Мы-два рассмеялся.
"Я понял, к чему ты ведешь разговор", сказал он. "Ты хочешь спросить, появятся ли на Земле нанозаводы, когда все избранные будут отделены от балласта. Не знаю. А почему бы и нет? Почему бы не позаботиться чуть-чуть о примитивных братьях по разуму? Заводят же люди домашних животных".
"Люди — не домашние животные!"
"Люди хуже домашних животных. Ради собственной выгоды люди готовы пойти на любую подлость. А еще хуже, когда они идут на это не ради выгоды, а ради идеалов. Или просто потому, что так принято. Один ученый рассказал мне хорошую историю, реальную, что интересно. Сидят в одной клетке пять обезьян. В первый день опыта в клетку суют банан. Одна обезьяна его хватает и тогда всех пятерых долго поливают холодной водой из пожарного шланга. На второй день в клетку снова суют банан. Обезьяны долго на него смотрят, но подойти не решаются. В конце концов самая отчаянная одна обезьяна делает шаг вперед. Остальные ее хватают и долго бьют. На третий день одну обезьяну убирают из клетки, вместо нее подсаживают новую. Суют банан. Новая обезьяна пытается его схватить, остальные на нее набрасываются и долго бьют. Четвертый день. Из клетки убирают еще одну обезьяну и подсаживают новую. Суют банан. Новая обезьяна бросается к нему, все остальные ее избивают, а особенно старается та обезьяна, которую подсадили вчера. И в конце концов в клетке не остается ни одной обезьяны, которые знают про пожарный шланг. Но они все равно никому не позволяют трогать банан. Знаешь, почему? Потому что в этой клетке так принято".
"А помнишь, что говорил Дима Тимохин?" спросил я. "Когда не знаешь, как поступать, поступай по закону".
"Потому что здесь так принято", усмехнулся мы-два.
"Да, потому что здесь так принято. А что в этом плохого? Лучше отказаться от банана, чем потом получить холодной водой в рыло".
"А заодно избить тех, кто считает по-другому. Только вы не избиваете несогласных, вы их убиваете".
"А вы убиваете людей просто так".
"Не просто так!" возмутился мы-два. "Человек по природе своей животное. Когда все хорошо, человек расслабляется и перестает думать. Чтобы он стал пользоваться своим разумом, ему нужна встряска".
"Хорошая встряска — три миллиона трупов!"
"Во-первых, не три, а два с половиной. А во-вторых, они все равно ушли бы в балласт. Тем, кто может стать избранным хотя бы теоретически, мы сразу даем биоблокаду. А остальные... Ты когда-нибудь бывал в Гарлеме? Сходи как-нибудь на экскурсию. Этот гадюшник не должен существовать".
"Расист", констатировал я.
"Я не расист", возразил мы-два. "Среди избранных хватает и негров, и латиносов, есть даже один индеец. Был до сегодняшнего утра. Блин! Ты ведь даже не пытаешься понять, что я говорю. Уперся в свои замшелые понятия — мир во всем мире, счастье для всех и никто не уйдет обиженным... Не бывает так! Хоть один обиженный найдется всегда, люди — как свиньи, они везде находят грязь. Ты как революционеры-народники, они тоже пытались просвещать крестьян. Ты должен признать, большинство населения Земли безнадежно. Знаешь, какой у них идеал? Сорэ. Изобилие всего, работать не надо, жизнь вечна. Давай, когда все закончится, устроим на Земле второе Сорэ. Накачаем знаний с Вудстока, разработаем технологии, будут у нас и нанозаводы, и телепортация, и сыворотка бессмертия. Все, как ты хочешь".
"Я не этого хочу", вздохнул я. "Как ты не понимаешь! Я не хочу, чтобы человечество превратилось в жвачное стадо. Я хочу, чтобы Земля стала нормальной высокоразвитой планетой".
"Как Шотфепка? Или как Блубейк?"
"Не знаю. Я считаю, люди должны сами выбрать свой путь".
"Какие люди? Наркоманы из Гарлема? Или папуасы из Новой Гвинеи? А может, чукчи?"
"Не утрируй. Как бы демократию ни ругали..."
Мы-два расхохотался.
"Мало ее ругали", сказал он. "Демократия — это видимость. Там, где она начинает работать на деле, а не на словах, страна приходит в упадок. Самая лучшая власть — власть лучших. Между прочим, твои начальники тоже так думают. Только они думают, что лучшие — это они".
"Зато они не травят людей чумой".
"Они травят людей нервно-паралитическим газом".
"Это был несчастный случай".
"Это не был несчастный случай!" рявкнул мы-два. "Драконтрест знал, какое вещество залито в цистерны, он знал, куда дует ветер, он знал, сколько будет жертв. Просто ему на них наплевать. И все равно он верит, что делает доброе дело. Когда-нибудь в будущем все будет хорошо, а пока мы утопим мир в крови. Так думают все революционеры".
"И ты тоже".
"Я так не думаю. Я не истребляю тех, о ком забочусь".
"Тебе легко так говорить! Ты вообще ни о ком не заботишься".
"Я забочусь о тех, кто достоин этого. Я не забиваю себе голову глупыми и недостижимыми идеями. Я поставил перед собой цель я и ее добьюсь. Подумай об этом. А когда ты поймешь, что я прав, я буду тебя ждать. Ты займешь достойное место среди избранных".
Я глупо хихикнул.
"Ты прямо как Сатана", сказал я. "Искушаешь меня всеми возможными способами".
"Я не Сатана", отрезал мы-два. "А ты не Христос. Перестань прятаться за ложными аналогиями, наберись мужества и позволь себе увидеть вещи такими, какие они есть. И тогда ты поймешь, что я прав".
"Я никогда этого не пойму", сказал я. "Потому что ты не прав".
С этими словами я отключил связь. И сразу подумал: а не потому ли я отключил связь, что испугался? Может, он и в самом деле прав?
6.
Я связался с Кожуховым и кратко пересказал ему разговор со своей альтернативной личностью. Кожухов внимательно выслушал меня и сказал:
"Признаю себя идиотом. Я был не прав, ты был прав. То, что ты рассказал, очень здорово все упрощает!"
"В каком смысле?" не понял я.
"В самом прямом. Нет никаких злобных инопланетян, строящих непонятные козни. Яхры не обманули, они действительно предоставили Землю своей собственной судьбе. А то, что наших противников возглавляешь ты — вообще замечательно. Сам с собой ты как-нибудь договоришься".
"С ним нельзя договориться!" воскликнул я. "Он взял самое плохое из того, что было во мне".
"Ты ошибаешься", возразил Кожухов. "Он ведь правильно говорит, большую часть человечества действительно составляет балласт. И если собрать всех людей, способных подняться над балластом, и дать им то, что есть у тебя... Фактически, мы с американцами расходимся только в приоритетах. Мы собираемся вначале изолировать Землю от Сети, потом реализовать на Земле инопланетные технологии и только после этого решать, что делать с человечеством. А твое мы-два хочет сначала разобраться с человечеством, а потом уже думать, как развивать инопланетные технологии и стоит ли вообще изолировать Землю от Сети. Не могу сказать, что мне нравится их подход, но его можно обсуждать. Передай мне идентификатор твоего мы-два, я хочу с ним поговорить".
Чем дольше я слушал Кожухова, тем больше мне казалось, что я сплю или брежу. Он так спокойно соглашается с этим фашистским ужасом...
"Но ведь это же фашизм!" воскликнул я. "Избранные, неизбранные, высшая раса, низшая... А как же общечеловеческие ценности?"
Кожухов рассмеялся.
"Не будь наивным", сказал он. "Ценности ценностями, а реальность реальностью. И реальность такова, что с твоим альтер-эго придется вести переговоры. Ты — сильнейший наш боец, но у него целая армия твоих клонов. И у каждого из них есть доступ на Вудсток, все они прошли через Броун, каждый из них может за пару дней закачать себе в мозги любое знание. Даже если мы будем продолжать наш текущий курс, все равно нам придется создавать армию клонов. Те три столкновения, что были у нас — всего лишь разведка боем. И мы, и они сделали одну и ту же ошибку — попытались спрятаться от врага в крепости. Но в этом мире не может быть крепостей. В каждую крепость ведут по меньшей мере два неохраняемых входа. Теперь твои клоны рассредоточатся и с нашей стороны война станет невозможна. Но они все равно смогут нападать на наши стройки. У нас есть что защищать, а у них нет. Наши действия будут обречены на провал".
"Предлагаешь сдаться?" спросил я.
"Необязательно", ответил Кожухов. "Точно могу сказать только одно — нам придется пойти на массовый мейоз. Я и раньше обдумывал этот вариант. Неприятно, конечно, расставаться с родным телом, но я не вижу альтернатив. Без постоянного доступа к Вудстоку всех заинтересованных лиц мы будем парализованы".
"А чем поможет доступ к Вудстоку? Технология строительства нанозавода у нас и так уже есть".
"Она есть у тебя и у трех твоих клонов".
"Трех?" переспросил я. "Их же было двое. Или меня ты тоже считаешь?"
"Теперь их трое", сказал Кожухов. "Они решили, что работы слишком много для двоих, и сделали третьего. Надо будет — сделают четвертого".
"Тогда зачем тебе я? Мы-два говорил, что я больше не представляю для тебя ценности. Получается, он был прав".
"Ты зря себя заводишь ", сказал Кожухов. "То же самое можно сформулировать иначе. Например, так: все твои клоны представляют для комитета одинаково большую ценность".
"И ни один не является незаменимым".
"Тебя это обижает?"
"Не обижает, но..."
Кожухов немного помолчал и заговорил, осторожно подбирая слова:
"Ты пойми, альтернатив действительно нет. Когда нанозавод строится в одном месте, его можно обнаружить и уничтожить. Но когда он строится сразу в тысяче мест, хотя бы одну стройку обязательно удастся довести до конца".
"Нанозавод нельзя строить сразу в тысяче разных мест. Нужно специальное оборудование, сырье..."
"Это все решаемые вопросы", заявил Кожухов. "Покопаемся в памяти Вудстока, найдем какие-нибудь другие технологии, для которых специального оборудования не нужно. Когда доступ к Вудстоку будут иметь не четыре субъекта, а несколько тысяч, процесс пойдет быстрее".
"И получится у нас в точности то, о чем говорит мое альтер-эго", резюмировал я. "Избранные с доступом на Вудсток и терминалом в голове, и неизбранные, на которых всем наплевать. Отличие от американцев будет только одно — у нас будет нереализуемая мечта построить нанозавод".
И тут мне пришла в голову идея.
"Слушай!" воскликнул я. "А если в американских телевизионных новостях покажут сюжет о том, что эпидемия чумы поддерживается искусственно? Если подобрать качественный компромат, чтобы не было сомнений..."
Кожухов презрительно хмыкнул.
"Не получится", сказал он. "В лучшем случае ни случится ничего, а в худшем — начнется массовая паника со стрельбой. Твои американские клоны для таких фокусов неуязвимы. Чтобы укрыться от любой атаки, достаточно просто поменять тело. У них нет ничего, что нужно защищать, кроме самих себя. И в этом их сила".
"Так что же? Сдаваться?"
"Я подумаю", неуверенно сказал Кожухов. "Может, и придумается какая-нибудь альтернатива..."
"Думай", сказал я.
И оборвал связь.
7.
Я проспал весь день, а вечером позвонил Кожухову, но Сеть сообщила, что абонент недоступен. Потом я позвонил Драконтресту и услышал тот же ответ. В отчаянии я позвонил Саре Остермайер и снова услышал то же самое. А больше я и не знаю никого, кому можно позвонить по Сети и узнать, что случилось. Хотя нет, одного знаю. Подполковник Василий Зильберман. В марте он был дежурным оператором на первом планетарном узле Земли, просуществовавшем то ли две недели, то ли вообще неделю, уже и не помню.
"Слушаю", раздался в моей голове голос Зильбермана. "Кто это?"
"Это... гм... духовный гибрид Андрея Сигова, Даши Лужнецкой и Миши Сабалина".
Зильберман надолго замолчал, переваривая услышанное. Я торопливо продолжал:
"Мне нужно выяснить, что случилось с Кожуховым и с Самохиным. Я им звонил, но Сеть каждый раз говорит, что абонент недоступен. И Сара Остермайер тоже недоступна. Может, вы что-нибудь знаете..."
"А я-то откуда знаю?" ответил Зильберман вопросом на вопрос. "Начальство мне не докладывает, что оно делает и почему оно недоступно. И про всякие духовные гибриды мне тоже никто ничего не говорил".
"Но это действительно я!" воскликнул я. "Я был в вашем теле, когда я... Ну, в смысле, Андрей был в вашем теле, когда Даша хакнула узел, а потом, когда американцы запустили ракеты, ваше тело захватил пришелец, а Андрей прорывался в подземный бункер, он еще дверь расплавил... А до этого вы говорили, что хорошо бы всех негров и таджиков посадить на один космический корабль, отправить в космос..."
"Слушай меня, гибрид", прервал меня Зильберман. "Я доложу начальству о твоем звонке и если оно подтвердит, что ты действительно гибрид, тебе перезвонят. А пока отдыхай, гибрид".
Зильберман отключился. А я лежал на кровати, тупо смотрел в потолок и не знал, что думать и что делать.
Он мне не поверил. В этом нет ничего удивительно, я бы тоже не поверил такому бреду. Но ситуация очень тревожная, я бы даже сказал, критическая. Все руководители комитета, которых я знаю лично, неожиданно исчезли из Сети. Совещаются в изолированной зоне? Или (эти слова трудно произнести даже мысленно) уничтожены?
Нет, для панических мыслей пока нет оснований. Надо подождать хотя бы до завтра, а уже потом бить тревогу. Впрочем, к тому времени тревогу поднимут и без меня.
8.
Около полудня следующего дня я почувствовал входящий вызов из Сети. Звонил кто-то незнакомый. Я принял вызов.
"Здорово, гибрид!" поприветствовал меня незнакомец. "Ваську Зильбермана ты скоро совсем затравишь. Над ним уже весь отдел смеется. Гибрид, блин..." — незнакомец оглушительно заржал.
"А ты кто?" настороженно спросил я.
"Не узнал?" спросил незнакомец и снова засмеялся. "Еще один гибрид. С участием Андрея Кожухова".
У меня кольнуло в сердце.
"Вот, значит, как..." пробормотал я.
"Ага", жизнерадостно согласился бывший Кожухов.
Он пребывал в удивительно хорошем настроении для такого момента. Помнится, я после первого мейоза приходил в себя несколько дней.
"Зря ты меня пугал", сказал бывший Кожухов. "Ничего страшного в мейозе нет, единственная неприятность — то, что в родное тело больше нельзя вернуться. Но это не так уж страшно, все равно я в нем уже почти три месяца не был. Да и хреновое у меня тело, тощее, лысое... То ли дело теперь — настоящий Тарзан!"
"Скажи это хозяину этого тела", буркнул я. "Пусть тоже порадуется".
"Да ну его в баню!" отмахнулся Кожухов. "Дурак он набитый, мозгов вообще нет, одни мускулы. Но тело классное, мне нравится".
"Хорошо быть избранным", мрачно сказал я.
"Очень хорошо!" радостно согласился Кожухов. "Ты в мейозах участвовать будешь?"
Мне вдруг стало совсем нехорошо.
"Сдались, значит", констатировал я. "Даже не подумав как следует, что еще можно сделать".
"Да ничего нельзя сделать!" провозгласил Кожухов. "Нечего тут думать, трясти надо. Так я не понял, ты в мейозах будешь участвовать?"
"Да пошел ты!" рявкнул я и отключился.
9.
Про меня все забыли. Я попытался поговорить со своими российскими клонами, но Сеть сообщила, что таких абонентов не существует. Это естественно — после мейоза идентификатор абонента меняется.
