локи... — протянул Тор, глядя на неожиданные подарочки другими глазами. — Я мог бы и догадаться.
Действительно. Мог бы и догадаться. Уж слишком отличались эти твари от фауны Асгарда или Мидгарда... Да и остальных планет. Было в них нечто... чужеродное. Кроме того, исходящая от них магия...
— Для чего? — Тор сел в кресло, наблюдая за удивительно ласковыми четырехглазыми монстрами.
— Руки греть, — пояснила Фригга. — Локи не понравилось, что Чашу отдали.
Тор понятливо кивнул: он отлично знал трепетное отношение брата к личной собственности, в том числе и подаркам.
— И не только, — туманно высказалась Фригга. — Впрочем, я давно хотела кошку, но... Сам понимаешь.
Тор понимал. Рядом с Одином постоянно находились вороны и волки, распугивающие все живое просто из любви к искусству.
Поэтому и валькириям приходилось постоянно приглядывать за своими пушистыми любимицами, иначе можно было легко и просто их лишиться. Сам Один на такие мелочи совершенно не обращал внимания.
Теперь — Тор ещё раз осмотрел полосатых тварей, не уступающих размерами мелким лошадям — придется.
Неожиданно млеющий под ласковыми поглаживаниями Мурчик подмигнул оторопевшему асу правым крайним глазом, и Тор с трудом подавил ухмылку. Да уж. Кого-то точно ждет сюрприз.
Уже через неделю стало ясно, что сюрприз — всем сюрпризам сюрприз. Наглые нексу вели себя так, словно решили отомстить всем, и Одину в первую очередь, за все хорошее. Превентивно и вообще.
Хугин и Мунин не рисковали теперь пикировать с высоты, пугая, чтобы словно случайно ткнуть клювом в макушку: нексу на здоровенных откормленных воронов лишь облизывались. Волкам не повезло вдвойне — они летать не умели.
Попытавшихся нагнуть наглых пришельцев, показав, кто тут альфа, волков ждала неожиданность: Мурчик одним изящным прыжком завалил Фреки, впиваясь в шею всеми своими зубами, недвусмысленно уперев задние лапы с выпущенными когтями в брюхо пойманного. Одно движение — и кишки вывалятся наружу. Шуша лишь злобно зашипела, припадая к земле, и волки предпочли установить вооруженный нейтралитет.
Один тоже оказался не в восторге от постоянного присутствия возле его супруги двух наглых зубастых тварей кошмарного вида.
Нексу не отходили от Фригги дальше, чем на пару шагов. Они сопровождали ее везде, басовито мурлыкая, спали, развалившись, у ее ног, так что Один, решивший как-то ночью навестить супругу, был крайне неприятно удивлен, когда его нежно лизнули за щиколотку, стоило ему подойти к кровати.
Сама Фригга только посмеивалась: ее эта мелкая, но чувствительная пакость очень радовала. Царице понравилось мелко и тонко мстить за изъятый у нее без позволения — принадлежащий лично ей! — артефакт.
Да, она банально грела о Чашу руки, так что?
Не в этом дело, а в том, что ее в очередной раз даже не потрудились не то что спросить, а хотя бы уведомить о том, что находящаяся в ее собственности вещь необходима для блага государства.
Фригга устала от своеволия супруга и решила хоть как-то попортить ему нервы. Ну а то, что любимый сын позаботился об этом заранее — так Локи и раньше предугадывал многое.
Нексу оказались невероятно разумны, все понимали, да и мяукали так выразительно, что Фригга научилась прекрасно понимать питомцев. Особенно ее радовало то, что у Тора с ними сложились прекрасные отношения. Что же до прочих... Никого из них не съели и не покусали — уже хорошо.
Фразу про врагов царица забывать не собиралась.
* * *
Ётунхейм
Лафей плакал.
Тихие, редкие слезы текли по грубому лицу великана сами собой. Он плакал впервые с тех пор, как был младенцем, и совершенно этого не стыдился: перед ним и его подданными лежало будущее, освещаемое теплой, как солнце, надеждой.
Локи оказался именно так чудовищен, как и думал великан, и Лафей мог только удивляться: неужели остальные этого не видят? Или это Один настолько слеп? Или сам Лафей просто слишком зоркий на свою беду и свое счастье?
Визит князя в Ётунхейм, такой короткий и такой неоднозначный на первый взгляд, имел невероятные по своей силе последствия. Лафей совершенно не воспринял агрессию Локи на свой счет — князь был достаточно вежлив. Он был сильнее и не постеснялся это продемонстрировать, не перейдя черту откровенного хамства и пренебрежения. Выслушал объяснения и даже не отобрал честно заработанную Лафеем плату за упокоение кладбищ Асгарда. Хотя многие на его месте вели бы себя гораздо более грубо.
Однако Локи не только не забрал Чашу, но и одним небрежным движением руки свел месть Одина к пшику.
Чаша оказалась именно настолько чудесна, как говорилось в легендах и рассказах тех, кто был очевидцем состязания Локи и гномов за первенство в кузнечном деле. Крохотная чаша, помещенная в насквозь промороженную землю укрытой среди скал маленькой долины — Лафей помнил, что когда-то здесь выращивали злаки, — засияла теплым розовым цветом, и в ее глубине заплясало оранжевое пламя.
Уже через сутки грунт вокруг чаши в радиусе двух шагов оттаял. Еще через неделю площадь увеличилась. Через месяц накрыло все поле: оно не только растаяло, но и прогрелось.
А еще через неделю Лафей, стоя на коленях, благоговейно любовался первым проклюнувшимся зеленым ростком — давно замерзшие, превратившиеся в камни семена, когда-то так и не взошедшие, проснулись и ожили. И упорно пробивали себе путь наверх, к свету и теплу.
Поле охраняли круглосуточно воины и шаманы, Ётунхейм гудел. Етуны, стоило Лафею куда-то пойти, смотрели на него как на спасителя или живое божество — вся планета знала, что на поле появились первые ростки. А сам царь обдумывал второй визит Локи и условия союза, предложенные князем, отлично понимая, что ему сделали предложение, отказаться от которого он не сможет.
Да и не захочет, если честно.
* * *
Свартальвхейм
Бальдр плотнее запахнул плащ, спасаясь от пронизывающего до костей ветра.
Чувствовал себя ас отвратительно: погодные условия способствовали. Ледяной, промораживающий насквозь ветер, буквально сдирающий не то что одежду, а кожу, при этом духота, как перед долго собирающейся разрядиться дождем грозой.
Под сапогами хрустел снег, а чуть дальше виднелись торчащие из сугробов ярко-зеленые деревья с какими-то подозрительными плодами на ветках. Вдалеке к тяжёлому серому небу поднимались тонкие струйки пара и дыма: гейзеры. Бальдр слышал бульканье густой черной жижи, про запах ему и думать не хотелось.
Мир темных альвов был так же противоречив и отвратителен, как и населяющие его аборигены, и Бальдр мечтал поскорее убраться отсюда в родной Асгард.
За спиной раздавалось приглушённое бурчание: Тюр изливал свое негодование в окружающую среду. Слабый луч солнца скользнул по правой руке аса, растекаясь серебром. Тюр снова ругнулся вполголоса, пряча металлическую руку под плащ. Левая тоже была серебряной, вот только под броней скрывалась плоть, а справа начинка была сплошь механической, работы пресловутого Эйтри.
Покосившись на брата, Бальдр отвёл взгляд, машинально вспоминая, скольких трудов стоило гному создание искусственной конечности. И сколько он содрал за работу с Всеотца: вялые попытки царя асов получить желаемое в дар или по минимальной цене провалились, гномы к плате за свои труды относились крайне серьезно. Пришлось Одину раскошелиться, но ас не роптал — на кону стояла жизнь его сына.
Бальдр до сих пор не знал точно, кто лишил Тюра руки, оторвав ее по плечо, так что пришлось вживлять искусственный сустав, потому что официальная версия про злокозненное чудовище не внушала доверия. Это по малолетству он внимал всему, разинув рот и развесив уши — с возрастом пришло понимание и даже мудрость. В истории с Тюром, чудовищем неизвестного вида и коварным врагом, наложившим иллюзию, что-то не сходилось, а какая-то деталь явно была лишней.
Ощущалось что-то этакое, но разобраться мешала позиция Одина, как-то слишком веско и авторитетно поддержавшего рассказ еле живого сына. Тюра спасли, приживив ему протез, действующий не хуже, а то и лучше настоящей руки, ну а то, что и с без того небольшой возможностью взойти на престол в туманном будущем пришлось попрощаться, так тут дело такое: чем-то приходится жертвовать. На троне не может сидеть калека, пусть и с прекрасным протезом, и пример Одина лишь подтверждает это правило: царь лишился глаза добровольно, в ходе испытаний, взамен получив дары, чья ценность многократно превышает 'стоимость' органа зрения. Он не потерял, а приобрел — это тебе не отгрызенная непонятно кем рука. Если б Тюр что-то получил взамен, то никто и слова бы не сказал, а так...
Бальдра приводило в недоумение и ещё кое-что: почему обратились к гномам, а не к Локи? Тот был и остается лучшим мастером, создающим непревзойденные шедевры. Может, и настоящую руку бы прирастил — кто знает. От Локи всего ожидать можно.
Впрочем, не его проблемы. Брату Бальдр сочувствовал — никому такое не пожелаешь, — но абсолютно не жалел. Если не хватило мозгов удрать или еще что, то кто ему виноват? Надо здраво оценивать риски и свои силы. Услышанная когда-то в детстве лекция Локи насчет подвигов, идиотизма и просчитанных рисков упала на благодатную почву.
Впрочем, Бальдр прекрасно сознавал, что есть в нем и подспудное злорадство: выбывание Тюра из очереди к трону его, невзирая на хорошие отношения с братом, все равно радовало, и ас не стеснялся это в глубине души признавать. Да, все знают, что Тор — наследник и первый в списке, но понимание того, что ты следующий — очень даже приятно.
Да, технически вторым был Локи — но опять-таки все знали, что он на трон Асгарда не претендует и претендовать не собирается. Своего мира достаточно... И вот это радовало всех без исключения сыновей Одина — а если б Локи остался...
