Драгонвик

"Что-то не похоже, что он приехал в город ради дела", — подумал озадаченный агент. Он заметил странный недовольный жест, который сделал Николас, проглядывая разложенные перед ним бумаги.

— Да-да, — произнес Ван Рин, отодвигая их прочь. — Кажется, все в порядке.

— У вас много неинвестированных денег, — заметил Бронк. — Я подумал, может быть, вам купить участок на углу Пятьдесят седьмой и Пятой авеню. Сейчас там ничего нет кроме нескольких лачуг и коз, но ведь никогда не знаешь заранее... Возможно, участок кому-нибудь понадобится, и вы сможете хорошо заработать на этом.

— Пожалуй, — думая о чем-то своем, ответил Николас. — Вышлите мне потом документ.

— Но... — начал было агент, твердо решив выполнить свой долг до конца и стараясь не замечать скуку в голосе Николаса, хотя, если тому все это не интересно, зачем тогда было приезжать? Нерешительность была последней чертой, которую Бронк ожидал обнаружить в характере патруна. — Или, может быть, вы хотели бы купить долю в новом речном пароходе "Мэри Клинтон"? — проговорил он, — Хозяева хотят ее продать. В пятницу пароход идет в первое плавание до Олбани. Владельцы утверждают, что это самый быстрый пароход на реке.

Николас оживился.

— Достаточно ли он быстр, чтобы обогнать "Северного оленя" и "Ютику"?

Бронк нахмурился.

— Не знаю, минхер. Надеюсь, он не будет участвовать в гонках. Все эти гонки дурное дело и к тому же очень опасное для пассажиров. Вспомните, сколько людей погибло на "Ласточке". Гонки аморальны.

— Бросьте, — ответил Николас. — Лично я нахожу это лучшим развлечением.

Бронк покраснел, потому что Николас намекнул, будто считает своего агента тряпкой. "Если этот человек ищет острых ощущений", — сердито размышлял Бронк, — "почему он не может найти их там, где это не представляет опасности для других людей?"

— Пойду осмотрю пароход, — сказал Николас, поднимаясь, — и если все будет в порядке, мы заключим сделку прямо завтра. Я ценю ваши старания, мой дорогой Бронк. Даже не знаю, почему это не пришло мне в голову раньше.

Николас приобрел ровно половину доли "Мэри Клинтон" после того, как осмотрел пароход с носа до кормы, пока тот находился в доке Порт-Ривер.

Это был красивый пароход, выстроенный на лучшей верфи в Хобокене. Его котлы и машины самой последней конструкции были такими же новенькими, как и выкрашенные в белый цвет палубы и огромное гребное колесо. Николас не нашел в пароходе ни малейшего изъяна. Он изменил свои планы по возвращению домой и потому отправился в пятницу на "Мэри Клинтон" в момент ее первого плаванья.

Первоначально он собирался заменить капитана, Джона Холла из Джерси-Сити, который показался ему слишком молодым и недостаточно опытным для командования судном. Но в ходе беседы Николас обнаружил, что молодой капитан знает каждое течение и водоворот на реке как свои пять пальцев и что он в полной мере разделяет восторг Николаса перед скоростью. И потому Ван Рин ушел от него довольным. Выйдя из доков, Николас отпустил кэб, который подвез его к реке. Он спускался вниз по Десбросс-стрит, пока не дошел до Кэнел-стрит. Здесь, на пересечении Кэнел-стрит и Бродвея, Николас заколебался. Его обычный путь пролегал по Бродвею до Астор-Хауза, где он останавливался во время кратких визитов, когда его городской дом был закрыт.

Он так долго колебался, что прохожие удивленно разглядывали его, видя, что с этим высоким элегантно одетым мужчиной, творится что-то странное.

Две молодые полногрудые женщины с фальшивыми локонами и неряшливыми кружевными шалями вышагивающие по Бродвею со вполне определенной целью, завидев Николаса, остановились и принялись зазывно хихикать.

— Разве он не красавчик? И какой франт! — заявила одна, намеренно громко. — И стоит как идол, а? Что он высматривает?

— Должно быть, любуется в луже своим отражением. Может, он оглянется и поищет кого-нибудь, кем тоже можно полюбоваться!

Обе девушки из кожи вон лезли, взбивая кудри, от которых несло резким запахом пачули.

Николас продолжал хмуриться, уставившись на булыжники мостовой.

— Может, он боится девушек! — лукаво воскликнула одна из девиц, прибегая к очередной попытке.

Из всего разговора Николас услышал лишь одно слово из последней реплики. Он резко повернулся.

— Я ничего не боюсь ни на этом свете, ни на каком другом! — заявил он таким резким голосом, что девицы, вздрогнув, поспешно ретировались.

— Господи, мистер, — испугано забормотали они, — мы ничего такого не имели в виду...

Николас, не слушая их испуганных извинений, стремительно зашагал по улице, расталкивая всех, кто попадался ему на пути, пока не дошел до закрытой двери в переулке у Мотт-стрит. Там он провел несколько часов, а когда вновь вышел через эту дверь, в его внутреннем кармане лежал маленький клейкий черный шарик, завернутый в рисовую бумагу.

Николас так и не признался себе, что это и было истинной причиной его спешного путешествия в Нью-Йорк.

Первый рейс "Мэри Клинтон" оказался успешным. Пароход показал хорошую скорость, легко обогнав "Северного оленя", который в этот день был его единственным соперником. Так легко, что никакого состязания по большему счету и не было. Николас был разочарован. Джефф мог бы решить, что для Ван Рина опасность была столь же сильным возбуждающим средством, как и наркотик. Случись на реке отчаянная, заставляющая сильнее биться сердце, гонка и выйди из нее "Мэри Клинтон" победительницей — а победа была бы за ней, — тогда удовольствие от трудной победы сделало бы менее необходимым развлечение, даруемое черным шариком в кармане Николаса.

Когда Николас в самом дурном настроении сошел с парохода на пристань Драгонвика, его расшатанные нервы уже требовали опиума, в котором он так долго себе отказывал.

И вот тут он обнаружил, что Миранды нет дома.

Николас поднялся по винтовой лестнице в башню, положил шарик в серебряную коробочку, но не стал там долго задерживаться. Он спустился вниз и послал за Пегги.

Маленькая горничная была перепугана, но, сцепив зубы, упрямо молчала. Она не знает, куда уехала хозяйка — может быть, поехала в гости к кому-нибудь из соседей. Нет, она не знает, к кому. Нет, раньше миссис никуда не уезжала, но должно быть, она устала все время сидеть дома.

— Нет, хозяин, я не знаю, где она.

"И это чистейшая правда", — думала Пегги. — "Я действительно не знаю, где она, или что заставило ее помчаться отсюда как от огня, но я бы могла догадаться, если бы хотела. Она попала в беду и побежала к молодому доктору, но не допустят святые, чтобы он тоже догадался об этом, ведь домой он вернулся в отвратительном настроении".

Она захромала прочь, подальше от ужасных глаз, и расположилась у окна на верхнем этаже в слабой надежде предупредить Миранду, как только коляска появится из-за поворота дороги.

Но когда ровно в семь Миранда вернулась, она не увидела встревоженного лица Пегги и ее отчаянных предупредительных знаков. Она увидела своего мужа, который с непокрытой головой ожидал ее у парадных двери. При виде человека, которого, как она полагала, она больше никогда не увидит, Миранда на мгновение ощутила приступ мучительного страха, но потом взяла себя в руки.

— Хорошо ли вы прокатились, любовь моя? — спросил Николас, предлагая ей руку, когда лакей открыл дверцу коляски.

— Нет, — ответила она, сделав вид, что не заметила его руки, и прошла мимо него в дом. Она повернулась к лестнице, но Николас быстрым кошачьем движением встал перед ней, загораживая дорогу.

— Вы странно встречаете мужа, которого не видели три дня, — мягко произнес он.

Мягкость, которая скрывала непередаваемую жестокость. Страстный огонь в этих глазах. Эти глаза не упустили ни одной детали ее внешности. Ее руки все еще были покрыты чердачной пылью точно так же, как и маленький фартук, который она забыла снять, когда сломя голову помчалась к Джеффу. Вечерний ветер и торопливо надетый капюшон растрепали ее прическу. Волосы рассыпались по плечам, а одна из накладных кос соскользнула прочь.

— Да, — подтвердила она. — Я не слишком хорошо выгляжу. Будьте добры, пропустите меня в мою комнату, Николас.

— С радостью, моя любимая. И я пойду с вами. Вы меня сегодня поразили. Я и не знал, что вы способны так меня удивить.

Он отошел в сторону, и она, не отвечая, стала подниматься по лестнице.

Как хорошо она знала эту игру в кошки-мышки, которой он всегда наслаждался! Позволить ей немного ускользнуть из его власти, чтобы потом неожиданно наброситься вновь. Он с успехом использовал сарказм, холод, сдержанный гнев, даже страсть, зная покорность ее тела, переходящую в покорность души, потому что когда-то она любила его.

"Любила?" — подумала она с неожиданным отвращением. — "Была ли здесь любовь? Может ли любовь выжить при постоянном страхе?"

Вместе они вошли в темную спальню. Николас подбросил полено в слабое пламя в очаге. Зажег свечи. Он сел в кресло у камина и наблюдал, как она наливает в таз воду, моет лицо и руки. Она быстро причесалась и поправила платье. Затем заменила брошь с ониксом и жемчужиной, скрепляющую воротничок ее платья, на свою старую, привезенную из дома.

— Вы не хотите переодеться? — спросил Николас. — Я хотел бы видеть вас в чем-то более элегантном. Зачем вы надели эту ужасную брошь? Возьмите что-нибудь из ваших драгоценностей.

— Нет, — решительно ответила она, вставая из-за туалетного столика и подходя к камину. — У меня нет прав на драгоценности, за исключением вот этой.

Николас удивленно уставился на жену. Она стояла в нескольких шагах от него в темном утреннем платье, протянув озябшие руки к огню.

— Где вы сегодня были, Миранда? Если не хотите говорить, мне скажет кучер.

— Я и не собираюсь вам лгать. Я ездила в Гудзон, повидаться с доктором Тернером.

Она почувствовала его резкое движение и, повернув голову, заметила на его лице недоверчивую радость.

— Нет, Николас, — с горечью произнесла она. — Это совсем не то. Я никогда не подарю вам другого ребенка. Как и Джоанна.

При этом имени комната, казалось, заполнилась звенящей тишиной. Не было слышно ни звука, кроме потрескивания поленьев в камине.

— К чему вы говорите это? — он встал и теперь стоял рядом с ней.

Она судорожно схватилась за каминную полку. "Не надо", — испуганно твердил внутренний голос. — "Не говори ему. Может быть, ты ошибаешься. Может быть, Джефф не прав. Ты не можешь быть уверена. Это же твой супруг в радости и горе..."

— Я устала, — прошептала она, — я изнервничалась. Я не знаю, что говорю.

Напряжение в комнате сразу спало, исчезло. Он коротко рассмеялся, а потом обнял ее и притянул к себе. Его губы, которые всегда могли вызвать в ней ответное желание, коснулись ее губ. Она отвернулась, без сопротивления, но с холодной решимостью.

— Нет, — сказала она. — Все кончено, Николас, — потому что при его прикосновении ее слабость сразу прошла. — Теперь вы вызываете во мне только отвращение. Как и я сама. И я смертельно боюсь вас... как и Джоанна... и у меня есть основания...

Он убрал руки. На мгновение его лицо затуманилось перед ее взором, словно гигантская рука стерла его чеканные черты, растворив их в пустоте. И сразу же они вновь затвердели в напряженной настороженности. Но Миранда безошибочно разглядела в них панику.

— Да, Николас, — с вызовом произнесла она. — Вы не так всесильны, как всегда полагали, не так ли? Даже вы не можете нарушать законы человеческие и Божеские безнаказанно. Даже вы.

Они долго стояли по обе стороны камина, и минуты медленно удалялись прочь. Николас первым нарушил молчание.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, моя любовь, — спокойно произнес он, а затем повернулся и быстро вышел из комнаты.

Миранда осталась стоять на месте, ее глаза были устремлены на дверь до тех пор, пока шаги Николаса не стихли вдалеке. Рядом рассыпалось горящее полено, и дрожь пробежала по телу Миранды. Этот неожиданный звук пробудил в ней мучительный страх. Быстро подбежав к звонку, она так сильно потянула за шнур, что он чуть было не остался у нее в руке. Она принялась ждать. В комнате не было слышно ничего, кроме тиканья позолоченных часов на каминной полке. Прошло десять минут, пятнадцать... Миранда открыла дверь, пугаясь тихого полумрака холла и напряженно вслушиваясь, не раздадутся ли шаги Пегги.

Ни звука.

Она вновь и вновь дергала шнурок звонка.

Часы стали негромко бить.

Миранда всхлипнула, схватилась за грудь и вдруг услышала шум у северного окна — слабый настойчивый стук. Она медленно пятилась в другой конец комнаты, пока не услышала чей-то громкий шепот. Последовал новый град ударов по оконному стеклу. Из-за тяжелой шторы Миранда проскользнула в проем окна. В двадцати футах внизу на земле она разглядела чье-то белое лицо, устремленное вверх. Миранда отодвинула шпингалет и, высунувшись наружу, разглядела Пегги.

— Я не могу добраться до вас, мэм. Я бросала камешки вам в окно. Все двери между комнатами слуг и вашим крылом закрыты. И наружные двери тоже.

Лицо Пегги расплывалось в неясном свете. Миранда уцепилась за наружный подоконник.

— Где он сейчас? — зашептала она в ответ и увидела, что горничная затрясла головой. Голос Миранды не доносился до служанки.

Миранда отбросила занавеску и оглядела свою спальню. Она по-прежнему была пустой и безмолвной. Молодая женщина вновь высунулась из окна и спросила уже громче.

— Думаю, он в башне, — ответила, наконец, Пегги. — По крайней мере, там виден свет. Мэм, что случилось?

— Я должна выбраться отсюда. Скажи кому-нибудь из слуг, чтобы мне приготовили коляску.

— Они не сделают этого, мэм, — испуганно воскликнула Пегги. — Они все его боятся. И они не пустят меня. Может, мне предупредить Ханса? Я побегу в деревню.

— Да. Скорее...

Когда Пегги исчезла за деревьями, Миранда вернулась в комнату. Она подошла к затухающему огню в камине и стала подкладывать в него одно за другим поленья.

Так прошло немного времени.

"Я должна согреться", — думала Миранда. — "Я должна как-нибудь согреться. Я должна хорошо соображать, но не могу, когда я так замерзла. В столовой есть графин с бренди. Бренди согреет меня". Молодая женщина взяла подсвечник и вновь открыла дверь в холл. Кроме звона в собственных ушах, никаких других звуков она не слышала. Миранда быстро взглянула на маленькую дверцу в дальнем конце холла, дверцу, за которой начиналась лестница в башню. Она была закрыта.

Высоко держа подсвечник, Миранда побежала в столовую. Она нашла графин, поднесла его ко рту, и ее зубы начали отбивать дробь на его граненном горле. Но через несколько мгновений жаркое пламя разлилось по ее жилам. Она поставила подсвечник и прислонилась к буфету. В голове, наконец, прояснилось. Окна в нижнем этаже. Ну, конечно.

На окнах были тяжелые ставни и чтобы открыть их, нужен был крепкий мужчина, но она как-нибудь справится и сама. Или воспользуется маленькой дверкой в музыкальной комнате. Может быть, он забыл запереть ее.