Резкий хлопок разрыва гранаты заставил ее вжаться в стенку окопа. За спиной раздались звуки яростной перестрелки. Павла ворвалась в следующую траншею, позади был слышен топот и крики по-японски. Траншея расширялась. Ее догоняли солдаты в оливковой японской форме и обмотках. Развернувшись она сделала несколько выстрелов из ТТ. Кожух ствола пистолета замер в положении магазинной задержки. Она отступила за поворот и замерла увидев новых противников. Их было трое, и они не спешили. Красиво облегающая их фигуры форма со стоячим воротником и трехцветной галкой на рукаве, живо напомнила Павле фрагменты кинофильмов. Зарядить последний магазин она никак не успевала.
Усатый широкоплечий дядька улыбнулся ей обнажив пару золотых зубов. В этой улыбке Павле мгновенно привиделся волчий оскал маньяка-убийцы. Но судя по зажатой в руке у белоэмигранта веревке, тот предпочитал брать ее живой. У второго с худым лицом в руках был Маузер с длинным магазином, а вот третий... Третий не обнажая оружия смотрел на нее с высоты двухметрового роста со странным выражением, напоминающим сочувствие. Но вот кривая снисходительная улыбка украсила и его холеное аристократическое лицо с маленькими аккуратными усиками над верхней губой. Но первым подал свой голос широкоплечий мужчина похожий своим красным лицом на картинного мясника.
— Ну что б..дь краснозадая? Жить небось хочешь?
'Не успеть мне дернуться, сзади другие достанут. Как все-таки обидно! Как же это обидно опять в темноту уходить. Уходить, так толком ничего и не успев. Уходить, почти за два года до той войны, куда я так глупо стремилась... А колдунья-то Харьковская ошиблась. Плохая она предсказательница. Да и я-то хороша, уверовала в свою неуязвимость, и теперь буду наказана за это. Вот только удовольствие видеть меня испуганной этим гадам не светит. Это я как врач говорю. Я, которая уже ходила этой темной тропой и нежданно-негаданно вернулась, чтобы вот сейчас снова и уже навеки закончить свой путь'.
Все эти мысли вихрем пронеслись в сознании Павлы, и она успокоилась. Скрытая поворотом траншеи левая рука спокойно нащупала висящий на поясе подсумок. Ее ответ прозвучал негромко и устало в тон заданного ей вопроса. Слушающим могло показаться, что эти слова произносят губы не молодого лейтенанта, а древнего старика.
— Ну, что, с..ки золотопогонные? Победу небось празднуете? А кольцо от ручной гранаты вам на хрен еще никто не вешал? Нет? Ну так я первым стану. — рука Павлы с зажатой гранатой Миллса показалась из-за поворота.
— Господин лейтенант, подождите! У вас ведь нет другого выхода! Слово офицера... Мы все обещаем вам...
— Это у вас, потерявших честь и совесть, и лижущих своим поганым языком руки врагов, сейчас нет выхода. А у детей своей Родины всегда был и всегда есть этот выход. Вы ведь когда-то обещали своей стране служить ей, где же теперь эти обещания? А теперь вашим словом офицера даже подтереться не выйдет, не хватит его надежности.
В этот момент у высокого офицера исчезла с лица улыбка. Он шагнул вперед и встал рядом с широкоплечим мясником. В его взгляде Павла с удивлением увидела одобрение и спокойствие.
— Павел Владимирович, зачем весь этот пафос? Давайте просто спокойно побеседуем один на один.
'Нет ты глянь! Они оказывается все про меня знают. Неужели же 'крот' прямо у нас на базе сидит. Даа. А я-то еще чекистским хамством и бесцеремонностью огорчалась. А они оказывается у себя под носом врагов не видят, и совсем уже мышей ловить разучились. Тупари! Стыдно мне за наши синие фуражки. Ай как стыдно!'.
— Не о чем нам с вами беседовать. До свидания...
— Ну как же не о чем! А про 'клумбу' и другие ваши идеи? Неужели не хотите знать, кто вас предал?
'Много знают гады... А чекисты-то мои — обосравшиеся бестолочи... Стыдно... И за них, и за себя стыдно. Но меня этим тварям все равно не получить... ВСЁ. Мое время вышло, пора прощаться. Маме этого Павла поклон земной, пусть не тужит, парень не алкашом помрет. Харьковской подружке, и Михалычу с Иванычем большой от меня привет и поклон. А еще ученым зубрам ХАИ, и ребятам которые воюют тоже. Удачи им всем. Пусть им повезет. И дай Бог им всем без меня наше дело хоть чуть-чуть доделать. А есть ОН там или нет — неважно, главное чтобы ребята жили и победили. Хорошие они все-таки люди...'.
— Лейтенант стойте! Ложись!!!
Павла отстраненно глядела, как граната с сорванной чекой упала на земляной пол широкой траншеи. Она ждала яркой вспышки, которая погасит ее сознание. Теперь уже навсегда...
/ черновой вариант обновления от 17.11.12/
* * *
Берия поднял телефонную трубку, и спустя несколько секунд услышал голос самого молодого из своих начальников отделов. После недавней 'чистки' в центральном аппарате и среди добывающих информацию служб, в ГУГБ наступили времена кадрового голода.
— Товарищ Фитин. Я просил вас найти материалы по работе ваших предшественников, пересекающиеся с темой 'Кантонца', вы их обнаружили?
— Да, товарищ нарком. Я запросил в архивном управлении у Мальцева дела Агаянца, Зарубина и некоторых других, сейчас они у меня.
— Тогда прямо сейчас, зайдите ко мне. Вместе с документами.
— Слушаюсь товарищ нарком.
В кабинет главы ведомства, превратившегося за последние пять лет в огромную военно-хозяйственную и бюрократическую империю, через несколько минут после звонка вошел новоиспеченный начальник 5-го отдела ГУГБ. По возрасту глава иностранного отдела был даже младше своего молодого коллеги главы особого 4-го отдела старшего майора Бочкова. И пока что этот молодой начальник, только недавно переведенный в главные разведчики ГУГБ, еще не мог похвастаться большим опытом разведывательной работы. Должность была ему явно великовата, но после 37-го количество вакансий в иностранном направлении просто зашкаливало.
— Разрешите, товарищ нарком?
— Располагайтесь майор. Изложите своими словами результаты вашего расследования... По возможности сжато, но с предварительными обобщающими выводами. Что смогли обнаружить?
— Есть, товарищ нарком.
— Выполняя ваше распоряжение по проверке сведений полученных от объекта 'Кантонец', мы сначала сделали упор на сборе по данной теме разнонаправленной информации несекретного характера. В первую очередь сосредоточились на исследовании открытых и специальных печатных изданий, а также на общении с рядом второстепенных научных кадров в институтах, и с вероятными поставщиками комплектующих. Для выхода на них, мы использовали в большей степени нашу легальную агентуру и всего несколько агентов-нелегалов.
— Я же просил сжатую версию!
— Виноват! Сразу же насторожило исчезновение многих сведений ранее находившихся в открытом доступе. Даже из специальных технических библиотек пропали труды Оберта, Годарда и других не только германских, но и зарубежных ракетчиков. Потом нашлось множество и других косвенных признаков полной милитаризации германской ракетной программы. В целом сведения 'Кантонца' получили серьезные подтверждения по разным каналам, но осталось великое множество вопросов. В связи с этим мною были подняты наши старые архивные данные по данной теме...
'Вон, даже этот малоопытный парнишка нестыковки и странности заметил. Давыдов, так тот сразу стойку сделал, на загадки того доклада. А этот еще и глубже раскопал... Молодец Миша! Ну, что ж, пусть этот парень работает и восстанавливает все что до нас Коленька порушил. Нам теперь заново всю иностранную агентуру собирать нужно. Как там у Экклезиаста 'Время собирать камни...'. Гм. Где только теперь эти толковые и работоспособные 'камни' искать? Одни сплошные вакансии в отделах из-за этого пигмея-пид....ста...'.
— Товарищ нарком, мне опустить в докладе детали по ранним ракетным проектам начала 30-х?
— Хм. А, что вы 'такого' сумели накопать? Если сведения важные, я вас слушаю.
— По материалам полученным из архивного управления, удалось выяснить, что информация подобная предоставленной 'Кантонцем' ранее уже поступала к нам от иностранной агентуры примерно с 1935 года. Агент А-201 'Брайтенбах' имевший в силу своего должностного положения доступ к германским техническим разработкам перспективного оружия, до конца 37-го года активно передавал нам сведения по германской ракетной программе. Так, именно от него мы получили сведения о начале опытов с жидкостными ракетами. До этого, в силу нормального сотрудничества с Рейхсвером, мы знали лишь о начатых немцами с 28-го года опытах с твердотопливными ускорителями на планерах и самолетах. Те сведения были использованы в работах АГОС— КОСОС и Бюро особых конструкций. А также в работах ГДЛ под руководством Лангемака и Дудакова. Были созданы пороховые ракетные ускорители и опробованы на целом ряде в том числе боевых самолетов. Таких как ТБ-1, ТБ-3, Р-6 и других. В 1934-м году прошла Всесоюзная конференция по изучению стратосферы, на которой озвучивались доклады по данной теме, но основной упор был сделан на использовании пороховых ускорителей при взлете самолетов. В частности в 1934-1935-м на цельнометаллическом истребителе Туполева И-4 испытывались пороховые ракетные ускорители. Была даже идея создать группу самолетов и провести войсковые испытания, но по разным причинам дело развития не получило. Следующие испытания с пороховыми ускорителями в 36-м проводились уже на истребителе И-15. А переданные 'Брайтенбахом' в том же 36-м сведения по новым жидкостным ракетам фон Брауна были сразу доложены верховному руководству СССР, и уже по решению ЦК переданы в виде технических заданий в РНИИ Победоносцеву. Это ускорило работы по аналогичным ракетам и двигателям к тому моменту уже проводимым в РНИИ Королевым и Глушко. Однако в 37-м и 38-м, в силу начатых расследований в РНИИ, и сопутствующей изоляции ряда фигурантов в дальнейшем тема заглохла...
— То, что похожие темы уже были в нашей стране, это хорошо. Это значит должны остаться и опытные кадры и материалы, которые можно будет передать в ХАИ. И значит можно сэкономить время не проводя повторных испытаний по которым есть результаты. Эти материалы вы передайте в СТО Давыдову. Но сейчас нам уже не так интересно что там было раньше ... Расскажите, что сейчас делается в РНИИ, и что сейчас с тем агентом?
— Сейчас в РНИИ вернулись к пороховым двигателям и по теме жидкостных ракет работы почти не ведутся. А вот с'Брайтенбахом'... С середины 38-го, после смерти куратора Агаянца, связи с агентом А-201 мы не имеем. Чуть более подробную информацию смог предоставить отозванный из Германии в 37-м наш агент Василий Зарубин, который знал 'Брайтенбаха' и был его первым куратором. Мне удалось допросить его. Но последние сообщения от А-201 дошли до нас лишь в марте прошлого года, и теперешнее его состояние не известно.
— Товарищ Фитин, вы хорошо поработали. Но вскоре вам надлежит поработать еще лучше. Кстати, что там сейчас Деканозов? Он то по своим посольским каналам восстанавливает наши утраченные связи?
— Без вашей санкции и разрешения наркоминдел Молотова он этого делать не станет. И каждый раз об оказании помощи его нужно просить...
— Очень плохо!
— ...?
— Плохо, что ваш предшественник так некачественно сдал вам дела. И плохо, что вы их до сих пор не привели в порядок. Какие у вас есть предложения?
— Товарищ нарком... Лично мне кажется что нам уже пора эту связь с А-201 восстановить. Тем более, что если судить по данным 'Кантонца', ракетная программа Третьего Рейха значительно продвинулась вперед и подошла к стадии разработки уже боевых образцов вооружений. Я также считаю, что вместо контактов через посольство, было бы намного безопаснее внедрить кого-нибудь из наших сотрудниц в окружение его жены. По предварительным выводам у меня все.
'Мда. Годами ищем и растим агентов, тратим народные деньги, и теряем их из-за халатности и непрофессионализма своих же сотрудников. Стыд и позор! Зря я тогда Деканозова так просто отпустил, ой зря! Он конечно теперь будет нашими глазами у Молотова, но за то, что не пошел в распыл вместе с Ежовым, он еще не отработал. Надо будет его обратно на короткий поводок привязывать. Но это потом...чуть позже. Сейчас нам нужно понять что за сверхмощным оружием Гитлер хочет оснастить свои ракеты'.
— Хорошо, товарищ Фитин. Ускоряйте эту работу. Новые сведения полученные от этого 'Брайтенбаха' по ракетной теме сразу докладывайте мне... Еще у меня есть для вас задание, по своей важности и секретности не уступающее предыдущему. За малейшую ошибку в этой работе наказание будет беспощадным. Вот эту папку вы сейчас прочтете в моем присутствии, и потом можете быть свободны...
* * *
Бронированный кулак войск противника смог совершить это. То, во что в штабе Комацубары никто не верил. Запертые на центральном плацдарме войска коммунистов, избиваемые тяжелыми батареями Квантунской армии, вдруг неожиданно сами проломили кольцо окружения и пройдя по краю болот ударили в тыл блокирующей их северный плацдарм группировке. Этому внезапному удару предшествовала мощная авиационная подготовка. За полчаса непрерывных налетов, оборона на стыке двух полков была измочалена бомбами, а потом без паузы проутюжена гусеницами небольшой, но хорошо вооруженной конно-механизированной группы.
Поспешный встречный удар японских танковых и кавалерийских резервов был сначала остановлен штурмовыми действиями авиации противника, а затем изрядно поредевшие части столкнулись накоротке с сосредоточенным ударом советских танкистов и монгольских цириков. И не выдержали удара. А в небе снова носились проклятые демоны, стреляющие из пушек по беззащитной для атаки с неба коннице. Но не только японские конные лавы выкашивались огненными змеями шрапнели их пушек. Часть танков с иероглифами на борту также получили попадания и нарушили боевой порядок. А под прикрытием этого авианалета, выскочившие из-за сопок стремительные БТ, меткими залпами своих двухфунтовок зажгли передовые 'Ха Го' головного дозора. И хотя до северного плацдарма было еще километров двадцать, но надежной линии обороны на этом пути уже не было. Остатки наносивший контрудар группировки, огрызаясь, откатывались к блокирующим северный плацдарм японским позициям. И как на зло вместо удара японской артиллерии по прорвавшемуся врагу, наоборот, среди японских боевых порядков появились разрывы окопавшейся где-то поблизости на фланге батареи красных. Это был разгром...
От некогда многочисленной танковой группы осталось всего семь танков 'Ха Го' и пара средних 'Чи Ха'. Майор Фукуда на пару мгновений прикрыл глаза, не в силах видеть как горит машина любимчика всей бригады поручика Нанда. Среди офицеров Квантунской армии его талант лицедея и шутника высоко ценился всеми от генералов до простых солдат. Теперь же этот юноша с задорной улыбкой перевоплотился в огненный цветок, и навсегда покинул любящую его семью панцирных воинов Квантуна.
'Прощай, юный самурай. Ты с честью выполнил свой долг перед императором и страной. Могла ли твоя судьба сложиться иначе? Зачем ты умер? Какой демон вообще понес тебя — прирожденного артиста в армию?! Выступать бы тебе в Токийской опере или каком-нибудь модном кабуки. Но нет, ты сделал правильный выбор! И каждый из нас будет гордиться дружбой с тобой. Прощай самурай, мы скоро встретимся...'.
