Высота

О такой стороне совместной жизни Булавин никогда не думал. Любовниц после работы выслушивать не приходилось, с ними только "по делу", с женой — слишком давно все было, а с Кариной...

— И все равно, я тебя не понимаю. Неужели нельзя было найти девушку, с которой, ну если не любовь, так взаимное уважение будет?

— Булавин, где ты только набрался подобных мыслей? — удивленно цокнул молодой муж. — Уважение — штука тонкая и проходящая. А любви и вовсе нет! Это истина, как и то, что земля круглая. Можешь верить, можешь не верить. Есть мужчины и женщины, иногда они сходятся. Мужчины от этого получают сексуальное удовлетворение, и пока их это устраивает, никуда не уходят. У женщин с удовлетворением сложнее. Физиология не та, но они выдумали любовь и крепко держатся за свою теорию, оставаясь рядом с нами много-много лет.

— Просто все у тебя...

— У меня честно! — Андрей положил руку на его плечо и заговорщически прошептал: — Викторович, что от тебя, что от меня баблом несет за километр, ты думаешь, через такое амбре сможет пробиться хоть одна приличная девушка? Не верю! Так что лучше председательская дочка, чем какая-нибудь корыстная штучка.

— И никаких исключений?

— Исключения только подтверждают правила, — хохотнул партнер. — Но и они из раздела сказок. Бери лучше свою Карину, даже я заметил, как она от тебя млеет, да успокой душу на третьем этаже. Мы все номера в гостинице над рестораном сняли.

"Свою Карину..." — словно короткое замыкание в голове. Глеб крепко сжал деревянные перила, чтобы не взвыть.

— Ты что-то сказал? — переспросил Андрей.

— Дурак я, вот что, — коротко отрезал собеседник.

К полуночи, когда празднование перешло из разгульной фазы в лирическую, сдобренную задушевными разговорами и медленными танцами, Булавин незаметно исчез. Из-за усталости в город возвращаться он не стал. Бросив задумчивый взгляд на стоянку, где стоял его новенький джип, мужчина двинулся на третий этаж. Свободных номеров в гостинице было еще хоть отбавляй. Пожалуй, не зря организаторы торжества позаботились о ночлеге. Не все гости приехали с личными водителями, а уговорить таксистов ехать за город не легкая задача.

Повесив на ручку двери табличку "Не беспокоить", Глеб прошел в номер. Наконец можно было снять проклятый галстук и сбросить пиджак. Иногда он до чертиков уставал от этой, деловой, стороны своей жизни, но спортом и псу на корм не заработаешь. Тем более, если пес такой гурман, как его Дольф. Сейчас Глеб много бы отдал, чтобы криволапый друг оказался рядом. Вот уже где идеальный собеседник, и глупость не скажет, и даже взглядом не обманет, но бульдог далеко, а он здесь. Один.

В комнате исправно работал кондиционер, и прохладный воздух, проникая под тонкую рубашку, приятно остужал разгоряченное тело. Хотелось спать. Без привычной физической нагрузки неприятно ныла спина, но глаза слипались. Потому, обрекая себя на лишний час в тренажерном зале, он скинул оставшуюся одежду и завалился спать. Боль — это не всегда плохо, иногда она просто необходима, особенно, если нужно отвлечься.

А во сне снова пришла Карина. Своя Карина.

Довольная и расслабленная, она положила голову ему на плечо и улыбнулась. Улыбку почувствовал кожей. Он всегда точно чувствовал ее, каждую эмоцию, каждое желание. Это было так естественно, словно они одно целое. Мягкие, зацелованные губы нежно потерлись о шею, и пульс участился.

— Что ты со мной творишь? — он в сотый раз задавал свой глупый вопрос, хотя давно знал ответ.

Девушка приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него. Смотрела прямо в душу. Судя по радостному блеску зеленых глаз, она тоже знала ответ.

— Скажи это сам.

— Я люблю тебя, Карина, — сказать было совсем не сложно. Правда, как она есть. Прячься от нее, беги — бесполезно.

Карина мурлыкнула, как кошка, и вновь опустила голову ему на плечо. Бесконечно долго можно было бы лежать так. Рядом она, прильнула всем телом, за окном ночь, а на душе — счастье. Пусть бы рассвет не наступил никогда.

— Что ты сказал?

Сквозь сон услышал Булавин. Глаза распахнулись.

— Глеб, ты сказал, что любишь меня?

Рядом на кровати сидела давешняя свидетельница и ошарашено пялилась на него.

— Черт, что ты здесь делаешь? — прохрипел он, просыпаясь окончательно.

— Я... — девушка пододвинулась поближе. — Андрей сказал, что ты меня звал...

— Черт! — партнер был в своем репертуаре.

— Так ты меня любишь? — она опять принялась за свое.

— Тебя — нет! — он чуть не взорвался от гнева. Что за напасть такая? — Все понятно? А теперь оторви свою очаровательную попку от моей кровати и ступай искать любовь в другую комнату. Я спать хочу.

Девушка чуть не заплакала. Даже в тусклом свете луны можно было рассмотреть, как ее глаза стали влажными.

— Мне некуда идти, — надула губки Карина. — Все комнаты заняты, а Андрей сказал...

— Знаю я, что сказал тебе Андрей! — прервал монолог Булавин.

Она хлюпнула носом и замолкла, выжидательно глядя на него. Глеб еле сдержался, чтобы не выругаться. Приди она хоть на пару часов позже, он бы, не задумываясь, помахал ручкой и уехал домой. Но сейчас... Три часа ночи.

— Ладно, — Булавин подвинулся на край кровати. — Похоже, делать нечего. Ложись спать здесь.

— Спать? — она удивленно переспросила, будто рассчитывала на что-то другое.

— Да, именно спать! — тоном, не терпящим возражений, повторил мужчина. — Как малыши в детском саду, у тебя ж не так давно это было. Я здесь, а ты там.

Она вся сжалась, как от обиды, но спорить не стала.

Через пять минут Глеб снова отключился, но Карина больше не снилась.

К счастью, другая Карина тоже повела себя благоразумно, и до рассвета время пролетело незаметно.

Проснулся Булавин с первыми лучами солнца. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как тикают на руках часы.

Он огляделся и тяжело вздохнул. Ничего не изменилось. Кровать в гостинице, полуобнаженная девушка рядом и звонкая пустота внутри.

Привычная тоска накатила мгновенно. Ничего не меняется. Время, которое должно бы лечить, в этот раз упрямо сопротивлялось. Где бы ни просыпался, сколько бы ни напивался — всегда одно и то же. Каждое утро мыслями возвращался в совершенно другое время. В первое утро без нее.

Хотелось на секунду закрыть глаза и представить, что она рядом и никуда не ушла. Притянуть к себе поближе, вдохнуть любимый запах и прошептать на ушко о том, как соскучился.

Сколько еще будет тянуться эта проклятая агония?

Девушка рядом пошевелилась и раскрыла глаза, но в комнате кроме нее никого не было. От Булавина и след простыл.

* * *

Лешка удивленно смотрел на телефон. И чего это шефу не спится после гулянья в такую рань?

— Слушаю Вас, Глеб Викторович, — он ответил на звонок.

— Привет, — судя по голосу, Булавин находился в каком-то магазине. — Тебе цветы еще нужны?

— Цветы, мне?

— Ну, ты ж вчера просил букет роз! Я сейчас как раз цветы покупаю, могу и тебе привезти.

Ферзь отнял от уха телефон, покрутил в руках. Нет, это ему не снится.

— Шеф, вы звоните мне в семь утра, потому что решили привезти цветы?

— Не, если тебе не надо... — Булавин был какой-то странный. — Тогда я беру только себе.

— Да мне Кузьмич уже принес... — Лешка бросил взгляд на букет цветов в мусорном ведре. — Но все равно спасибо.

Когда шеф положил трубку, парень еще больше впал в задумчивость. Видимо, вчерашний безумный день решил сегодня продолжиться. Буквально вечером этот день преподнес ему новый сюрприз, и Лешка пока не знал, хороший или плохой.

Кузьмич исправно притащил букет и конфеты, качество того и другого, на удивление, оказалось хорошим. Осталось сходить с конфетами в разведку к всеведущим медсестрам и вручить элегантный веник Катерине. Просто, как грабли!

Вот только на первом же этапе блестящего плана все пошло наперекосяк.

Недавняя медсестра встретила его радушно. Оказалось, она здесь не первый десяток лет и знает подноготную каждого работника, как свою собственную. Молодые вертихвостки-медсестрички, занудный анестезиолог, хирург, штопавший его, и даже старшая медицинская сестра — у всех были свои маленькие грешки, о которых любезно рассказала сердешная Варвара Николаевна. Был уже поздний вечер, когда Ферзь попытался намекнуть, что и судьба травматолога Катеньки его волнует, но здесь медсестру как подменили. Она аккуратно отставила кружку с чаем, вернула пациенту початую коробку конфет и выпроводила в палату. Лешка совершенно ничего не понимал. Все ведь так замечательно шло! И контакт налажен, и в доверие втерся, и подсластил — многократно опробованная методика, и такой сбой!

Он уже почти доковылял до своей палаты, как из процедурного кабинета выпорхнула заплаканная Аленька.

— Аль, что случилось? — парень даже отставил к стене один костыль, чтобы освободить руку. — Иди сюда, обниму.

Бросившись в объятия, девушка чуть не сбила больного с ног. Потом зарылась лицом в майку и заплакала еще громче.

— Аленька, солнце мое, что случилось?

— Это все она, ведьма... — девушка плакала, не переставая. — Травматолог наш...

— Так-с... — Лешка аккуратно отлепил медсестру от себя. Дело приняло неожиданный оборот. — Пошли в палату, там расскажешь.

Аленька не возражала. Ей и самой не хотелось попасться кому-нибудь на глаза в таком виде. А уж в вип-палату так просто никто не сунется.

И вот под вторую коробку конфет и неизменное "я тебя понимаю", мужчина еще больше втянулся в мир больничных интриг и сплетен. Аленька, в отличие от своей старшей коллеги, ни о ком молчать не желала, а уж о Катерине Сергеевне — тем паче. Она сама сегодня стала жертвой принципиальности гордой врачихи.

"Да разве ж это преступление какое, ну, подумаешь, капельницу перепутала! Он ведь не умер!" — роняя слезы, жаловалась девушка. Лешка не перечил, с ужасом думая, что и его могла постигнуть подобная участь.

— Леша, да она ведь все от зависти! — спустя полчаса, уже более спокойно произнесла Аленька.

— А чего ей завидовать, она ведь тоже молодая? — не понял парень.

— Одна она!— фыркнула собеседница. — Как три года назад бросила нашего хирурга ради спортсмена какого-то, так и все.

— Катерина Сергеевна? Три года назад? — Лешке стало не по себе. Сердце екнуло.

— Да, ровно три года назад! Она, между прочим, свадьбу сорвала, хирург в запой ушел, — девушка махнула рукой. — Мы все тогда пытались их образумить, да без толку. Хорошо, хоть спортсмен ее бросил. Есть в мире справедливость!

— Ага... — он мучительно восстанавливал в памяти весь период знакомства с врачом.

Давно это было. Жалкий август, прыжок тандемом, горячая брюнетка с шикарным телом. Да, одним разом он тогда не ограничился, как с остальными. Почти неделю провели без сна, как дорвавшиеся до секса подростки, а насытиться все не могли. Булавин чуть не уволил его, когда застал спящим в ангаре, а потом из отпуска явилась Рита... Она всегда возвращалась не вовремя и всегда сразу же запрыгивала в его кровать, жестоко избавляясь от соперниц.

А Катя? Подробностей расставания он, как назло, не помнил. За много лет все скандалы превратились в одно сплошное месиво из упреков, обвинений и его молчания. Почему-то казалось, что эта женщина ушла молча.

Но жених! Неожиданно. Лешка уже не слушал глупостей Аленьки, не до нее.

Чудесный доктор не выходила из головы, и дело было не в том, что у нее под халатом. Да, этого тоже хотелось, не просто ж так сходил с ума в тем летом.

Сейчас появился и иной интерес. Пока он слабо представлял, чего на самом деле хочет, но Катюшу нужно вернуть во что бы то ни стало!

И пусть это будет непросто. За брошенного жениха явно придется дорого заплатить, и конфетами да цветами здесь не отделаешься.

"Но я буду не я, если ледяные пальцы этой женщины снова не станут горячими!" — упрямо решил он.

* * *

Глеб со вздохом положил руки на руль. Приехал. На заднем сиденье джипа лежал огромный букет белоснежных роз. А впереди стоял высокий кирпичный дом. Дом Карины. До боли знакомое место, но больше он не вправе просить ее спуститься.

Где-то на третьем этаже ее окно, но дома ли она? Две недели прошло с последней случайной встречи у дверей больницы. С тех пор никаких вестей, только предательские сны и искушающие фантазии. А ведь столько раз хотелось поддаться, послать к чертям дурацкое здравомыслие и приехать сюда. Хотя бы увидеть...

Вот, приехал. И что дальше? Идти и признаться во всем? Сказать, что скучал и вымаливать прощение?

Словно в ответ, в окошко машины неожиданно постучали.

Не задумываясь, Булавин опустил стекло, и тут же пожалел. Короткий свист воздуха и меткий, рассчитанный удар пришелся прямо в ухо.

— Получай, гад! — зло прошипел нападающий, пытаясь еще раз дотянуться до своей жертвы.

В голове звенело. Глеб с трудом увернулся от удара в нос.

— Ты у меня получишь сполна за мою девочку! — это был тот же голос, и дверь в машину раскрылась.

Невысокий, пожилой мужчина в военной форме в упор смотрел на него. Глаза горели яростью, а кулаки сжимались добела.

— Машинку сменил, думал, я не узнаю? — он гневно выплевывал каждое слово. — И как только осмелился явиться? Жить расхотелось?

— Александр... Извините, не знаю вашего отчества, — Глеб ошарашено смотрел на отца Карины. Ошибки быть не могло. — Мы можем просто поговорить?

Он аккуратно выбрался их машины, готовый в любой момент отразить новый удар. Ухо горело огнем.

— У меня с такими, как ты, разговор короткий, — мужчина снова замахнулся, но удар прошел мимо. — Ошибся я в тебе, начальник, очень дорого ошибся. Ты мне сейчас за каждую слезинку моей девочки заплатишь!

И снова сделал выпад. Глеб ловко перехватил руку нападающего и коротким движением пригвоздил его самого к дверце джипа.

— Я знаю, что виноват, — прохрипел он на ухо мужчины. — Но наказать меня больнее, чем я уже наказан, Вам не под силу. Поверьте на слово!

Отец девушки выжидающе замер. Плевать ему было на страдания этого типа, пусть говорит что угодно.

— Черт, я ведь хотел как лучше, — отчаянный стон вырвался из груди Булавина, и он ослабил хватку. — Но не могу без нее...

Подполковник нахмурился. Странно было слышать подобные речи от взрослого мужчины. За прошедшее время он много раз анализировал случившееся с дочерью. И пусть та молчала, отцовское сердце чуяло истину и без слов. Уж очень быстро она уволилась с работы и забрала вещи. Ни упреков, ни обид, только молчание да слезы в подушку. Обманутые женщины себя так не ведут, что-то было темное во всей этой истории.

— Дурак ты, начальник... Вроде, серьезный мужик, а дурак. Она ведь не зверушка какая-нибудь, что поиграл и выпустил на волю, она живая, настоящая, — дышать было тяжело, и он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Не может он без нее... Тьфу! А то, что она тебя любит, это как? Не важно?

Глеб, не зная, что сказать, зарылся пятерней в собственные волосы. Как же неправ был Андрей! Как же неправ был и он сам все это время. Дальше лгать себе не было смысла.