...я грохнусь... я грохнусь вместе с этим чёртовым прилавком...
...Чип и Дейл спешат на помощь...
...мама, это урод?
...Нельзя так говорить, деточка!..
... разъярённая Мёрси стояла к нему вполоборота.
— Я тебе все кишки насквозь про...бу! — прохрипело существо, делая шаг вперёд.
— Вырву его с корнем, — звенящим голосом, но удивительно спокойно сказала Мёрси.
Илья чувствовал себя полным идиотом. Он приковылял аж целых шесть шагов на помощь, проделав этот путь со скоростью и грацией годовалого ребёнка. Он ринулся спасать Мёрси от мускулистого, потного и волосатого мужика с огромным членом, поражённым не то проказой, не то сифилисом. Тугие мышцы этого поганого Приапа напряглись... ещё секунда и...
"Мамка, дай хлеба! Мы на речку пойдём! Илья с нами пойдёт!" "Соли возьми, а то опять забудешь!" "Не-е... не забуду... я даже перец взял!" — весело и чётко прозвучало в голове. Илья успел только слабо удивиться тому, что кто-то новый появился в магазине и переговаривается такими счастливыми беззаботными голосами... а его правая рука уже перехватила лезвие, мгновенно определив центр тяжести ножа, безошибочным движением, с короткого замаха метнул нож в тварь. С короткого, потому что его чудесная, любимая, замечательная и единственная здоровая рука... не рука конечно, а он сам... он сам?!. понимали, что времени для сильного замаха из-за плеча, из-за правого уха, времени для точного прицеливания — уже не осталось.
Илья метнул нож сильно и уверенно, как когда-то, двадцать с лишним лет назад он кидал и кидал любимый нож брата в стену сарая. Он тренировался до одури, он просил братьев держать язык за зубами... а потом, на рыбалке, сидя в инвалидной коляске, он торжествующе поочерёдно метал нож и три заточенных под финки напильника, каждый раз попадая в ствол наклонившейся над водой берёзы. Мальчишки прыгали от восторга, братья гордо бегали вытаскивать воткнувшиеся в кору лезвия и отнесили их обратно Илье... и победно смотрели по сторонам — вот он, братан наш, Илюшка, какой! Пусть только кто-нибудь сунется! А Илья, метнув в последний раз все четыре ножа, внезапно заплакал. Молча, не всхлипывая. И все сделали вид, что не замечают...
Нож вошёл твари в шею.
Мёрси
...Нож вошёл твари в шею. Он вошёл удивительно легко, до половины! "Бог ты мой, Илья убил его!" — мелькнуло в голове. Туман всколыхнуло тяжёлым и вязким порывом, мгновенно обдавшим их запахом тухлого мяса. Существо завизжало и шарахнулось в сторону, выдёргивая нож, а потом, взревев, шарахнулось к выходу. К пенису его прилипла футболка и это испугало Мёрси... хотя... хотя теперь уже можно было бояться — тварь убегала. "Липкая... липкая и вонючая жёлтая жидкость... бл...дь, и он хотел запихнуть в меня это!" Ещё позавчера Мёрси бы вырвало от одной только мысли об этом, но сейчас она удержала мгновенный позыв к рвоте. Нельзя было дать уйти этой омерзительной твари, иначе каждую ночь Мёрси — Маринка — будет засыпать с мыслями о том, что где-то в ночи к ней осторожно крадётся огромная мускулистая тварь.
Она неумело размахнулась и бросила свой нож в голую потную спину. Нож ударил наискосок, войдя неглубоко, но удар пришёлся на тот момент, когда тварь перемахивала прилавок, ощеряясь в сторону отшатнувшегося Ильи. От неожиданности и боли существо споткнулось и с грохотом свалилось, своротив прилавок, но тут же вскочило на четвереньки и прыгнуло к стеклянным дверям. Нож Мёрси выпал из раны и брякнул по полу, подкатившись к упавшему Илье.
Много позже, Мёрси вдруг подумала о том, что туман в эти мгновения был более... прозрачным, что ли? Во всяком случае, и она, и все остальные, отчётливо видели, как у самых дверей тварь, ухватившаяся одной рукой за алюминиевый косяк, обернулась к ним и раскрыла рот, чтобы крикнуть им какую-то угрозу. Кровь из шеи стекала у неё по груди, пенис обмяк, футболка по-прежнему волочилась, прилипнув к нему... Да! Тварь убегала... она была разъярена... она уже представляла себе, как потом, в следующий раз...
Гарпун вонзился ей прямо в правую глазницу.
— Га! — коротко хрюкнула тварь и упала. Тошнотворный запах на мгновение усилился и вдруг пропал. Вокруг рухнувшего, бьющегося тела сгустился чёрный жирный туман, завихрился спиралью, разбрасывая в стороны стремительно вращающиеся тонкие хлысты-протуберанцы... и исчез.
В дверях никого не было.
— Допрыгался, сволочь, — совсем рядом сказала запыхавшаяся Анна.
Мёрси повернула внезапно одеревеневшую шею и увидела Сашку, державшего в руке короткое ружьё для подводной охоты. Он уже вставил в ствол второй гарпун и внимательно осматривался вокруг. У ног его лежали ещё несколько ружей. Анна стояла рядом, держа связку тонких прямых стрел... ах, да... это тоже гарпуны...
Глаза Анны блестели сухим настороженным блеском.
Мёрси вдруг почувствовала, что совсем не знает этих людей.
Илья
Ружей было четыре. К сожалению, три из них были пневматическими, а баллончиков с сжатым воздухом всего два. Третий Сашка умудрился вставить на ходу. Стрелял он, — Илья видел это! — сходу, едва вынырнув из тумана, не прицеливаясь. Наверное, брошенные ружья ещё не коснулись пола, когда гарпун уже вылетел из ствола.
Они ходили по магазину, чувствуя, как туман липнет к витринам... и не решается ни на что большее. Смутные фигуры белёсо шарили где-то на краю видимости. Иногда что-то бессильно подвывало и хрипело... но никому не было страшно. Илья подумал о том, что это был некий отходняк после боя.
Анна предложила остановиться на ночёвку — всё равно времени на подгонку оружия должно было уйти много... но сама отказалась от этой мысли.
Сашка! Удивительный Сашка собрал все гарпуны, какие только были в отделе, Сашка приладил ремень от фотоаппарата "Nikon" к её ружью с резиновыми тягами для гарпуна. Он сделал колчан из чехла для ружья и приладил его так, чтобы Анна могла быстро доставать "стрелы", как она назвала их с усмешкой. Сашка показал Анне, как удобнее обращаться с оружием.
Да, этот парень с его робкой улыбкой, подобранный когда-то Ильёй у здания УВД и давший обещание знакомому следователю, что "на время" приютит у себя этого странного увальня с полной амнезией — этот парень по-прежнему был полной загадкой.
Себе Сашка подвесил на пояс небольшой туристический топорик.
— Это не очень хорошая сталь, да! — сказал он Мёрси. — Но я возьму, ладно?
— Господи, Сашка! — сказала Мёрси. — Ты же мне жизнь спас! Бери, конечно! Погоди, я тут видела...
Она выволокла из глубины отдела спортивной одежды кожаную мотоциклетную куртку, усеянную блестящими застёжками, молниями и какими-то бутафорскими бронзовыми звёздами.
— Примерь, Саш! Подойдёт?
Сашка робко вдел руки в рукава. Вид у него был лихой, даром, что на голову он повязал новую чёрную косынку с черепами — тоже по настоянию Мёрси.
— Это тебе от всех нас! — сказала Мёрси и Сашка расцвёл.
— Рокер, — сказал Илья. — Теперь ты запросто можешь войти в банду байкеров "Чёрные ножи".
К слову, свои ножи они тщательно протёрли водкой. Брезгливая Мёрси извела на это чуть не полбутылки, протирая и протирая, пока Илья не сказал ей, что уверен — ни один микроб не смог выжить от такой дезинфекции. Мёрси улыбнулась и сказала, что боевое крещение прошли как они сами, так и их стальные лезвия.
Гарпун они так и не нашли. Жаль, потому что гарпунов под ружьё Анны было всего пять, а под пневматику и вовсе три. Илья предложил Мёрси взять пневматическое ружьё, но та отказалась.
— У тебя пусть будет. У Анны неплохо получается, а я эти штуки не очень... пистолет есть, нож есть, и ладно.
Анна действительно несколько раз выстрелила из своего ружья, снеся с первого же выстрела голову манекену. Долго возиться она не захотела, мол, пристреляется по ходу, если понадобится, а гарпуны на дороге не валяются — испортишь один, а в бою как раз его и не хватит.
Илье подобрали новые палки. Ворча, он перемерил несколько пар, пока не выбрал чёрные и блестящие, хищно изогнутые. Они были не удобнее других, но почему-то понравились. В последний момент Анна принесла Илье наколенники и налокотники скейтбордиста.
— Локоть ты себе едва-едва не разбил, — сказала она. — Давай, примерим. У меня сын в таких же на роликах катался — падал, но без травм.
Илья не стал возражать.
— На жопу бы ещё подушку привязать, — пробормотал он, не глядя на Анну.
— Надо будет — привяжем, — ответила Анна. — А то и шлем возьми, мало ли что!
Илья, представивший себе эту картину во всех красках, хмыкнул.
Набрали сухого спирта и прочих мелочей, уложили рюкзаки, набили сумку Мёрси и пошли к выходу. Палатку брать не было смысла — ночевать можно было где угодно, было бы топливо для костра, а ночь, похоже, предстояла тёплая
— Мне не хочется идти через эти же двери, но я сделаю это, — сказала Мёрси. Проходя по тому месту, где исчезла убитая тварь, она остановилась. Илья испугался, что ей стало плохо, но Мёрси внезапно засмеялась коротким и злым смешком. Она повернула голову и с наслаждением плюнула... пренебрежительно, через плечо:
— Баклан!
Анна выходила последней. Она повязала себе на голову такую же косынку, как у Сашки. Мёрси щеголяла в чёрной бейсболке с вышитой золотом надписью "Tiger", повернув её козырьком назад. Туман нисколько не поредел. Сразу за порогом он сплетал тонкие полупрозрачные струи и липкие влажные нити. Он бормотал и вскрикивал, он всхлипывал и ныл, он заставлял подобраться и быть настороже...
Но они пошли. Пошли так, как робко предложил продолжавший удивлять Сашка — слева Анна с ружьём для подводной охоты наизготовку, справа Сашка с пневматическим ружьём. Похоже, он одинаково хорошо стрелял с любой руки. В центре шли Илья и Мёрси, сжимавшая левой рукой перекладину сумки на колёсах. Нож висел на поясе. Она несколько раз примерялась — удобно ли будет выхватить его из ножен. Пистолет привычно висел у неё подмышкой. Мёрси твёрдо знала — рано или поздно, он будет стрелять!
Неподалёку от входа, на скамейке рядом с едва видной в тумане голубой елью, лежала человеческая голова, подпёртая с двух сторон красными щербатыми кирпичами. Изо рта свисал несоразмерно длинный язык, на котором копошились какие-то мелкие насекомые. Мутные неподвижные глаза были открыты.
Они молча прошли мимо. Мёрси брезгливо отвернулась. Анна холодно посмотрела на жуткий подарок тумана. Сашка ничего не сказал. Илья, основательно хлебнувший "на дорожку" водки из новенькой фляги, вздохнул и пробормотал:
— "Найду ли краски и слова? Пред ним — живая голова!" Пушкин. Наше всё.
Но голова не была живой. Она была, есть и будет мёртвой.
Как и туман.
Лыжные палки твёрдо цокали по асфальту. Ноги привычно загребали — с-с-с-с... ш-ш-ш-ш... с-с-с-с... ш-ш-ш-ш...
В густых лапах колючей ели кто-то чавкал и шипел.
Страха не было. Во всяком случае — пока.
Саймон Кокс
— Всё-таки, ты считаешь, что надо именно здесь? — спросил Коваленко, поворачивая объёмную карту и так, и этак. Он уменьшил изображение на мониторе, теперь кокон казался чёрным горбатым пауком, распластавшимся своей тушей на карте Екатеринбурга. Точнее — теперь уже на карте Свердловской области. Пухлая клякса-паук накрыла город целиком. В очередной раз пришлось срочно эвакуировать базу, когда четыре дня назад внезапно начался "прилив". Слава Богу, в этот раз обошлось без жертв...
— Да, с северной стороны, — ответил Кокс. — Там и с электроэнергией проблем не будет.
— Может, всё-таки с юго-востока?
— Игорь, вы же знаете... пока мы всё перебросим, пока подтянут всё барахло... Особенно "пробойник" — он же всё-таки пятьдесят тонн с лишним...
— Да знаю я... — проворчал Коваленко.
Кокс ждал. Он понимал, что северная сторона кокона — гигантская глянцевая стена, наползающая, как огромный ледник тьмы, нестабильна. Бог мой, это было так же ясно, как и то, что на предыдущей базе из-за недоверия к прогнозам группы Реми пришлось оставить четыре танка высшей защиты, пожранные коконом. Но что поделать — северная стена тащила на себе Зеркало. Наиболее интересные результаты квантовикам можно было получить только здесь!
— Подожди, я с Бриджесом ещё раз поговорю, — буркнул Коваленко и нажал несколько клавиш. — Силантьева там пошукайте, — сказал он в микрофон. Пусть со мной свяжется. Алло, господин председатель! Где твое видео?..
Кокс дипломатично отошёл к окну и стал смотреть на темневшие вдали кирпичные красно-оранжевые корпуса медеплавильного завода. Здесь, в Верхней Пышме, было довольно уютно... и довольно далеко от северной границы кокона. А вот это было большим неудобством. Кокс предпочёл бы находиться поближе, в палатках, с ребятами, которыми руководила сейчас Сара, но... увы, начальник квантовиков не мог позволить себе быть только учёным...
Да, прошлая спокойная работа в ЦЕРНе не предполагала суматошной, прямо-таки прифронтовой, суеты. Да это, собственно, и было фронтом. Кокон разрастается... как из рога изобилия (или, всё-таки, из шкатулки Пандоры?) сыплются одно за другим потрясающие открытия. "Хайнеман — молодец! А я-то в глубине души считал его невозможным на такие озарения!" — подумал Кокс и виновато потёр лоб. Вот тебе и усач! Считай, новая область математики — cocoon-mathematic — или, в просторечии, на всех языках — КоМа. Ребята уже начали привыкать. "Прикинь в коме!.. Через преобразование выходим на кому и прочёсываем по всему объёму!.. Это без комы и ковырять нечего, понял?" — так и порхает в разговорах, по телефону, по сети...
Ах, КоМа! Зарыться бы сейчас в неё по самые уши, составить план штурма и грызть-грызть-грызть... однако — нет. Он, рыжий Саймон Кокс — "человек-легенда"... ха-ха! Это "Gerald Tribune" постаралась. Как там у них? "Его хватку, его интуицию, его настойчивость, умение вычленять из мириадов хаотичных сведений самое основное — сразу приметили Бриджес и Коваленко. За небывало короткий срок Саймон стал одним из ведущих теоретиков и практиков квантовой механики..."
Бред какой-то... но всё равно, приятно. Отец говорит, что старая Ребекка, всё ещё умудряющаяся в свои восемьдесят с хвостиком сама сидеть за рулём своего "Плимута", звонила ему. Мол, Саймон-то наш... ай да парень! Я, говорит, всегда знала, что этот рыжий орёл далеко полетит! Хм... забыла уже, наверное, как в школе придиралась...
А Дэн, язва, по электронке письмо прислал: "Если тебя будут фотографировать для обложки "Time", как Эйнштейна — не высовывай язык! А то так, с языком, твой портрет и будет во всех школах висеть!"...
— Ладно, старина, ладно, — сказал Коваленко и отключился. — Ну, Саймон, всё согласовано. Думаю, что окончательно. Через два дня... успеешь?.. вот и хорошо... через два дня начнём... — Он вскочил и зашагал по огромной комнате, бывшему рабочему кабинету местного медного короля. — Чёрт, поскорее бы, Саймон, а? Механизм запущен, колёсики завертелись. Теперь только от нас всё и зависит.
