Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Так — в 21 в., в моём мире — "мире старта".

Здесь — "Святая Русь".

Вокруг — патриархальность. Где женщина не является "свободным и полноправным членом". Хоть чего. И общества — тоже. И дело не в имуществе, не в праве владении землёй или конём. Дело в том, что мужчина, глава семьи, к которой принадлежит женщина, несёт за неё ответственность. И плевать, что писаные законы имеют специальные статьи именно для женщин, за "покражу портов", например. Дело в общепринятом "святорусском" моральном законе: твоя баба — ты с ней и разбирайся. А не можешь — не мужик.

Ещё одна форма проявления общего правила: "они там все...". Коллективная ответственность, круговая порука, "крепкая семья", "славный род"... И, соответственно — коллективная "утрата чести" при выходе "члена" за границы "пристойности".

На подозрении в сходном "нарушении" я поймал Гороха Пребычестовича в Гороховце. Теперь вот сам...

Не этот ли мотив — неспособность, нежелание брать на себя ответственность за других, хоть бы и членов собственной семьи — лежит в основе многих историй ухода в монастыри? Не стремление к богу, а бегство? Бегство от ответственности.

Есть известная свадебная песня. Радостная, влюблённая. У которой я однажды услышал другое окончание:

"Вывели ему, ой, вывели ему,

Вывели ему Свет-Настасьюшку.

— Это не моё, ой, это не моё,

Это не моё, это — друга моего.

Вынесли ему, ой, вынесли ему

Вынесли ему посох и суму.

— Это вот моё, ой, это вот моё,

Это вот моё, Богом даденоё".

Жених отказывается от невесты. От семьи, от детей. От жизни. За своих ответ держать — страшно? "Уж лучше посох и сума".

* * *

Люди скажут:

— Сестрица у Воеводы — курва. Перед всяким прохожим-проезжим — ноги раздвигает.

— А что ж Воевода ей укорот не даст?

— А, видать, слабоват.

Само предположение о том, что мне просто наплевать, что Марьяша — "свободный член" — отсутствует напрочь. Ощущение слабости власти в моём лице, обнаруженное в части "общественной нравственности", будет распространено и на другие области жизни.

— Надо дерева валять. Воевода велел.

— Да ну его. Он вон сестрице своей велел пристойной вдовицей быть, а та... говорят — всех лодейщиков... по три раза... ха-ха-ха... и — ничего. Ну их. Дерева эти. Отбрешемся.

Утрата "морального авторитета". В рамках местного общества. В рамках туземной, идиотской, средневековой, "святорусской" морали. Чисто в между-ушии. Отдача от "между-ушия" — в реале, в "физике", в эффективности общественно-полезной деятельности.

Понятно, что я такие случаи не спущу. Сколько поротых спин добавится во Всеволжске?

Понятно, что придётся увеличивать число надзирающих. На содержание которых пойдёт хлеб, ресурсы. Скольких сирот я не смогу принять в приюты из-за этого?

Баланс между принуждением и добровольностью, солидарностью, единством, соборностью... имеет вполне измеряемую цену. В производительности труда, в пудах и кубометрах, в человеческих жизнях. Идеал — когда все добровольны и со мной солидарны. Недостижим, конечно.

Теперь этот баланс сдвинется. В сторону принуждения.

Из-за этой... с-сестрицы.

"Одно из фундаментальных прав человека — плевать в колодец".

Что она и сделала.

Понятно, что она ни в чём не виновата. Она ж никому никакого вреда-ущерба...! Кроме одного: нарушения общественных представлений о пристойном поведении "вдовицы честнОй".

Которое (представление) — маразм! Которое — средневековое! Не либерастическое, не дерьмократичное... Исконно-посконное, святорусское.

Ну зачесалось у неё там! Ну, естественный же процесс! Господь так создал!

В Завете, когда ГБ Адама с Евой из райских кущ экстрадировал, после проклятия "рожать — в муках", прямо сказано: "И к мужу своему иметь влечение"! Божья воля! А что "своего мужа" нынче нет... так и другой э... заменитель сгодится. "Обогреватель типа "джигит-МГ"". "Молодой, горячий...".

Цепочка... гадская.

Реализуем женскую естественность — ослабляем создаваемый социум — платим своими жизнями. И её... "лав стори" превращается в разновидность "подрывной деятельности".

Она же никому вреда...! Но — "подрывник", "враг народа".

"Жена Цезаря должна быть выше подозрений". А — "сестра Воеводы"?

Сохранить историю в тайне не удастся: наверняка люди видели как она с этим Асланом... "лабунилась". Должна последовать моя реакция. Чтобы всем было понятно: так делать нельзя. Воевода силён, могуч и злопамятен, за всякие... помилки взыскивает беспощадно. Даже и со своих родных.

"Бей своих, чтобы чужие боялись" — русская народная, исконно-посконная.

"Меня маменька ругает,

Тятя пуще бережёт

Как приду с гулянки поздно -

Он с поленом стережёт...".

Вот нечем отцу семейства после трудового дня заняться! Кроме как с дровенякой на плече до утра в засаде сидеть.

Марьяна — не "своя"! Она мне — никто! Но, выворачиваясь и ужом завиваясь в этом родовом сословном обществе, я был вынужден заставить боярина Акима Яновича Рябину назвать меня своим ублюдком.

Сословность же! Прирождённое определение социального статуса! А в смерды... очень хреново.

Аким, под давлением обстоятельств, практически — под угрозой мучительной смерти себя и всего семейства от побоев взбесившегося зятя, согласился на роль родителя-блудодея.

И Марьяна стала моей сводной сестрой. Роднёй.

Факеншит! На кой чёрт мне эта дура?!

А что, с настоящей роднёй этот вопрос не возникает?

И вот, она где-то там... ублажается, а мне отзвуки долетают! В форме мнения насельников о моей дееспособности.

Ну нету же никакой корреляции между её вагинальной активностью и моей мозговой деятельностью! Но... Усомнившихся придурков придётся пачками пороть. А то — и казнить.

А вы говорите — коллаген не доваривать, ремнистость появляется... От ремнистости головы рубить не надо, а вот от сестрицы...

И чего делать?

Вариантов у меня два: убить и выдать замуж.

Убить — в двух подвариантах.

Убить сразу. Можно — ножиком ткнуть, можно — голову срубить. Можно, как той боярыне, которую я как-то в Бряхимовском походе на Верхней Волге нашёл: забить кол берёзовый во влагалище и утопить в Волге в связке с полюбовником.

Забить плетьми. Публично или келейно.

В обоих случаях народ узнает и будет промеж себя нахваливать:

— А Воевода-то у нас того... Орёл! За ради истинного благочестия, закона нашего Русскаго, порядка, стал быть, и греховности пресечения — даже и сестрицу не пожалел! Помолимся же братия! Ибо сказано: "не введи нас в искушение и избавь от лукавого". Истина! Святая! А кто ввёлся, искусился и не избавился — казнить! И Воевода той святой православной истине следует!

Есть медленный вариант. Постриг. Келья монастырская. Неподъемная работа, холодные сырые стены, "хлеб да вода"... Зиму не переживёт.

— Прими, господи, душу рабы твоей. Раскаявшейся и отмучившейся.

А вот выдать замуж...

Глава 505

Что Марьяна второй раз замуж не вышла — моя вина. Ну, не вина, а так — личная катастрофа как следствие существования попандопулы поблизости.

Я уже объяснял: попандопуло всегда — "глаз урагана". Любая "лайба" с попаданцем на борту работает как приманка для "торнадо". В любых широтах и климатических зонах. Единственный способ как-то защититься от такого "счастья" — размазать сей "дар божий" как можно шире, тонким блином. Никакой своей женщины рядом, никаких своих детей.

Куча людей. Много. Народ.

Целый народ — это такая "лайба", которую и "попаданский торнадо" не в раз перевернёт.

Увы, как я ни пытался следовать "правилу тонкого блина" — всегда есть люди, которые ближе ко мне, чем остальные. В судьбах которых изменения, мною вызываемые, дают особенно неприятные следствия. В силу их слабости, или зависимости, или просто неудачливости.

Здесь "торнадо" снесло её мечты о нормальной семье, о втором браке.

Мда... поломал бабе счастье. Не желая. Просто — "мимо проходил".

Аким собирался выдать её замуж, в Смоленск возил, жениха присмотрел. Но я, к тому времени, будучи в "прыщах" смоленских, успел и начадить, и начудить. Чем вызвал княжескую... немилость. Которая, как здесь принято — налагается на всю семью. Женишок присмотренный сбежал: Аким попал в опалу — какие уж тут свадебки.

Потом Аким пришёл сюда, на Стрелку. Я, было, собрался Марьяшу выдать замуж за какого-нибудь кугурака. А что? — Очень приличные мужики есть. Опять же: усиление влияния, укрепление дружественности. Найду какого-нибудь князьца из удмуртов или самоедов... Викинговские конунги не брезговали выдавать своих дочерей за племенных вождей в Биармию — чем я хуже? Или — лучше?

Но Акиму любой жених ниже столбового боярина — нож в сердце и плевок в физиономию. А я как-то боярский уровень проскочил: мне ровня — князь да эмир.

С Муромским Живчиком да с Боголюбским дела веду, вровень разговариваю. Ну... типа. На что мне их подручные? К тамошним боярам в родню набиваться? — Да пошли они!

Их к себе в родню брать? — Как гиря на ноге будут. А Всеволжск — "взлетает ракетой".

Аким это дело усёк. Надулся, как павлин перед курицами.

— Марьяшку только за княжича выдам!

Сдурел старый. Таких случаев на всю "Святую Русь" — три. Вторая жена у Мстислава Великого, вторая жена у Свояка Черниговского. А третья — Софочка Кучковна. Тётушка... Причём две первые — дочери новогородских посадников! И там за ними такая родословная...! Сплошь нурманы в основателях, и как бы не постарше рюриковичей. Есть и сваты Святой Ирины — супруги Святого Ярослава Хромого. Который — "Мудрый".

Я бы Акима уломал. Но...

У феодальной знати брачный союз — имущественно-политический. Должны быть примерно равные стороны. А мне ровню найти...

Да я не про попандопулолупизм свой! — Всеволжск мой растёт быстро. В прошлом годе мне эрзянский инязор... снизу вверх смотреть. А через год... Может статься — эмиру Булгарскому буду пальчиком указывать.

В дальние края выдавать? — Там про меня ещё не слышали, мой статус со своим сравнить не могут.

Типа: придут сваты к мадьярскому королю. А там удивляются:

— Чё эт Пердуновский боярин дочку за Арпадов выдавать надумал? Вовсе с глузда съехал? Гнать послов плетями!

Международный конфликт, однако.

Факеншит! Девку замуж выдать — и то забота. А уж боярыню, да не первой свежести, да из-под руки "Зверя Лютого"...

А время — идёт. Её, Марьяны, личная жизнь — проходит, утекает песчинками дней меж пальцами.

"Тик-так ходики

Пролетают годики.

Жизнь не сахар и не мед

Никто замуж не берет".

Здесь пока — ни ходиков, ни сахара. А так — всё точно.

"Женщина начинает стареть в 23" — так это в 19 в. во Франции! "Старухе-процентщице", которую Раскольников топором... — сорок два. А уж "здесь и сейчас"... Чуть заневестилась — уже состарилась.

У нас с Акимом какие-то глупости: честь там, прогресс с технологиями, уровень шапки да родословной... А ей-то...

Хорошо Камбурова поёт:

"Говорят, бабий век — сорок лет.

Вот и осень — оранжевый сад.

В этот день я сняла свой веселый берет

И забыла его телефон".

"Оранжевый зад"? — Не встречал. Ещё: здесь нет телефонов. И женщины не носят "весёлых беретов". Да и "бабий век" здесь — не сорок, а тридцать. А вот чувства — сходные.

"Вот и кончился мой бабий век.

Как нежданно, как все же нежданно.

Но вчера вдруг один человек

Посмотрел на меня, ах, как странно".

"Одного человека", как выяснилось, зовут Асланом. Насчёт "посмотрел странно"... Я, в силу своего цинизма, предполагаю, что взгляд был... типичным. Для молодого мужчины. С нормальным гормональным фоном. После воздержания в походе...

"Сердца бешеный стук не унять,

Но в душе нет ни капли тревоги.

Никогда никому не узнать,

Где кончаются наши дороги".

С этим — не поспоришь. "Где кончаются" — не знаю. Тут бы хоть сообразить — где начинаются. Куда ей лучше с этого "жизненного перекрёстка"? В Волгу с берёзовым колом промеж ног?

А что говорит классика? — А она вздыхает:

"Что за комиссия, создатель,

Быть взрослой дочери отцом".

Комиссия, очевидно, чрезвычайная. ЧК. А товарища Дзержинского — у меня...

А! "Отцом"! Я ж ей не отец! А кто у нас отец еёный? А позвать-ка сюда ляпкина-тяпкина!

* * *

— Вестовой! Срочно сюда Акима Яновича. С Яковом. И... Ольбега. Бегом.

Пригревшаяся у стенки, мечтательно улыбающаяся куда-то в сторону, Марьяша взволновалась:

— Ваня, ты чего задумал? Не надо батюшку звать! Не надо! Он кричать-ругаться будет! И сыночка не надо!

— Да ну? Как блудить — сладко, а как ответ держать — страшно? Будет семейный совет. Аким — тебе отец. Ольбег — сын. Вырос уже. Они — твои кровные. Вот пусть и решают.

Марьяша взвыла, вцепилась в волосы на висках. Снова сползла на землю и, подвывая, поползла к моим ногам. Но не так, как прежде.

Не стал дожидаться. Выскочил в прихожую, велел стражникам не выпускать бабу-дуру и отправился к Ноготку. Не люблю, знаете ли, женских слёз. Так что — бежал с "поля брани". Пока брань не началась. А уж в исполнении Акима... лучше я в застенке перекантуюсь.

У Ноготка в подземелье было хорошо. Тихо, спокойно. Ноготок сидел за столом в своём закутке и задумчиво крутил в руках тоненькую палочку.

— Привет. Думаешь как щепки под ногти нынешнему клиенту загонять?

— А, здрав будь, Воевода. Не, думаю ковырялку сделать. Для ковыряния в левом ухе. А этот-то... он и так всё рассказал. Дальше спрашивать надо. А про что — я не знаю.

"Для ковыряния в левом ухе...". Это он какую-то новую пытку придумал?

Тьфу, блин! Я ж сюда не за этим...

— Как "рассказал"?! Он, чего, по-русски понимает?

Марьяша же говорила, что "ни бельмеса"...

— Не, по-русски — пару слов. Мы с ним по-кипчакски.

— Ну и кто он?

— Он-то... Аслан. Из Царазонтов.

Ноготок вздохнул, отложил в сторону палочку и принялся монотонно излагать выжимку из допрашиваемого. Точнее: из сообщённой им информации.

* * *

Аслан из яссов. Яссы — одно из четырёх племён алан. Аланы — это болото. В смысле достоверности их истории. Собственных источников мало, а сторонние... "врут как очевидцы".

Аммиан Марцеллин в конце 4-го века:

"Почти все аланы — красивые люди высокого роста; их светлые волосы имеют желтоватый оттенок, а глаза их ужасно свирепы; легкость их оружия делает их быстрыми в своих движениях; и они во всех отношениях равны гуннам, только более цивилизованы в своей еде и манере жизни. Они занимаются грабежом и охотой вплоть до Азовского моря и Киммерийского Босфора, опустошают также Армению и Мидию".

Аланы появились в Европе в первом веке от РХ. После ссоры с аорсами — лидерами северокаспийского союза сарматских племён.

В 372 г. их разбили гунны. После чего часть побежала на запад, аж до Карфагена. Где, в 442 году, было создано "Королевство вандалов и аланов".

"Великое переселение народов" — наполнено многими странными событиями. Аланы — тоже отметились. Разнообразно и разноместно.