Заворожённый её рассказом, Сиг-Дха только отрицательно покачал головой. Бриндан вдруг встал и быстро подошёл к окну, раскрыв шторы и впустив в помещение солнечный свет. Вернувшись к столу, по дороге затушив все свечи, он объяснил:

— Свечи раздражают глаза. Хочется солнца.

Старуха одобрительно хмыкнула, а потом снова принялась за свою историю.

— Я увидела в пространстве Кернея много знакомых фигур и поняла, что Коршун взял на себя ношу остановить болота, а его племянник собирался продолжить то, что ему приходилось делать из-за особенностей своей крови. Но среди этих фигур я обнаружила смутную фигуру ещё одного человека. Его я не знала, но, если он оказался среди всех тех, кто причастен к Маровым болотам, значит... — Старая Триса глубоко вздохнула. — Значит, и он каким-то боком к ним. А потом я испугалась. Я сумела пробиться в его тонкие пространства — и увидела моего Лиама! Я очень испугалась! Ведь я связала тонкие пространства неизвестного с его кровью, а кровь Лиама для меня известна до мельчайших подробностей: я с детства лечила его синяки и раны — я знаю, как выглядит её структура!

Триса слишком эмоционально воскликнула последнее, потому что была испугана и сейчас, даже вспоминая.

— Пришлось влезть ещё глубже, благо стихии всё ещё танцевали в моём доме. Я же хотела выяснить то, что могло грозить моему внуку? Я и выяснила. Я влезла в кровь неизвестного и сумела просмотреть её структуру. — Она помолчала. — Так я нашла отца Лиама и узнала, что он виновен в появлении Маровых болот.

Сиг-Дха заметил, что Лирейн чуть рот не открыла, слушая историю старой некромантки, словно страшную сказку. Но одну ладошку девушка сжала вокруг лапы Кернея, будто поддерживая его, чтобы не упал, и Керней несколько раз уже покосился на эту ладошку, явно благодарный своей подопечной.

Поскольку старуха замолчала надолго, Сиг-Дха продолжил её рассказ.

— А потом Триса достучалась до меня. — Он ухмыльнулся. — Помню своё потрясение, когда приток свежего ветра из ниоткуда принёс на своих невидимых крыльях старческий голос. Уважаемая Триса, не подскажете, как это сделали? Что вы использовали силы стихий — это я понял. Но как вы сумели проникнуть в ритуальную комнату, которая защищена всеми мыслимыми защитами?

— Стихии, — пожала плечами старая некромантка. — Им доступно всё, особенно если их поддерживает такой сильный маг, как Лирейн.

— Ну, о том, что я сильный маг, я узнала как-то не сразу, — пробормотала девушка, и Бриндан обнял её, подтащив свой стул ближе к её.

— Мы... поговорили, — сказал Сиг-Дха, — и Триса рассказала о своём видении Католдуса. Его она не знала, но описала, — и я понял, о ком она говорит. Одно время я подозревал его — по странному поведению победителя, хотя напрямую он ничего не говорил. Я потом подозревать не мог. Подозрение — это эмоция, а она тоже отбирает силы. Но Триса освежила меня не только тем, что мы сумели поговорить. Она сумела передать мне силы для создания новой сущности. Я хотел было послать эту сущность, когда доведу до приемлемого совершенства, к племяннику, к Бриндану, чтобы сообщить ему сведения от Трисы. Я думал, Бриндан сумеет потребовать завести дело на Католдуса. Маги из ведущих следствие могли бы проследить за Католдусом и услышать, как он разговаривает со мной. Но — увы. Я оказался слишком эмоционален даже в своём плачевном состоянии. Я не сумел удержаться и вчера вечером поддел Католдуса, когда он пришёл в очередной раз и начал издеваться надо мной. Он убил новую сущность (Керней вздрогнул), и мне пришлось горько пожалеть, что я потратил силы, данные Трисой, напрасно. А Триса уже не могла больше передавать мне силы, поскольку стихии успокоились. Последнее сообщение от неё содержало весть о том, что она нашла выход из ситуации, и я начал ждать, что же она придумала.

Он вопросительно взглянул на старую некромантку, а та хмыкнула.

— Я снова усыпила Лиама, — спокойно сказала она, и теперь Лиам пожал плечами: "Она это может!" — Я усыпила его и взяла его кровь, чтобы передать её вашему племяннику. Он должен был влить её в линии Мары на ритуальном рисунке. Юноша это сделал. Я следила по нашей связи за ним и поймала мгновение, когда линии Мары взяли кровь Лиама. Теперь оставалось влить в рисунок силу, чтобы болота поняли: предыдущая кровь не такая сильная, как была раньше. Линии ритуального рисунка после вливания в них магической силы должны были вытолкнуть остаточную кровь вашего рода, Сиг-Дха и Бриндан, и потянуться к роду Католдуса.

— Ну, Триса... — прошептал Лиам.

— Прощения просить не буду, — сухо сказала она. — Я бы не дала тебя в обиду. Не отдала бы тебя смерти.

— Так вот почему меня подкинуло на плитах с рисунком, — медленно сказал Бриндан, явно вспоминая неожиданный поворот с ритуальной комнатой. — А мне показалось... Мне почудилось, что твой замок, дядя, начал разрушаться.

Сиг-Дха показалось, что племянник хотел чуть не обидеться: "Почему же меня не предупредили о готовящемся ритуале?!" Но кто же посвятит в тайный замысел недавнего мальчишку, который ещё не умеет прятать от опытных магов свои мысли?

А потом замолчали все — наверное, раздумывая над рассказанным. Все хитросплетения старых и новейших событий наконец обрели чёткость и ясность. И единственное, за что себя корил сейчас Сиг-Дха, так это за неумение разбираться в людях. Он ещё до появления Маровых болот знал, что Католдусом двигают карьеристские устремления. Будучи верховным магом королевства, Коршун должен был внимательней быть к таким людям, а он... попустительствовал! Так должен ли сам Сиг-Дха оставаться верховным магом?

Он прекрасно знал, что после порции самоуничижения он всё же воспрянет духом и согласится с собой, что получил очередной урок жизни. И больше не будет клясть себя за прошлые смерти, сосредоточившись на проблемах всех оставшихся в живых. Нельзя слишком много думать о прошлом. Будущее требует, чтобы думали о нём. А прошлое... Прошлое остаётся мёртвым... Брат и маги, бывшие под началом Коршуна. Случайные люди, нелепо погибшие в Маровых болотах, следуя их смертельному зову... Надо вспомнить всех, попросить у них прощения и отпустить с миром в их тёмных странствиях, из которых им не вернуться в мир живых. И обратить свои силы к живым. Расхлёбывать то, что не сумел понять. Возвращать к жизни мёртвые недавно места.

— А я спрошу! — услышал он сердитое вполголоса и взглянул на выбранную племянником спутницу жизни.

— О чём меня спросит тёмная плясунья? — улыбаясь, кивнул он.

— Если Керней вам больше не нужен, чтобы спасать от Маровых болот, почему бы вам не убрать с него те три проклятья? — решительно выпалила девушка.

Керней захлопал морщинистыми веками на неё, а потом боязливо обратил смущённые глаза на своего создателя.

— Керней, тебе придётся спуститься, — спокойно сказал Сиг-Дха, в душе соглашаясь с Лирейн: надо приводить в порядок все мелочи, даже такую, о какой он и не подумал бы в первую очередь. Но Лирейн напомнила, и на мелочь, вроде фамильяра, тратить сил много не надо. Можно сделать упорядоченной эту частичку своей жизни прямо сейчас.

Девушка вскочила со стула и помогла фамильяру встать на пол, просто-напросто сняв его с возвышения, на котором он до сих пор стоял. Внезапно маленький на полу, под взглядами людей, сидящих за столом, он выглядел таким беспомощным в своём уродстве, что даже Коршун понял девушку.

Прошептав заклинания отторжения, маг откинулся на спинку стула и принялся следить за тем, что произойдёт, хотя помнил, каким должен стать Керней.

Но изменения в фамильяре потрясли девушку. Как только начала видоизменяться голова, а птичьи лапы утолщились, Лирейн снова встала со стула, на который было присела, и опустилась на корточки перед своим фамильяром. А Сиг-Дха устало подумал: "Да, эта девушка права. Среди всего подлого и ужасного, что сотворил Католдус, хотя бы сейчас полетели мгновения доброго и нужного..."

Прошло немного времени, когда Лирейн вдруг рассмеялась и погладила по спинке маленького гепарда, который упал на задницу и пытался рассмотреть себя сбоку, шлёпая лапами по полу, чтобы удержать равновесие.

— Керней, ты прекрасен!

А люди за столом расхохотались, но их смех не был издевательским. Это был смех облегчения после того напряжённого выжидания, во что же превратится фамильяр.

— А ещё... — начала было Лирейн, но её резко дёрнул к себе Бриндан. — Бриндан, дай я скажу! Я же не для себя! Сиг-Дха, вы должны помочь Лиаму!

— Что? — поразился Коршун, который после возвращения Кернея в свой истинный облик возмечтал о том, чтобы уйти в свою спальню и выспаться.

— Если бы не Лиам!.. — горячо сказала девушка.

— Между прочим, я согласен с Лирейн, — серьёзно сказал Бриндан, сам садясь на ковёр и поглаживая мурлыкающего от удовольствия фамильяра. — Если бы не Лиам, мы никогда бы не вырвались из этой западни! Если бы не Лиам... — Он взглянул на свою жену. — Если бы не он, мы...

— Лиам должен получить свою награду! — решительно сказала Лирейн.

— Я уже получил, — философски откликнулся Лиам. — Я знаю, кто мой отец. Был. Я знаю, что есть родственники, на которых я могу взглянуть, чтобы убедиться: я не один в этом мире. Но от Трисы я никуда! Где-то там, где — я пока не знаю, у меня есть родственник. Но родной человек у меня один — моя бабушка Триса.

— Ты благороден, — заметил Сиг-Дха, запнувшись, потому что хотел добавить: "В отличие от твоего отца". Но вовремя спохватился и промолчал. Нельзя сейчас об этом. — И я постараюсь вознаградить тебя, как только разберусь со всем, что надо заново сделать.

Бриндан обнял свою жену, что-то шепча её на ухо. А Сиг-Дха снова заметил странный взгляд Лирейн на старуху Трису, причём старая некромантка улыбнулась девушке уголком губ и поднялась от стола.

— Нам пора, — легко сказала Триса и ухватила внука за руку. — Отдыхай, Коршун, в своём замке снова хозяином. Завтра тебе придётся много чего сделать.

Вызванный дворецкий велел одному из слуг проводить странную пару на выход, да ещё, по приказу хозяина, указал, что этим двоим надо бы дать карету, которая довезёт их до дома. Сиг-Дха проследил, как старуха и молодой мужчина прошли до двери и пропали за нею. Обернувшись к племяннику, он увидел, что молодая пара стоит по обе стороны от гепарда, кажется, собираясь тоже уходить. И племянник подтвердил:

— Нам пора, дядя. Увидимся, когда ты этого захочешь. Но сегодня мы пропустили занятия в академии. Отдохнём этот день, и завтра у нас учёба. Так что и мы идём спать.

Он коротко и почтительно поклонился Сиг-Дха, и все трое зашагали к входной двери. Причём парочка слегка посмеивалась над фамильяром, который ещё не привык к своей новой форме и спотыкался, не всегда правильно ставя мягкие толстые лапы.

Когда молодые люди ушли, Сиг-Дха тяжело задумался. Какая тайна связывает старую Трису и девушку Лирейн?

Хотелось спать, но пока сон оставался несбыточной мечтой.

Первым делом надо было заняться вещицей, доставшейся от Католдуса.

Коршун встал от стола и неуверенно побрёл в спальню. Одновременно он вспоминал Кернея и насмешливо думал о себе, что он после долгого лежания на магическом рисунке тоже разучился нормально ходить. За спиной, негромко переговариваясь, слуги принялись за уборку со стола... Он зашёл в свою спальню, поражаясь одной только мысли, что сейчас ляжет на чистое постельное бельё и будет спать столько, сколько сможет: представители службы королевских магов предупредили, что не будут беспокоить его по делу о Маровых болотах трое суток.

Со столика, стоявшего рядом с его кроватью он взял артефакт с кровью его рода и тяжело задумался, вспоминая брата... Девочка права в своём желании вознаградить Лиама. И он, Коршун, сделает это обязательно...

Он снова увидел перед глазами картину, вызывающую у него противоречивые чувства. Ритуальная комната. Лиам стоит на коленях у тела своего отца, а тот смотрит на него слабеющими глазами, чьи веки закрываются уже сами по себе, смотрит — не в силах поднять голову и шепчет только одно: "Прости, сын, прости! Это моя вина... Моя! И моё наказание за твою жизнь!"

Сиг-Дха тряхнул головой, чтобы отогнать навязчивую картину.

— Что же я могу сделать для тебя, Лиам? — спросил он сам себя и поклялся узнать, как живёт и чем живёт молодой мужчина, сын Католдуса. А потом уже, исходя из этого знания, придумать, как и чем одарить его.

А пока — надо уничтожить артефакт, который Католдус, так и не смирившись, снова хотел использовать, чтобы перевести кровь Коршуна в ритуальный рисунок.

Маг подошёл к окну и протянул навстречу солнечным лучам ладонь с лежащим на ней аграфом. Тёмно-красный камень аграфа на свету вспыхнул так, словно изнутри в него плеснули кровью. Но солнечные лучи продолжали вливаться в камень, и тот сначала треснул... А Сиг-Дха всё глядел на него, мысленно проговаривая заклинание... Треснувший камень мгновениями позже распался на несколько осколков, каждый из которых постепенно растаял, и вскоре на ладони мага лежала обычная застёжка для плаща, нисколько не магическая.

Двадцать вторая глава

Даже после самого тяжёлого учебного дня Ирина не могла спать так, как спала Оссия: рыженькая ложилась, закрывала глаза, замирала — и просыпалась только утром, по звонку магического будильника. Ирина же ворочалась с боку на бок так, словно легла после учебных пар, на которых только и делала, что дрыхла.

Сонно приоткрыв глаза в ночь, девушка сообразила, что времени до утра хватает, что сама она лежит на спине и что очень хочется повернуться, потому что спина слегка застыла. Только начала переворачиваться, как обнаружила, что ноги плотно прижаты к кровати какой-то мягкой тяжестью. Пробурчав: "Керне-ей! Опять разлёгся!", Ирина попыталась вытащить ноги из-под дикого кота, величиной с овчарку и с гепардовой расцветкой, которой сейчас в темноте не видно. Только было хотела предупредить-пригрозить: "Не уйдёшь — пинка получишь!", как услышала ответное недовольное ворчание, а затем одну ногу ей избавили от мягкого груза, перекатившись к другой, на которую с блаженным вздохом положили ушастую голову.

За прошедший месяц освободившись от проклятий и отделавшись от обязательных ночных бдений в замке Коршуна, Керней на удивление быстро обзавёлся всеми кошачьими ухватками. Теперь он не мог ухватить когтями бокал с чаем, зато благодушно лакал молоко из блюдечка — причём с таким воодушевлением, что лакание больше походило на чавканье — на зависть фамильяру-ящерке Оссии. Раньше Керней ходил с невольной важностью, а теперь стремительной тенью перемещался по комнате, отдыхать предпочитая, прыгнув с комода на одёжный шкаф, куда Ирине пришлось бросить старый зимний плащ Лирейн.

И, когда замерзал, словно обычная кошка, прыгал на кровать Ирины и засыпал, сначала притулившись к её ногам, а затем постепенно наваливаясь на них полностью. "Как на батарею!" — мысленно возмущалась Ирина, которая под весом дикого кота порой не могла и шевельнуться.

— А я виноват? — даже не оправдывался, а возмущался Керней. — Переехала бы к Бриндану — у него тепло! Спали бы в тёплых комнатах, на тёплых постелях!