Другой поток времени-02. Поворот

Возникшие разногласия в среде высшего состава промышленников и финансистов по поводу того, каким образом следует осуществлять перестройку, и за счёт каких средств — постепенно усиливались, поскольку и высшем политическом руководстве страны отсутствовала готовность к широкомасштабным изменениям в народном хозяйстве.

Часть промышленников настаивала на всемерном расширении "исключительных" (то бишь принудительных) норм военного времени. Им противостояли ещё по крайней мере две точки зрения: сторонники одной из них доказывали большие долговременные выгоды от всемерной интеграции других европейских стран в экономику Германии, также опираясь на мобилизационную модель экономики, но с расширением импорта германских товаров широкого потребления. Не меньший вес имели и взгляды поборников "распределения военного взноса" и создания "всеевропейских вооружённых сил" — в таком случае речь шла о полном слиянии экономических структур всей Европы, включая и "условно-нейтральные", вроде Романского Альянса, подунайских стран и Скандинавии. Противостояние в экономической сфере отражалось и на противостояниии между военно-политическими группировками в высшем эшелоне Рейха; экономические и военные группировки вступали в разного рода соглашения.

Одновременно с разногласиями, вызванными возникшими экономическими затруднениями, усилились споры в высших кругах военных: война, и без того чрезмерно рискованная, теперь оборачивалась призраком поражения. Продолжать ли военные действия, и если да, то против кого и какими средствами; из-за совершенно противоположных подходов двух крупнейших группировок генералитета раскол охватил все вооружённые силы.

Враги Британии в германских вооружённых силах, ранее не решавшиеся открыто выступать, подняли голову. "Только полный разгром Англии позволит Германии действительно ощутить себя хозяйкой собственной воли", — повторяли сторонники активизации боевых действий против Великобритании слова Бисмарка.

Поборники расширения военных усилий против Британской империи активно агитировали среди генералитета и среди рядового офицерства. От лица нескольких неформальных обьединений в военной среде циркулировали достаточно острые обращения. Например, в меморандуме "Не будет мира в Европе, пока есть Великобритания!" "недруги Черчилля" излагали свои требования так: "...Только отучив английских лордов стравливать народы Европы, Германия может быть уверена в том, что ведёт борьбу за свои интересы, а не является в очередной раз разменной монетой в махинациях бриттов.

До тех пор, пока Англия не принуждена к миру вооружённой рукой, не существует никаких гарантий устойчивости положения Германии. Только после полного и публичного унижения Уайт-холла Рейх обретёт свободу, также, как после Вердена Версаль стал бессилен и многовековое вмешательство Франции во внутригерманские дела исчезло.

Если Рейх действительно стремится возродить гордый дух Римской империи, не следует забывать главный урок потомков Ромула: не сокрушив торговую олигархию, обрести истинную свободу и величие невозможно. Риму пришлось напрячь все свои силы, дабы освободиться от кабалы финикиян, подчинивших Средиземноморье. История взаимоотношений континентального Рима и морского Карфагена есть пример: власти торгового, морского, лживого народа может быть положен предел лишь военной силой. Карфаген должен был быть разрушен. Англия должна пасть!"

Несмотря на внешне удачные для сторонников войны с Англией обстоятельства и невзирая на их крикливую пропаганду, значительно большее влияние сохранялось за группой генералитета, которая ни при каких условиях не желала "борьбы с Британией до конца". "Умеренные" среди военных были убеждены, что война с Островом не имеет смысла; не более, чем борьба слона и кита.

"Сила Германии — в её влиянии среди народов цивилизованных, в то время как Англия обретает своё могущество в народах диких. Поэтому миссия Германии — в приобщении к цивилизации окраин. В подьёме культуры народов, окружающих нас, испокон веков росли германские земли. Сейчас, натравив на Рейх последнюю орду варварских племён — красную Россию, Англия вновь пытается ослабить влияние цивилизации на дикие народы. Создав из приверженных к идее цивилизованной нации польских патриотов непреодолимый барьер от "новых дервишей",* Германия может сосредоточиться в той области, которая всегда была её сильной стороной: разумном и благожелательном управлении народами, приобщёнными твёрдой рукой к благам цивилизованного общества и желающих надёжных гарантий своего благополучия."

______________

* — Под "дервишами" в историографии военных событий второй половины XIX века подразумеваются "махдисты" — революционное движение антиколониальной направленности в Северо-Восточном Судане. Последователи "пророка Махди" первыми из африканских народов разгромили силы колонизаторов, выбросив из пределов Судана англо-египетских интервентов.

Победа "махдистов" стала образцом для народов, оказавшихся под британским владычеством. По всей британской империи прокатилась волна восстаний, протестов и политических выступлений. Суданские крестьяне, исступлённо бросавшиеся на британские штыки, сотрясли трон "владычицы морей". Если ранее британский сапог уверенно попирал землю "диких народов", то теперь при каждом шаге колониального захвата англичанам тыкали в глаза независимым "государством дервишей". Продолжение колониальной политики Великобритании и свободный Судан были несовместимы: Империя затратила огромные средства на подготовку "усмирения дервишей".

Была построена железнодорожная ветка по пустыне вдоль Нила до суданской границы. Воды Нила вспенили многочисленные паровые суда — страховка на случай повреждения железнодорожной линии.

Сразу после перехода границы рельсы укладывались далее, следуя за марширующими английскими колоннами: британская армия вползала в Судан, волоча за собой сияющий рельсовый хвост.

Артиллерийское обеспечение возложили на несколько паровых мониторов: так впервые воплотилась идея "дипломатии канонерок", столь популярная позже.

Такому нашествию "махдисты" не нашли чем ответить. Проигрывая европейским колонизаторам стратегически — в степени военной оснащённости и подготовки, главари военнизированной религии "пророка" оказались неспособны реализовать своё тактическое преимущество: свободное перемещение по театру военных действий вне дорожной и речной сети. Видя перед собой сосредоточенные силы англичан, вожди арабов в ответ также соединили все свои силы и попытались уничтожить армию интервентов в генеральном сражении.

За десятилетие, прошедшее с момента своей победы, "слуги Махди" успели передраться за власть и растерять и поддержку среди низших слоёв общества, и большую часть первоначальной военной силы. Место прежнего религиозного братства заняло строгое разделение общества на сословия, верхушку которого составили военные дружины арабов. Главным занятием новой военной верхушки была работорговля. Охота на "чёрное мясо" обогащала приближённых халифа, но разоряла остальные области страны, экономика разрушалась, торговые связи внутри Судана отсутствовали. Сколь-либо крупные запасы продовольствия в стране не существовали: прокормить армию стало невозможно, для большего, чем несколько сотен человек отряда еду было негде взять. Сбор войск стал возможен лишь на короткий срок — пока не закончатся взятые с собой в дорогу из дома запасы. Ограниченность времени существования армии халифа было причиной, из-за которой "дервиши", не раздумывая, всем скопом набросились на войска англичан, как только собрались вместе. Не было никакого централизованного командования: единственное, что мог сделать халиф, как предводитель всей орды — это указать линию атаки для общего построения. В настолько неорганизованной массе не было возможности выделить даже резерв, не говоря уже о разделении атакующей волны на конкретные цели.

Недавняя война с христианской Эфиопией окончательно подорвала экономические и военные ресурсы халифата — при вторжении англичан "махдисты" смогли выставить от силы пятнадцать тысяч всадников — против ещё недавно ста пятидесяти тысяч конных, с которыми халиф вторгся в земли эфиопов. Под Хартумом английские войска встречала лишь жалкая горстка "охотников за рабами", несравнимая с теми стотысячными полчищами крестьянской волны, смывшей не так давно английских оккупантов из Судана.

Битва под Омдурманом покончила с "дервишами". Но "тень пророка" продолжала заслонять солнце британцам в Колониях: примеру Махди пробовали последовать многие. Европейские конкуренты в колониальной гонке также не забывали о "махдистах", часто повторяя слова о "безумных в своей жадности бриттах, способных выпустить джинна из бутылки". Во всяком случае, когда замыслам территориальных приобретений Империи оказывалось пусть даже чисто символическое сопротивление.

В упомянутом выше немецком меморандуме сопоставление суданских "дервишей" и советских "красных орд" должно было подчеркнуть мысль о том, что "границы цивилизованных стран на Востоке достигнуты". Далее, следовательно, лежат территории, населённые столь дикими народами, что их завоевание не окупит себя. Как не окупило завоевание Судана затрат на него Великобританией.

Иначе говоря, "умеренные" считали, что дальнейшее продолжение войны в Европе "всеми силами" имперской военной машины уже не окупает себя. Кадровые резервы армии, созданные в мирное время, были исчерпаны, а стойкость мобилизационной армии в вермахте обоснованно полагали обратно пропорциональной продолжительности войны. Солдаты, оторванные от дома повесткой в мобилизационный пункт, только некоторое время горят энтузиазмом и верой в скорую победу. В отличие от профессиональных солдат, у них есть дом, и когда война затягивается, зов родного очага начинает заглушать грохот барабанов. Верхушка нацистского генералитета считала, что Германия не способна вести длительную войну на истощение и обоснованно боялась поражения, если военные действия не будут прекращены. Вовремя и с минимальными обязательствами перед противником и союзниками.

Главным аргументом "умеренных", к которому они постоянно обращались, потому оставалась необходимость как можно быстрее закончить войну, "потребность в том, чтобы напряжённое состояние сил нации завершилось как можно быстрее". Эта агитация в своей направленности совпадала с позицией той части промышленников, которые не желали слишком тесной интеграции германской промышленности в общеевропейскую. Промышленники понимали, что такое обьединение неизбежно будет управлять действиями капитала в гораздо более жёстких рамках, чем чисто национальные. И усилит власть партийных бонз, которые будут руководить этим слиянием.

Генералитет и главы крупных немецких кампаний были тесно связаны между собой, постоянно и плотно общались по поводу военных заказов и управления всем военным хозяйством. Промышленные круги рейха также непосредственно участвовали в военных кампаниях, организуя управление и эксплуатацию оккупированных территорий — повседневные и всестороние контакты были. Не говоря уже о многочисленных и разнообразных родственных связях, которым в германском обществе всё ещё придавали важное внимание.

Совпадение позиций военного и экономического направлений сторонников "быстрейшего мира" вылилось в формирование отчётливой политической линии — ограничение действий вермахта "германскими границами", управление зависимыми и союзными европейскими странами через навязанные экономические договоры, оборона от внешней угрозы "крепости Европа" по преимуществу силами стран-сателлитов, с использованием германского офицерского корпуса в качестве "советников", в исключительных случаях — применение "добровольческих" сил, подобно легиону "Кондор" в Испании или немецким силам в "Боевом Легионе" "карфагенян".

Сторонники продолжения и расширения войны с Англией были гораздо менее представлены в среде генералитета — глубокие антибританские настроения в немецком обществе были вызваны тяжелейшим положением Германии после Версаля. Поэтому непримиримо по отношению к англо-саксам была настроена "молодёжь". Люди, которым в 20-х было не более 30-ти лет, и чьи надежды на мирную жизнь были уничтожены безудержным ограблением страны, не оставлявшим никаких шансов немцам на нормальное существование. Лишь жизнь впроголодь, в постоянной нищете и страхе за завтрашний день. Подобные личные впечатления сильно влияют на характер. Если же учесть пресловутый немецкий менталитет, то...

В немецком характере, в поведении человека, сформированного в немецкой среде принято замечать аккуратность, предусмотрительность и педантичность. Человек с подобным характером медленно образует важные эмоциональные связи с людьми или с общественными интересами — налаживает отношения с сослуживцами, выбирает любимую музыку, проникается политическими взглядами... Но раз возникнув, убеждения у таких людей устойчивы и несут глубокий эмоциональный накал. Заставить немецких офицеров "забыть позор Версаля" и "простить" бриттов было не под силу даже изощрённому аппарату геббельсовской пропаганды, действовавшему на стороне "умеренных".

Далеко не весь состав офицерского корпуса был единодушен по отношению к англичанам: среди немецкого офицерства всегда был заметный процент выходцев из родовитых и богатых семей, и их отпрыски разделяли взгляды "старшего поколения". Но программа Секта по подготовке "ядра армии" позволила немалому числу выходцев их низов немецкого общества заработать погоны. Добиться заветного офицерского чина в веймаровском рейхсвере, начиная снизу, можно было, только будучи инициативным и решительным — такие качества были поставлены во главу угла при подготовке офицеров в армии Секта. А потому обер-лейтенанты и гауптманны не торопились соглашаться с генералитетом, вёдшим дело к "свёртыванию" войны.

Кроме того, усилились конфликты между верхушкой армии и главами различных военнизированных формирований. Особое значение приобрели Ваффен-СС. Гиммлер сумел подчинить своему ведомству различные вспомогательные вооружённые силы, чьё значение в ходе боёв на Востоке чрезвычайно выросло. Пользуясь разочарованием Гитлера в "способности обычных войск вести войну против красной угрозы", рейхсминистр установил контроль служб безопасности над организацией Тодта, железнодорожными военизированными силами, и другими организациями обеспечения тыла.

Удручающее падение боевого духа солдат вермахта после неудач "восточного похода", вкупе с предложенной Гиммлером программой "особой подготовки" воинов СС, вдохновила Гитлера на принятие новой радикальной мысли "сокрушения большевизма": уничтожить фанатиков силами аналогично преданных одной идее войск. "...Такой идеей", — вещал фюрер, — "как показала история, может быть лишь национал-социализм, и задача всемирного масштаба, задача уничтожения главной угрозы цивилизованному миру, выжигания язвы большевизма может быть доверена лишь закалённым бойцам национал-социалистической гвардии".

Слова о "закалённости" подразумевали нечто вполне определённое: воспользовавшись обрывочными сведениями о русской "программе вакцинации" и безжалостно расходуя "человеческий материал", эсэсовские врачи создали свою методику "духа Нибелунгов".