Игры по чужим правилам

— Напомните мне, чтобы я больше никогда не приглашала на шабаши семью Ростовичей, — нервно теребя в руках носовой платок, вдруг прошептала Аида.

— Чем они успели тебе насолить? — уточнил Заккари. Закутанный до пят в черный плащ, блондин походил на печально известный призрак оперы.

— Хозяин Ростович только что назвал моих сыновей самодовольными гаденышами, — фыркнула женщина.

— Как неосмотрительно, — усмехнулся пасынок.

— Особенно учитывая, что ему прекрасно известно о твоем идеальном слухе, — с мрачным юмором поддержал Фил.

Тут от стены отделились три черных силуэта, и переместились поближе к мерцающему кристаллу. Неровный свет упал на лица, раскрашивая их резкими тенями. К собственному удивлению, в одном из ведьмаков Филипп узнал приволжского Хозяина Орлова. Ведьмака, какого знал только по портрету в архивной галерее, парень никак не ожидал обнаружить!

На удивление, Орлов был совсем невысокого роста, неприятен и полнотел. Нервно жестикулируя, он что-то быстро бормотал, склонившимся к нему слушателям.

— Маргарита упоминала, что ее отец приезжает в город? — нахмурившись, спросил парень у матери.

— Не помню. — Женщина озадаченно покрутила головой, пытаясь высмотреть главу приволжского клана. — Может быть, Розе что-нибудь говорила? А разве он здесь?

— Я на минуту. — Фил решительно направился к троице.

С появлением лишних ушей разговор оборвался, отчего повисла неловкая пауза. Собеседники с неудовольствием воззрились на пришельца, не торопясь обменяться дружественными рукопожатиями или хотя бы светскими любезностями.

— Извините за вторжение. Господин Орлов, я хотел бы представиться. Филипп Вестич. — Парень изобразил до приторности вежливую улыбку, впрочем, никак не растопившую лед в синих глазах прерванных мужчин. — И мне приятно, наконец-то, познакомиться с вами лично. От имени своей тетки благодарю вас за то, что позволили своей дочери остаться в Гнезде...

— Вестич, о чем ты? — грубо перебил витиеватую речь приволжский гость. — Зная твою репутацию, я бы на пушечный выстрел не подпустил тебя к своей дочери! Но, к счастью, у нас с женой только сыновья!

Обескураженный отповедью Филипп слету и не придумал, как выйти из конфузного положения, но тут в темноте прокатилась волна возбужденных шепотков. Секунду спустя, через арку в заволновавшийся зал вошли Старейшины. Как по приказу, все присутствующие сняли капюшоны, открывая лица.

Кристаллы в углах зала набрали мощь, и на сводах потолочного купола растянулись длинные тени. В черно-желтом пространстве все цвета насытились, отчего резало глаза, а обстановка приобрела четкую карикатурность. Улыбки превратились в оскалы, морщины — в шрамы, а радужки засветились потусторонним мерцанием.

Народ терпеливо дождался, пока пятеро правителей города займут места в центре круга, а затем принялся рассаживаться по лавкам. Со смертью деда Луки, кресло с гербом Вестичей опустело. Теперь, устраиваясь на холодный камень рядом с матерью, Филипп понимал, что навсегда потерял трон избранных. Отказываясь жертвовать человеческой подругой в угоду блестящему будущему, парень делал осознанный выбор и не желал о нем.

Некоторое время продолжалась возня, и, наконец, все смолкло.

— Хозяин Вестич? — Острый, как бритва, взгляд Старейшины Громова нашел молодого человека среди прочих. — Ваш трон пустует.

По залу прокатился изумленный рокот, сменившийся оцепенелым безмолвием. Властители в недоумении переглядывались, но противоречить Громову, вероятно, опасались. Парень заколебался, представляя, как взбеситься Заккари за то, что его очередная мечта досталась сводному брату.

— Иди! — едва слышно процедил блондин. — Это наш шанс.

С непроницаемым выражением на лице Фил поднялся, и в гробовой тишине зашуршал стеснявший движения плащ. За всю жизнь ведьмаку не приходилось чувствовать такой скованности, как в тот момент, когда под прицелом десятков ненавидящих взглядов он, потерявший семейную Силу, обычный человек, впервые уселся на не принадлежавшее ему место. Трон оказался ледяным и столь же неудобным, как парадные одежды.

— Никогда не забывайте, рядом с кем ваше место, Вестич. — Громов изогнул брови и, дождавшись от Филиппа скупого утвердительно кивка, провозгласил: — Объявляю Совет открытым!

Его голос раскатистым эхом вознесся к прогнившим потолочным балкам.

* * *

Сложенная вчетверо записка лежала в заднем кармане джинсов.

"Пожалуйста, дождись меня. Ф."

Дом опустел. В комнатах царила такая тишина, что по спине бежали мурашки. В воздухе еще ощущался пронзительный, вызывающий оцепенение холод, который обычно приносили с собой инквизиторы. Пытаясь оживить телефонную линию, я несколько раз нажала на рогатый рычаг стилизованного под старину аппарата, однако трубка упрямо молчала.

Рассеянный взгляд пробежался по гостиной, остановился на напольных часах. Маятник исправно качался, анкерный механизм отщелкивал время. Было почти девять утра. Наверное, родители сходили с ума, и, чем дольше оттягивался разговор с ними, тем сильнее ныло под ложечкой.

Обычно по утрам Роза работала над романом. Надеясь, что тетка Вестич поможет мне воскресить севший мобильник, я направилась в библиотеку. В холле, на гербе, исчерченном спиральным шрамом, темнели бурые пятна крови. Вспомнилось искривленное болью, мистически красивое лицо польского посланника, и узел в животе стянулся еще сильнее. Человек, рожденный палачом, сыграл новую роль: ангела-хранителя для обычной человеческой девчонки. И, черт меня подери, спасибо, что он так отличной с ней справился!

Постучавшись в закрытую дверь библиотеки, я так не дождалась разрешения войти и осторожно заглянула внутрь. В комнате витал неприятный запах табачного перегара. Сквозь щелки между задернутыми портьерами едва пробивались полоски солнечного света. Тетка Вестич лежала на диване в неудобной позе, безвольно свесив слабую руку. Неожиданно показалось, что женщина не дышит.

— Роза?! — Перепугавшись до смерти, я бросилась к ведьме.

Ее лицо заливала смертельная бледность, щеки впали, но на ледяном запястье прощупывалась ровная нитка пульса. Похоже, тетка Вестич крепко спала. На полу у дивана стоял стакан с перепачканным губной помадой краем, а на дне темнел вязкий круг какой-то жидкости. Приблизив стакан к носу, я уловила специфический запах, резковатый и горький.

— Это белладонна, — прозвучал звонкий голосок Маргариты, заставивший меня резко вскинуться. Скрестив руки на груди, она стояла в дверях. Невольно в глаза бросился крупный рубиновый перстень, отчего-то поблескивающий даже в полумгле.

— Я подумала, что Роза в коме, — чувствуя себя идиоткой, призналась я и поднялась с коленей.

— Коньяк и ядовитая красавка — адская смесь. Она не проснется, даже от пушечного выстрела. — Не сводя с меня острого, как бритва, взгляда, девчонка медленно вошла в комнату. — А ты вчера наделала шороху.

Любые попытки восстановить в гудящей голове события прошлой ночи вызывали панику. На самом деле, мне вовсе не хотелось знать того, что произошло.

— Я плохо помню, что было вчера, — уклончиво отозвалась я и полезла в карман джинсов за разряженным мобильником. — Ты не наберешь мне номер, а то домашний телефон не работает?

— Конечно.

Со странной улыбкой девушка забрала разряженный аппаратик. Ее пальчики с аккуратными ноготками сжали телефон, камень на перстне засиял ярким кроваво-красным огоньком. На меня нахлынуло туманное воспоминание о том, как та же изящная рука протягивала кинжал с длинным лезвием, украшенным руническим орнаментом. Ошеломленно моргнув, я уставилась на Марго. Та с любопытством изучала заставку с фотографией Филиппа на ожившем от колдовства телефоне.

— Как по-человечески глупо... — Она издевательски изогнула одну бровь.

— Найди в спинке номеров "мама", — проигнорировав замечание, холодно попросила я.

— Ты знаешь, что сегодня суд над Заккари?

— Конечно, — не дрогнув, соврала я и почувствовала, что снова теряю голос. В горле запершило и загорелось, как от жгучего перца.

Девчонка неторопливо просматривала телефонную книгу в мобильнике, изучая сохраненные имена. Каждое движение пальчика, гладившего сенсорный экран, отзывалось вспышками в гранях рубина на кольце. Мерцание гипнотизировало, не давая отвести глаз, и перед мысленным взором замелькали вчерашние события. Они с бешеной скоростью отматывались назад, начиная с пробуждения посреди полутемного холла.

Кровь инквизитора. Маргарита, вкладывающая в мою руку кинжал. Полная народа станция метро, самый край платформы. Скорченное ненавистью лицо Яна. Подвеска с уродливой черной жемчужиной, висящая на венчике настольной лампы. То самое украшение, которое мне прислала неоткуда возникшая соперница...

— Держи, — обрывая поток воспоминаний, проговорила она. Вздрогнув, я забрала аппарат и прижала к уху. Из динамика доносились длинные гудки. Один-второй-третий. Отступив на шаг, я незаметно сбросила вызов.

Вчера уже прозвучал один вопрос, едва не стоивший мне жизни. Сегодня, такой ошибки я не собиралась повторять, а потому, сохраняя хладнокровие, первой ударила ведьму. Ребро телефона беспощадно проехалось по скуле изумленной девчонки, рассекло кожу, задело висок. Маргарита вскрикнула от боли, прикрывая лицо руками, и, как подкошенная, рухнула на паркет.

Пока она не очухалась, я выскочила из библиотеки. Сердце бешено стучало. Стены прыгали перед глазами. Нужно было бежать. Удирать сломя голову, ведь в поединке с ведьмой обычный человек всегда проигрывал.

Не чуя под собой ног, я пересекла холл, рванула входную дверь и выскочила на крыльцо. В глаза ударил ослепительный солнечный свет, а в следующую секунду меня стиснули ледяные мужские руки.

— Тук-тук,— осклабился Ян. — У сестры не получалось открыть дверь. Спасибо, что помогла...

* * *

Кристаллы мерцали, горели то ярче, то тусклее, и неровный свет резал глаза. На потолочных перекрытиях висели свернувшиеся в коконы летучие мыши. Изредка зверьки хлопали крыльями и переползали. Филиппу чудилось, что он мог расслышать шорохи мышей за визгливым голосом обвинителя. Невидящим взглядом парень рассматривал сводного брата, стоявшего в центре круга.

Заккари сохранял холодное спокойствие, не позволял себе ни лишнего жеста, ни опрометчивого слова и с достоинством выносил публичную порку. За час Старейшины исхитрились припомнить абсолютно все громкие разбирательства, связанные с оживлением демонов, точно бы Зак лично поучаствовал в каждом инциденте. Не забыли они упомянуть и дело Снежаны Вестич, с особым смаком описав обстоятельства и жертвы. Мерзко!

Филиппу было мерзко, и у него никак не выходило сосредоточиться на слушанье. Мысленно он возвращался к недавним событиям, видел фигурки демонов в раскрытой ладони черноволосой ведьмы. До сих пор оставалось загадкой, каким образом заговоренные нэцкэ очутились в ящике комода тем вечером.

Снова и снова парень прокручивал воспоминания, восстанавливая их в хронологическом порядке. И вдруг поймал. Как наяву, четко и ясно, в голове нарисовалось обнаженное тело Маргариты, нежданно заявившейся в одну из ночей к нему в спальню. На пояснице ведьмы, в игривой впадинке, темнел вытатуированный знак в виде солнышка с кривыми, острыми, как кинжалы, лучами...

По спине у Фила пробежал холодок, а руки сжались в кулаки. Как по щелчку пальцев, прежде лежавшие вразнобой части пазла собрались воедино.

Ничего не происходило случайно. Каждый продуманный шаг, каждое взвешенное действие врагов было рассчитано на то, что Вестичи, как всегда, начнут уличать друг друга в предательстве и лицемерии. Саша заявила, что Заккари пытался отобрать у брата дар. Что ж, она ошиблась лишь в одном — обвиняемом.

— Мы требуем высшей меры наказания! — От визгливого возгласа Хозяина приволжского клана Фил вынырнул из размышлений. — Пятнадцать лет!

По залу прокатился одобрительный шепоток. Заккари дернулся, как если бы его хлестнули плеткой.

— Вашей дочери вы тоже перекроете дар на пятнадцать лет?! — не стерпев, выкрикнул он. — Именно она оживила демона, который отобрал дар у моего брата!

— У него нет дочери, — тихо произнес Фил. Взгляды молодых людей схлестнулись, и в лице Заккари появилась растерянность, секунду спустя сменившаяся ледяной усмешкой. Похоже, он сложил мозаику в разы быстрее сводного брата.

— Привези ее, — сквозь зубы процедил Зак.

Оттолкнувшись от каменных подлокотников трона, Филипп гибко поднялся, чем огорошил исключительно всех присутствующих. На ходу распутывая завязки плаща, решительным шагом он направился к выходу и мельком заметил, как со своего места вскочила испуганная Аида.

— Филипп?! — в голосе матери прозвучали и недоумение, и страх.

Он не повернул головы, не хотел терять драгоценное время на объяснения. Осознав, что Хозяин Вестич действительно покидает слушанье, зал, точно по приказу, замолк. Изумленный гул сменился такой тишиной, что и впрямь стало слышно, как скреблись на потолочных балках летучие мыши.

— Вестич, что вы делаете?! — громыхнул Старейшина Громов ему в спину.

— Спасаю свою семью, — не оглядываясь, бросил Филипп и стянул с плеч тяжелый торжественный наряд.

Озаренный световыми шарами коридор вывел ведьмака к наглухо закрытым арочным дверям. Вышколенный страж предупредительно приоткрыл для Хозяина Вестича пронзительно скрипнувшую створку, и тот нырнул в солнечный свет. На площадке рядом с заброшенным храмом, скрытым от обывателей заклятьями, теснились разномастные автомобили, томились телохранители и водители.

По дороге к машине, стоявшей в стороне от остальных, Филипп вытащил из кармана мобильник. От переизбытка магии, витавшей вокруг, аппарат еле-еле ловил сигнал, но ни кряканье линии, ни треск эфира не помешали собеседнику ответить на звонок.

­— Пап, — произнес парень, когда услышал в трубке знакомый, резковатый голос Роберта, — замени меня на Совете...

* * *

Возле моего лица буравчиком проворачивалось острие ритуального кинжала. Оно метилось то в глаз, то в переносицу. Стоило отклонить голову, как клинок нацеливался в сердце. Боясь шевелиться, я стояла посреди холла и следила за тем, как Ян копался в большом рюкзаке, который притащил с собой. Пока стажер готовился к обряду, с помощью которого собирался завладеть Силой Вестичей, его сестрица перекапывала кладовку в поисках каких-то трав для курений.

— Прах ведьмака, — подбросив в руке бархатный мешочек, стажер оглянулся через плечо и подмигнул мне. — Вот уж запах стоял, пока тело горело!

С сосредоточенным видом сыпля на пол тонкую струйку сероватой пыли, он изобразил пятиконечную звезду, обведенную неровным кругом. Закончив, парень отряхнул руки, облизнул пальцы, словно перепачкался в сахарной пудре, и с удовлетворенной гримасой полюбовался на пентаграмму.

— Ты так смотришь... — Поймав мой брезгливый взгляд, он медленно приблизился, а кинжал, совершив головокружительное сальто, нацелился мне в затылок. — Не бойся меня.

— А я должна бояться? — просипела я.

— Смелый хрупкий человечек, который вечно мешается у всех под ногами. — Ледяными пальцами Ян сжал мой подбородок, и я невольно отшатнулась. Острие ножа немедленно срезало пару длинных прядей и ощутимо царапнуло кожу. — Есть в тебе что-то такое. Цепляющее.