1.
Анмай не задержался здесь. Проскочив над головами ошарашенных стражей, они нырнули в клубящиеся тучи, и, прошив навылет их серую мглу, вынырнули над селением, из которого Элари начал свой путь. Теперь юноша увидел зияющие окна и двери домов, пятна гари на стенах. По улицам среди трупов бродили сурами. Их оказалось немного, больше лежало мертвыми. Но файа тут лежало ещё больше... и среди них не было взрослых.
Анмай не задержался и здесь. Высоко, под самыми тучами, они помчались к стоявшему в центре долины реактору. Полет занял добрых минут двадцать, но за всё это время Элари не увидел внизу ни единой живой души. Долина под ним казалась совершенно мирной и спокойной, погруженной в обычный зимний сон...
Здание реактора серым монолитом возвышалось над голыми деревьями и заснеженной землей. Из его разбитых окон свисали спутанные веревки. Под стенами темнели неровные груды, и Элари не сразу понял, что это трупы. Потом в его сердце запоздало заполз ледяной страх. Здесь соединились мертвые. Сурами, убитые при штурме, лежали внизу, а поверх них, изломанные и разбитые, — тысячи файа, почти сплошь дети. Они, очевидно, бросились с крыши, чтобы не попасть в руки врага. Сейчас крыша была девственно пуста. Всё кончилось несколько дней назад, и всё это время, судя по отсутствию следов, никто не приближался к зданию.
Когда они подлетели вплотную, Элари увидел покосившийся таран, застывший у погнутых и покореженных, но всё ещё целых ворот, — сурами проникли внутрь по заброшенным в окна веревкам с крючьями.
Пол огромного зала сплошь устилала россыпь тел, — совсем не страшных в его сером сумраке. Казалось, что все просто спят в мертвой тишине. Здесь не было сурами, — лишь дети и подростки файа. Сурами ворвались внутрь, когда погибли все защитники здания, и лишь несколько их тел лежало на ведущей на крышу лестнице, — следы последнего отчаянного штурма последнего прибежища осажденных...
Анмай помчался вниз, к Золотым Садам. Там их встретила та же картина, — пустые черные остовы полуобвалившихся многоэтажных зданий, неправдоподобно высокие горы обломков и обгоревших балок внутри и снаружи, россыпи неузнаваемых тел... всё занесенное снегом, тихое, спокойное, мертвое. Лишь любовные фрески почти не пострадали, но теперь, на фоне снега и обугленных развалин, эти веселые, удивительно реальные изображения смотрелись до безумия дико.
— Мы должны осмотреть ядерное хранилище! — крикнул Элари. Он видел, что из всех построек Золотых Садов уцелел лишь огромный корпус обогатительного завода. Сурами не было дела до машин, и сражение оказалось столь жестоким, что праздновать победу, — по крайней мере, здесь, — стало уже некому. Все, — и файа, и сурами, — легли среди развалин мертвыми.
За хранилище файа сражались до конца. На смятых, посеченных заграждениях висели сотни тел сурами, и ещё больше их нашлось у подножия холма. На его плоской вершине, в залитых кровью укрытиях, за наспех возведенными, полуразваленными баррикадами вперемешку лежали тела девушек из Кумы и сурами. Элари не хотел на них смотреть, боясь увидеть среди мертвых Иситталу. Ворота хранилища, — многослойные, как и те, в Унхорге, — оказались приоткрыты и Анмай на лету проскользнул в них.
Внутри всё было нетронуто и чисто. Громадная глыба самоходной гаубицы мертво застыла посреди помещения, на стенах висели какие-то плакаты, тянулись трубопроводы и кабели. Вдоль стен стояло семнадцать цилиндрических контейнеров. Крышки с них были сбиты, и Элари увидел снаряды, — такие же, как на картинках. Они совсем не впечатлили его.
— Интересно, почему файа не использовали их? — спросил он. — Они же пробили свод, видишь?
Анмай поднялся к рваной дыре с торчащими прутьями арматуры. Там всё было залито кровью, — но на срезах нескольких нижних прутьев крови не было.
— Почти пробили. Но, когда им оставалось распилить лишь несколько прутьев последней решетки, сурами одолели их, и завершили их работу. Это... жестоко. А сурами ничего тут не тронули. Им нет дела до машин, и они не поняли, чем завладели, но... мы должны всё это уничтожить. Мир и без атомных бомб слишком мерзок.
— А как? — удивился Элари. — И чем?
— Магнитные пули. Твой пистолет. Ясно?
— Но разве снаряды не взорвутся от детонации?
— Взорвутся. Но предохранители не сняты, и ядерные устройства не сработают. Ты согласен?..
2.
Они укрылись за каменной глыбой в сотне метров от хранилища. Элари, стоя босыми ногами на снегу, поднял пистолет и прицелился в щель приоткрытых ворот, — Анмай показал ему, насколько выше надо целиться с такого расстояния. Тем не менее, юноша очень волновался. Он не столько боялся промахнуться, сколько попасть, — взрыв мог оказаться слишком сильным. Но другого способа уничтожить хранилище не было и он нажал на спуск.
3.
В миг выстрела Элари невольно зажмурился, и вспышка, пробив веки, всё же не ослепила его, а ударная волна только отбросила его назад. Когда стих грохот, юноша приподнялся и протер глаза. Им повезло — все обломки пролетели мимо них. К его удивлению, хранилище устояло, лишь его ворота сорвало, и внутри всё пылало, словно в мартеновской печи. От пролома ворот по площади протянулся широкий веер выжженной земли, — пламя взрыва вырвалось из них, как из пушки, опалив бункер и слизнув кусок проволочной ограды. Внутри не могло уцелеть ничего, кроме оплавленных обломков, и Анмай тут же поднялся в воздух. Когда они зависли под тучами, Элари поджал свои занемевшие босые ноги, тщательно растирая их. Файа вдруг рассмеялся. Юноша недоуменно посмотрел на него, и Анмай пояснил:
— Знаешь, в свои восемнадцать я был точно таким же, как ты.
4.
Дальнейшее Элари помнил смутно. Мгновенный переход от дикой радости свободного полета к руинам мира его мечты оглушил его, и, глядя с высоты на одно кошмарное зрелище за другим, он уже не испытывал никаких чувств. Словно всё это происходило не с ним.
Сначала они полетели к устью долины, и там Элари увидел то же самое, — развалины, груды тел, и колонны сурами, неторопливо обходящие их по пути в Лангпари. От рыбацкого поселка остались лишь обгоревшие остовы домов. Над фортом развевался странный лохматый флаг из каких-то хвостов, — знамя сурами. Под ним неторопливо бродили черные, закованные в сталь солдаты.
Они метались по всей долине, и всюду видели одно и то же, — или мертвые развалины с грудами тел, или сурами, которые неторопливо устраивались на новом месте. Наконец, Элари отыскал родное селение Суру. Оно почти не пострадало, но внизу были только сурами. Они занимались совершенно обыденным делом — убирали мусор, оставшийся от погрома, и наводили порядок в домах. Невесть отчего, именно от этой мирной картины юношу бросило в дрожь, словно он стал лишним в этом мире.
— Я же говорил, что уже слишком поздно, — сказал Анмай, когда они одиноко повисли среди серо-белого чужого мира. — А месть не в моих правилах. Сражаться за тех, кого я люблю, — да, а убивать за уже убитых... это если не безумие, то его начало наверняка.
— Иситтала говорила так же, — ответил Элари. — Вы с ней похожи. Она... — вначале юноша подумал, что она отправилась в долину Налайхи, но тут же вспомнил про тайное укрытие в горах.
5.
Отыскать его оказалось нелегко, — оно скрывалось в сером тумане облаков. Анмай долго порхал вдоль обрывистой стены ограждающих гор, пока они буквально не наткнулись на знакомый уступ. Тут же юноша увидел Иситталу, — она стояла на террасе среди пяти вооруженных девушек. Те отшатнулись, когда Анмай опустился перед ними, а Элари вздрогнул, когда его босые ноги встали на обледенелый камень. Несколько секунд Иситтала молча смотрела на него, словно не узнавая. Да и её саму трудно было узнать, — подбитые металлом сапоги, черные шаровары. Жирно блестевший панцирь из вороненой стали защищал её тело от горла до верха бёдер, на них падала юбка из переплетённых цепных петель. На голове, правда, не шлем, а круглая меховая шапка с большим козырьком. В руке стальной шест в рост человека. На одном его конце был копейный клинок, на другом — твёрдое трехгранное остриё, рассчитанное пробивать броню. Под ним выступали острые рёбра шестопёра.
— Где Иккин? — наконец спросила она, справившись с удивлением.
— Погиб... спасая мою жизнь. Унхорга тоже больше нет, — Элари спешил выложить все плохие новости, чтобы побыстрее перейти к хорошим. — Он взорван. Ньярлат и... все остальные... они все были сумасшедшими, а...
— А кто это? — перебила Иситтала, показывая на Анмая.
— Анмай Вэру. Он... — заметив странный взгляд Иситталы, юноша обернулся.
Анмай пристально смотрел на неё. Его большие глаза широко открылись, на лице застыло выражение сильнейшего удивления.
— Хьютай? — растерянно спросил он.
— Что? — Иситтала недоуменно посмотрела на Элари.
Анмай зажмурился и помотал головой, словно отряхиваясь. Но, когда он открыл глаза, в них стояло то же странное выражение.
— Прости, — сказал он Иситтале. — Ты так похожа на мою прежнюю любимую, которая... которой больше нет со мной. Но ты — не она, и я... я... Я люблю тебя, — вдруг сказал он и замолчал в сильнейшем смущении.
— Что это с ним? — она повернулась к Элари, но ей ответил Анмай.
— Ничего. Похоже, я влюбился, — он вдруг подошел вплотную к Иситтале и взял её руки в свои. — Я прошу тебя быть моей женой.
Он явно не знал, с кем связался. Через миг она вырвалась и влепила ему такую пощечину, что голова файа мотнулась. Иситтала хотела ударить ещё раз, но, вдруг смутившись, повернулась и взбежала по лестнице. Анмай задумчиво смотрел ей вслед, слабо улыбаясь, и в его глазах светилось то же восхищение.
6.
Элари поспешно догнал подругу.
— Постой. А где Усвата?
Иситтала рывком повернулась к нему.
— Мертва. Убита стрелой во время отступления. Я ничего не смогла сделать.
— Ты убила её! — Элари ещё не осознал своей потери, и боялся её осознать. — Ты позволила ей умереть, чтобы... — мгновенная вспышка боли на секунду ослепила его, и он не сразу понял, что молниеносная затрещина отбросила его на два шага назад.
— Не бросайся словами, мальчишка! — её лицо стало гневным. — Я поклялась, что не причиню ей вреда. Да, я не сражалась за её жизнь так, как сражалась бы за твою, но я не нарушила клятвы.
Элари опустил глаза. С минуты его пробуждения, после того приглашения к Ньярлату, прошел, казалось, целый год. Он не слишком устал, но был просто переполнен впечатлениями и понимал, что происходит, лишь отчасти. Но, когда зазубренный наконечник стрелы разорвал куртку на его груди и звонко ударил в камень, он вовсе не думал. Просто упал, увлекая за собой Иситталу и прикрывая её своим телом. В тот же миг прямо над ними в скалу ударило ещё несколько стрел. С поляны донесся пронзительный крик:
— Здесь сурами!
7.
Они выходили из клубящейся туманной мглы, — черные, огромные, страшные, с громадными луками в руках. Одна из девушек Кумы уже корчилась, пытаясь вырвать стрелу из живота, другие стреляли в ответ. Пара сурами тоже повалилась, но в такой близкой перестрелке всё решала простая численность лучников, — а сурами было так много, что Элари даже не мог их сосчитать.
Впрочем, он и не старался. Вдруг он понял, что стоит на коленях, сжав в ладонях пистолет. В один миг он выпустил три оставшихся у него обычных патрона — и один из сурами, взмахнув руками, опрокинулся назад.
В тот же миг в опасной близости к его уху раздались новые выстрелы. Иситтала тоже выхватила из-под панциря толстый угловатый пистолет и принялась стрелять, держа его двумя руками. Её поза была неудобной, — она сидела, прижавшись спиной к скале и подтянув ноги, — но на точности её стрельбы это не отражалось.
После каждого выстрела массивное черное оружие прыгало вверх, — и в ответ один из сурами вздергивал голову, а потом валился, как срубленное дерево. Она всего три раза промахнулась и уложила дюжину врагов, — в обойме её пистолета помещалось сразу пятнадцать патронов. Но запасных у неё не было. Когда обойма опустела, она просто швырнула оружие в снег и потянулась за боевым шестом. Элари понимал, что жить им осталось секунды. Сурами уже взяли их на прицел, и пусть даже большинство вновь промахнется...
В этот миг силовой пояс вдруг бросил юношу вверх, и его поле разметало направленные в Иситталу стрелы.
8.
Анмай слишком поздно очнулся от растерянности. Но теперь Элари понял, что силовой пояс мог быть и оружием. Файа, окутанный взвихренным воздухом, кувыркался, метался среди сурами, и вдруг нелепо изломанное тело одного из них взлетело высоко вверх, а ещё нескольких швырнуло в стороны, как от взрыва...
Сейчас Анмай не думал об Элари, и юношу лишь бестолково мотало в воздухе. Он повторял все движения файа, с той лишь разницей, что сражался с пустотой. Тучи взметенного снега скрыли побоище, а Элари был слишком занят своим желудком, чтобы стараться что-то разглядеть. Сражение заняло всего пару минут. Потом он рухнул в снег и, едва поднявшись, вновь упал, — у него дико кружилась голова. Иситтала рассмеялась, тут же зажав рот руками, и вновь хихикнула, уже сквозь ладони, — раздался звук, весьма похожий на ржание.
Элари всё же поднялся и застыл, не обращая внимания на то, что его босые ступни скрылись в снегу. Ниже по склону, среди разбросанных тел сурами, — их набралось десятка два, остальные бежали, — поднялся Анмай. Похоже, у него тоже кружилась голова, — едва выпрямившись, он тут же растянулся во весь рост. Теперь Иситтала не смеялась. Она вскочила и побежала к нему.
9.
Они вместе вошли в подземелье. Внутри Элари увидел несколько десятков файа, — большей частью подростков. Среди них было полдюжины девушек из Кумы и юноша — Суру. Он пусто смотрел в стену, не замечая друга. Его лицо было холодным, равнодушным и спокойным.
— Их больше нет, — вдруг тихо сказал он. — Моей матери, моих сестер, даже моей бывшей любимой — никого нет. Из всех моих друзей остался только ты... и ещё она, — он показал на Иситталу. — Я оказался никудышным защитником.
Он замолчал, и Элари не посмел спрашивать.
10.
— Как это было? — спросил он, когда они прошли вглубь подземелья и Иситтала принялась искать ему подходящую обувь. — Я видел долину. Сурами повсюду...
— Это долгий рассказ, — она говорила тихо и спокойно. — Они напали через два дня, — вначале на стену у реки. Гнали перед собой целые толпы файа, а мы... убивали их. Это было страшно! Мы стреляли, сначала из пулеметов, потом из луков, — а они всё гнали и гнали их, пока все не погибли. В тот же день они прошли через горы и ударили нам в тыл. Мы дрались на перевалах, но их было слишком много. Когда они ворвались в долину, наша армия рассеялась. Потом они осадили Сады, — большая часть наших собралась там. Внешнюю стену они взяли почти сразу — она слишком длинная. Я и девушки из Кумы защищали хранилище ещё сутки, — нам не хватило буквально нескольких минут. Они нас смяли, но мы пробились и ушли в леса... сюда. Тут мы дрались, прятались и убивали много дней, но это было уже местью сурами, не больше. Лангпари досталась им не даром: за каждого файа, способного держать оружие, они платили тремя своими жизнями, — но сражаться у нас мог едва один из десяти. Я видела, как пали Сады, видела зарево. Что стало с долиной Налайхи, я не знаю. Возможно, файа там ещё живы... но вряд ли они примут нас. Мы... я и мои товарищи... мы допустили слишком много ошибок.
