А ведь эту программу надо будет как-то отлаживать... Интересно, что произойдет, если в программе будет ошибка? Гм... Неожиданно. Серьезная ошибка в программе приведет к временному отключению Сети в том мире, где произошла ошибка. А это как раз то, что нужно! Если запускать такую программу несколько раз в день, результат будет в точности такой, какой нужен. Информации из Сети на Землю натащили уже столько, что хватит лет на десять, если не больше. Все это время Сеть будет больше вредить, чем помогать. Решено, так и будем действовать.
Я попытался связаться с Габовым и Сеть ответила, что такого абонента не существует. Это естественно — я совсем забыл, что Вудсток, на котором я сейчас нахожусь, отделен от Земли астральным барьером. Ничего, прорвемся.
6.
Я вернулся в Москву, в тело молодого человека лет двадцати, чьи родители в прошлом году имели неосторожность купить ему квартиру в том же доме, в котором жил Андрей Сигов. Жалко парня, но, боюсь, ему не скоро придется воспользоваться своим телом, а может, и вообще никогда не придется. Но его не очень жалко, мимолетного взгляда внутрь достаточно, чтобы убедиться, что товарищ непроходимо глуп, неумеренно злобен и злоупотребляет наркотиками. Пока он еще не стал наркоманом, но это всего лишь вопрос времени.
Долго находиться в этом теле неприятно. Когда попадаешь в него, душу заполняет ощущение какой-то безысходной затхлости. Возможно, кстати, что мрачные мысли, одолевшие меня в квартире Андрея Сигова, отчасти обусловлены тем, что в тот момент я находился в этом теле. Ну да бог с ним, все равно долго в нем я оставаться не намерен.
Я обратился к Сети и занялся подбором нового тела на ближайшие несколько недель. Мне нужно тело здорового мужчины от двадцати пяти до сорока лет, курящего, но без других вредных привычек, белой расы, не толстого, не лысого, приятной внешности, не бедного и, самое главное, живущего в Страсбурге неподалеку от строящегося нанозавода. Жаль, что большинство перечисленных атрибутов Сеть не понимает и выбрать себе тело единственным запросом нельзя. Приходится делать несколько последовательных перемещений. Вначале выбираешь тело произвольного человека, обитающего в Страсбурге, осматриваешься в его памяти и находишь среди его знакомых наилучшее приближение к идеалу. Визуально фиксируешь выбранное тело, освобождаешь промежуточное тело, и тут же перепрыгиваешь в то тело, которое только что выбрал. И так далее.
Тело, подходящее по всем параметрам, удалось подобрать на четвертой итерации. Но, попытавшись переместиться в него, я с удивлением обнаружил, что оно уже занято. Филипп Руже, тридцатипятилетний управляющий банком, уже был вместилищем инопланетного разума. Ну, сейчас я ему покажу.
Я решительно подошел, вернее, подошла (тело, выбранное на третьей итерации, принадлежало молодой женщине) к Филиппу и тронула его за плечо. Филипп обернулся, в его глазах было написано недоумение, но через небольшую, но вполне уловимую долю секунды он меня узнал. Очевидно, обратился к памяти тела.
— Здравствуй, Сесиль, — сказал он. — Хорошеешь с каждым днем.
Я состроила непроницаемо-серьезное выражение лица и сказала:
— Я представляю комитет защиты порядка планеты Земля. Назови свой родной мир и цель пребывания на Земле.
Филипп отступил на шаг назад и окинул меня задумчивым взглядом.
— Хорошие девушки попадаются у нас в комитете, — сказал он. — Я Дмитрий Самохин.
Я расхохоталась.
— Драконтрест! — воскликнула я. — Обалдеть! А я Андрей Сигов и одновременно Даша Лужнецкая.
Драконтрест недоуменно вытаращил глаза.
— Ну, вы, блин, даете, — сказал он после долгой паузы. — Где же вас так угораздило?
— Тебе туда лучше не соваться, — сказала я. — Крайне неприятная планета. А у тебя классное тело.
Драконтрест покраснел и сказал:
— Ну, я вообще-то...
Я расхохоталась.
— Да я не том! — воскликнула я. — Вряд ли я смогу нормально заниматься с тобой сексом. В этом есть что-то педерастическое, я ведь наполовину мужчина.
— Вот-вот, — пробормотал Драконтрест. — Может, тебе лучше мужское тело подобрать?
— Я и собирался, — сказал... сказала... сказало я. — Я на твое тело глаз положил, а оно, оказывается, занято.
— Так вот что ты имела ввиду! — воскликнул Драконтрест и расхохотался. — А я-то подумал...
Мы еще немного посмеялись, он легонько обнял меня за плечо, притянул себе и женская часть сознания отметила, что это приятно. А в мужской части сознания сформировалась мысль, выражающаяся одним коротким словом. Пидор.
Видимо, Драконтрест подумал то же самое, потому что вдруг резко отстранился от меня.
— Странный мы, люди, народ, — сказало я. — Казалось бы, какая ерунда — есть у тебя что-то в штанах или нет, а как много на этом завязано.
Драконтрест странно посмотрел на меня и повторил с загадочной интонацией:
— Ерунда, говоришь...
— Ерунда, — решительно заявил я. — Ты в Сети где-нибудь бывал, кроме Сорэ и Румылва?
— Еще на Вудстоке и на Уфсыме, — ответил Драконтрест. — На Уфсыме — когда со спамом боролись. А что?
— А то, что когда ты полгода общаешься в основном с инопланетянами, ты понимаешь, что разница между мужчиной и женщиной — сущая ерунда.
Драконтрест неопределенно пожал плечами.
— Габову уже доложился? — спросил он.
При слове "доложился" меня слегка передернуло. Аура Драконтреста отозвалась характерным колыханием, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Доложись, — сказал Драконтрест. — Хочешь, я тебя к нему проведу? Поговоришь живьем первый раз в жизни.
— В чужих телах — это не совсем живьем, — заметило я.
— Как знаешь, — сказал Драконтрест. — Ну что, пойдем?
— Пойдем, — сказало я.
Пока мы шли через площадь, Драконтрест то и дело пытался меня обнять, но каждый раз отдергивал руку. Надо побыстрее переехать в мужское тело, людей зря не смущать.
7.
— Вот такие дела, — сказала я, завершая рассказ.
Николай Алексеевич Габов смотрел на меня и я никак не могла описать словами чувство, которое доминировавшее в его ауре. Не испуг, но... Он смотрел на меня как на нечто чужое, нечто такое, что уже нельзя назвать человеком.
Тело Габова называлось Пьер Божоле и являлось директором того самого банка, в котором Филипп Руже был управляющим. Хорошая идея — поместить всех своих людей в тела сотрудников одной организации. Так проще обеспечивать деятельность группы — не нужно легендировать тесные контакты между лицами, которые раньше были незнакомы друг с другом.
— Понятно, — сказал Габов. — Спасибо. Ты отлично поработал... или поработала? Как к тебе правильно обращаться?
— Лучше всего в... О-ля-ля, во французском языке нет среднего рода. Тогда лучше как к женщине, я ведь сейчас в женском теле. Только мне нужно подобрать мужское тело, а то коллеги смотрят как на пидора.
— Это точно, — хихикнул Габов. — Тело подберем. Топ-менеджеров, правда, уже всех разобрали, но в среднем звене кое-кто остался. Вот, например, Александр Фош, начальник отдела ценных бумаг. Парень вроде неплохой и жена у него красивая, а дочка вообще обалдеть.
— Вы на что это намекаете? — не поняла я.
— Ни на что, — сказал Габов. — Каждый понимает вещи в меру своей испорченности. А может, и не стоит тебе новое тело подбирать. Десятого июня нанозавод будет запущен, тринадцатого — изготовит первую собственную копию и ты начнешь с ней работать. Начинать программировать компьютер ты можешь уже сейчас.
— Чтобы компьютер запрограммировать, сначала надо его построить, — заметила я.
— А чтобы его построить, надо сначала запрограммировать нанозавод. Ты можешь приступать. Наши шестилапые друзья любезно предоставили входной интерфейс для нанозавода, это обычная персоналка со специальной программой, она может работать и без нанозавода, в режиме эмуляции. Программа жутко кривая, написана на дельфях, постоянно виснет, а все надписи на экране исключительно на французском. Эти дебилы даже не заметили, что на Земле полно разных языков, выбрали на карте первое попавшееся место, спасибо, что не в Китае, а то пришлось бы нам с тобой иероглифы изучать.
— А в чем проблема? — не поняла я. — В этих телах французский язык лежит в памяти тела. Между прочим, мы сейчас разговариваем по-французски.
— Да ну! — изумился Габов. — А ведь и вправду по-французски. Ну да ладно. Так ты тело менять будешь?
— А какое сегодня число? — спросила я.
— Пятое июня.
Я задумалась.
— На восемь дней... Наверное, стоит. Тем более, личность Андрея чаще бывает доминирующей... Хорошо, поменяю.
— Это тело пригодится тебе не восемь дней, а гораздо дольше, — уточнил Габов. — Планетарный узел будет развернут здесь.
— Почему? — удивился я.
Стоило мне произнести вслух, что личность Андрея является доминирующей, как я снова стал думать о себе в мужском роде.
— Потому что у нас нет времени переводить труды яхрских программистов с французского языка на русский, — сказал Габов. — Эта работа уже ведется, но закончится она гораздо позже, чем мы развернем узел. Потом мы переместим главную управляющую консоль в Россию... а может, и не переместим, сейчас уже неважно, в какой стране он находится. После инопланетян смотришь на французов или, там, арабов — прямо как родные. Даже странно вспоминать, как серьезно раньше относились к этим вещам. Догоним и перегоним, удвоим ВВП, однополярный мир, многополярный...
— А как поживает бывший полюс мира? — спросил я. — Чуму еще не остановили?
— Пока нет, — покачал головой Габов. — Американцы отказались принимать нашу биоблокаду. Я на совете безопасности битый час распинался, уговаривал отправить эту хрень в Штаты как гуманитарную помощь, в конце концов уговорил и вот на тебе. Нет сертификата, говорят. Применять можно только после государственных испытаний, а испытания проводить нельзя, потому что их главная контора по инфекционным болезням накрылась в первый же день. Яхры не дураки, они бациллу сначала запустили в Атланту, а уже потом в другие крупные города... Кое-что мы передали через ЦРУшников, но это капля в море. У пиндосов бюрократия такая, что нам и не снилась. Она, правда, не бандитская, как у нас, но от этого не легче, особенно в критических ситуациях.
— Жалко их, — сказал я. — Они не виноваты, что такие тупые.
— А никто и не говорит, что они виноваты. Виноватых наказывают, а чума — не наказание, а фактор эволюции. И назидание другим.
— А сетевые путешественники как? — спросил я. — Наверное, достали уже?
— С пришельцами как раз все нормально, — сказал Габов. — Наши доморощенные экстремалы достают гораздо сильнее. Пришельца, особенно из чужого сектора, на улице видно за километр, а наше хулиганье без детектора не засечешь. Но ситуация уже входит в норму. В Москве и Питере в метро над каждым эскалатором установили по детектору — как пришелец объявляется, менты его сразу берут под белые ручки. А на прошлой неделе наши умельцы новую модель запустили в производство, она не только пришельцев определяет, но и показывает, откуда он прибыл — действительно из другого мира или он по Земле через Сеть путешествует. Если товарищ — настоящий пришелец, его профилактируют сразу на месте. Пришельцы в своей массе граждане дисциплинированные, чуть пригрозишь — сразу лапки вверх и бегом в Сеть. С нашими сложнее. Ему говоришь "пошел вон из тела", а он сразу кулаком в челюсть и хорошо, если кулаком, а не кастетом. Мы с Кожуховым уже говорили президенту: единственный надежный способ выдворить их из Москвы — стрелять сразу в лобешник, чтобы не успел тело покинуть. Замочить человек десять и по телевизору в новостях показать, чтобы другие не лезли.
— Слишком жестоко, — возразила я (когда речь заходит о насилии, личность Даши обычно выходит на передний план). — Люди, чьи тела занимают хулиганы — они-то чем виноваты?
— Тем, что оказались в неудачном месте в неудачное время, — жестко сказал Габов. -Мы не виноватых наказываем, а бардак в стране ликвидируем. Да что я говорю, не в стране, а во всем мире.
— Тогда уж во всем секторе, — улыбнулся я (личность Даши снова ушла на второй план).
— А у них-то какие проблемы? — удивился Габов.
— Ну как же! Броун.
— А что, это уже серьезная проблема?
— Не знаю, я их новости давно не смотрел. На Земле броуновцы еще не появлялись?
— Не появлялись. И вряд ли в ближайшее время появятся.
— Почему? — удивился я.
Габов улыбнулся.
— Наше сетевое хулиганье еще не привыкло к Сети, — сказал он. — Для бытовых нужд они предпочитают пользоваться интернетом. А в интернете мы с нашими друзьями из "Моссада" такой сорм раскрутили по всей планете...
Произнеся эти слова, Габов растянул рот до ушей и блаженно зажмурился. Тонкие усики-мерзавчики на лице Пьера Божоле делали Габова похожим на довольного жизнью сытого кота.
— Что раскрутили? — переспросил я.
— Сорм, — повторил Габов. — Это сокращение, не помню уже, как оно расшифровывается. Как раз то, чем либерасты народ пугают уже лет пять. Спецслужбы контролируют весь трафик, свобода слова под угрозой...
— А что, разве не так? — спросил я, состроив невинную физиономию.
Габов нахмурился.
— Не строй из себя идиота, — сказал он. — То, что ты теперь блондинка, еще не повод надо мной издеваться. Ты и сам прекрасно знаешь, какой это геморрой — все контролировать.
— Сам — не знаю, — уточнил я. — Лично я никогда этими делами не занимался. Но от друзей наслышан. А что, теперь проще стало?
— Еще бы. Раньше агента завербовать — бодяга на месяц, если не больше. Столько бумажек исписать... И на каждый рубль, на агента истраченный, надо писать справку с обоснованием. А если агент, не дай бог, в депутаты избрался, не обязательно в госдуму, пусть хоть в мухосранский сельсовет, сотрудничество нужно немедленно прервать ибо незаконно. Законники, блин...
— А теперь как? Законы отменили?
Габов махнул рукой.
— Никто ничего не отменял, — сказал он. — Просто когда жареный петух всю задницу исклевал и к очку подбирается, на законы никто не смотрит. Да и технически вербовать агентов стало проще. Забрался в тело нехорошего человека, написал его рукой чистосердечное признание, да и отнес на Лубянку в приемную. Там сейчас целый этаж выделили под чистосердечников. Заходит товарищ под контролем, садится в удобное кресло, напротив опер сидит. С товарища снимают контроль, опер говорит: "Почитайте, ознакомьтесь". Товарищ читает, бледнеет, зеленеет, а опер улыбается и говорит: "Ну что, Иван Петрович, будем расписку о сотрудничестве писать или в тюрьму изволите?" А бывает и по-другому, если время поджимает. Вселяешься в тело любовницы олигарха, хрясть его по башке бутылкой "хеннеси", "ролекс" в задницу запихиваешь, а когда он очухается, говоришь: "Если не сделаешь то-то и то-то, первый встречный тебя вообще убьет на хрен". Замечательно работает.
Я никогда не считал себя убежденным борцом за права человека, да и к либерастам отношусь не слишком хорошо, но от таких методов покоробило даже меня, да так конкретно, что Даша на передний план даже не выплыла. Незачем.
