Овертайм

Борька присвистнул.

— НХЛ, ни хухры-мухры!

— От как... Живет на полную катушку наш орел, — Конев поцокал языком. — Да... Ради молодой училки я бы и на китайскую грамоту согласился. Но Андрюха...

— Андрюха заслужил, — закончил Иван. — Пусть пожинает плоды.

Ответить что-либо Борис не успел. Дверь в комнату раскрылась полностью, и бледная, но удивительно спокойная Барская тихо поздоровалась с присутствующими. Коневу хватило одного взгляда, чтобы понять: она все слышала. Хотелось материться, но вместо этого он крепко сжал челюсть и отвернулся. В памяти были еще свежи события четырехнедельной давности.

— Настя... — Гагарин с подозрением глянул на дверь. — Я совсем не то имел ввиду...

— Ваня, не стоит, — она отрицательно заворочала головой, протягивая вратарю пакет. — Не важно. Прошу, возьми это.

— Что там? — Иван осторожно, словно бомбу с часовым механизмом, взял в руки поклажу.

— Это вещи Андрея, — голос звучал ровно. "Все нормально", "заслужил", "училка английского", "на полную катушку" — вихрем крутилось в голове. — Одежду и экипировку он отвез к родителям. Осталось лишь это...

— Не понял, — Иван потер ладонью лоб. — Сама бы отвезла ему.

Молчание. Холодный, спокойный взгляд.

— Настя... — Гагарин не мигая уставился на нее. Догадался.

— Я не полечу в Монреаль. Никогда.

Комната заполнилась проклятиями. Никогда не позволявший себе сквернословия при женщинах, Гагарин витиевато выругался.

— Таранов знает? — сквозь зубы процедил он, успокаиваясь.

— Сегодня вечером нам предстоит разговор. Узнает.

— Черт... Это, конечно, не мое дело, но ты совершаешь колоссальную ошибку.

— Ваня, ты правильно сказал. Это не твое дело, — она развернулась к выходу. Находиться здесь стало трудно. — Пойми, если ему там хорошо — значит там его место. Пусть будет счастлив, — потом собралась с силами и завершила заученной фразой, — а я подстраиваться под его жизнь не собираюсь.

— Значит, так? — Гагарин вспыхнул от гнева. Лицо покраснело.

— Да. Так. И давай на этом завершим.

— Тьфу... — он сразу припомнил опасения друга о том, что Барская побоится менять свою жизнь. Вспомнил и отчаянный взгляд, который видел каждый день в скайпе. То, что Андрей ее ждет, он не сомневался. Таранов влип, как не влипал никогда. И теперь такой расклад... — Дура... Безжалостная дура...

Последней фразы Настя не услышала. Сделав то, зачем пришла, она быстрым шагом направилась к парковке. Следовало бежать и как можно быстрее. Пока правда не вырвалась наружу.

Борис нагнал ее в узком коридоре у черного входа. Им пользовался только персонал и хоккеисты. Ни окон, ни фотографий на стенах, тусклый свет потолочных светильников — будто тоннель.

— Господи, как только вы, бабы, умудряетесь так бегать на каблуках, — проворчал, отдышавшись. — Насть...

Он замялся, не зная, как продолжить. Ломануться следом додумался, а как спросить, не знал.

— Боря, если ты хотел узнать, как я поживаю — то отвечу сразу: все нормально.

— Правда?

Конев наклонился, внимательно разглядывая лицо собеседницы. Не выдержав такого досмотра, Барская открыла сумочку и стала демонстративно что-то искать. Спустя минуту в ладони блеснули ключи от машины.

— У тебя руки дрожат и глаза красные, — дознавателя обмануть не удалось.

— Тебе кажется.

— Вот! — он насильно взял ее руку и протянул вперед. Ключи со звоном упали на пол. — Черт, да тебя всю трясет!

Кисть под пальцами мелко подрагивала.

— Это эмоции, — Настя резко вырвалась из захвата. Собственная слабость уже бесила. Один раз она позволила ему видеть себя слабой, другого раза быть не должно. — С этим местом у меня слишком много связано.

— Ну-ну, — Борис зло усмехнулся. — С местом...

Прерывая беседу, впереди лязгнула металлическая дверь. Солнечный свет резанул по глазам, и в коридоре появилось еще двое. Генеральный менеджер, пропустив вперед жену, удивленно воззрился на спортсмена и бывшего пресс-секретаря. Неожиданно. Не желая становиться участником беседы, он коротко кивнул обоим и постарался пройти мимо. Однако у Аллы были другие планы.

— О, как интересно, сама госпожа Барская, — Репина надменно фыркнула. — Таранова удержать не удалось, теперь вот Борисом заинтересовались? Катитесь по наклонной!

— Дальше тебя не укачусь, — Настя закатила глаза. За несколько месяцев вдали от этих двоих она полностью отвыкла от лицемерия и яда, которым были пропитаны оба.

— Стерва, — змеей прошипела оппонентка. — Андрей правильно сделал, что сбросил балласт.

— Юра! — Конев больше не мог терпеть этого препирательства. Вначале мученица-Барская, отрицающая все и вся, теперь еще эти стервятники. — Закрой пасть своей шавке, или я закрою сам!

— Милый! — Алла положила руку на плечо мужа. — Он меня оскорбил.

— Я тебя сейчас в бараний рог скручу! — хищно осклабился Борис, потирая ладони.

— Конев, не надо оскорблять мою жену! — нехотя выдавил Юра. В глубине душе ему было плевать на всех присутствующих, но выслушивать потом упреки благоверной не хотелось еще больше.

— То есть ей всех можно, а мне — нельзя? — бас защитника прозвучал угрожающе.

— Алла, пойдем, — Репин потянул женщину к двери.

— Ну, уж нет! Поздно! — буркнул Борис себе под нос.

От первого же удара генеральный менеджер сложился пополам. Ни сгруппироваться, ни ответить он не успел. Конев наносил удары четко и быстро. Как на льду, когда нужно было наказать зарвавшегося соперника или "отбить" своего игрока.

Алла истошно верещала рядом, а Настя, как зачарованная смотрела на избиение и не двигалась с места. Казалось, вместе с каждым ударом выходила и ее собственная ярость. Пугающее наслаждение пьянило. Дышать и то стало легче, словно давно зажатые легкие, наконец, раскрылись. Репин просил о пощаде, жалобно скулил на холодном полу, а ей было наплевать. Даже когда Борис закончил и потянул ее за собой на улицу, не могла сделать и шага.

* * *

— Черт, хорошо-то как! Всегда мечтал это сделать, — Конев зло сплюнул на асфальт и осмотрел руки. — Мяконький он какой-то. Даже ссадины не осталось.

— Борь, у тебя проблемы могут быть... — Настя закусила губу, не находя других слов. Отчего-то больше всего ей хотелось сейчас смеяться.

— От Юры? — Конев вопросительно скривился. — У него кишка тонка. Забудь.

— И все-таки. Я могу поговорить с дядей...

— Ты с ним уже так наговорилась, что дальше некуда, — собеседник отмахнулся. — С Юриком сам справлюсь. Вякнет что-нибудь — в асфальт на фиг закатаю. Вся команда поможет. Разберись лучше со своей жизнью.

Настя кивнула.

— Я серьезно, — Борис не отступал. — Решила что-то — действуй. Смотреть тошно, как вы, бабы, сопли на кулак наматываете. С ним не хочешь — так себя в могилу не закапывай. Чай не вчера улетел! Сколько ж можно?

— Боря! — не выдержав, Настя прервала его монолог. — Я прямо сегодня все решу! Обещаю.

— Честно?

— Да. Вечером с Андреем поговорю, и все.

Конев только махнул рукой, не веря уже никому. Он бы и Таранову с удовольствием разукрасил сейчас лицо, да что толку? Ни Барская, ни сам Андрей уже ничего не изменят. Тому хорошо, а эта смирилась. Оставалось только радоваться вовремя попавшемуся под руки Репину. Хоть на ком-то удалось спустить пар.

Глава 28. Глаза в глаза

Настя целый час слонялась по квартире, не в силах подойти к компьютеру. Сегодня предстояло поставить точку в отношениях. Отпустить Андрея, возможно даже — оттолкнуть. Но как? Где взять нужные слова, чтобы безболезненно вырезать себя из жизни любимого человека? Как признаться во лжи и скрыть еще большую ложь?.. Он ведь действительно ждал. Пусть никогда не говорил, зачем, но уже одной своей одержимостью быть вместе выдавал потребность... В ней? В образе жизни, который она обеспечивала? В легкости, которой пропиталась насквозь их короткая связь? В чем-то еще... Сейчас эти вопросы потеряли значение. Кем бы она ни была, все должно будет остаться в прошлом. Без возврата. Он выбрал три года, она выбрала его. Выборы, среди которых альтернативы "Мы" не существовало.

Оставалась последнее: включить компьютер, запустить программу и проститься. Женщина последний раз глянула на себя в зеркало, будто пыталась там найти ответы. Она была все той же. Идеально уложенные волосы, легкий макияж и уверенность во взгляде — Анастасия Игоревна Барская. Лишь синева под глазами и бледные губы выдавали истинное состояние. Только в них просматривалась та самая Настя, что боялась и изо всех сил цеплялась за желание "быть вместе". Брешь в защите, непозволительная для предстоящего разговора.

Не задумываясь, она достала из сумочки красную помаду и тональный крем — хорошая упаковка скроет любое содержимое. Всего пара штрихов, и исчезнут последние видимые намеки на страх и боль. Андрей не должен увидеть Настю. Та слишком многое ему открыла и никогда не обманет. Верная и преданная... предающая. Прочь со сцены, сегодня выход Барской. Избалованной мужским вниманием светской львицы, снежной королевы, с которой он изначально и познакомился. На лицо — холод, а душу — в топку. Пусть будет счастлив, даже если не простит.

* * *

Андрей покосился на часы. Насте пора было бы появиться в скайпе. Для нее уже наступил вечер. Время легкого ужина и неспешных домашних дел. Сейчас он бы много отдал, чтобы видеть собственными глазами, как она нарезает овощи для салата, сушит после душа волосы или просто разгуливает по квартире в одной из его маек. Так было раньше.

— Ничего. Уже скоро, — сказал он самому себе, оглядывая квартиру.

В спальне на кровати валялась стопка чистой одежды и постельного белья, на столе возле компьютера — счета из гипермаркета и рекламные буклеты. В кухню и коридор вообще соваться не стоило. С идеальным порядком была беда. Сам он никак не наводился, а у Андрея катастрофически не хватало времени на подобную бабскую ерунду. "Вот появится в доме хозяйка — будет порядок!" — думал он.

Вспомнился предыдущий переезд. Тогда он со всеми своими вещами переехал из съемной квартиры в "апартаменты" Барской. Настя так забавно причитала, рассовывая все по углам. Одними только майками и носками можно было забить под завязку целый шкаф. А ведь оставалась еще амуниция и костюмы! Головы они тогда ломали дня два, но, как показала практика, организация хранений вещей была еще не самой сложной проблемой.

Засадой стал порядок. Существовать в нем было удобно, а вот наводить — адски сложно. Чтобы успокоить Настю, в ход шли самые запрещенные приемы. Ворчливый женский ротик закрывался только одним способом — поцелуями, с продолжением и без, по многу раз на день. Она смеялась, вздыхала и даже пыталась увернуться. А потом, спустя неделю, все как-то само собой разрешилось. Может, он приучился, а может, Настя приняла его таким, какой есть, и оставила бессмысленные упреки. С ней всегда все получалось, будто знали друг друга вечность. И сейчас ее не хватало.

Когда, наконец, компьютер сообщил о входящем вызове, Таранов, не задумываясь, захлопнул ногой дверь в спальню, и резким движением руки смахнул мусор со стола. Все потом.

Настя выглядела шикарно. Точь-в-точь как в первую встречу. Что-то тягостное незаметно осело на душе.

— Привет, — сказали хором и вновь оба замолчали.

— Ты только домой пришла? — сочувственно поинтересовался Андрей.

— Недавно, — Настя вертела в руках карандаш, не зная, как начать.

— Работа, значит?

— В последнее время навалилось всего.

— Ясно, — надежда на то, что его порадуют добрыми вестями, развеялась, как дым. — Все еще работа...

— А как у тебя дела? — делая вид, что не услышала последней реплики, осведомилась Барская.

— Насть, что именно ты хочешь услышать? Количество заброшенных шайб, минут, проведенных на льду или хорошо ли я сегодня спал и с кем? — чтобы закипеть, Андрею хватило одного только "как у тебя дела". За последний месяц он раз десять отвечал ей на этот вопрос. Отвечал, а потом выслушивал очередные оправдания о работе и невозможности прилететь. И вот опять. Сколько уже можно?

Женщина на экране монитора плотно сжала губы. До боли знакомый жест.

— Проклятие... — Таранов понял, что ляпнул лишнего. — Насть, давай ты приедешь — и я тебе все расскажу. В подробностях. И покажу.

— Андрей, именно об этом я и хотела поговорить...

— Стоп! — прервал он. — Молчи. Пожалуйста. Я больше не хочу слышать никаких объяснений.

— Я не... — она опять не договорила.

— Насть, черт возьми, я уже задолбался ждать! — Андрей устало потер глаза. Все, чего так сильно опасался, наваливалось. — Четыре недели вместо обещанных двух. Мне что — лететь за тобой, чтобы привезти сюда силой? Так я могу!

— Не надо... — Настя опустила взгляд в стол перед собой. — Я не полечу ни силой, ни сама.

— А ну повтори!

— Я не прилечу. Вообще, — на последнем слове зажмурилась, как перед ударом.

Таранов резко сорвался с места. Перед камерой тенью мелькнула спина в домашней застиранной майке. Не усидел.

— Андрей?

Он не отозвался. Стоял, упершись лбом в стену, и ничего не слушал. От ярости хотелось разбить вдребезги и монитор, и камеру, и неповинный ни в чем системный блок. Предчувствовал ведь какую-то неприятность! Но так! В голове не укладывалось.

— Ты специально выжидала месяц? — не оборачиваясь, спросил собеседник. В голосе звенел металл. — Очень умно преподнести мне такой сюрприз накануне начала сезона.

— Прости...

— Прости? Просто прости, и все?

От его рыка Насте показалось, даже сердце биться перестало. "Заслужила, терпи!" — строго одернула себя.

— Клянусь, я не хотела обманывать тебя или делать больно, — она смотрела на его спину, опущенные плечи и ненавидела себя все сильнее. Оказаться бы рядом. Обнять его и никогда не отпускать. Глаза защипало от слез. Не вовремя. Плакать пока нельзя. — Андрей, у тебя была мечта. Ты очень долго шел к ней, и сейчас, наконец-то, осуществил. А я... Я — лишь короткий эпизод твоей жизни.

— Эпизод, говоришь... — он обернулся. Глаза потухшие, пальцы сжаты в кулаки. — А я кто? Тоже эпизод? Может, я слишком много на себя беру, но не верится.

— Ты... — она замялась. Не было на свете слов, чтобы описать все, что он для нее значил. — Ты — это ты.

— Тогда приезжай и перестань нести чушь! — Андрей снова вернулся к столу, но уже не садился. Так и остался стоять, опершись руками о столешницу.

— Нет, — вдох-выдох. — Это решенный вопрос. Моя жизнь здесь. Интересная и важная работа, круг общения, мой дом...

— То есть я в этой иерархии нахожусь где-то между кухонным столом и домашними тапочками? — горько хмыкнул мужчина. — Настя, это бред!

"И ложь!" — хотела добавить она, но не могла. Андрей уже смотрел в монитор. Прямо в камеру, глаза в глаза, словно и не было между ними семи тысяч километров. Будто он рядом, горячий, любимый, родной. Как солгать? Как отмахнуться?

— Солнце, давай хотя бы попробуем, — прозвучало неожиданно, как просьба.

Такой тоски во взгляде любимого Настя никогда не видела. Раненый зверь, попавший в западню. И все по ее вине. Невыносимо.