Малец

Утром Андрея подняли еще по темну, помогли одеться, сунули в руки кошель с двумя десятками рублей, и подвели коня. А дальше..., дальше было плохо. Первый день пришлось в составе отряда отмахать верст пятьдесят, и это, как сказали служивые, они еще пощадили новичка, к концу дня болела не только спина, но и то, что пониже. С коня слезал в раскорячку:

— Ладно, — сжалился над ним сотник, — смотрю, к долгой поездке ты совсем непривычен, да и конь твой тоже больше по времени в конюшне простаивал, иди с Петром в тепло, без тебя обиходим. Васька, прими.

Откуда-то сбоку резво подскочил малец, принял повод и тут же сильно хлопнул своего коня по морде, кода тот в пылу ревности попытался цапнуть соперника. Служивые рассмеялись:

— Смотри-ка, не хочет, чтобы хозяин чужаком занимался. Такой верным до конца будет.

Но Андрею было не до земных радостей, до полатей бы дойти, причем знобило его прилично.

Через некоторое время боль в спине стала стихать, и боярин стал прислушиваться к происходящему доме:

— А дальше-то чего было. — Спрашивал стрелец у мальца, неужто так никто и не помог.

— Нет, никто не помог, так и пришлось царю Леониду одному с тремя сотнями своих воинов противостоять персидскому правителю Ксерксу. — Отвечал малец. — Сколько было войск у правителя никто точно не знает, одни говорили, что всего тысяч восемьдесят, другие утверждали, что все двести пятьдесят, но царь Леонид не отступил, а выстроил своих воинов перед входом в ущелье и принял бой.

— Да иди ж ты, — ахнули воины, — да где же против такой тьмы устоять?

— Все так думали, и Ксеркс так думал, но просчитались. Воины Леонида стали в узком месте и использовать всю мощь своего войска правитель не смог, он вынужден был бросать в бой отряды один за другим, и все эти отряды сгорали в битве. Два дня спартанцы обороняли проход, но на третий день они были окружены и убиты, только одному воину удалось выжить, и то только потому, что он был до битвы оставлен больным в селе. Но это не уберегло его от позора, когда он возвратился в Спарту соотечественники дали ему прозвище Аристодем-Трус. А царь Леонид и его триста воинов стали легендой их имена были высечены в Фермопилах на плите, и даже спустя шестьсот лет люди помнили об этом и проводили состязания в честь царя, презревшего смерь.

— Вот же ж, — вздохнул сотник, — то были настоящие воины.

Все загомонили, соглашаясь со утверждением Любима, однако малец возразил:

— То так, но русские воины были лучше, немало таких же битв пало на их долю во времена нашествия татар на Русь и если бы не распри между князьями, никогда бы нога татар не ступила на землю русскую. Однако ж, время позднее, пойду я спать.

Малец времени терять не стал, залез на полати и мгновенно уснул, а Андрей еще долго слушал разговоры служивых обсуждающих сказ мальца.

На утро следующего дня Андрей не чувствовал себя отдохнувшим, а когда слез с полатей и тупая боль заныла в спине, в груди разлился холодок страха, как ему удастся сегодня выдержать многочасовой дневной поход?

— Давай помогу боярин, спину помну, — тут же подскочил к нему малец, — а то на коня не сядешь, только кафтан сними.

Андрей, удивленно глянул на сотника.

— Снимай, — согласно кивнул сотник, — Васька дело говорит, надобно тебе спину немного помять, а то по первым верстам совсем плохо может быть.

Упираться болезный не стал, скинул кафтан да лег животом на лавку. Однако. Малец-то хоть и худ, а так первый раз по хребту пальцами прошелся, что против воли вырвалось шипение.

— Терпи, боярин, по первости-то оно вроде бы и больно, — тут же успокоил его Архип, — зато потом много легче станет. Не один ты в Васькины руки попал.

И действительно, всего ничего времени прошло, а боль ушла и по телу стала разливаться приятная истома.

— На сегодня все, — объявил малец, — но спину серьезно потянул, на целый день тебя не хватит.

— Ну раз на день не хватит, — вздохнул сотник, — тогда до гнилой балки сегодня идем.

Конца пути Андрей ждал как манны небесной, спина опять разнылась, да вдобавок ко всему стала гореть кожа на внутренней части бедер, стер по ходу. На этот раз Васька не ждал приказа сотника и сразу перенял повод. Андрей так же как и вчера, с трудом добрался до лавки.

— Что, совсем плохо? — Спросил его, вошедший в избу, Любим. — Потерпи, это только первую седмицу саднит, а потом привыкнешь, да и конь твой тоже втянется, мягче пойдет. Я хозяину баньку разогреть приказал, погреться тебе надо, да малец тебе еще разок спину поправит.

— А кто такой этот Васька? — Не удержался от вопроса Андрей. — По ухваткам вроде как боярский сын, а по одежде посадский.

— Васька-то? — Хмыкнул сотник, снимая кафтан. — Это и для нас загадка. Нет, так-то известно кто он, сын казака Алексея Дежнева, который сгинул где-то в забайкальских степях, а потом пасынком у кузнеца иркутского стал, да только это все не то. На самом деле убогий он умом был, даже слова сказать не мог, да года за два до этого, лошадью его сильно зашибло, с того времени малец в ум вошел и заговорил, да так заговорил, что мало кто может его переговорить. Как настоятель церкви в Иркутске сказал: 'Зело разумен сей отрок стал'. Вот сейчас и везу я его в Москву Федору Юрьевичу показать, может пригодится для чего.

— Да, ну. Есть ли дело князю до какого-то мальца, — усомнился Андрей, — мало ли юродивых по Москве кликушествует?

— Юродивых хватает, — согласились с ним, — но много ли ты случаев знаешь, чтобы кто из них полностью разумом овладел?

На это возразить сотнику Андрею было нечем.

— Ладно, отдыхай пока, — Любим откинул крышку с бадейки, стоящей у входа, и зачерпнул от туда ендовой студеной водицы, — вечером Ваську попробуем опять на сказ уговорить, вот тогда и поймешь, чем сей малец от юродивых отличается.

Ваську на сказ уломали, сдался малец, не устоял перед натиском общества и Андрей, так же как и все в избе, слушал сказ о великих воинах Руси.

— Так это ж что получается, — крякнул сотник, — на Руси столько дружин было, а всех их по одиночке татары побили? Из-за распри князей под татар попали.

— Побили, — подтвердил малец, — а вот под татар попали не только из-за распри князей. Татары что, прошлись набегом по Руси, награбили, сколько смогли, и схлынули. А вот тех князей, которые им покорились, это не устраивало, слишком много недовольных ими было, потому и поддерживали они власть татарскую после набега. А чтобы ни у кого сомнений не оставалось, придумали ярлыки на правление в Золотой Орде выкупать, вроде как подтверждение права на княжение.

И снова пошел сказ о том как зажирела Орда, распалась на части, как каждый хан пытался свою дань собирать и как надоело это русским князьям.

— Значит, — подытожил Любим, — битва на Куликовом поле сразу освободила Русь от татарских поборов?

— Нет, — тут же возразил Васька, — не сразу, татары еще долго дань собирали, но с этой битвы начался их исход с Руси.

— Что-то много ты наговорил про татар, — вставил свое слово Андрей, — видали мы их, так себе воины, неужели они могли Русь завоевать?

— Так себе? — Малец прищурил глаз. — Тогда в чем дело-то? Осталось только пройти лавой по степи, да вычистить всю нечисть татарскую.

Служивые рассмеялись:

— Ты извиняй их Андрей, — улыбнулся сотник, — но татары воины серьезные. Ты не смотри, что они только наскоком да из засады воюют, просто так им сподручнее, а так не каждый хороший воин может с татарином справиться. Только казаки должно обучены, а нам, против татар только пешим строем устоять можно.

Дня через три спина Андрея вошла в относительную норму, она уже не так ныла и ежедневные переходы в пятьдесят верст по зимней дороге перестали быть тягостью. Уже на четвертый день, когда он попытался снова по привычке передать поводья своего коня Ваське, сотник покачал головой и заявил, что с этого дня спутник сам должен обихаживать своего четвероного друга. Ну, что ж, этого следовало ожидать, поэтому Андрей даже не подумал возмущаться, просто занялся делом. А с Васькой он позже сдружился, то ли от того, что поговорить было не с кем, то ли от того, что подросток только на вид оказался мелковат, а так, если послушать его суждения, десять раз усомнишься в неразумности. Причем, несколько раз в пути им пришлось коротать ночь в лесу и то, как быстро малец обустраивал место ночевки, говорило о его большом опыте в этих делах. И откуда только?

В этот день отряд привычно переходил с рыси на шаг, внимательно следя, чтобы кони не оказались в запарке и в тоже время не остывали больше положенного.

— Обоз впереди идет, — сообщил Архип сотнику, указывая на следы, — верст через пять обойдем.

Любим кивнул и снова погрузился в свои мысли, однако спустя мгновение его обогнал малец и приблизился к Акиму, о чем они там говорили, сотник не слышал, но дозорный тут же повернул назад.

— Любим Матвеевич, похоже татарва за обозом увязалась.

— Откуда известно? — Встрепенулся сотник.

— Васька след разглядел.

-Показывай.

И действительно, когда вернулись назад, полверсты всего, на тропе, отходящей от дороги вглубь леса, четко отпечатались следы коня.

— А почему решил, что конь татарский?

— Правильно все Любим, татарский это конь, — подтвердил Архип, покосившись на мальца, натягивающего тетиву на лук, — у наших копыта чуть шире и передок не стерт. Татарские кони помельче и копыта у них тоньше, а что передок сточен, так это от того, что вынуждены корм из под снега выбивать.

— Может он один, — высказал предположение сотник и тут же понял, что сморозил глупость.

— А чего ему одному по лесам шляться. — Не стал Архип щадить самолюбие командира. — Этот на дорогу выходил, след проверял, да и сам наследил. Если они действительно за обозом идут, то по этой тропе к реке выйдут.

— Точно, — согласился с рассуждениями подчиненного Любим, — тогда выходит на реке они на обоз и нападут.

— Будем поспешать, или в обрат, подождем? Как бы на большой отряд не напороться.

— Поспешать будем, — решил сотник после недолгого раздумья, — был бы большой отряд, давно бы караванщиков побили, а раз следом идут, значит опасаются. Все по коням, рысью вдогон. Андрей с мальцом позади, в бой не встревать.

Шли на рысях около четырех верст, когда увидели впереди всадника галопом уходившего от отряда.

— Осади, — крикнул Любим Петру, сдуру решившему догнать татарина, — стрелой посечёт. Тут ватагой надо.

На присыпанный снегом лед реки выскочили дружно и тут же выхватили палаши, хоть и успел дозорный предупредить своих соплеменников, однако занятые сшибкой с защитниками обоза, они подготовиться к появлению отряда не успели. Любим несколько раз резко качнулся в седле, уходя от вероятно выпущенных навстречу ему стрел, и сильно рубанул палашом татарина, только-только оседлавшего коня. В том, что так удачно получилось, заслуги сотника не было, в пылу атаки он даже не успел сориентироваться, а вот конь успел разглядеть цель и правильно вынес седока на противника. До следующего всадника Любим не дотянулся, уж слишком резвым оказался татарин, да и конь у него под стать, буквально вывернул седока из под удара. Ну и ладно, стоять нельзя, мигом стрелой достанут, поэтому перенаправил коня на очередную цель, следом скачет Петр, может ему посчастливится сбить супостата. Однако долго везти сотнику не могло, в двадцати саженях дальше на дороге он видел татарина в огромной меховой шапке целящегося прямо в него. Любим качнулся сначала вправо, прячась за холкой коня, потом перекинул тело влево, одновременно смещая коня в туже строну, однако татарин на эти броски не купился и продолжал выцеливать седока, ожидая подходящего момента.

— 'Все, не увернуться', — мелькнула мысль, — 'точно стрелой достанет'.

Однако лук татарина вдруг отлетел в сторону, а сам он ухватился обеими руками за древко стрелы торчащей из груди. За время короткого боя сотник успел пролететь мимо обоза, и ему пришлось осаживать коня. Любим огляделся, напротив обоза он насчитал четверых поверженных противников, а еще несколько уходили галопом прочь от обоза прямо по реке, свои же вроде все в седле, значит живы удачно все прошло. Похлопал успокаивающе коня по шее и направился его назад.

— Ой спаси вас Бог служивые, — выскочил из-за опрокинутых набок саней купец, — век благодарить буду, а то со всем уже с жизнью распрощались.

— А чего ж охрану малую нанял? — Спросил его сотник, отирая пучком пеньки палаш от крови. — Зачем так рискуешь?

— Дык свояк обещал меня здесь, у реки ждать, ан не встретились почему-то. А так-то завсегда десяток в охрану нанимаю.

— А почему из пищали не палил? — Кивнул Любим на оружие в руках купца.

— Так, тож с фитилем, — сплюнул тот, — пока запалишь...

— Это да, — нервно хохотнул подъехавший Архип, — тут нужны кремневые замки.

Вот вроде бы только что пусто было на дороге, только сиротливо стояли брошенные сани с лошадьми, а миг и ото всюду повылезал народ. Архип и поглядел в сторону татарина, завалившегося навзничь со стрелой в груди:

— Смотри-ка, на самом деле попал, а я думал, малец просто прихвастнуть решил.

— Так это Васька его упокоил? — Удивился сотник.

— Ага, десятка три саженей до него было, тут и пешему-то не попасть, а он с коня. Говорит, на удачу стрельнул.

— Вот тебе и малец, — хмыкнул Любим, — так это получается, стрельнул на удачу, а мне жизнь сохранил?

— Выходит так, — подтвердил Архип, — а чего по другим вдогон не стрельнул, хотя ему кричали, молчит.

— Правильно, что не стал, снесло б стрелу, все равно бы не попал.

Долго отдыхать не стали, как только схлынуло нервное напряжение от боя, так сразу снова зарядили в дорогу.

— Ну вот, — усмехался Андрей глядя на Ваську, — а ты говорил, что из татар воины добрые.

— Так тут мы их сходу сделали, — возражал тот, — да и не знали они сколько нас в самом деле, поэтому и подались в бега, а то бы кисло пришлось. Схватились бы за луки, да коней посекли, чего бы тогда делали?

Андрей задумался, правильно малец говорит, ежели б татары за луки взялись, то еще неизвестно как бы оно повернулось.

— Так ты думаешь, сотник зря сходу на татар полез?

Васька пожал плечами:

— В военном деле не бывает верных решений, неверные бывают, а вот верных, нет. С одной стороны можно выиграть битву, но проиграть войну, а с другой, можно выиграть войну не выиграв ни одной битвы.

— Как это, — хохотнул Андрей, — ну тут-то ты уже точно брешешь.

— Вот почему сразу 'Брешешь'? — Малец сделал вид, что обиделся. — Ты знаешь про победу Эпира Пирр?

— Опять что-то из старины?

— Ага, будет время, расскажу.

На подходе к Москве путникам стало несладко, приходилось постоянно обходить длинные обозы перемешивая потяжелевший снег на полях и уступать дорогу боярским выездам.

— Никак что-то затевается в Москве, — сделал предположение Петр.

— Вряд ли, — спокойно ответил ему Любим, — перед оттепелью всегда так, на днях припечет и снег с дороги частью сойдет, начнут обочинами пробираться, а еще седмицы две и кроме как конным по дороге не пройдешь.