— Ну... ладно.
Ольга приободрилась. Дженнифер воспринимала ее абсолютно серьезно и, кажется, действительно хотела поделиться знаниями. Как Священник, только лучше. Совмещая лекционы монаха и шестеренки, вероятно, удастся как можно скорее составить в голове полный образ двойной империи людей и механикусов. А там, быть может, и найти в ней место получше для себя...
— Я вот чего спросить хотела еще, — начала Ольга. — Так вот, насчет Омниссии... Он, Машина, Бог-Машина, это все одно и то же?
— Да и нет, — уже привычно 'улыбнулась' синусоидой рта Вакруфманн. — Это ипостаси Демиурга. Но вместе с тем это различные циклы, которые мы осознаем. Я поясню на самом простом примере. Ты представляешь себе... например, машину для поджаривания ломтиков хлеба?
— Тостер? Конечно! — вопрос не мог быть настолько простым, и наверняка где-то таился подвох, но...
— Первый цикл, первая ипостась Демиурга — это Движущая Сила. Аспект воли Мироздания, воплощенный в законе физики. В самой упрощенной форме — вот так.
Из-под красной мантии прямо на колени Ольги с шелестом вылетела еще одна карточка.
I=U/R
— Сила тока в участке цепи прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна электрическому сопротивлению данного участка цепи. Это — понятно? Не формула, а факт наличия закона?
— Ну... То, что вообще есть такой закон физики? Понятно.
— Это — воля Движущей Силы. Существование явления, которое можно осознать.
На следующей карточке был изображен препарированный тостер — отдельно корпус, нагревательные спирали, всякие электрические детали, винтики, гайки, шайбы и еще какие-то внутренности и проводки, окруженные непонятными сокращениями и символами.
— Общий чертеж. То, каким образом можно использовать объективное явление для получения другого явления. Трансформация электродвижущей силы в направленное тепловое излучение.
— Как сделать тостер, опираясь на закон про силу тока?
Физика никогда не была сильным местом Ольги, как и любые точные науки, но в интерпретации Дженнифер все пока было относительно ясно.
— Верно. И это воля Омниссии. Следующий цикл — явление, реализованное в Знании.
— Сначала закон физики, а затем — знание, как его использовать? А третий этап, который Бог-Машина?
Техножрица невероятным образом изогнулась, вроде бы даже удлинившись в размере и... достала с полки самый обыкновенный тостер, торжественно вручив его девушке со словами:
— И вот тебе Знание, реализованное в механизме. Воплощенная воля Бога-Машины Культа Механикус.
'Культ' — звучало нехорошо, Ольга уже привыкла, что 'культисты' это очень, очень плохо, но решила оставить прояснение скользкой темы на потом.
— Я это запишу... потом, — сказала она, крутя в руках 'машину для поджаривания ломтиков хлеба' и гадая, зачем здесь тостер. Ведь техножрица не ест человеческую еду.
— Запишу и обдумаю. Надо разобраться... Тщательнее.
— Разумное намерение, — одобрила Вакруфманн. — Позволь, я возьму агрегат.
— А я знала один комп... коги... когги... — Ольга решила напоследок щегольнуть знанием и причастностью к важным делам.
— Когитатор? — пришла на помощь Дженнифер.
— Да! Когтитатор. Он тоже называл себя Машиной. Но, наверное, это была другая Машина, просто созвучие такое...
Ольга запуталась и умолкла, приводя мысли в порядок. Ей стало жарко, в желудке словно застыл кувшин теплого смальца — тяжело, неприятно, поднимаясь сальным привкусом к языку. Кровь тяжело, почти до боли стучала в висках, потусторонний, замогильный плач не затихал, высверливая уши.
Вакруфманн внимательно посмотрела на собеседницу. Ольга сидела на краешке стула, согнувшись и сгорбившись, как маленькая зверушка, прячущая в шерстке на животе последние крохи тепла. Быстрая диагностика показала резко участившееся сердцебиение и одновременно падение температуры внешнего покрова. Усиленное потоотделение и еще пять аномальных разбалансировок непрочного организма.
С медицинской точки зрения Ольга находилась в глубоком обмороке с обширной кровопотерей, будучи, притом, в сознании, хотя бы условно. Причем она перешла в это состояние менее чем за минуту. Пока Дженнифер просчитывала варианты действий, начиная от парамедицинских мероприятий и заканчивая сигналом экстренной эвакуации, подносчица будто разом очнулась. Она дернула головой так резко, что чудесные очки слетели, несмотря на страховочную ленту, жрица успела их подхватить механодендритом.
— Дитя, — прошептала девушка так тихо, что человек ее не услышал бы, тут могли справиться лишь чувствительные микрофоны жрицы.
— У них получилось, — еще тише вырвалось у Ольги. Почти сразу девушка выдала нечто противоположное. — У них не получилось.
И лишилась сознания уже по-настоящему. Дженнифер успела подхватить и девушку, как раньше очки. Срочный запрос уже скользил по электронным сетям, преобразуясь в радиосигналы, минуя шифровальные блоки, чтобы достичь одного единственного адресата.
Когда Вакруфманн осторожно посадила драгоценную ношу на теплый пол, завыла тревожная сирена. Не поездная, а стационарная, громче паровозной раз в пять. Сигнал общей тревоги, по крайней мере, городского масштаба. А возможно и континентального.
* * *
— Господин комендант, — негромко, почтительно и в то же время жестко сказала Берта Конваскез.
Командир поезда откинулся на спинку строгого кресла, обитого настоящей кожей, и посмотрел на стоящих перед ним отрядовцев. Хотя комендант сидел, казалось, что глядит он с очень высокого шпиля. Однако Священник и Берта не стушевались, хотя, возможно, и следовало бы.
— Н-н-ну?.. — процедил сквозь зубы тощий и абсолютно лысый человек с широким шрамом через всю челюсть — напоминание о слишком коротком забрале шлема, что не прикрыло целиком лицо.
Благодаря своеобразной организации Земного Полка — той части ЭпидОтряда, что базировалась непосредственно на планете, в отличие от служб очистки пространственных сооружений — основные тактические руководители объединяли в себе сразу несколько ипостасей и должностей. Лысый был одновременно ротным командиром, комендантом поезда, а также имел чин в системе Экклезиархии, хотя рясу надевал в исключительных случаях. То есть, с какой стороны ни глянь — царь и бог всего, что есть на 'Радиальном-12'. Однако монах и наставница твердо вознамерились задать определенные вопросы и получить ответы. Хотя эти двое и стояли навытяжку, как полагается, в их позах читалась угрюмая решительность.
— Нас расформировывают? — прямо спросила Берта. — Паровоза нет. Поезд почти обезоружен, отцеплена секция с ракетной батареей. Вчера отбыли госпитальеры. Из полноценной боевой единицы осталось лишь мое отделение. Случись что, теперь мы даже огонь на себя не вызовем.
Священник промолчал, но всем видом исчерпывающе продемонстрировал, что разделяет мысли коллеги. Вместо ответа комендант сцепил пальцы в неосознанном жесте защиты. Наставнице и монаху не требовалось переглядываться, чтобы подумать об одном и том же — командир не в своей тарелке, хоть и успешно скрывает это. Он едва ли не через силу посмотрел на подчиненных долгим взглядом, где читалось неприкрытое желание выгнать всех, накинув вдогонку дисциплинарных взысканий.
— Да, — в конце концов, решительно сообщил комендант. — Система радиальных и концентрических бронепоездов признана неэффективной. Железнодорожная материальная часть, скорее всего, будет вывезена в миры Саббат. Личный состав раскассирован и выведен для пополнения Второго Полка, на орбитальные сооружения и станции астропатов.
— А кто же останется служить и защищать здесь, на поверхности? — недоуменно спросила Берта.
— Будет создана другая служба, под эгидой арбитров и без бронепоездов. Группы специального реагирования, организованные как десантные части Гвардии. С воздушным транспортом.
— Но это же!.. — чуть ли не в голос возмутилась Берта, но Священник быстро и крепко взял ее за руку, сжав пальцы.
— Мы поняли, — кратко резюмировал святой отец.
— Планетарная часть Отряда понесла слишком большие потери и обходится слишком дорого... с точки зрения Администратума. Самоходные центры санитарно-эпидемической очистки не мобильны, и чтобы они могли оперативно вмешиваться, приходится держать на постоянном ходу десятки поездов. С соответствующей структурой обслуживания.
— Но...
Берта запнулась. Сказанное комендантом было невозможно, нереально. Бронепоезда под красно-белыми флагами были данностью, таким же символом Ледяного Порта, как иконы Императора, как образы Астра Телепатика и ритуалы Экклезиархии. Они были всегда и должны были пребывать дальше, пока существует система, и в ней живут люди. Все происходящее носило тень шутки, слишком глупой и нарочитой, чтобы казаться смешной. Нечто сродни пусканию газов посреди званого обеда. Однако командир определенно не шутил.
— Командование планирует организовать не более десяти баз, которые позволят охватить весь континент, — продолжил, меж тем, комендант. — Теперь задачи Очистки будут выполнять компактные, небольшие силы, которые можно оперативно перебрасывать аэротранспортом, а в особых случаях десантировать прямо с орбиты.
— А командование представляет, во сколько обойдется строительство и поддержание в постоянной готовности хотя бы двух-трех действующих военных аэродромов? — саркастически осведомился монах, и было очевидно, что вопрос явно риторический. — Не площадок дозаправки и подскока, а настоящих, со всем обслуживанием и персоналом? Не говоря об орбитальных геостанционарах? А!
Священник горько усмехнулся.
— Кажется, понимаю. Бюрократы составили красивые планы о том, как оптимизируют неиспользуемые площади? Старые взлетные полосы, законсервированные орбитальные точки на астероидах. А техника восстановленная, из лома, который списан после выработки всех нормативов по хранению и ремонту. Правильно?
— Можно подумать, для вас это внове, — процедил комендант. — Вся техника Отряда служит столетиями.
— Да, 'броня', что на ходу лишь милостью Омниссии. Но не самолеты, которые должны быть готовы в любой момент, при любой погоде выкинуть десант за сотни километров. Или тысячи.
— Хватит споров, друг мой, — необычно мягко, почти по-дружески вымолвил командир. — Все уже решено. ЭпидОтряд... устарел. И больше не нужен.
— Это ошибка, — выдавила Берта, понимая, что близка к ереси, однако не в силах молчать. Сейчас рушилась ее жизнь, вера и принципы, долго, тщательно выстраиваемые в борьбе с сомнениями и колебаниями. Исчезала цель жизни, что позволила наставнице пережить добровольцем несколько сроков послушания.
— Я знаю все, что вы можете возразить, — с усталой обреченностью сказал комендант. — Насчет бронетехники, тяжелого вооружения и так далее. Я был против расформирования, но это уже не имеет значения.
— Столетия бдения и неусыпной стражи... — печально сказал Священник. — Тысячи побед. Неужели это больше не нужно?
Замигал светильник со стеклянным абажуром в форме экзотического цветка, единственное украшение строгого кабинета. Берта невпопад подумала, что отсюда, с третьего этажа штабного вагона, должен открываться прекрасный вид. Если, конечно, сдвинуть стальные жалюзи. Желтый свет бился, как муха в паутине, стрекоча лампой накаливания, как стрекоза под колпаком, затем все наладилось.
— Разумеется, нужно, — с горечью ответил комендант. — Великие свершения Отряда и далее будут вдохновлять на великие подвиги, наполнять сердца огнем священного долга и ярости. Просто...
Он сник и опустил взгляд.
— Просто это будет уже другой отряд, — закончил монах.
Комендант молчал, по-прежнему глядя в сторону.
Так минуло с четверть минуты, может чуть больше, когда три человека, совершенно разного происхождения и положения молчали, думая о своем, объединенные общей печалью.
— Позвольте два вопроса? — угрюмо, набычившись и не по форме, но сдержанно, уже без прежних эмоций спросила Берта.
— Позволяю. А затем, будьте любезны, вспомните, что вы — почтительные слуги Экклезиархии. Ведите себя надлежащим образом и не вздумайте больше о том забывать. Считайте этот час милостью за долгую и беспорочную службу. Вряд ли новое руководство окажется столь же терпеливым и терпимым.
Священник молча кивнул. Немного подумал и счел нужным добавить:
— Мы приносим искренние извинения. Просим простить за... потерю субординации. Просто новость эта... несколько выбила нас из колеи.
— Этого больше не повторится, — мрачно прибавила наставница.
Комендант качнул головой, дескать, принимается, и шевельнул бровью, предлагая задавать, наконец, вопросы.
— Первое, — начала Берта. — Можем ли мы узнать, что это за девчонка, которую забросили нам в пополнение? Она не заключенная и не доброволец. Она ничего не умеет. Зачем она здесь?
— Чтобы умереть, — равнодушно вымолвил комендант.
— Но это просто необразованная дикарка с относительно развитого мира, — заметил Священник. — Она виновата лишь в том, что на ее планете дурные наставники плохо несли пастве свет Императора.
— Разве этого недостаточно? — скривился комендант. — С каких пор греховность в обязательном порядке требует умысла и осмысленного действия?
Священник и Берта понимающе и молча переглянулись.
— Второй вопрос, — с явственным раздражением напомнил комендант, указывая, что минутка единения начальствующего и подчиненного состава заканчивается.
— Я хотела бы... Берта запнулась, осеклась, вида, как снова замигал светильник. На этот раз желтый свет обрел мертвенную бледность, стал почти белым, как лампа в морге, где свет отражается от белого кафеля.
— Что-то не так, — пробормотал монах. — Со светом странное происходит... С утра...
На мгновение светильник засиял так ярко, будто в кабинете зажглось крошечное солнце. Ослепительный белый свет ужалил глаза, опережая рефлекс, и наставница почувствовала себя так, словно пропустила удар стилета в голову, прежде чем успела защититься. Она пошатнулась и закрыла лицо, шипя сквозь зубы от неожиданности. Осторожно глянула сквозь пальцы, отметив, что лампа даже не перегорела, хотя при таком скачке напряжения просто обязана была. Удивительное дело, но глаза совершенно не болели, Берта не чувствовала никакого неудобства.
В голове отчетливо звякнули тревожные колокольчики. Ледяной Порт был местом странным, шепотом говаривали, что давным-давно в соседней звездной системе шел страшный бой, где использовалось нечестивое колдовство исполинских масштабов, так, что планеты распадались в пыль, а звезда, из которой черпали энергию противники, состарилась на миллионы лет, превратившись в красный гигант. Реальность истончилась на многие парсеки вокруг, сделав систему Порта столь удобной для астропатов. Побочным эффектом стали частые прорывы Иного, ради чего, собственно, и был создан Отряд. Близкий Имматериум зачастую проявлял себя довольно безобидно, такими вот эффектами. Но...
Священник был прав, что-то здесь не так.
Комендант склонил голову и что-то забормотал, потом резко хлопнул руками по стеклянной пластине на металлическом столе.
