— 'Гренадёр' ответь 'Гусару два'.
— 'Гусар два' на связи 'Гренадёр'.
— Иван, курсом двести тридцать к вам гости подходят. До дюжины числом. Как понял?
— Понял Василий Иванович, спасибо! Скоро будут?
— Их пока 'Танцор' свяжет, минут пять-семь у тебя есть. 'Танцор' слышал? Ты у нас безответный, так крыльями качни, что меня понял. Угу, вижу.
— 'Гусар два' если прорвутся куда нам?
— Курсом двести за реку уходи 'Гренадёр'. Километрах в трех в кружок там станьте на трехстах и ждите по... ....ву.
— Повторите 'Гусар два'. Сколько ждать?
— Ждать пока я не позову. Как понял?
— Понял. Два раза успеем тут прогуляться.
— 'Танцор' кэмэ высоты набери и готовься. Угу. Вижу что понял.
— 'Гусар два' уходить отсюда без команды буду.
— Добро 'Гренадёр'!
'Вот уже и целый ритуал у нас складываться начал. Только разве что 'Добро' вместо 'Аминь', а так почти что литургия. Еще бы эту скаженную таблицу смены частот не забыть. Ну Пашка! Ведь опять, змий, какую-то хрень придумал. И так уже все мозги своими формулярами еще в Центре заплел... Будто бы те самураи, нашему радиовыступлению тут прямо с аплодисментами внимают. 'Косые' и языка-то небось не знают, а он туда же... Хотя если Горелкин про маньчжурских беляков правду говорил, то и не такая уж хрень тут выходит... Ладно привыкнем мы и к этому безобразию. Я-то вон после 'Чайки' к 'Ишаку' сколько времени привыкал, и ничего, даже прикипел уже. А наш И-14 на вираже не то что 'Ишаку', 'Чижу' не уступит. Эх, побольше бы таких, да только этих наш 23-й полк точно не получит. Выпуск-то их завершился, и теперь совсем других новых самолетов ждать придётся. Что там наш 'Танцор'? Ага принял он 'косых'. А нам тут 'на кочке' опять башкой крутить чтоб сюда без нашего ведома еще кого не принесло'.
По радио полковник слышал безответный монолог Горелкина. Сначала были слышны команды по атаке зенитных батарей японцев. Потом майор наводил Группу Уланова на подходившие к району колонны конницы и танков. А, сейчас судя по всему, он руководил боем с японскими бомберами, нацелившимися на прорывающуюся маневренную группу. Вот он отдал команду отработать по строю 'Мицубиси' эрэсами резервной группе Кабоева. Чуть позже другой группе пушечных 'ишаков' он скомандовал сбросить бомбы по старым ориентирам, и принять участие в воздушном бою. И вот уже снова Кабоеву отдан приказ — сбросить пустые ракетные блоки за рекой на западном берегу, и возвращаться в бой. Вторая группа Уланова осталась где-то висеть в ожидании команды на атаку наземных целей. Полковник А бой над плацдармом все продолжался. В этот раз японцы никак не хотели оставлять небо гайдзинам, демонстрируя знаменитое самурайское упорство.
'Даа. Если уж Иван Олегович резерв в ближний бой бросает... Эх! Жаль нам без команды отсюда даже одной парой к ним дергаться нельзя. Да и сам я ему помощь предложить права не имею. Раз не зовет нас, значит, есть ему пока чем держаться. А ЭРЭСы на бреющем сбрасывать это он здорово придумал. С ними И-14 всё же сильно в маневренности теряет. Да и боязно наших сбитых с таким оружием во вражьем тылу терять. Вот только хоть и стальные стартовые трубы у дюралевых блоков, а как бы не повело их после падения метров с пятидесяти. Раз уж на такое решился, значит, тяжело там хлопцам приходится... Мне-то тут как в раю живется, река вон под боком. Ракетоносный резерв на площадке подскока только команды ждет. Как подойдут к нам японские бомберы, выскочат мои из табакерки, и всыпят им шрапнелью. А потом минут за пять успеют и блоки за речкой сбросить и назад к нам на выручку вернуться. Это коли прижмет, а так должны обратно на площадку возвращаться'.
* * *
Артналетов больше не было. Танки горели... Первый ракетный блок был Павлой растрачен минут сорок назад. Во втором осталось всего несколько ЭРЭСов. За этот безумный час был ранен второй номер ее орудия, и погиб наводчик боец Милекса. Меткая пуля единственного уцелевшего после шрапнельного залпа кавалериста погасила огонь в глазах веселого смуглого черноморца. А Павла... Скорбеть и оплакивать погибшего ей было некогда. Выпуская очередную ракетную гранату в светло-бурый борт японского танка она кричала что-то яростное. Потом ее отпустило... Спустя еще полчаса, атаки на ее участке прекратились, но учащенный пульс продолжал гулко стучать в висках. Сейчас она нервно съёжилась, ожидая нового кошмара. Оба выбывших из строя бойца были из отделения Максимова. Вторым наводчиком у нее был десантный снайпер Ильинский. А лейтенант НКВД-шник так и не дополз до позиций ее расчетов. Получив шальной осколок в ногу он, прожигая ее своим взглядом, минут двадцать лежал перед окопами пока его не вытащили двое бойцов охраны. Снайперской пули в затылок Павла тоже пока не дождалась, зато к ней смогли доползти двое бойцов охраны, но товарный вид одного был нарушен в процессе забега небольшим осколком в бедро. Слушая ожидаемый приказ Полынкина, озвучиваемый трясущимися губами чекиста, Павла только зло сплюнула скрипящим на зубах песком.
'Угу. Сейчас я все брошу, и через простреливаемый участок строевым шагом с восторгом отдамся в руки родной охраны. Не, ну где только таких идиотов откармливают?'
Пустой ракетный блок Павла тут же отправила в тыл вместе со своим раненым и со вторым бойцом охраны. В целом свою боевую задачу ее расчеты ракетных блоков уже выполнили. Метров на восемьсот по обе стороны от огневой позиции 'безоткатчиков' валялось великое множество срезанных шрапнелью вместе в всадниками конских трупов. Смрадно дымило три японских танка. И хотя пара их недобитых коллег еще ползала за спиной среди окопов, ожидая своей очереди Березинских снарядов в корму, но штурмовые группы кольчугинцев уже начали фланговые контратаки. И все бы ничего, но в паре сотен метров от ее лежки, один из японских танков крутился сейчас с убитым водителем. Как назло этот подранок вертелся как раз между второй волной пятящихся штурмовых групп японцев и наступающими им на пятки огнеметчиками Кольчугина. Очереди безумного башнера не умолкали надолго. Вот один из сгорбившихся под тяжелым ранцем бойцов, получив свою очередь из башенного пулемета, взмахнул руками и упал недалеко от позиции Павлы. Та с досады только стукнула кулаком в дюралевый бок ракетного блока.
Рядом с Павлой скрежетал зубами раненый в бедро боец из охраны авиабазы. Она поймала его ворот в кулак и, рванув на себя, резко швырнула его вплотную к последнему из импровизированных безоткатных орудий. Жалости к этому 'гвардейцу' она не испытывала.
— Ну ка сопли подобрать! Ты же чекист, мать твою в детсад. Кому сказано, терпи! Как звать?
— Ууу!
— Как звать тебя спрашиваю?!
— Боец Румилов, товарищ лейтенант.
— А по имени?
— Николай Петрович. Можно просто Коля. Ууу, твари!
— Так вот, слушай меня Коля. Шрапнельных ракет в блоке осталось всего две. Первый блок вместе с моим раненым уже обратно к штабу плацдарма вернулся. Ты сам видел. Второй вот он перед тобой. Стрелять я сейчас не могу, вон сколько наших кругом. Танцующий японский танк видишь?
— В-вижу.
— Не давит повязка? Ну, тогда слушай меня. Я сейчас тебя тут оставлю, а сам к тому танку метнусь, заткнуть его срочно нужно. А вот ты останешься здесь, и недопустишь чтобы блок ракет достался японцам. При угрозе захвата, ты его просто подорвешь дернув вот этот трос. Ну, а если нас обратно погонят, то будешь стрелять ракетами по коннице. Все тебе ясно?!
— Но как же? Нам ведь приказано без вас не возвращаться.
— Повторяю вопрос, всё ли ясно боец? Не слышу ответа?!
— Так точно, товарищ лейтенант! Приказано стрелять ракетами, и подорвать ракетный блок в случае угрозы захвата.
— Вот и молодец. Ильинский! Ко мне, младший сержант! Объясни вот ему, как целиться и контакты замыкать, а потом сразу за мной ползи. Ты, кстати, танк водить умеешь?
— Только танкетку, товарищ лейтенант. У нас в бригаде Т-27 были.
— Вот и славно. Значит и с японским разберешься. Тихо! Некогда нам тут дискутировать. Выполняй приказ. Всё, я пошел. А ты Коля своему лейтенанту скажи, чтоб ждал меня на базе. Нечего ему тут за моей спиной маячить, у меня и так уже шея болит оглядываться...
В три перебежки Павла оказалась около тела убитого огнеметчика. Ильинский уже дышал в затылок. Вдвоем они оттащили его в воронку и отстегнув пряжки сняли тяжелый, похожий на спасательный круг аппарат от пробитого пулеметной очередью тела. Павла быстро влезла в ремни, судорожно вспоминая все что она помнила о стрельбе из огнемета.
'Мдя. Факир был пьян. Та та та-та та-та-там, спартаковских смелых бойцов! Угу, 'смелых'. Еще чуть-чуть и штаны у этих смелых сушить придется. Как стреляет гад! Головы ж не поднять... Вот сейчас, наверное, заткнется не надолго. Гм... Средь нас был юный... то ли огнеметчица, то ли огнеметчик, сейчас уже хрен поймешь... В атаку он шел впереди. Ой, мама... МИХА.... Фффуу, зараза, мимо! С веселым другом огнеметом... с огнем большевистским в груди! Нааааа! Однажды... ползая на пузе... он песню веселую пел... И... И хватит уже каркать. Прав Михалыч, языком-то надо поменьше трепать, а то на мои планы и так уже высшим силам 'чихнуть да вытереть'. Это каким еще 'внешним силам'?! А? Тихо! Хватит уже, да и просто не гоже вот так беду кликать. Хм. Стал он кликать правой кнопкой... приплыла к нему мышка спросила... Но и без песни что-то уж совсем страшновато идти. И чего бы спеть такого нейтрального? Может русского народного чего-нибудь, а? Мдяя...'.
Нарезающий неровные круги 'Ха Го' был уже рядом. Его башня судорожно вращалась, поливая округу резкими злыми очередями. Наконец они подобрались к продолжающему 'вальсировать' танку. Укрывшись за подбитым соседним 'Ха Го', и накапливая в крови злобу, они выжидали удобного момента для броска. И ожидаемый момент был уже близок...
'Безумная бронемашина' все еще крутилась по широкому кругу, продолжая поливать все что попадалось в прицел огнем башенного пулемета. Танковая пушка молчала. То ли кончились патроны, то ли башнер был просто не в себе. Внезапно струя огня с расстояния десятка метров точно разбрызгалась по танковой башне. Ствол пулемета задрался вверх и из башни раздался звериный вой.
'Сейчас-сейчас ты у меня румяным станешь! Чего я там себе мурлыкала, а? Гм. Вдоль по улице метелица метет... На тебе с.ка! За-ааа метелицею ми...Ой ма... Миха... Тьфу ты, тварь! Что ж ты так пугаешь меня! За-а-а метелицею ми-илая идё-о-от... Ты постой! Постой... японская... красавица моя-а-а! Дай мне наглядеться радость на тебя...'.
Павла уже в голос орала свою сольную партию, выпуская очередную огненную струю прямо в маску скачущего по ухабам танка. Танковый пулемет не стрелял. Ильинский двумя рывками ловко запрыгнул на кормовой лист корпуса и, рискуя свалиться под гусеницы, уже полз к водительскому люку. Ремни огнеметного ранца врезались в плечи, но Павла все же догнала лязгающее гусеницами закопченное чудовище, и с трудом вползла на броню уцепившись за какую-то крепежную железку. Но битва со скаженным монстром все еще продолжалась. Ильинский боролся с люком водителя и медленно побеждал его.
— За ствол его гада держите, товарищ лейтенант! Главное сами под гусеницу не попадите, но ствол крепко держите, а то вдруг очухается. Вы его повыше задерите. А я сейчас... я мигом второго из люка выкину!
— Быстрей младший сержант! А то еще пара кочек и я без чужой помощи сам с брони улечу.
Наконец танк остановился. Гренадеры и огнеметчики Кольчугина не успели толком воспользоваться этим моментом, как нежданно-негаданно в атаку пошла небольшая группа японской конницы. Залезать в башню было некогда и Павла, скомандовав десантнику двигать на конницу в лоб, и злобно ощерясь, выпустила огненную струю в ряды несущихся ей на встречу кавалеристов...
* * *
Петровский, тяжело дыша, с трудом вывел машину из пикирования. Японца на хвосте уже не было. Минут пять назад звено полковника прекратило свои высотные наблюдения, и было вынуждено принять на себя очередную группу И-97-х, готовых атаковать пару И-14-х оторвавшихся от группы Смирнова. Те уже минут десять отбивались от другой такой же группы самураев и не видели нового противника. Полковник успел крикнуть по радио 'Внимание 'Танцоры', 'косые' сзади!', и сам бросился в бой. В первой же атаке сбросившей ПТБ четверке Петровского удалось срезать двоих 'японцев'. У одного вражеского истребителя даже отвалилось крыло от нескольких скрестившихся пушечных трасс. Но дальше уже нашим пилотам пришлось судорожно отбиваться от многочисленных противников. Испытав на себе их скоординированные по радио, атаки старый пилот понял, что против них бьются отнюдь не новички. Одного приставучего И-97 полковнику никак не получалось сбросить с хвоста, и он резко ушел от него на крутом пикировании.
'Отлип-таки этот 'банный лист'. Прав был Горелкин. Не выдерживают 'японские коршуны' таких как у нас скоростей пикирования. Уж больно они легки. Теперь вот надо снова высоту набирать. А дырок он мне в крыле все ж навертел, гад. Ну ничего, сейчас на хвост ему как сяду, мы с ним и сквитаемся. Только сначала я в своей суфлерской будке повыше заберусь, и хоть пару коротких 'радиореплик' нашим нашепчу'.
— 'Гренадеры', внимание! 'Косым' пока не до вас, мы их крепко держим. А вам, курсом пятьдесят, зайти во фланг атакующей коннице и танкам. Потом левым боевым обратно уйдете. Как понял меня Иван?!
— Понял вас 'Гусар два'. Все сделаем Василий Иванович!
— Добро 'Гренадер'... А тебе косой с.чёнок... На еще! На тебе на халяву! Получи порцию пилюль для румянца на жёлтой роже!
Вдруг, в самый разгар боя сразу несколько японцев начали непонятные маневры уклонения, иные даже находясь в позиции готовности к стрельбе. И полковник, заметивший одновременную потерю координации вражеских пилотов, стремительно скомандовал атаку своей уже набравшей высоту четверке. Петровский решил, что это Горелкин сдержал-таки свое обещание, и по радиопереговорам врага нанесли свой неожиданный удар бойцы службы радиодиверсий. Другие советские пилоты также не стали гадать о причинах 'японского испуга' и быстро перехватили инициативу. И хотя замешательство островитян длилось не долго, за эти краткие минуты И-14-е успели подбить и вывести из боя сразу три И-97. Один из 'японцев' плюхнулся за японскими окопами где-то неподалеку от плацдарма. Еще минут через пять остальные истребители с восходящим солнцем на крыльях организованно покинули место боя. 'Кирасиры' наконец-то снова могли продолжать свои атаки. А через четверть часа с КП ВВС по радио предупредили, что на подходе еще две девятки Р-зет прикрытые эскадрильей 'ишаков'. Петровский оторвал руку от сектора газа и быстро смахнул пот с лица...
* * *
Захваченный танк был подбит из родной ему японской 37-мимилиметровки уже на линии окопов. Получивший пару осколков в спину и перетянутый бинтами Ильинский остался лежать в отбитом окопе. Павла оставила ему снятый из башни пулемет, а сама подхватила пистолеты танкистов, и устремилась вперед догоняя бойцов Кольчугина. Дамский дизайн и легковесность 'Намбу', не успели надоесть ей быстрее чем кончились патроны. Замахнувшийся на нее катаной офицер получил пулю между глаз. Павла спешила и ей сейчас было не до фехтования. У нее с собой остались лишь ТТ с парой магазинов, да на поясе японский штык в ножнах и подсумок с последними гранатами.
