— При въезде не положен! А при покидании — положено возвертать, причем тебя с инструкцией ознакамливали. А впрочем, я могу сейчас твоему начальнику указать, что ты инструкции не знаешь. Ну, так что?
— Э, брат, зачим так гаварыш! Сейчас отдам эту железку, нэ нужна она мине — названный Вахтангом тут же поспешно принялся открывать шкаф.
— Вахтанг, Вахтанг, вот доведут тебя понты до цугундера — укоризненно в спину суетящемуся сказал названный Максом. Тот изобразил спиной глубокое раскаяние и скоро пошарпанный Дегтярев лег на стол, угрюмо грюкнув.
— Распишысь зидесь — подсунул журнал Вахтанг.
— А он исправен и комплектен? Патроны ты не стырил? — строго спросил Витя.
— Абыжаешь? Да? — окрысился дежурный по КПП.
Витя не стал обострять, но все-таки бегло проверил свою машинку. Убедился, что все в порядке и неразборчиво черкнул в журнале, игнорируя надувшегося от досады Вахтанга. Вышли из будки. Шебутнов аккуратно кинул потушенный бычок в консервную банку, кивнул Вите и отправился по своим делам.
— Поехали — сказал Гагаринское присловье старшой, который по имени Макс, но при этом пришлось еще пройтись пешком за КПП, где на стоянке и погрузились парами в два запыленных джипа, вроде как Ландкруизеры оба.
Наконец — поехали.
— И с чего такая честь моему действу? — не без ехидства спросил сюрвайвер у аккуратно выкатывающего тяжелую машину за ворота Макса. Следом, держась почти вплотную, пер второй джип.
— Обычное выполнение инструкций и распоряжений — пожал плечами водитель.
— Хренасе вы тут бюрократию развели! — не без вызова заявил Виктор.
— Нормальная бюрократия полезна и нужна. Общинам выгодно, чтобы мутантов выбивали, где увидят. Плата не так чтобы высока, оно того стоит. Но если не проверять, то тогда публики героической понабежит, понапишут лишнего. В Питере слыхал туши требуют привозить, у нас лабораторий нет, особенно копаться в дохлятине некому, потому достаточно даже и фотографий, как правило. Но это ежели свои и знакомые. А у тебя ни фото, ни туши. Да и вообще ты пока мутный перец, извини за прямоту.
— И с чего бы это я мутный?
— Помощи не просишь, присоединиться не рвешься, рацию брать отказываешься. Сотрудничать ни малейшего желания не выразил. Вопрос — почему? — мельком безразлично глянул на спутника водитель.
— А что, если я помощь попросил бы, мне бы ее оказали?
— Почему нет? Всегда можно найти взаимовыгодные дела.
— Например?
— Ну, ты чистишь, мы тебе патронов. Количество зомбяр конечно, их в принципе истребить всех удастся раньше или позже. Лучше бы конечно — раньше. Или тебе на содержание сколько-то наших бесполезников, а за это тебе харчей подкинуть. Но я ж вижу, что ты чего-то опасаешься и не хочешь на контакт идти.
— Что, бандитом меня считаешь? — прищурился Виктор.
— Не, на бандоса ты не похож — лениво отозвался Макс.
— А на кого я похож? — прицепился въедливо Витя.
— Вот Шебутнов считает, что ты себя возомнил Единственным и Избранным. И потому наше наличие тут тебя сильно удивило и даже огорчило. Ну, вот ты Робинзона Круза читал?
Виктор кивнул. Да, про Робинзона он читал. И кины смотрел. И нравился ему Робинзон. Раньше.
— Вот Петрович толковал, что у тебя видок был все время ошарашенный. Как у того Круза, когда он на пляже увидел чужой след натоптанный, и понял, что он на острову — не единственный человек. Только у тебя был вид еще похлеще — как если б Робинзон на пляже обнаружил здоровенный курортный гостиничный комплекс с ресторанами, шезлонгами, кучей туристов и детским бассейном. И уж заодно — нудистским пляжем. Говорит Шебутнов, ты как девчонок в мини-юбках увидал — аж рот раскрыл. При том, бабы у тебя в хозяйстве есть, так что тебя именно мини удивили. Я Петровичу верю, он людей враз просекает. Есть у него такое. Так что ты теперь не очень представляешь — как дальше жить.
— С чего ты это взял? — ощетинился Виктор. Еще и потому ощетинился, что прав был этот мужик и Петрович чертов заметил слишком многое.
— А ты такой не один. Беркемнутых перед Бедой было много. Тем более тайны никакой нету — по человечьей пище ты явно соскучал, то есть со жратвой у вас — хреновато. Стволов у тебя видать в достатке, потому как на предложение дать тебе нарезняк ты отреагировал кисло. А на жратву клюнул. Потому и сейчас едешь, что жратва нужна, тем более с огородами у тебя неважнец. Рацию брать не хочешь, чтобы твои спасенные от тебя не удрали, узнают, что ты не один на тысячу километров — захотят лучшей жизни. Тоже, знаешь, все типовое, ты ж такой не первый. Нам, к слову, твои пока без особой надобности, своих хватает. Бойцы нужны, это да, не только чистильщики, даже сторожа толковые нужны, работники нужны. Людей не хватает катастрофически.
— А говоришь — мои неинтересны — не очень умно оскорбился за своих баб Виктор.
— Ишь ты как взвился — Макс широко улыбнулся.
— И все-таки!
— Ну, хорошо — они у тебя хорошие бойцы? Или работники отменные? Ты знаешь, сколько мы только поварих сменили? Не умеют готовить бабы. Банальную еду, кашу простецкую, не то, чтоб борщ! Или это нам не повезло? И все у тебя — золотой запас, золотые руки? Или все больше те передбедовые стервы-принцессы, которые ничерта не умеют, один голимый гонор? А?
— Сейчас все они у меня работают! — огрызнулся Витя.
— Ага, ага. Как это написано было? 'Она любила Нью-Йорк, сигареты с ментолом и кофе макиятто, но швейный техникум выбил из нее эту дурь'. Долго ты их удержишь, если они узнают, что тут у нас и безопаснее и сытнее? А зимой — еще и теплее?
Помолчали, дорожка стала совсем никакая, и джип старательно вертелся, выбирая путь поудобнее.
— И все равно мы выжили — упрямо буркнул Виктор.
Макс пожал плечами, вертанул рулем туда — сюда, потом сказал спокойно:
— Выживать — то ты умеешь. Жить — не умеешь.
— Ты больно много в жизни разбираешься! Жить он умеет! То-то вон едешь по болоту ползать, веселье тоже! — не удержался Витя. Макс недобро оскалился, зыркнул на собеседника, машина бухнулась в здоровенную лужищу и поперла, гоня рылом перед собой волну.
— Ну, таки немного знаю за жизнь — неумело разбавляя нарочитым одесским выговором, серьезность темы сухо сказал водитель:
— Как весело лежать на постоянно бьющим тебя в бок ребристом железном полике, в луже собственной крови и притом ею же и захлебываться.
Машина вывернулась на сухое место и тут же опять врылась в жидкую грязь. Витя почуял, что лучше пока заткнуться. Макс продолжил тем же странным голосом:
— Что раз в пару минут ты проваливаешься в ледяную черную бездну, а потом с очередным сильным ударом приходишь в себя на том же железном полике.
Машина взвыла и поехала по бровке, объезжая даже не лужу, а скорее прудик.
— Что лучшей речью в твоей жизни служит фраза ВВшника в тангенту: 'Этот вроде живой еще'. И такая неимоверная грусть охватывает от предчувствия собственной смерти, что хочется просто завыть.
Джип выскочил на сухое пространство и поддал газу.
— А потом тебя пинают в пятку и говорят: 'Стони потише уже!'.
Опять Лэндкруизер ввалился в лужу.
— А ты его за эти слова обнять и поцеловать готов, потому как вроде стону же еще — значит живой! Но это еще фигня. Потому что одновременно еще и бредишь. Вот мотивы бреда — это вообще пипец.
Витя сидел молча.
Макс все так же проговорил:
— Сперва лечу в полную, черную, ледяную, аж до костей пробирает, жопу.
И вдруг оказываюсь на полигоне, на дедовом покосе, километрах в 10 от Бишкиля.
Виктор подумал, что можно бы и спросить, где это такое, но не решился.
— Поле скошенное, всю спину стерней колет, но ситуация такая, что сидит моя бывшая девушка Маша, а голова моя у нее на коленях лежит. И она меня по волосам гладит, смотрит на меня и улыбается.
Проехали ровненький, аккуратный кусок дороги и снова пошли колдобины.
— Голова моя у нее на бедре лежит, я голову поворачиваю, укладывая поудобнее, ну и начинаю там всякую фигню нести, про любовь и прочее бормотание.
Машину тряхануло, повело в сторону на жиже, но водитель привычно выровнялся.
— Вспомнить стыдно. А тут же — раз!
По стеклам с шумом хлестануло ветками, заскребло по двери, Макс ухом не повел, а так же размеренно продолжил:
— На бок его ложите, чтобы не захлебнулся! — слышу. И снова полик, правая рука лежит перед лицом, в свитере, все грязью заляпано, кровь под пузом уже жирной коричневой коркой подернулась. Только когда кашель пробирает, изо рта летят ярко алые сопли.
Посмотрел пристально на пассажира, закончил:
— Мне иногда опять снится, так потом чаем отпаиваюсь.
Помолчали. Виктор хмуро думал, о том, во что он вляпался, и как теперь быть. Самое противное было то, что романтика выживания как-то вот не манила, причем уже давненько.
— Тем более не пойму — что ты со всяким ездишь, проверяешь?
— Нет, не со всяким. Просто губернаторская дача достаточно лакомый кусок, а Губер был хитрой скотиной. Его собирались зачистить, когда похолодает — зомбяры как лягухи. В холод прыть теряют. Но раз ты Губера угомонил — надо поселок занять, а то глядишь боровичские лапу наложат.
— Слушай, я это место зачистил, это моя собственность! — резко сказал Виктор.
— Собственность — это когда можешь доказать и защитить от посягательств тех, кто сильнее. Доказать — ну вот мы как раз едем. А защитить потом сможешь? — флегматично спросил водитель.
— У меня есть чем защитить!
— Да? Это чем? Пулеметом? А в караул ты кого ставить будешь? — глянул без интереса на Витю водитель.
— Напасть решитесь? — затравленно спросил Виктор.
— Больно надо. Ты — Господь Бог? Спать тебе не надо? Это сейчас Гувер всех зомбаков отшугнул. Но Гувера нет, значит, опять появятся вблизи. А ты там — один на все руки. Надолго тебя хватит?
Витя промолчал. Он уже прокачал ситуацию и понимал прекрасно, что в общем, крыть ему нечем совершенно. Некоторое время молчал и водитель. Потом продолжил просветительскую работу среди Виктора:
— Не, мы тебя атаковать и не подумаем. Мы наоборот торговать приедем. А на случай, если ты все-таки по мирным гражданам торговым стрелять натеешь — мы приедем на специализированной автолавке — бронетранспантер называется. Тебе даже и зомбаки не понадобятся. Тебя твои же бабы сожрут живьем. Как почуют, что вы не одни выжили и рядом — мы, нормальные люди. Не, ты их можешь запугать, не вопрос. Только тогда тебе и спать будет нельзя и спиной повернуться и жрать придется самому готовить, чтоб не траванули чем веселым, типа бледной поганки, например. Веселая. Полная приключений жизнь тебе предстоит.
— Ну, вы и рекетиры!
— Капитолизом! Ты лучше прикинь, может, умеешь что такое, что шибко нам надо. Тогда, глядишь, и тебе жилье обломится. Может и не в этом поселке, но тоже есть варианты. Ладно, откуда начинать следы разматывать будем?
— Лучше от того места, где он на трактор наскочил. Это подальше отсюда.
— Не вопрос — спокойно кивнул Макс.
Место, где Губер завалил на бок трактор, оказалось заметно издалека.
— Неплохо вы тут побарахтались — заметил Макс, оглядывая раскуроченное полотно дороги и какой-то мусор видимо высыпавшийся из кабины.
Витя не ответил, полез из машины.
— Ты поаккуратнее своим агрегатом, салон царапаешь — последовал окрик водителя.
Настроения это Виктору не улучшило, но здоровенную дубину пулемета он вытащил из кабины более аккуратнее, чем делал это в своем тракторе.
87. Сюрвайверша Ирка. Охрана с обороной.
— Узнала, кто это такие? — спросила кучерявая задумчивую Ирину.
— Охрана и купцы с конвоя. Собираются на Питер идти. А что у тебя с ними связано? Я тебя такой бледной не видела ни разу.
Напарница облизала нервно острым красным язычком сухие губы. Испытующе посмотрела на Ирку.
— Можешь не говорить, мы не в следовательском кабинете, ты не урка, я не следак — блеснула знанием телесериалов Ирина.
Кучерявая внимательно и испытующе уставилась на удерживающую совершенно индифферентный вид новенькую. Больше разговоров не последовало.
Утром сборы прошли молча, Ирина думала о том, как бы ей все-таки утечь отсюда, потому на свою напарницу особенного внимания не обращала.
Работенка предстояла достаточно скучная — опять дербанили какие-то склады, им досталось место с краю, стоять на самом крайнем пакгаузе и контролировать зажатый между тремя корпусами замусоренный и заброшенный двор с несколькими здоровенными деревянными ящиками, не пойми зачем оставленными почти посередине двора, огораживающий склад забор с пустырем за ним — в общем, рутина из рутин. Скукота. Ирина, как человек привыкший делать все как следует залезла первой на крышу, сразу же запачкала перчатку в растопившемся на солнце битуме и чертыхнулась. Все вокруг безжизненно и пусто. Окликнула кучерявую, чтобы та тоже залезала. Помахала рукой прикрывающему два двора — этот и соседний пареньку со снайперской винтовкой, тот лениво помахал в ответ.
Недалеко отсбда кипела работа, а здесь слышны были только отзвуки, но хотя и разморило на солнышке, Ирка старалась все же бдеть. При этом старательно обдумывая — как свалить отсюда. Эта мысль занимала ее все больше и больше. Влезть в чайно-кофейный бизнес она не рассчитывала, но лучше ехать с человеком, у которого есть связи. Это определенно. Оглядела пустырь. Все тихо. Повернулась к напарнице — все — таки узнать — какого черта она вчера увидела, что так побледнела и испугалась.
Напарница хмуро выслушала вопрос. Вздохнула, оценивающе оглядела Ирку и нехотя ответила:
— Один из них — Шустрила.
Ирина помолчала. Эта кликуха ей ничего не говорила.
— Именно тот мой знакомый, что приехал ко мне в квартиру. Тот самый.
Несколько секунд Ирка судорожно вспоминала, какой именно 'тот самый' может быть незнакомый ей парень с панибратским прозвищем Шустрила. Опыт общения с Витькой не прошел даром — на лице своем Ириха смогла удержать маску вежливого внимания. Даже добавила чуточку участия. Вспомнить не получилось, потому как по старой привычке оставлять в памяти только нужное ей по жизни всю остальную информацию Ира не запоминала вообще, 'чтобы чердак не захламлять'. За последнее время она наслушалась столько разных историй, которыми грузили ее знакомые и малознакомые люди и все эти истории были словно зерна гречки из одного пакета. Картофелины по индивидуальности и то круче всех этих нудных россказней, как погибали всякие идиоты и идиотки. 'И тут Жорик укусил Ростиславика в задницу, а тот не смог вырваться, и Жорик ему все задницу сгрыз...' Нудная тоска!
Но собеседница ничего этого не почуяла, Ирка отлично умела притворяться замечательной слушательницей.
— Ты ведь отсюда уехать хочешь? — спросила кучерявая.
Ирина кивнула.
— Мы могли бы помочь друг другу! — осторожно заметила напарница, внимательно глядя на физиономию Ирины.
— Если меня замочат за мокруху, то я отсюда никуда не уеду — заметила Ирка равнодушно.
Кучерявая дернула недовольно щекой. Ей не очень понравилась проницательность деревенской простухи.
