— Беспредел творите, — мрачно сказал я.
— Беспредел, — кивнул Габов и развел руками. — А что делать? Жизнь такая.
— В тридцать седьмом году тоже так говорили.
— И правильно говорили. Жизнь — такая штука, что в ней не всегда можно быть добрым, иногда приходится звереть. И знаешь, кто в такие моменты проигрывает?
— Тот, кто не озверел, — выдал я очевидный ответ.
— А вот и не угадал! — Габов расплылся в хищной улыбке. — Проигрывает тот, кто озверел умеренно. Есть такое правило: достал ствол — стреляй. И это правило не только к стволам относится. Если начал творить зверство, останавливаться нельзя. Из двух зверей побеждает тот, чья жестокость самая запредельная. Один мой знакомый пять лет назад работал начальником городской ментовки в одном сибирском городе. У них в городе совсем не торговали наркотой, знаешь, почему? Потому что у местных ментов было одно правило, которое они неукоснительно выполняли. Торговца наркотиками, взятого с поличным, расстреливали на месте при попытке к бегству.
— Эту байку я тоже слышал, — сказал я. — Только не надо слишком серьезно к ней относиться. Такие фокусы проходят только в сказках, а в реальной жизни, если наркобарон наймет хорошего адвоката...
— То адвокат бесследно исчезнет, — продолжил за меня Габов. — Я же говорю, жестокость должна быть запредельной. С волками жить — по-волчьи выть. Ты вот не веришь, что я говорю правду, а зря. Все очень просто. В том городе находился большой завод, принадлежавший одному крутому олигарху, ты его по телевизору много раз видел.
— Не видел. Я новости по телевизору не смотрю.
— Зря. Полезно иногда посмотреть, чтобы поддерживать себя в форме. А то размякаешь, становишься, так сказать, мягкоскорлупным...
Даша во мне вспомнила диснеевскую "Русалочку" и я непроизвольно улыбнулась.
— А нельзя становиться мягкоскорлупным, — продолжал Габов. — Теряешь хватку, слабеешь, начинаешь думать не о деле, а о счастье... А посмотришь новости, увидишь, как друзья ФСБшники из отдаленной управы нашли в заброшенном гараже убитый "жигуль" с гексогеном в багажнике, как подкатит к горлу злоба, сразу чувствуешь, процесс пошел, озверение помаленьку восстанавливается.
— Такие новости нынче совсем не новости, — сказал я (Андрей снова вышел на передний план).
— К сожалению, да, — кивнул Габов. — Но ты просто фишку не понял.
— А в чем тут фишка?
— Фишка очень простая. Почему друзья ФСБшники не стали дожидаться хозяев "жигуля", а сразу позвали телевизионщиков? По очень простой причине, только вслух я ее озвучивать не буду, противно.
— Тогда не озвучивайте, — сказал я. — Давайте лучше координаты тела, я его займу, а завтра приступлю к работе. Сегодня уже поздно, сегодня я лучше напьюсь.
— Давай, — сказал Габов. — Хочешь, вместе напьемся?
Я немного подумал и кивнул. И в самом деле, почему бы не напиться с хорошим человеком?
Может показаться парадоксальным, но после этого разговора у меня уже не осталось сомнений в том, что Габов — хороший человек. Он может говорить чудовищные вещи, но окраска его ауры расставляет все точки над ё. Он не злой, просто у него такая работа, он не глупый, просто он слишком устал. И еще он считает, что вот-вот наступит время озвереть по-настоящему.
8.
Я занял тело Александра Фоша и сразу почувствовал себя лучше. Все-таки моя мужская составляющая заметно сильнее, чем женская. В теле сексапильной блондинки я чувствую себя неуютно и неуверенно.
Освоение нового тела заняло минут пять, затем я позвонил мадам Фош и сообщил ей, что домой приеду поздно, потому что ужинаю в ресторане с мсье Божоле. Супруга выразила радостное недоумение — раньше мсье Божоле никогда не ужинал в ресторане с мсье Фошем. Подумала, небось, что ее мужа скоро повысят. Знала бы она, что с ее мужем происходит на самом деле...
Посидели мы славно. Мсье Божоле пригласил на дружеский ужин мсье Савиньи (Андрей Кожухов) и мсье Огюста (Миша Сабалин). Жаль, что память тела ограничивала тягу к веселью. Французы, по сути своей, дикие люди — сидят, болтают языками, как старушки на лавочке, цедят целый вечер единственную бутылку вина на четверых, даже неинтересно. А когда ты хочешь показать телу, как надо развлекаться по-настоящему, оно упирается и выдает предупреждающие сигналы один за другим.
Еще один источник неприятностей заключался в том, что Даше во мне очень понравился мсье Савиньи. Странное чувство испытываешь, когда сидишь напротив молодого человека, а внутренний голос говорит: "Эх, как бы он меня разложил". Я ему мысленно говорю: "Это невозможно, мы ведь оба мужчины", а внутренний голос игриво отвечает: "Ничего страшного. В жизни надо все попробовать". Боюсь, я был не прав, когда думал, что мужское тело снимет все проблемы.
Поначалу мы пытались произносить тосты, травить байки, рассказывать анекдоты, но потом разговор как-то незаметно перешел на деловые вопросы. И вскоре выяснилась одна очень неприятная вещь.
Оказывается, Габов думает, что я умею программировать нанозавод. Когда я сказал ему, что ничего подобного не умею, он жутко расстроился.
— Так вот почему яхры так легко сдали нам это хозяйство! — воскликнул он. — Они знали, что у нас с ним никто не справится. Сидят себе и посмеиваются, ждут, когда мы помощи просить придем.
— Сейчас им не до нас, — заметил я. — Сейчас они отстреливают духовных мутантов с Броуна. Им это труднее, чем нам. Во-первых, их интернет так тесно интегрирован с Сетью, что нормальную прослушку вроде этого вашего...
— Сорма, — подсказал Габов.
— Прослушку вроде вашего сорма у них не организуешь. А во-вторых, у них демократия американского типа.
— Не совсем, — уточнил Сабалин. — На Шотфепке демократия, скорее, голландского типа, а на Руроа, например...
— Руроа входит в конфедерацию чисто номинально, — вмешался Кожухов.
— Вы еще подеритесь тут, — прокомментировал Габов. — Горячие французские парни.
Кожухов с Сабалиным нехотя замолчали и я получил шанс вставить свою реплику:
— В этот раз яхры не строили нам никаких пакостей, — сказал я. — Во-первых, они не знали, что Вудсток временно отгородится от остальной вселенной.
— Временно? — заинтересовался Сабалин. — Ты точно знаешь, что временно?
— Я тебя потом ознакомлю с его докладом, — сказал Габов. — Насчет временности -вопрос спорный... по-моему... Но обсуждать его мы сейчас не будем. Сейчас давайте обсудим вот что. У нас скоро будет нанозавод, с которым мы ничего не сможем сделать.
— Надо китайцев попросить, — подал голос Кожухов. — Они уже должны были закончить свой проект с монахами.
— Это вряд ли, — покачал головой Габов. — Они делают свой нанозавод по старинке, на традиционных химических реакторах.
— А мы? — заинтересовался я. — То есть, яхры?
— У яхров элементная база построена на разветвленных белковых молекулах, — объяснил Сабалин. — Одна молекула — один триггер. Микросхемы получаются очень маленькими, проблема теплоотвода не стоит, энергопитание идет через биологические растворы, рабочие органы выращиваются из той же массы, что и ядро завода, операторам не нужно думать о распределении строительных материалов... Короче, у яхров все круто.
— Так что китайцы нам не помогут, — подвел итог Габов. — Разве что на самый худой конец.
— На худой конец вьетнамцы разобрали, — процитировал я пошлый анекдот. — На самом деле не все так плохо. У меня один фрагмент личности унаследован от автономного агента Вудстока.
Кожухов сразу понял, о чем я говорю.
— У тебя есть личный канал доступа на Вудсток! — воскликнул он. И неуверенно спросил: — Так?
— Так, — кивнул я. — Так что с нанозаводом проблем не будет. Схожу на Вудсток, разберусь, что к чему, и все запрограммирую, как надо. Заодно и про компьютеры инопланетные узнаю.
— Ты же свихнешься, — покачал головой Сабалин. — Человеческий мозг столько знаний не вмещает.
— У Андрея уже не человеческий мозг, — сказал Габов. — Не ходите дети, ни за что на свете, гулять на планету Броун. Андрей еще легко отделался.
— Не только Андрей, но и Даша, — уточнил я.
Сабалин сделал обалдевшую физиономию и протяжно присвистнул.
— Мейоз? — уточнил он. — С Дашей?
Я мрачно кивнул.
— Ты бы лучше почитал мой доклад, — посоветовал я. — Там много интересного написано.
— Это должен знать каждый, — подал голос Кожухов. — Как цитатник Мао Цзэдуна.
— Да идите вы, — отмахнулся я. — Злые вы, уйду я от вас.
— Только не на Вудсток, — посоветовал Кожухов. — Кто его знает, как он к пьяным относится. Лучше сначала проспись.
— И то верно, — сказал я и подозвал официанта, чтобы расплатиться.
В ауре Габова промелькнула едва уловимая искорка. Он явно хотел взять все расходы за ужин на себя, но память тела подсказала ему, что во Франции так не принято. Он не стал настаивать на своем.
Я поймал такси, отправился домой, разделся, принял душ и завалился спать. Где-то в промежутке, вероятно, трахнул мадам Фош, но в этом я точно не уверен. Пить надо меньше.
9.
Шестое и, частично, седьмое июня я провел на Вудстоке. Жене я сказал, что экстренная необходимость требует моего присутствия на работе в воскресенье, она странно посмотрела на меня и по ее ауре я понял, что она думает, что я завел любовницу. Ну и пусть себе думает.
Надо будет при случае сказать Габову, чтобы он вселил какую-нибудь сотрудницу в тело мадам Фош, а то скоро мое поведение станет совсем подозрительным, супруга начнет злиться и устраивать сцены, а это будет отвлекать от дел.
На этот раз Вудсток даже не удостоил меня разговором. Я объяснил ему, что мне нужно, и тут же провалился обморок.
— Спасибо, — сказал я, убедившись, что знаю о нанозаводах и биологических компьютерах практически все. — Помнишь, ты говорил, что на меня больше не действуют ограничения по объему одновременно усваиваемых знаний? Они в каком смысле не действуют — вообще не действуют или просто стали гораздо слабее, чем раньше? Если я еще раз к тебе приду, у меня голова не лопнет?
Все мои вопросы остались без ответов, Вудсток молчал, как партизан. Я вежливо попрощался и вернулся обратно в тело Александра Фоша.
Мсье Фош чувствовал себя удивительно неплохо с учетом того, сколько вина он выхлебал вчера. Даже странно. Неужто ему тоже биоблокаду сделали?
А ведь сделали. Память тела подсказала, что на позапрошлой неделе мсье Божоле распорядился сделать всем сотрудникам прививку от чумы за счет фирмы. По официальной версии, под давлением профсоюза.
Десятого июня первый на Земле нанозавод был запущен в тестовом режиме. В первые часы работы он изготовил симпатичного плюшевого мишку, кучку таблеток аскорбиновой кислоты, автоматическую винтовку М-16 и сотню патронов к ней, а также электронные часы, которые были очень похожи на настоящие, но не работали. Но никто и не ожидал, что они будут работать, потому что через минуту после ввода последнего задания на экране компьютера, подключенного к нанозаводу, появилось окошко, предупреждающее об ошибке программы. Я посмотрел на него повнимательнее, дважды прочел надпись в окне и поинтересовался, кто программировал это задание.
Коротко стриженый белобрысый мужик лет пятидесяти сделал шаг вперед и сказал:
— Я.
Я ткнул его носом в окошко и спросил, знает ли он, зачем нужно инициализировать указатели перед использованием. Мужик хлопнул себя по лбу и стал ругаться по-французски.
Габов критически посмотрел на меня и задумчиво произнес:
— А я и не знал, что ты умеешь программировать.
— Я и не умею, — сказал я. — Это Фош раньше программистом работал.
— Точно! — воскликнул Габов. — У него это в личном деле записано. Удачно я тебе тело подобрал.
— Удачно, — согласился я. И спросил, указав пальцем на нанозавод: — Что будем делать с этой хренью?
Чудо инопланетной техники было смонтировано в технологическом бассейне маленького заводика, ранее производившего... а черт его знает, что он производил. Месяц назад яхры, вселившиеся в тела полицейских, провели здесь облаву, нелегальных иммигрантов разогнали, а руководство завода к этому времени поголовно было яхрами. После того, как яхры ушли с Земли, Габов заселил освободившиеся тела какими-то сибирскими ментами, которые уже вторую неделю не вылезали из баров и борделей, что от них, собственно, и требовалось. Главное — чтобы под ногами не путались.
Пару дней назад я выразил удивление по поводу того, что Габов с компанией оккупировали банк, не имеющий к заводу вообще никакого отношения, и проигнорированы тела, регулярно появляющиеся на заводе по роду служебной деятельности.
— Все очень просто, — сказал Габов. — Лучше жить в отдельном доме за миллион евро, чем в двухкомнатной квартире. Мы тут обосновались всерьез и надолго. И мы не яхры, которым на Земле все равно, кем быть, потому что для них тут везде такая же дикость, как для нас в Африке.
Внешне нанозавод представлял собой нечто большое, бледно-розовое и аморфное — то ли студень, то ли большой кусок мяса. Оно плавало в воде грязно-зеленого цвета, от бассейна ощутимо пованивало серой. Только черти здесь ни причем, просто нанозавод предпочитает потреблять железо в виде купороса, при разложении которого сера и выделяется.
— Что будем делать? — спросил Габов, обращаясь к маленькому чернявому мужичку, в теле которого сейчас обитал самый главный специалист по нанотехнологии на Земле. — Когда ошибку исправите?
Мужичок скорчил расстроенную гримасу и развел руками.
— А зачем ее исправлять? — ответил он вопросом на вопрос. — Ошибка явно в управляющей программе, сама зверюга работает нормально. Я думаю, можно запускать копирование.
— Уверен?
— Уверен. Программа копирования досталась нам от яхров, в ней ошибок быть не должно. В худшем случае мы теряем три дня, но это маловероятно. А если мы начнем возиться с этими часиками, два-три дня потеряем уже наверняка.
— Хорошо, — сказал Габов. — Запускайте копирование.
Он отозвал меня в сторону от бассейна и спросил:
— Как у тебя дела? Когда программа будет готова?
— Где-то через неделю, вряд ли раньше, — ответил я. — Надо ее оттестировать как следует.
— А успеешь? — спросил Габов с сомнением.
— Успею, — ответил я. — Я выбрал самую простую модель компьютера, в ней вычислительный модуль построен как сеть одинаковых узлов, так что в программе надо отладить только один узел, а дальше все строится по аналогии. Собственно, в вычислительном узле я уже все отладил. Терминал для сетевого модуля возьмем стандартный, на основе йогурта, интерфейс с пользователем придется использовать тот, который разработали яхры. Главная проблема — интерфейс между вычислительным модулем и сетевым. Надеюсь, за неделю управлюсь. Нам от этого компьютера много не нужно, надо только, чтобы он смог подключиться к Сети и скачать оттуда аналогичную программу, только нормальную.
— А не стремно? — спросил Габов. — Вдруг там троян окажется?
— Да хоть сто троянов. Единственная задача этого компьютера — изолировать Землю от Сети. Даже если в нем будет троян, никто им воспользоваться не сможет. По любому, у нас нет другого выхода. Если начнем делать все идеально, провозимся до зимы.
