— Нужно быстро перевезти во Вьетнам больше полусотни пусковых установок, несколько тысяч ракет и добровольцев, — сказал Косыгин. — Перебросить железной дорогой не позволят китайцы, поэтому остаётся только морской путь. Обычно мы используем Черноморское и Дальневосточное пароходства...
— Извините, товарищи, но я не обеспечу за короткое время такие объёмы, — возразил министр морского флота Бакаев. — Прорыв морской блокады американцев даже одиночными судами не такое простое дело, а вам всё нужно сделать за два месяца.
— Меньше, — уточнил Малиновский. — Технику ещё нужно доставить на позиции, и люди должны хоть немного привыкнуть к климату.
— Тем более!
— А если бы не было блокады? — спросил Косыгин. — Смогли бы, Виктор Георгиевич?
— Тогда сможем, нужно только обговорить с министерством Патоличева, какие рейсы по их контрактам можно задержать, потому что у нас не бывает свободных кораблей.
— Тогда выслушаем Сергея Георгиевича.
— Мне было дано задание подготовить ударную группу кораблей Черноморского флота, — сказал Главком ВМФ Горшков. — Задание я выполнил. В группу войдёт большой противолодочный корабль "Комсомолец Украины", два ракетных крейсера, несколько эсминцев, танкер и тральщики. Возглавит группу командующий Черноморским флотом адмирал Чурсин.
— Постойте, товарищи, вы что, собрались воевать? — удивился Патоличев.
— Пока нет, — ответил Горшков. — Планируется дружественный визит наших кораблей в порт Хайфон. Заодно они проведут нужные нам корабли с грузом, постоят в порту и прикроют выгрузку техники и добровольцев. Мы не признаём блокаду Вьетнама Америкой, поэтому пошли они... Честно говоря, давно хотелось утереть им нос, да не давали.
— Вы только поосторожнее, Сергей Георгиевич, — предостерёг Громыко. — Ни к чему нарываться на неприятности, да и сил у них намного больше.
— Чурсин очень выдержанный человек, а на наших кораблях есть тактическое атомное оружие. Они это знают и не станут наглеть. Поводов для провокаций давать не будем, но и хамить не позволим.
— Тогда, Виктор Георгиевич, решите вопрос с заявками министерства внешней торговли и определитесь с кораблями, — сказал Косыгин. — И сделайте это как можно быстрее, потому что первые грузы начнут прибывать в Севастополь уже через два дня. Всё, товарищи, с этим вопросом закончили.
— Ты долго будешь копаться? — спросил я Ольгу. — Уедем без тебя.
— Я готова! — Она схватила портфель. — А обратно отвезёте?
— Назад придётся топать самой или ждать, пока отучимся мы. Шевелитесь обе, опоздаем.
Машина уже стояла у подъезда, а Сергей демонстративно посмотрел на часы.
— Здравствуйте, — поздоровалась Ольга. — Я её сестра!
— Здравствуй, красавица, — сказал Виктор. — Ребята, садитесь быстрее, опоздаете.
— Бабушки не будет? — спросил Сергей. — Тогда поехали.
К школе пришлось бежать, и звонок ударил по нервам, как только мы переобулись.
— Никогда не бегала в школе, пока не связалась с тобой! — высказалась Люся перед тем, как вбежали в класс.
— Считай, что я проигнорировал этот наезд, — ответил я, идя на своё место. — Надо раньше будить Ольгу. Всем привет!
Первый учебный день прошёл скучно. Слушать учителей было неинтересно, ребята меня не интересовали, но Люсе предстояло здесь учиться, поэтому со всеми перезнакомился. Наше появление не вызвало в школе большого ажиотажа. Мы были чужими, да и выступали в последний раз давно, а "Волкодава", которого кое-кто уже читал, со мной не связали. Когда закончился последний урок, быстро переобулись и вышли во двор школы. На улице, напротив калитки, стояла "Волга", но не чёрная, как наша, а светлая. Нахамившая нам на классном часе Светка Ханеева бросила на нас презрительный взгляд и направилась к машине, помахивая портфелем.
— Не обращай внимания, — сказал мне Игорь Сычевский. — Отец работает в МГК, вот она и воображает из себя королеву. Ей далеко до дома, поэтому он иногда присылает машину. Вы сейчас куда?
— Нам тоже не очень близко, поэтому пользуемся услугой соседей, — сказал я. — Если будут проезжать, подберут, не повезёт — дойдём сами.
Машина ждала в положенном месте, поэтому уехали без задержки и через несколько минут были дома.
— Зайди к соседу, — сказал мне Сергей, когда мы покидали салон.
Я проводил Люсю и оставил портфель в прихожей, после чего позвонил в квартиру куратора.
— Заходи, — сказал Фёдор Юрьевич, пропустил меня и запер дверь.
— Где мои вопросы? — спросил я. — Вам что-нибудь для меня передали?
— Идём в комнату. Вот пакет с вопросами, а это магнитофон. Включишь на запись и отчитывайся. Решили, что это будет удобнее написанных тобой листов. Сколько нужно времени?
— Дайте хоть посмотреть, чего от меня хотят, — отозвался я, прочитал пять вопросов и, прикинув время, ответил: — Примерно полчаса.
— Тогда я вызову Белову и подожду её у подъезда, — сказал он. — Я не имею права здесь присутствовать, пока ты работаешь.
Я подождал, пока куратор не выйдет из квартиры, включил магнитофон на запись и начал говорить:
— Причиной замены министра обороны была его смерть. Малиновский умрёт тридцать первого марта шестьдесят седьмого года от рака. Метастазы пойдут в кости, и смерть будет очень тяжёлой. Это как-то не вспомнилось само. Двадцать первое июля — день военного переворота в Греции.
Я минут десять говорил всё, что знал о режиме "чёрных полковников".
— По гибели Комарова двадцать четвёртого мне нечего добавить. Разбирайтесь с парашютной системой. По шестидневной войне изложил весь её ход. Хочу добавить от себя, что лучше товарищу Косыгину не мешать Египту нанести удар по Израилю. Когда двадцать пятого мая в Москву прилетел военный министр Египта Шамс эль-Дин Бадран, Алексей Николаевич запретил ему нападать первым. В результате первым напал Израиль, который практически полностью уничтожил на аэродромах всю египетскую авиацию, обеспечив себе господство в воздухе. После этого не составило труда уничтожить у арабов тяжёлую технику. Полная аналогия с Великой Отечественной. Последний вопрос о теракте на Красной площади. Время уточнить не могу. Читал в двух источниках, и в обоих написано, что это случилось в конце сентября. Взрыв у мавзолея привёл к человеческим жертвам. Смертником был некий Крысанов из Каунаса. Это всё, что я знаю.
Я остановил запись, перемотал плёнку и снял бобину. Вовремя отчитался: щёлкнул входной замок и в квартиру вошла Елена.
— Здравствуй, — сказала она. — Уже закончил?
— Всё, что смог быстро вспомнить, надиктовал, — ответил я. — Передайте, что через неделю буду готов к экстернату. Буду очень признателен, если Людмиле устроят экстернат по отдельным предметам. У неё нет моих знаний, а для меня важно, чтобы она разделалась со школой за этот учебный год.
Неделя прошла буднично, и ни в школе, ни дома ничего примечательного не произошло. В воскресенье за нами заехала Елена и отвезла на квартиру Брежнева.
— Держи! — протянул я радостно встретившей нас Вике "Волкодава". — Там кое-что написано.
— Ух ты! — воскликнула она, раскрыв книгу. — Мне никто из писателей не дарил книг! У меня уже есть твоя книга, только без подписи. Дед взялся читать, но ему вечно некогда.
— Вика, что ты держишь гостей на пороге? — заглянула в прихожую Виктория Петровна. — Разувайтесь, мойте руки и идите на кухню, будем пить чай.
— У нас сегодня "Наполеон", — сообщила Вика. — Дед его любит, поэтому не покупает.
— Не понял смысла твоих слов, — сказал я, пропуская Люсю в ванную комнату.
— Чего тут непонятного! Ты не видел, как он ест? У меня мать не ограничивает себя в еде, а он страшно боится переесть. А я из-за этого страдаю.
— Я отдам тебе свой кусок, страдалица, — пообещал я, в свою очередь моя руки.
— Торта хватит, — вздохнула она, — но разве им надолго наешься? Идите на кухню, а я отнесу книгу.
После чаепития с действительно прекрасным тортом Леонид Ильич увёл меня в комнату, которая использовалась им в качестве кабинета.
— Садись, — сказал он, — нужно поговорить. Слышал я твои ответы. У нас возникли разногласия по поводу арабской войны. Косыгин и сейчас считает, что нельзя допустить уничтожения Израиля, а некоторым твоё предложение показалось заманчивым. Ты только дополнял ответами те сведения, которые записал раньше, а теперь я думаю, что будет полезно по некоторым вопросам выяснить мнение того, кто всё это пережил.
— Не уничтожат они его, Леонид Ильич, — сказал я. — У арабов больше техники, но у израильтян она немного получше, и они умеют воевать и не подставятся так по-глупому, как арабы. Но и блицкрига уже не получится. Уничтожат друг у друга большую часть техники, а потом мы со Штатами постучим кулаком по столу. Нельзя допустить усиления Израиля. Беда ваших аналитиков в том, что они за деревьями не видят леса. Чтобы иметь полное представление о том, что к чему приведёт, нужно не читать мои записи, а всё это пережить или мне настрочить многотомный роман истории своей жизни с описанием всего важного, что видел и слышал. Я ведь после пятнадцатого года больше записывал природные катастрофы, поэтому вам трудно увидеть, к чему всё придёт.
— Да, я заметил, — сказал он, — а с чем это связано?
— Я сильно устал от писанины и не был уверен в том, что тетради попадут по назначению и будут использованы. И ценность последних записей невелика. Очень многое не повторится, разве что будет полезно посмотреть, к чему всё катилось. А после двадцатого года я уже многим и не интересовался, а кое о чём не упомянул специально.
— А почему? Какие могут быть причины?
— Есть очень опасные знания, — объяснил я, — и не менее опасные идеи. Для примера можно взять ядерное оружие. Представьте, что случится, если оно будет у всех стран.
— По твоим записям в семидесятом году заключат договор.
— Заключат, — подтвердил я, — а кто его подпишет? В большинстве это те, для кого иметь ядерные арсеналы — неподъёмная задача или у кого они уже есть. Я приведу один пример. Сейчас темнокожие американцы борются с расизмом белых. Мартин Кинг организует свои компании гражданского неповиновения, а впереди бунты в гетто и "чёрные пантеры". Но я уверяю, что расизм темнокожих ничуть не лучше, и американцам придётся с ним столкнуться. Одно время рождаемость в темнокожих семьях сильно упала, но потом опять пошла вверх. Усилилась и эмиграция из стран Африки. Незадолго до моего ухода темнокожим был каждый третий житель США. Нашлись люди, которым это не понравилось. К тому времени генетика добилась огромных успехов. Были полностью расшифрованы геномы людей всех рас, а разработанные методики позволили учёным создавать микроорганизмы с почти любыми свойствами. Такая власть над природой, да ещё при отсутствии должного контроля, порождает много проблем. Игры с геномом микроорганизмов опасны тем, что искусственные не обладают стабильностью тех, над которыми природа работала тысячелетиями. Они могут так измениться, что очень неприятно удивят своих творцов. Но сейчас я расскажу не об этом. Печально известная организация ку-клукс-клан сделала заказ крупной частной фирме на изготовление лекарства от засилья чёрных. Наверное, их кто-то хорошо финансировал, потому что на эти работы были затрачены сумасшедшие деньги. Фирма сконструировала микроорганизм, который мог размножаться только в представителях негроидной расы. Обычные средства на него не действовали. Он не убивал, а вырабатывал вещества, в десятки раз снижающие вероятность зачатия. Разработчики заложили ограничения на скорость размножения микроорганизма, поэтому заражённые практически ничего не чувствовали. Людей начали массово заражать через продукты питания, главным образом напитки. А дальше зараза могла передаваться самыми разными способами.
— Они снизили рождаемость? — спросил Брежнев.
— Если бы снизили, они её фактически ликвидировали. Что произошло, когда всё открылось... Белая Америка умылась кровью. Там и так последние десятилетия творилось чёрт-те что, а тут ещё это.
— По твоим записям чёрт-те что творилось не только у них, а почти по всему миру, — заметил он.
— Чего вы хотите? Основная причина в перенаселении, и наиболее актуально это там, где людей и без того много. Американцы опоздали со своим лекарством.
— Не понял, — сказал Брежнев. — Ты считаешь допустимыми такие приёмы?
— Нужно ограничить рождаемость, — ответил я. — Не так радикально, но обязательно. Лучше насильно избавиться от лишних ртов сейчас, чем потом гибнуть всем. Для чего рождались дети в Африке, если в моё время выживал и становился взрослым только каждый пятый ребёнок? Во многих странах Азии было ничуть не лучше, а ведь и у монголоидной расы свой геном. Земля не так велика, как думают некоторые, и её ресурсы не бесконечны, а уходить нам будет некуда. Есть, правда, другие реальности, но вряд ли мы сможем в них попасть, просто не успеем.
— Но ведь ты что-то имел в виду, когда говорил о спасении мира? Пусть наша страна не развалится и вырвется вперёд, вряд ли мы сможем управлять остальными.
— Можно попробовать, — сказал я. — Есть способы. В крайнем случае попытаемся спасти только своих. Сейчас рано об этом говорить. Боюсь, что такие люди, как Суслов, не только не захотят меня слушать, но сделают всё, чтобы не услышали другие.
— Зря у тебя сложилось такое мнение о Михаиле Андреевиче, — не согласился Брежнев. — Он замечательный человек и прекрасно к тебе относится.
— Я не сомневаюсь в его человеческих качествах. Просто у таких, как вы, личные симпатии к людям влияют на оценку их деятельности, а у таких, как он, чётко разграничено, что для домашнего употребления, а что для работы. Ваша позиция более приятная, его — более жизненная. Только на многие вещи мы с ним смотрим по-разному.
— На него сильно подействовал ваш последний разговор. Он не думал, что останется в памяти людей держимордой.
— Важны не намерения, а дела, — возразил я. — В чём-то он был прав, в чём-то — нет. Я рассказал всё, что знал, захочет — сделает выводы. Только меняться в таком возрасте...
— Ты просил насчёт экстерната. Я поговорил с Елютиным, он не возражает.
Ещё бы он возражал!
— Зря вы, Леонид Ильич, вышли на министра, — сказал я. — Мы уже засветились по полной программе с визитами к вам. Сплетен будет... Наверняка и Вика растрезвонила знакомым. И машина эта...
— Машина отвезла, высадила, и всё. Не вы одни такие. Думаешь, привлечёшь меньше внимания с толпой телохранителей? А без охраны вас никто отпускать не станет. Есть намерение заняться тобой всерьёз. Если получится, опеку можно будет уменьшить, но присматривать за вами будут долго. А слухи... Вы всё равно не останетесь в тени. Пусть это считают моей слабостью к молодым талантам. Чем думаешь заняться после окончания школы?
— Мы хотим поступить на актёрский факультет ВГИКа.
— Почему туда? — удивился Брежнев. — Вот уж не ожидал. Захотелось славы? Может, задействовать тебя в программе? Для начала поработаешь в ЦК комсомола, потом вступишь в партию. Переведём в аппарат ЦК и...
— Леонид Ильич, извините за то, что перебил. Я не отказываюсь ни от партийной работы, ни от политики, но не сейчас. Я ведь тогда всё-таки устал от жизни. Не вообще, а от той, какая у меня была. Я ничего не захотел повторять. У меня была хорошая работа и прекрасная семья, но жизнь — это не старая интересная книга, которую хочется снять с полки и перечитать. Вот мне и захотелось попробовать себя в кино. По сути, для меня это будет отдых. Техническое образование у меня есть, даже два, теперь будет гуманитарное, а потом, может быть, закончу Высшую партийную школу. И писательство я пока не собираюсь бросать, и песни. Жизнь впереди длинная, если кто-нибудь не укоротит, так что хватит времени всё попробовать.
