И тут впервые вступила в бой наша воздушная армия, с неба стали снижаться до минимально безопасной высоты дирижабли, незамеченные прежде неприятелем. Да и некогда ему было смотреть вверх, когда под водой его искала смерть. Наши летчики, спокойно, как на учениях, выбирали цели, а затем сбрасывали из бомбовых люков разрывные и зажигательные снаряды. Часть из них падала в воду, но в основном шли по назначению. Наверное, выжившие после боя вражеские моряки вспоминали его Армагеддоном, сверху на них шла кара, более страшная, чем из глубин моря. Корабли в панике пытались разбежаться, сталкивались между собой, запутывались парусной оснасткой, огонь от одних передавался другим. О каком-то порядке в возникшей суматохе и не вспоминали, каждый пытался спастись из огненной и взрывающейся геены.

Подошел наш флот, обойдя кругом и взяв в кольцо дезорганизованную вражескую армаду. Русские корабли больше выжидали, блокируя разбегающиеся вражеские суда. Кто-то поднимал белый флаг, а кто-то пытался прорваться. Таких смельчаков ожидал дружный и точный огонь корабельной артиллерии, да и с воздуха охотились за ними, сбрасывали бомбы. Так происходило на разных участках морской обороны, ни один из вражеских кораблей не ушел из окружения, объединенный флот в ходе одного боя перестал существовать. Треть судов перешла к нам практически в целом виде, еще столько же нуждалась в различном ремонте, остальные сгорели или затонули. Спасшиеся экипажи сняли с борта, переправили под охраной на берег, захваченные суда отправили на базы и верфи для переоборудования и ремонта. Так закончилась крупнейшая за всю историю битва на Балтике, на долгие годы поменявшая расклад морских сил в Европе.

Глава 9

В середине июля 1634 года российский флот выступил в поход возмездия. За месяц, истекший после разгромной для объединенного флота пяти европейских государств битвы на Балтике, русское командование ввело в строй действующих кораблей более трехсот трофейных судов — почти столько же, сколько насчитывалось до сражения своих, укомплектовало их экипажами. Пришлось даже объявлять мобилизацию моряков, ушедших в запас, а также призывников из поморских и других прибрежных земель. Половину из штатного состава "старых" кораблей перевели на присоединенные, добрали уже новичками. На полноценное обучение и слаживание экипажей времени не хватило — только самым нужным навыкам и знаниям, продолжали усердно учиться в походе.

Командование пошло на риск войны с недостаточно подготовленным личным составом — задачи, поставленные верховным главнокомандующим, требовали привлечения максимально возможных боевых сил. Да и не без оснований считало, что оставшийся флот у прибалтийских государств не способен оказать серьезное сопротивление — большая часть их кораблей и моряков, причем лучших, потеряны в той эпохальной битве. К тому же, по сведениям разведки, в этих странах боевой дух упал до плачевного, в буквальном смысле, состояния после вестей о пропавшем флоте. Подобный трагичный, даже панический настрой сложился в европейских странах восемь лет назад. Тогда в Восточной бойне объединенная европейская армия из 115 тысяч человек пропала также безвозвратно, как в этот раз уже флот.

Но в тот год мы не пошли в Европу, избегая лишних жертв. Теперь же "русский медведь" идет к ним войной, кара должна настигнуть врага в его логове. Почти половину нашего флота составили транспортные корабли, реквизировали даже у купцов большую часть торговых судов. На них разместили пятидесятитысячную группировку сухопутных войск со всем снаряжением и припасами. Все суда заняли битком, не хватило даже места для дирижаблей и подводных кораблей, их поставили на палубы линкоров и самых больших фрегатов. В поход взяли все имевшиеся к тому времени аппараты, считая и только что прибывшие с заводов. Часть лодок, которых не удалось пристроить на борту, шли на буксире за лидерами в надводном положении. Вот с такими всевозможными боевыми силами огромный, более чем из девятисот кораблей, русский флот вышел из Рижского залива — места сосредоточения, взял курс на запад.

По утвержденному верховным главнокомандующим, то есть мною, плану операции надлежало разгромить оборону восточного побережья английского королевства от Портсмута до Ярмурта, а затем пройти войском к Лондону и занять столицу. Мы не ставили целью оккупацию страны, да и невозможно ее осуществить имеющимися силами. Решалась задача наказания инициаторов нападения на наши земли — королевского клана и других влиятельных семейств, взыскания контрибуции, захвата военного и торгового флота, вывоза промышленного и другого ценного оборудования и материалов. На ее исполнение давался примерный срок в месяц-полтора с какими-то возможными отклонениями. Последующие боевые действия переносились во Францию со своими особенностями. О захвате Парижа речи не было, только прибрежной зоны. Но и здесь хватало разного добра, мы по сути проводили пиратскую операцию.

В столицу же еще месяц назад отправили диверсионные группы с той же задачей, как и когда-то раньше — физической ликвидацией влиятельных лиц, начиная с короля и его семейства. Но и войску ставилось задание нанести максимальный ущерб — от захвата судов до разграбления промышленных предприятий и портовых заведений в зоне контроля. Экипажам дирижаблей предписывалось нанесение бомбовых ударов по крупнейшим административным и промышленным центрам в северной части страны — от Парижа до Руана и Суассона. Тем самым в какой-то мере дезорганизовать систему управления и навести панику среди населения. По имеющимся сведениям, королевский клан едва контролирует страну, внутренние распри и борьба за власть раздирают правящую верхушку. Так что вполне ожидаемо, что наше вмешательство вызовет серьезный кризис, Франции еще долго будет не до нас.

С остальными участниками противостоящей нам коалиции радикальные меры не планировались, решили ограничиться взысканием контрибуции и конфискацией военного флота. Конечно, если ситуация с ними не обострится и не дойдет до прямых военных столкновений. Тогда командованию экспедиционного корпуса разрешалось действовать по своему усмотрению, но ни в коем случае не втягиваться в затяжные бои. Вся компания должна быть завершена в течении этого вода, а флот вернуться в порты базирования до ледостава. Нерешенные задачи переносились на следующий год, но это был нежелательный вариант — не в наших интересах упускать время и стратегическую инициативу. Надо добиться максимального результата сейчас, пока противник обескуражен и морально подавлен, после будет уже сложнее.

Общее командование операцией и сухопутными войсками я поручил генералу Одоевскому, руководство флотом оставил адмиралу Вяземскому. Одним из командиров полков стал наследник, Панкрат настоял на своем участии в походе. Поставить его на полк предложил командующий, я согласился с представлением. Но все же осознавал, что из сына не выйдет стратега, нет в нем того божьего дара и вдохновения, который бы позволил бы совершать чудеса на поле боя. Некоторые способности к воинской науке у него имелись, умел учиться и применять знания в реальных боевых действиях. Так что уровню командира полка он еще соответствовал, но не больше. Главное, что Панкрат сам здраво осознавал свои возможности, не претендовал на лидерство в предстоящей компании. Честно исполнял порученные ему задания, не навязывая своего мнения.

Выйдя из залива в открытое море, флот разделился — полторы сотни самых быстроходных боевых кораблей пошла в отрыв от остальных. Они должны заблокировать неприятельские суда в портах базирования и удержать их там до подхода основных сил.. Появление наших фрегатов, корветов и клиперов должно стать внезапным для противника и ошеломить его, тем легче будет справиться с ним в дальнейшей операции. Костяк в экипажах ударной группировки составили опытные моряки, новичков в них насчитывалось едва ли четверть, да и то из числа самых сильных и ловких. Другие суда тоже шли скорым ходом, между ними в свою очередь произошло разделение — основная часть боевых кораблей во главе с линкорами во второй группе, а медлительные тяжело груженные караки и флейты с небольшим охранением позади. Так и шли весь путь, все больше расходясь между собой.

Вражеские корабли встречались редко и то поодиночке — по-видимому, сторожевые, дежурили на море. Чаще попадались торговые караваны, при виде наших судов поворачивали в стороны. Наш авангард не останавливался и не преследовал никого. Шел стремительно по своему курсу, не давая возможности вражескому дозору опередить и предупредить о его подходе. Да и следующий за ним флот также не отвлекался, выполняя приказ — идти как можно скорее, и днем и ночью. Через десять дней такого марша наши передовые корабли прошли датский пролив, не стали открывать огонь по стоящим на рейде боевым и торговым судам. Те быстро расступились перед русской эскадрой, никто не решился помериться с ней силой. С разрывом в сутки прошла пролив вторая группа, еще через два дня транспортники. Датские моряки только следили издалека за проходящим флотом, не пытаясь как-то помешать ему.

В Северном море наш авангард попал в шторм, благо еще, что недолгий, меньше суток. Но потрепало все же немало — выломало мачты, повредило паруса и прочий рангоут. Потеряли два дня, пока ремонтировались, а потом собирали разбросанные штормом суда. Больше десятка из них все же недосчитали — то ли потерялись, возможно, и затонули, — отправились дальше без них. В начале июля подступили к восточному побережью Англии, разошлись вдоль него и приступили к операции. Скорый марш дал нужный результат — в гаванях не ожидали появления русских кораблей. Военный флот противника не успел выйти из своей базы в Портсмуте и развернуться для боя, его суда плотно стояли у пирсов и доков. Командующий ударной эскадрой адмирал Ушаков проявил инициативу — не стал дожидаться остального флота у входа в гавань, как планировалось ранее, дал приказ пойти на сближение и открыть огонь.

Командующий рисковал — флот Англии, изрядно поредевший после гибели основной части кораблей на Балтике, все же представлял немалую опасность. По численности судов и пушечного вооружения он вдвое превосходил наш авангард, да и боеспособность Royal Navy все еще сохранялась на высоком уровне. Но именно в сложившейся ситуации риск оправдался — пока английские моряки поднимали паруса, приводили пушки в боевое положение, — русские корабли вышли на дистанцию поражения и открыли огонь разрывными и зажигательными снарядами. Их не задержали пушки фортов на входе в гавань — часть штурмующих экипажей занялась ими, связала своими дальнобойными орудиями в артиллерийской дуэли. Судьба сражения во многом решилась в первый час — под сосредоточенным огнем русских канониров англичане потеряли большую часть линкоров, а также немало многопушечных фрегатов, составлявших основную боевую силу их флота.

Бой продолжался до самой ночи. Английские корабли, вырвавшиеся из сгрудившейся массы, отчаянно, несмотря на попадания снарядов и разгоравшийся пожар, шли на сближение, на короткой дистанции открывали огонь из своих многочисленных пушек. Казалось, что положение для них стало выправляться, противоборствующие стороны сравнялись по активно вступившим в бой судам. И все же в упорной схватке русские моряки не упустили инициативу, умелыми маневрами уходили из под удара, точным огнем выбивали врага. Да и командующий проявил воинский талант — в суматохе сражения не потерял управление, оперативно реагировал на складывающуюся ситуация. В критический момент его флагманский корабль и резервные суда фланговым ударом по плотному вражескому строю рассекли общую массу, а потом по частям вместе с другими нашими командами били разрозненного противника.

Итог сражения сложился в нашу пользу, из двухсот с лишним вражеским судов остались в строю меньше половины, еще их части требовался серьезный ремонт. Наша эскадра потеряла безвозвратно треть. Хотя все еще уступала неприятелю в численности, но боевой дух экипажей и состояние подвижного состава давали преимущество в дальнейшем противостоянии. Правда, не стала возобновлять сражение на следующий день — слишком большой риск неоправданных потерь, — встала на рейде в гавани, сторожа прижавшегося к берегу противника. К вечеру подошла основная группировка нашего флота, одним своим грозным видом окончательно деморализовав неприятеля. Когда утром следующего дня адмирал Вяземский предъявил ультиматум о капитуляции под обязательство сохранения жизни экипажам, вражеское командование без долгих раздумий приняло его, сдало все свои суда.

Еще через два дня в захваченный эстуарий Темзы прибыли транспортники и приступили к высадке экспедиционного корпуса. Морское командование передало пехоте снятые с борта английские экипажи, а затем без промедления направилось к берегам Франции всем боевым флотом и небольшой частью десанта, на этот раз не разбивая на отдельные группировки. Французское командование, конечно, уже знало о подошедшем русском соединении, так что о внезапности атаки, как было с англичанами, речи не было. На всем пути через пролив Ла-Манш и вдоль французского побережья не встретили ни одного судна, даже рыбацкие кечи и шхуны. Наши корабли держали курс на запад, к Шербуру, здесь базировалась основная часть военно-морских сил противника на севере страны. Остальной флот стоял на юге — в Тулоне, в Средиземном море, — так что пока русское командование не принимало его в расчет.

Когда наши моряки подошли к Нормандскому побережью у изрядно выступающего в море Шербурского полуострова, то уже издали заметили лес мачт и белых парусов. Надо отдать должное мужеству французского командующего, он не стал отсиживаться в гавани под защитой фортов, а вывел корабли в открытое море. По-видимому, уже прослышал о судьбе английского флота, запертого в акватории Портсмута. Хотя принятое им решение также вызывало сомнение — русские больше, чем вдвое, превосходили по количеству и вооруженности судов. Ударная эскадра Ушакова с лихвой возместила свои потери за счет захваченных английских фрегатов и корветов. Она первая выдвинулась вперед и встала на линии атаки напротив французского строя. К ней присоединились линкоры с кораблями охранения, остальные суда заняли позицию по фронту чуть позади лидеров.

Застрельщиком боя стали корабли Ушакова. Впервые в истории морских сражений они применили линейный строй по кильватеру вместо привычного фронтального противостояния. Выйдя вперед на линию поражения своих дальнобойных орудий, по команде флагмана совершили одновременный поворот направо. А потом, идя вслед друг за другом на дистанции около ста метров, открыли огонь пушками левого борта по стоящим французским судам. Прошли по фронту, после развернулись и также в кильватерном строе проследовали в обратном направлении, ведя стрельбу из пушек уже правого борта. Этот маневр наши моряки отрабатывали не раз на учениях, а сейчас четко, без смешивания судов и помех, применили в реальном бою. Конечно, точность огня еще желала лучшего — из сотни ядер со взрывчаткой и зажигательной смесью попадали в цель едва ли десяток. Но и их хватило после дружного залпа эскадры по заранее выбранным целям.