Стальное сердце (ex-Naruto)

Привыкать не хотелось.

Меня укачивало! Отвратительнейшее состояние, хуже, чем любое похмелье, которое я мог испытывать в прошлой жизни.

Нет, килевую и бортовую качку я переносить спокойно мог и в том, и в этом теле, но вертикальная вынимала из меня душу. Вертикальная — это когда все судно, то проваливается вниз, то взмывает на волнах вверх. И так часами напролет.

Вниз — вверх.

Вниз — вверх.

Вниииииз — ввеееееерх.

Вниииииз,

* * *

***,

* * *

, и ввееееерх...

Морскую болезнь каждый болящий переносит по-разному. Кто-то метает харчи за борт, веселя кривой зеленой харей морскую живность, кто-то, немного сдурев, бродит из угла в угол, словно обкурившись нехорошего, на кого-то нападает неодолимый жор, а у кого-то все это проявляется сразу. Меня же необоримо клонило в сон, что, в совокупности с бодрящими порциями чакры, получаемыми мной от щедрого многозубого посидельца, вводило меня в какое-то сонамбулическое состояние.

Стоит заметить, что на судне я был такой не один страдалец, и храбрецов из последнего пополнения, что, перегнувшись через борт, рычали ужином на морскую нечисть, можно было наблюдать в любое время дня и ночи. Но мне не было до них дела — меня плющило ничуть не хуже.

Совершенно не соображая, я выполнял свои обязанности, приказы боцмана, что-то жевал, умудрялся не промахиваться в гальюне. Обнаружил в кладовке камбуза "морского волка", увлеченно копавшегося в моем рюкзаке, рюкзак у него отобрал, машинально хряснув "волка" в переносицу. От такой моей неловкости у него заплыли одновременно оба глаза, от чего "волк" стал удивительно напоминать хитрого енота, но юмор ситуации прошел мимо моего заторможенного разума. На остатках соображения сливал чужую чакру, чтобы хоть немного отдохнуть. Наконец, примерно к окончанию второго дня моих мучений, усталость взяла верх, и я, все-таки, вырубился.

— Просыпайся... Просыпайся...

Меня чувствительно трясут за плечо.

— Ммм? — глаза сами не открываются, приходится помогать им руками. Меня будит "морской енот", он непривычно вежлив — все-таки, какое же я благотворное влияние оказываю на невоспитанную молодежь! Пропадает во мне наставник хороших манер, определенно. Во мне вообще много кто пропадает.

— Ну, ты и соня. Тебя даже вчерашний шторм не разбудил!

— Тебе надо-то чего? — прокряхтел я ему — Очки поправить, а то рассасываться начинают?

— Так прибыли уже, страна Чая, куда ты и собирался. Рюто-сама велел тебя будить, с разгрузкой поможешь, и убирайся нахрен с "Лепестка" — улыбка от уха до уха и глаза, сиявшие в обрамлении синеватых кругов, говорили о том, что расставание не проходит для него бесследно, и ему искренне жаль прощаться со столь добрым, отзывчивым, задушевным товарищем, как я. Но, что поделать? Жизнь — жестокая штука: иногда приходится разлучаться с милыми сердцу друзьями, бывает, что и навсегда. А хороших людей (вроде меня) так мало в этом жестоком мире... На вопрос же, почему не разбудили раньше — в шторм каждая пара рук на счету — он сообщил, что, дескать, пытались, но я на все их потуги лишь страшно скрежетал зубами и тыкал ножом в сторону будильщика, так что плюнули, и оставили в покое.

Как ни уговаривал меня Хидеяки Рюто, как ни убеждал, что морское дело это мое — в тот же день я сошел на берег, не соблазнившись ни трехразовым питанием, ни щедрейшим жалованием (аж полсотни ре в неделю!). Вежливо отклонив все его инициативы, я ступил на сходни, дабы распрощаться со славным "Цветком Сакуры". Пусть он гнилой и старый, в трюме постоянно сочится вода, и крысы пасутся тучными стадами и скоро, наверное, сами будут приходить на камбуз и отнимать пайку у команды; плевать, что тут дерьмово кормят, платят гроши, капитан — козел, а половине команды самое место висеть на реях... Но ведь дошел, довез меня до цели!

А как же я, оказывается, истосковался по поверхности, что не качается под ногами! По сходням я сбежал на причал, и просто упал, обняв причальный кнехт, и выражение безграничного счастья само вылезло на мою осунувшуюся рожу. Местные докеры ржали, тыкая в мою сторону пальцами, я был на них не в обиде: сухопутные тараканы, разве же они могут понять настоящего моряка, чья душа столь истосковалась по твердой земле?

Делать в стране Чая мне было особо нечего, поэтому, дав себе день — другой на отдых, за время которого осмотрел местные достопримечательности, каковых оказалось немного, да отведав того самого чая, впрочем, ничем меня не впечатлившего (У Хьюг в Конохе вкуснее!), я нанялся на корабль до острова Хаха, с чем затруднений не возникло никаких. Уроженцы страны Моря на трухлявых бельевых корытах плавать не любили, и старый башмак, вроде "Лепестка сакуры", давно у них был бы разобран на дрова, так что путь до предпоследнего пункта моего путешествия прошел без приключений — каботажник "Серое Облако" был хоть и не нов, но крепок, и содержался в надлежащем состоянии.

Страна Моря встретила меня легким теплым дождем. Такой дождик почему-то называют "слепым", уж не знаю, почему так. Отчаянно голубое небо, блики солнца на поверхности моря, легкий бриз и теплый дождь — даже на душе стало как-то тепло и радостно. Хорошо, наверное, тут жить.

Список того, что мне надо, давно уже был составлен, и, высадившись в порту острова Хаха, я решил не тратить время, а начать закупаться. Итак, мне необходимо: карта архипелага, хотя бы простенькая, обойдусь без навигационной, ни к чему мне отметки ветров и течений, отмелей и банок, мне не галерой тут управлять. Минато, в бытность свою шиноби, в стране Моря бывал, но лишь на главном острове, поэтому с дальнейшим направлением мне определиться помочь не мог, про Кушину и говорить нечего, а плыть наугад — это не наш метод. Еще нужна хорошая лодка с парусом, запас воды, кое-какой инструмент, и желательно храбрости у кого-нибудь занять, а то, на сердце, словно камень лежит: слишком много в будущем мероприятии будет зависеть не от меня. А мне всегда тревожно, когда свою судьбу решаю не я, когда жить мне или нет, зависит не от крепости моих рук или магической силы, не от остроты клинка или моей же выучки. Сейчас же, когда до осуществления плана оставалось не так уж и долго, меня начинало ощутимо потряхивать, что не есть хорошо — мандраж, он мешает.

Некоторые проблемы составила только покупка лодки, со всем остальным затруднений не предвиделось. Маломерных же посудин, достаточно легких, чтобы ими мог управлять один человек, и при том достаточно мореходных, чтобы этот самый человек не обеспечил завтраком крабов, перевернувшись от первого же порыва ветра, в порту как-то не наблюдалось. Карты, самые разнообразные, продавались в книжном магазине, единственном в городе. Продавец жаждал наживы, и самоотверженно пытался содрать с меня три шкуры за любую из них, но не преуспел. Разругавшись с ним в хлам, я спросил совета у хозяина дешевой гостиницы, где решил заночевать, и тот за небольшую мзду посоветовал мне обратиться к смотрителю маяка, старому "исплававшемуся" моряку, немало избороздившему здешние воды, у которого что-то такое могло быть. А что надо одинокому старику? Компания, да немного выпивки. Мы быстро нашли с ним общий язык: дед вспомнил, как более полувека назад так же пришел к смотрителю этого же маяка, послушать рассказы о штормах и коварных течениях, о страшных водоворотах, затягивающих корабли, о демонах глубин, охраняющих несметные богатства, и прекрасных морских девах, что лунными ночами заключают в свои объятия истомившегося по женской ласке морехода. Я угостил его купленным в городе вином (что удивительно, продали мне его, не задавая никаких вопросов), не поскупившись, и не став брать откровенную кислятину, и весь вечер, да еще полночи, слушал воспоминания старого моряка. Интересно, кстати.

Карту архипелага он мне просто подарил — старую, пожелтевшую от времени, заляпанную свечным салом, с отпечатками от кружки — но вполне читаемую, а мне больше и не надо.

С припасами — никаких проблем, только плати, а вот с лодкой пришлось сложновато. То, что мне понравилось из готового, на верфях, которые я посетил также, стоило слишком дорого, заказывать — ненамного дешевле. Но я и не рассчитывал всерьез на новую вещь (хотя, надежда все ж таки теплилась), поэтому, особо не расстраиваясь, отправился смотреть уже бывшие в употреблении, спросив опять же совета у знающих — у того же смотрителя маяка. Дед высмеял мой поход на верфи, сказав, что ничего там хорошего быть не может: старые мастера мелочью не занимаются, а молодые такую работу делают на "плати и от

* * *

сь". А если хочу купить хорошего качества изделие, а не дырявое ведерко, из которого на первой же волне придется вычерпывать воду штанами, то дорога мне в рыбацкие деревни, две из которых находятся не так уж и далеко от города.

Вообще-то, можно без покупки лодки и обойтись, проще нанять местных рыбаков, и те довезут, куда скажешь. Не надо будет возиться с парусом, скрипеть мозгами над картой — заплатить денежку, посулить еще столько же, если заберет через, скажем, дней с десяток — и не заморачиваться. Или, если слишком уж шумно будет, положиться на Хирайшин-но-дзюцу в исполнении бывшего Хокаге, какая там у этой техники максимальная дальность применения? Но ведь, а если не заберут? Пошумлю слишком — и не захочется рыбакам за не такие уж и большие деньги головой рисковать, странного ребенка забирая как раз с той стороны, откуда намедни грохотало ужасно. Или если с печатью что случится, и четвертый не сможет помочь? И что тогда? Дом на том острове ставить, да хозяйством обзаводиться? Нет уж, самому надежнее, тем более, с парусом Олли Штайнер обращаться не совсем разучился, и за весла знаю, как держаться — лучше уж сам, все сам. А раз сам...

Хорошую большую лодку, наиболее полно подходящую под мои запросы, я искал весь следующий день, до самого вечера. Вот когда моя маскировка под бродяжку и невеликий возраст сыграли дурную шутку: аборигены со мной отказывались разговаривать серьезно, думая, что я глупо шучу, или предлагали совсем уж рассохшийся мусор, отворачиваясь, чтобы скрыть ухмылки. Да и выбор был невелик: местные рыбаки предпочитали выходить на промысел артельно, их не такие и большие суда, именуемые "фунэ", для одного человека все равно великоваты. Но выход нашелся: за небольшое одномачтовое суденышко мы с продавцом — дородной широкоплечей теткой — торговались до пены из ушей. Она просила за свою лохань раза в полтора больше, чем у меня было, я же напирал на то, что покупать собираюсь только лодку, а не теткин дом, хозяйство, улов за год и саму бабищу в придачу. Торговалась баба виртуозно, и как только я собирался плюнуть и послать ее ко всем демонам, она сбавляла цену, и переговоры выходили на новый виток. Дурнобная лахудра, она упиралась до последнего, и когда мы, в конце концов, договорились, на небе уже высыпали звезды. Я жутко устал, хотелось жрать, настроение упало ниже некуда, и, видимо, в моих детских голубых глазенках умудренная жизнью рыбачка прочла явственное желание расплатиться с ней железом, а не серебром, лодку же забрать даром, благо, жила она на отшибе. А может, просто из врожденного крестьянского упрямства, до последнего старалась выдурить несколько лишних монет.

Надо было просто украсть — нервы она мне потрепала знатно. И украл бы, если бы посудина пребывала в снаряженном состоянии, с парусом, оснасткой и веслами. А знал бы, насколько виртуозно эта мерзавка умеет сосать мозг — слямзил бы и такую, какая есть, и уплыл бы, счастливый и беззаботный, гребя на закат досками из ее забора.

И сарай бы ей поджег на прощание.

Но это во мне больше раздражение говорит.

Чтобы достичь необходимого мне места мне понадобилась еще дней восемь — девять: я, все же, был один в лодке, и не настолько опытен в вопросах мореходства, чтобы оставаться в ней на ночь, доверяя судьбу ветрам и течениям. Плыл только днем, на ночь же с комфортом устраивался на одном из многочисленных островков, заодно, присматривая подходящий, пока, наконец, не выбрал. Из посещенных, мне наиболее приглянулся островок на западной оконечности архипелага, с небольшой рощицей в центре и двумя высокими холмами, закрывающими ее от морских ветров. Надо сказать, место для претворения в жизнь последнего пункта плана я выбирал долго. Оценивал встреченные клочки земли, с точки зрения удобства, безопасности при проведении ритуала, присматривался, куда дену свое транспортное средство, и продолжалось это, пока я не понял, что просто тяну время.

Да, мне страшно, я понимаю это, и мне не стыдно.

Весь план основывается на каких-то хлипких допусках, и если хоть что-то пойдет не так, шанс выжить станет настолько эфемерным, что его можно и не принимать во внимание. Я много раз смотрел костлявой в лицо, несколько раз удерживался на самом пороге. Да что уж там, один раз шагнул в небытие, но всегда это происходило в бою, когда некогда думать, когда кровь кипит и боевое бешенство застилает взор, и есть только цель, которую надо достичь, или горло врага, до которого надо дотянуться острым железом.

А сейчас мне страшно.

Не до мокрых штанов, конечно, но руки трясутся довольно ощутимо, что также ощутимо начинает меня бесить. С детства такая особенность — страх приходит вместе со злобой. На источник страха, на окружающих, на себя самого...

Но хватит думать об этом — время раздумий прошло.

Лодку я закопал в песок, в сотне метров от берега. Вырыл для этого большую глубокую яму, перетащил туда лодку (не такая уж она и тяжелая, если немного усилить мышцы чакрой), предварительно сняв с нее мачту, перевернул кверху днищем и засыпал песком. Естественно, рыл не руками — магия справилась быстро, хотя и излишне громко. Но, ни людей, ни крупного зверья на острове не присутствовало, так что, беспокоить вспышками да взрывами мне тут некого, зато так будет сохраннее. Не придется делать плот из мусора и грести ладошками, чтобы добраться до обитаемых мест. Пока еще раннее утро, и я хочу насладиться, возможно, последним днем пребывания в этом мире. На построение узора великого заклятия у меня должно уйти около четырех часов, еще с полчаса на последнюю консультацию с семейством Узумаки — основные моменты давно обговорены, да не забыть "зайти" в форт, на всякий случай попрощаться с Наруто. А с учетом того, что начать я хочу в полночь (да, снова откладываю, что уж там), времени у меня телега.

Можно искупаться в море, поплескаться в теплой соленой воде. Можно наловить крабов, их немало ползает на мелководье, сварить и наесться от пуза деликатесов — в этом бою ранения в живот мне не грозят. А можно ничего не делать, и просто валяться на нагретом солнцем песке, вспоминая что-нибудь хорошее. Как там друзья, интересно? Непоседливая Ино, обещающая вырасти в ослепительной красоты женщину, застенчивая Хината, которая ни в чем ей не будет уступать... Непутевый Юки, задумчивый лентяй Шикамару, крепыш Чоджи? Неуклюжая, но упрямая Сакура, которую я обманул с тренировками? Хана Инудзуки, что шипит при каждой встрече, но краснеет и отводит взгляд, когда я смотрю ей в лицо... Ее дурной по молодости братец — ему будет скучно без меня, без нашей вражды... Как там Хатеми, не схлопотала ли, за то, что подопечный улизнул? А тот топтун, который следил за моим домом, наверняка огребется.