Убийственные болоньезе

— Докторов и здесь навалом, были б деньги. А они у нас есть! — манила её подруга.

— Нет, не могу...

Ветке казалось, что если она уедет домой, то семейство Камилиери тут же подыщет Маурицио новую жену, способную рожать здоровых итальянских детей.

— Кара, еще один сеанс и мы можем вернуться в Дезенцано, — прошептал Маурицио, и успокаивающе погладил её по руке.

Доктор внимательно рассматривал новые снимки, а шустрая сестричка заносила данные в электронную карточку. Пару годков...

Спустя два года... Эпилог

Засунув руку в карман джинсов, Тина вытащила смятую бумажку и уже вознамерилась выбросить её в урну. Нет, у неё не было привычки осматривать вещи Георгия, просто решив переодеться для работы в саду, что стало одним из любимых её развлечений, она перепутала свои джинсы с мужниными. Увидев написанный шариковой ручкой текст, Тина заинтересовалась, присела на пуф в гардеробной, разгладила листок на колене и ахнула.

Неизвестная писала: 'Мечтаю о твоих губах, о руках на моем теле, о наших безумных ночах...'

Листок выпал из рук. Кровь прилила к лицу, в глазах потемнело.

'Когда я упустила..? Как могла не заметить?! — думала Тина. — Когда же... когда родился Сашка... или беременная ходила?'.

Теперь внутри стало холодно от того, что так естественно муж притворялся заботливым и любящим. Мир покачнулся, забились тревожные мысли: что с нами будет? Она подняла упавшую записку и стала внимательно разглядывать. Бумага была обычной, вроде той, что используют для принтеров. Края неровные, словно лист порвали пополам. Почерк четкий, даже резкий.

'Неприятный... — подумалось Тине. — Наверно, совсем девчонка. Пишет, как в романах... И не колышет её, что он женат!'

Тут она вспомнила, как неловко обращалась к ней, еще сопливой девчонке, Роза Исааковна, знавшая о романе своего мужа не понаслышке.

'Вот теперь мне аукнулись старые грешки...'

Теперь, когда она счастлива, влюблена в мужа, обожающего полуторагодовалого сына.

'Шатким счастье-то оказалось... Георгий, Гоги... как же так? Как же я без тебя?'

Тинке стало до того плохо, что казалось она потеряет сознание прямо в гардеробной. О работе в саду уже не шло и речи. Тинка тенью добрела до спальни и упала на кровать.

'Лучше бы умереть... Ой, дура я, а Сашка? Сын у меня один, а мужчин в жизни может быть много... Но я же люблю его, паразита! Как пережить измену? Уехать. А куда? В Англию, визы есть, коттедж уже отделан... Оставить Георгия этой девочке?'

Слезы мокрыми дорожками бежали по лицу и мочили подушку. Мысли путались, сбивались в причудливые формы, потом рассыпались, приводя хозяйку в замешательство и дикое отчаяние.

'Сообщить Давиду? А может, знал... Мужская солидарность, и всё такое... Срочно позвонить Ветке!' — додумалась она, и позвонила.

— Тин, я бы на твоем месте в судорогах не билась. Прочти внимательно. Вот, к примеру: мечтаю о твоих губах...

Тинка почувствовала тошноту.

— Если бы между ними что-то было, то, судя по её прямоте, она так бы и написала. Типа, вспоминаю твои руки на моем теле, или скучаю по твоим губам.

'И в самом деле... — очнулась от шока Тинка, — как я сразу не поняла! Мечтать не вредно! Хотя... соскучившись, я бы так и написала — мечтаю...'

И всё по кругу. Ветка попрощалась и велела держаться. Беспокоить Давида Тина так и не решилась. Боялась подтвердить страшное.

Она не услышала, как открылась дверь и вздрогнула, когда муж нежно потрогал её за плечо. Увидев его, она чуть ли не подпрыгнула на кровати.

— Прости, я разбудил тебя.

— Я не спала, — как можно ровнее ответила Тина. — Где был?

— В новой кондитерской 'Зигерс'. Профитроли принес, язык проглотишь,— сказал Георгий, целуя жену в висок. Почувствовав на её лице влагу, спросил: — Ты что, плакала?

— Нет, хохотала до слез, — зло ответила она. — Хочешь посмеяться?

Тинка вскочила с постели, схватила брошенные джинсы мужа и достала злосчастную записку.

— Читай.

— Черт. Тина...

— Вот не надо мне... — задохнулась она. — Я не требую объяснений. Надеюсь, ты не станешь возражать против нашего с Сашкой отъезда в Лондон.

— Дай хоть слово вставить! — прикрикнул он, разжигая её холодную ярость.

— Вряд ли поможет.

— Тина, она молодая, дурная, — пытался он оправдаться перед разгневанной женой. — Вбила себе в голову, что у нас может что-либо быть... Я не давал ей никакого повода верить в эту чушь.

— А записку-то, почему не выбросил? — с подозрением спросила она.

— Забыл про неё, в штаны сунул и забыл...

Ей так хотелось ему верить! Так искренне и невинно звучали его слова. И в тоже время было обидно, что он думал не о семье, а о какой-то шальной девчонке, которая наверняка соблазняла его!

— А уволить не пробовал?

— Можно, конечно и уволить, да ведь девчонка... только работать начала. Перебродит.

— Какой ты жалостливый. Святой прям, нимб только не отсвечивает!

Тинка села на кровать и закрыла лицо руками. Георгий присел перед ней, охватил её голые коленки. Вздохнул. Он не выносил её слёз ни по какому поводу.

— Отвали, — грубо сказала она.

— Тина, — не отставал он. — Как ты можешь мне не доверять?

— Я тебе... верила... — всхлипнула она, — пока не почитала амурную переписку...

— Сама пойми, я всеми днями в 'Орионе', у нас открытие на носу, какие могут быть амуры?

— Значит, если бы не запуск концерна, ты бы во все тяжкие..?

— Не лови меня на словах. Я люблю свою семью. Концерн это так... приложение.

Главные слова были сказаны, и Тинка уже была готова простить ему оплошность и жалость к девчонке. Он словно почувствовал перемену в её настроении, чмокнул в коленку, и шутливо произнес:

— Ну хватит, мамочка... Пойдем лучше Саньку прогуляем.

Давид Леонидович Коткин был уважаемым гражданином Ангельска. Время шло и многие стали забывать, что он когда-то имел отношение к 'Венус'. Кстати, порно-Империя процветала, имела весомые продажи на столичном рынке и в регионах. Давид никогда не открещивался от родственников, да и к чему? Ведь после кончины Розы Исааковны — дай ей Бог крепкого здоровья — он снова станет владельцем успешного центра. Но пока его связывают лишь со 'Звездой Ориона' этим стоило воспользоваться. И когда милая студентка Лада Васяткина, польщенная вниманием мецената, спросила, чем же он занимается конкретно, тот легко сказал правду. Сначала они встречались лишь во время его посещений Ломоносовки, Давид осмелел, да и привык к их институтским свиданиям, и даже скучал вечерами, вспоминая её смех. Настал час, когда Давид рискнул пригласить её...

— ...в кино, к примеру.

— Это свидание? — покраснев, спросила она.

— Да. Мы потом сходим в кафе, поедим мороженое. Любишь мороженое?

— Люблю.

— Значит, согласна?

Лада кивнула, она совсем засмущалась при таком представительном мужчине.

Так и повелось, они ходили на концерты, в кафе, иногда в ресторан, хотя Лада не любила их, Давид подозревал, что ей попросту нечего надеть для похода в дорогое заведение. Часто он думал о том, чтобы попросить Тину Андреевну пройтись с Ладой по бутикам, та не раз предлагала свои услуги стилиста, но боялся отпугнуть девушку своей золотой кредиткой. Поэтому ждал случая, не торопился, ведь он был племянником Бернса, а того в искусстве поймать в сети золотую рыбку еще никто не мог превзойти. Даже посмертно.

К словам Англичанина о новом месте жительства Давид все же прислушался. Коттеджа он еще не построил, а вот квартиру новую снял. В старой же оставил всё, как было при первой Ладе. Где-то в глубине души он понимал, что никогда не сможет привести другую женщину в этот дом, но и представить, что там живут какие-то люди, тоже не мог: зачехлил мебель, закрыл входную дверь, а ключ убрал в сейф.

С родителями студентки Лады Давид еще знаком не был, но вот настал день, когда девушка предложила заехать за ней и предупредила, что представит родным. Давид понял, что таким образом она дает ему возможность выбрать: продолжать отношения или нет. Он оценил её честность. Приехал в назначенное время.

Васяткины были самой обыкновенной семьей, мать и отец работали в чертёжной мастерской, выполняющей конструкторские услуги, все чаяния возлагались на талантливую дочь. С детства Лада подавала надежды, росла развитой и общительной девочкой, участвовала в конкурсах, в общественной жизни школы. Затем школу сменил университет, где старания молодой студентки тут же оценили преподаватели. Веселая и легкая на подъем, Лада нравилась всем. За ней пытались ухаживать, но она сразу расставила приоритеты — учеба.

Совсем другое дело, когда она повстречала в Ломоносовке необычного незнакомца. Вернее знакомца, только вот она совсем его не знала, помнится, встретились после майской демонстрации, они с девчонками еще в кино собирались. Странно, но Лада его запомнила. Оказывается, этот симпатичный молодой мужчина помогает их университету с разработкой учебных программ для студентов и их дальнейшим трудоустройством или поступлением в аспирантуру. Аспирантура была её мечтой.

Она вышла встретить его у подъезда, смотрела,как он паркуется, загораживаясь ладошкой от солнца. Давид не мог приехать без цветов, и от того встреча с родителями весьма смахивала на сватовство. Он коротко выдохнул, и улыбнулся встревоженной девушке.

— Немного нервно, — сказал, легко целуя её в щеку.

— Ужасно боюсь... — призналась и она, — прости, это отец настоял. Сама бы не посмела...

— Я бы тоже стал интересоваться, с кем моя дочь проводит время, — пошутил Давид, сжимая её прохладную ладошку, успокаивая.

Встреча носила официальный характер. Кавалер представился, пожал руку отцу, поцеловал материнскую. В маленькой гостиной был накрыт чайный стол. Сначала все чувствовали себя неловко, но Давид быстро перевел смущающий обе стороны разговор на общую и крайне интересную тему: карьера их дочери. Вот тогда напряженная ранее беседа стала напоминать дружеские посиделки за чашкой чая. Васяткиным кавалер очень понравился, и когда на прощанье он официально испросил разрешения у отца приглашать на свидания Ладу и заботится о ней, то отказа ему не было.

Простая, казалось бы, формальность дала толчок новому витку в их отношениях. Они стали интимными. Дело было так...

Город накрыло летним ливнем. Дождь стучал по крышам автомобилей, стекал с лобовых стекол, падал пузырями в резвые ручьи, текущие по проезжей части Троицкого проспекта. Хаммер Давида стоял в пробке.До автобусной остановки, где ждала его Лада, были сущие пустяки, но дождь лил всё сильней, а машины не трогались с места. Он начал волноваться, позвонил.

— Всё нормально, я под крышей, промокла только... немного...

Она явно поскромничала: платье насквозь, босоножки намокли, волосы прядями прилипли к лицу. Подрулив, Давид распахнул дверь автомобиля и помог ей взобраться. Девчонка дрожала, зуб на зуб не попадал.

'Не хватает нам простуды', — думал Давид, закутывая её в плед. — Так, сейчас едем ко мне, — категорично сказал он, и пояснил: — это рядом, высушимся...

Так впервые Лада оказалась в его съемной квартире. Давид любил порядок, и она поразилась чистоте и уюту холостяцкого жилища.

— Давай-ка ты в душ, да воду погорячей сделай, — скомандовал он. — Вещи мокрые положи на стиральную машину, я потом поставлю на программу с сушкой. Из одежды могу предложить рубашку... и шорты, правда, боюсь, что они тебе будут велики.

— Что-нибудь придумаю, — рассмеялась она, закрывая дверь ванной комнаты.

Давид поймал себя на том, что почти боится снова увидеть женщину в своей рубашке, ему стало немного печально от мыслей, уносивших его в прошлое, он просто устал от них. Чтобы как-то разрядить ситуацию он решилустроить сюрприз приводящей себя в порядок гостье. Открыл квадратную бутылку 'Амаретто', разломил плитку шоколада.

— Ого, — удивилась Лада, войдя в комнату, — я пью только колу...

— Тебе должно понравиться, кивнул он на сервировочный столик. -Ликер необычный. Горько-сладкий.

Лада кивнула и взяла бокал, уловила аромат, забавно сморщила носик.

'Она просто великолепна, — думал он, разглядывая девушку, — так расслаблена, и улыбка у неё чудесная, и смех...'

Они сидели на диване в гостиной, смотрели какой-то научно-популярный фильм и пили ликер. В какую-то минуту Давид подумал, что ему очень не хватает таких вот домашних радостей, обычных вечеров, наполненных смехом и любовью. Он потянулся к ней с поцелуем, она робко ответила... Губы её были вкуса миндаля и шоколада...Давид закрыл глаза. Сцена из прошлого мгновенно заполнила его разум: кухня, молоко, Лада.

'Нет, — сказал себе он, — прощай прошлое'.

Его Лада была теперь другой, и скорее всего девственницей.

Под звуки джунглей и монотонный рассказ ведущего о жизни диких животных девушка начала дремать. За окном всё также лил дождь, свинцовые тучи заволокли небо, а в квартире Давида было тепло, и мягкий свет плазмы освещал красивое, почти детское лицо его спящей девушки.

— Моя девушка... — повторил он вслух, Лада что-то пробормотала сквозь сон, и такая нежность накрыла его, хотелось качать её на руках, защитить от непогод и неприятностей, а еще хотелось любить. Он желал её. Такого восторга Давид не испытывал очень давно: сердце неслось вскачь, кровь бешено стучала в висках, казалось, если сейчас они не станут одним целым, то его просто разорвет на части!

Он осторожно подхватил ее на руки и понес в спальню. Лада обняла его за шею и прошептала в горячую кожу:

— Я уснула... глупая, правда?

— Неправда, ты самая лучшая, — улыбаясь, ответил он. — Я люблю тебя...

— Докажи, — пошутила она, и хихикнула в его рубашку.

— Выходи за меня.

— Прямо сейчас? Назовем это обручением?

— Как хочешь зови, только будь моей женой...

— Невестой, — поправила его Лада.

Тина была настойчива. Говорила скороговоркой в трубку, что нужно срочно увидеться, что он скрывает от неё что-то важное... очень важное! Давид был еще не готов сказать ей, что помолвлен с Ладой, но зная Георгиеву жену, понимал, что шила в мешке не утаишь.

— Прячешься от меня, да? — накинулась на него Тинка, даже не подарив обычного в таких случаях приветственного поцелуя.

— Шутишь? — ответил он, сохраняя беспечный вид.

— Лучше скажи сразу, — строго предупредила девушка.

Давид замялся. Взял хозяйку особняка под локоток и увел в библиотеку. Там под пристальным Тинкиным взором привычно бросил портфель с бумагами в кресло.

— Не хотел я тебе говорить... пока.

Тина нервно сжала пальцы. До хруста. Налила воды из графина, отпила, схватила ладонью свою шею, словно сдавило горло.Давид, не понимая её реакции, наблюдал.

— Все-таки обманул... — прошептала она.

— Господи, — выдохнул Давид, — ты о чем сейчас?

— О любовнице!

Давид на секунду онемел. В голове пронеслись тысячу предположений о том, как Тина узнала о событиях прошедшей ночи.

— Ээ... она мне невеста.

Теперь настала Тинкина очередь таращить глаза.

— Лямур-а-труа? Твоя невеста метресса моего мужа..? А ведь порядочные с виду мужчины...