Таверна примостилась среди торговых палаток и представляла собой небольшое двухэтажное здание, со всех сторон подсвеченное прирученным огнем. На вывеске были начертаны какие-то буквы, но, увы, Аткас читать не умел, а его спутник не счел нужным огласить название.
Пожалуй, это заведение отличалось ото всех прочих только своими размерами. Малый рост Аткаса позволил ему шагать вперед, даже не наклоняя голову, хотя ему сразу пришло на ум, что потолок явно не был рассчитан на людей.
Поначалу юноша чуть не оглох от шума, ему понадобилось несколько мгновений, чтобы свыкнуться с обстановкой и последовать за Галдрином. Всюду стояли столы, окруженные каменными скамьями. И, конечно, все они были заняты гномами. Маленький народец галдел, пил эль и пиво, орал на всю таверну и казалось, что весь мир сосредоточился в этом веселом и немного сумасшедшем месте.
Галдрин ловко лавировал меж скамей, раскланиваясь со знакомыми. Аткас с трудом пробирался следом, постоянно спотыкаясь о громадные ботинки гномов и ловя на себе любопытные взгляды.
Пару раз его наградили несильными пинками.
— Эй, поосторожней, парень! — орали ему вслед довольные гномы. — Еще раз наступишь на ногу, считай, что ты труп!
Аткас про себя уже проклял все на свете, как вдруг неожиданно оказался вместе с Галдрином за уютным маленьким столиком, на котором стоял миниатюрный шар с огнем на каменной подставке.
— Что ты будешь пить? — поинтересовался гном.
— На твой выбор, Галдрин... К тому же, у меня не очень много денег.
— Забудь про деньги, когда ты со мной! Я принесу тебе нашего лучшего пива. Спорим, Атис, что такого ты нигде не попробуешь!
Гном уже умчался в сторону стойки, и Аткас несчастно пробурчал ему вслед: 'Аткас. Меня зовут Аткас!'. По правде говоря, он не ожидал, что гномы окажутся такими торопливыми и подвижными.
Развеселая компания за соседним столом, уставленным тьмой опорожненных и еще не совсем кружек, уже начала отпускать в адрес юноши шутки, по счастью, не очень громко.
Аткас повернулся к ним спиной и, чтобы отвлечься, попытался взять в руки шарик с прирученным огнем, желая рассмотреть его поближе. Увы, он оказался намертво прикреплен к столу.
— А вот и я! — Галдрин бухнул на стол шесть кружек с пенистой золотистой жидкостью. Аткас подивился, как он смог донести такое количество и не расплескать.
На вкус гномье пиво, которое Галдрин упорно именовал элем, оказалось горьковатым и пахнущим травами. Оно было чрезвычайно вкусным и освежающим, и Аткас сам не заметил, как осушил кружку. За это время Галдрин управился с двумя и, утирая губы, спросил:
— Итак, зачем же вас прислали сюда?
Аткас без утайки поведал гному о поручении Наместника. Когда Галдрин услышал, что правитель Вусэнта хотел бы восстановить стены вокруг города, его разобрал смех, да такой громкий, что гномы за соседними столами примолкли. Воспользовавшись этим, он объявил:
— Эй, послушайте! Знаете, чего хочет от нас этот толстый боров, Наместник?
Поутихли почти все. Аткас неуверенно запротестовал, пытаясь заставить Галдрина замолчать, но тот уже выкрикнул:
— Он хочет, чтобы ему за ночь построили вокруг его уродского городишки неприступные стены!
Кто-то неуверенно хихикнул, а затем от хохота сотряслись стены таверны. Смеялись все — и посетители, и слуги, и сам хозяин таверны, один Аткас угрюмо сидел и думал, что лучше бы он съел собственный язык.
— Ты мне нравишься, парень, — хлопнул его по плечу Галдрин, — пью за тебя. Давно я так не смеялся!
Раздались нестройные выкрики:
— За человечка!
— За парня!
— За борова!
— Чтоб он сдох!
По таверне разнесся стук от чоканья, и на мгновение установилась тишина, но только до тех пор, пока гномы не осушили кружки. Утерев рукавами пивные усы, они возобновили галдеж.
Аткас почел за лучшее уткнуться носом в кружку и потягивать приятный напиток. И с чего это его потянуло на откровенность? И перед кем? Перед совершенно незнакомым гномом, которого он увидел сегодня первый раз в жизни!
— Да ладно, не расстраивайся, — тихо сказал Галдрин, когда вокруг вновь стало шумно, и никто не мог услышать его слов. — Я ж просто друзей хотел подбодрить. Плохо нам здесь... Мы полностью во власти твоего Наместника. Если б ты знал, какие налоги он устанавливает в Вишневых горах! Это же поседеть можно. Кажется, нас он ненавидит куда больше, чем последователей Тьмы. Ты не думай, на вашем поручении это никак не скажется. Наш царь так же ненавидит Наместника, как и простые гномы-работяги. Кто знает, может, и исполнит его величество Толлирен просьбу Гурда, они ведь друзья, а, поверь мне, это немало — быть другом нашего царя.
— Я вечно все порчу, — яростно прошептал Аткас в ответ. — Все у меня не как у людей! Лучше бы я оставался в Стипоте... Ничего не получается!
— Ну что ты раскис! Скажи мне, в чем дело? Может, я могу помочь? — участливо сказал Галдрин.
— Да никто мне не поможет, — заныл Аткас, умирая от жалости к себе. — Во всем виноват я сам. Просто не следовало мне идти к сэру Эри в оруженосцы, только и всего. Знаешь, Галдрин, я вдруг понял, что вся эта рыцарская жизнь не для меня. Походы там разные, подвиги, разорение ведьминских гнезд... Я не очень смелый и, наверное, навсегда останусь трусом. Я не мечтаю стать рыцарем, понимаешь?
— Тогда почему ты пошел с ним?
— Он дал мне денег, — ответил Аткас, и, почувствовав, что это прозвучало как-то нехорошо, поправился, — он спас меня от неприятностей, а потом предложил пойти к нему в услужение. Я, если честно, слишком обрадовался, получив кучу монет, чтобы задумываться о будущем. Экроланд уж больно хорош для меня. Ему нужен другой оруженосец.
'Такой, как Пете или Листик, — с горечью добавил про себя юноша. — Да что там, даже Грего в сто раз лучше меня'!
— Думаю, последнее слово все-таки за ним, — сказал гном, сочувственно покачивая головой. — Наверное, раз он выбрал тебя в свои оруженосцы, у него была на то веская причина?
— Он просто был добр ко мне, вот и все, — сказал Аткас, чувствуя, что язык начинает слегка заплетаться. — Эри всегда и ко всем добр. Может, он хотел спасти мою душу? Ведь ты знаешь, я был...
— Довольно хандрить! — гном похлопал его по плечу. — Допивай, и мы сходим в храм. Увидишь, тебе сразу станет лучше. Твои мысли станут легки, а все сожаления уйдут.
— Как скажешь, Галдрин, — покорно ответил Аткас. Он медленно допивал третью кружку, несмело оглядываясь вокруг. Гномы за соседними столами, казалось, полностью забыли о недавнем происшествии и продолжали наливаться пивом. Началось большое оживление, когда одному гному, толстому и седому до белизны, принесли особый заказ: в большой кружке над напитком горел самый настоящий огонь. Гном ухнул, крякнул и могучим выдохом задул пожар в кружке, а потом махом опрокинул в себя содержимое.
'А тут не так уж и плохо!' — решил юноша. Когда же к их столику подсели несколько знакомых Галдрина и принялись травить скабрезные анекдоты, Аткасу стало и вовсе безудержно весело, хотя, по правде говоря, смысл смешных историй от него ускользал.
* * *
Они вышли из таверны через два часа, поскольку Галдрин решил на дорожку заказать пару кружек пивка, а потом еще парочку, и еще... Аткас едва стоял на ногах, впрочем, он опирался на гнома, который выглядел совершенно трезвым и бережно поддерживал юношу.
— Н-да, слабы вы, люди, на наш эль, — улыбаясь, сказал он.
— Не-ет, Галди... Галдлри... Гальди... друг. Я еще могу о-го-го! Еще раз, и еще кружку, и еще, — лепетал Аткас, повиснув на гноме. — Бум-бум-бум, божес-с-сная музыка. Мы идем слушать божес-с-сную музыку?
— Да, мы идем к храму, — проворчал гном. — Уж там-то ты вмиг протрезвеешь. Лично я в таком состоянии никогда не был. Ну, по крайней мере, надеюсь на это! Ты, Атис, изрядно перебрал, доложу я тебе.
— Вы пьете, и пьете, и пьете, все гномы пьют, — глубокомысленно сказал Аткас и хихикнул, — и не пьянеют! Хочу быть гномом. Гальд... ин, я могу стать гномом?
— Не в этой жизни, парень. Слушай, постой-ка здесь, я заскочу за плащами к приятелю. Стой здесь, ты меня понял?
Аткас кивнул, да так, что принялся падать вперед, благо, Галдрин его подхватил и прислонил к стене. Потом он скрылся за дверями.
Мир вокруг Аткаса кружился, а все предметы вокруг то принимали невероятные очертания, то двоились и троились. Он то поднимал руку, чтобы поприветствовать какого-то проходящего гнома, которого, как ему казалось, он знал, но рука падала, и он вновь бессмысленно пялился вдаль.
Внезапно он увидел одного из проходящих мимо прямо перед носом.
Гном с рассеченной бровью деловито пощелкал перед лицом юноши пальцами, чтобы убедиться, что тот его видит достаточно хорошо, и спросил:
— Молодой человек, деньги есть?
Аткасу именно в эту секунду пришла любовь ко всему живому на Роналоре, да и к неживому тоже, поэтому он благосклонно кивнул и ответил:
— О, да. Море денег. Сотни тысяч золотых! Море!
И попытался обнять собеседника. Гном отпихнул юношу, огляделся вокруг и спросил:
— Аслатиновая крошка не интересует?
— Кого?
Юноша, пошатываясь, огляделся вокруг мутным взором, но никого не увидел и удивленно посмотрел на гнома. Тот терпеливо сказал:
— Тебя! Тебе нужна аслатиновая крошка?
Аткас наморщил лоб. Он смутно помнил, что кто-то ему говорил про эту самую крошку... Откровенно говоря, он не совсем помнил, что она собой представляет, но отчего-то ему показалось, что это должно быть вкусно, поэтому он ответил:
— Да, давай, давай ее сюда! Ассла... Ассла... тиновой крошки не помешает. Крошка. Крошка-малышка, выпьем же лишку, — опять захихикал он, доставая мешочек с деньгами.
— Лишку, похоже, ты уже выпил, — сказал гном, деловито пересчитывая деньги. Его лицо вытянулось, — э, да ты на мели!
— Неп-п-правда! — обиделся Аткас. — Это деньги, зар-работанные за целый, ик, месяц!
На секунду гном коснулся руки юноши и быстро выговорил:
— На, держи. Да еще запомни, я был к тебе щедр!
Быстрыми шагами он удалился. Только что был тут, и вот нет его. Аткас хихикнул и перевел взгляд на ладонь. На ней блестело два маленьких черных шарика, каждый размером с булавочную иголку. Что-то стало проясняться в его голове, но ведь не зря же он потратил столько денег! Надо отведать, что же это за штука — аслатиновая крошка. Один шарик он опустил в карман, второй проглотил. Горечь во рту оказалась невыносимой, и будь Аткас чуть трезвее, он непременно выплюнул бы жгучий шарик, но вместо этого совершил глотательное движение и отстраненно, словно все это происходило не с ним, почувствовал себя так, словно поток огня пронесся у него по горлу.
В этот самый момент дверь дома открылась, и появился Галдрин. Он деловито нес подмышкой два плаща.
— Еле сыскал такой, который на тебя налезет. Запомни, без плаща с капюшоном входить в храм запрещается! Попробуй только — и тебя могут высечь плетьми, а то и чего похуже. Ну, пошли!
Аткас, уже успевший забыть про аслатиновую крошку, набросил на плечи плащ, чуть не запутавшись в шнурках, и послушно заковылял рядом с гномом, который со вздохом стал его придерживать.
Торговые ряды давно закончились, они шли мимо жилых домиков. Возле многих были разбиты садики, в которых росли причудливые, слабо светящиеся растения. Те гномы, что побогаче, украшали дома десятками шаров с прирученным огнем, а самые бедные зажигали на воротах факелы.
Аткас вертел головой и восхищался:
— Варвары живут в Краю Вечной Зимы. А гномы — в Краю Вечной Ночи. И веселая же эта ночь, скажу я тебе, Гальдр... рин!
— Это почему же?
— Светло! Светляки сидят на домах, а дома такие, такие... — пытался выразить Аткас свою мысль, вовсю изображая непонятные фигуры руками, — этот прирученный огонь... Он такой красивый! Словно звезды спустились с небес и засветили у вас в домах и вокруг.
Аткас сам удивился, насколько складно он все произнес. Кажется, он начал трезветь. Не оттого ли, что близок храм, который, как обещал Галдрин, проясняет мысли?
Вскоре они добрались до небольшой площади, в середине которой стояло здание в форме полусферы. Каменные блоки, идеально пригнанные друг к другу, слегка отсвечивали розовым светом.
И — диво дивное! Вокруг храма Мондару стояли прекрасные фонтаны, облицованные белым мрамором, но вовсе не вода струилась вверх из ладоней каменных чудовищ. Живое пламя текло там, где более привычны для взора потоки воды, вздымались языки пламени из отверстых пастей, а вместо водных брызг веерами разлетались во все стороны красные искры. Но — еще большее чудо! — приземляясь на желтоватый мох, растущий вокруг, и на одежды проходивших мимо гномов, искры мгновенно гасли, и даже обнаженная кожа не чувствовала самого мимолетного ожога. Ладонью Аткас поймал несколько капелек пламени, просто чтобы удостовериться, что они вправду безобидны. Искорки гасли, попав на кожу, и оставляли после себя крохотные крупицы сажи.
Галдрин накинул капюшон и велел юноше сделать то же самое.
Когда они миновали порог храма, Аткас едва смог глядеть вокруг. С ужасом он почувствовал, что не только хочет уйти в тень, но и проделывает это.
Если раньше ему надо было настроиться, внушить себе, что он никому неинтересен, что никто вокруг его не видит, то сейчас он был убежден, что все произойдет само собой.
Он едва успел одернуть себя, когда Галдрин повернулся к нему и озабоченно сказал:
— Эй, в чем дело? Мне на долю секунды показалось, что ты куда-то исчез, парень.
— Показалось, — эхом откликнулся Аткас, чувствуя, как последние пары алкоголя выветриваются из его тела, и как им овладевает аслатиновая крошка.
Теперь-то он вспомнил, что ему говорил Слэм об этом веществе, и ужас нахлынул на него, затопляя все его существо. 'Надеюсь, от одного-единственного шарика мои внутренности не сожгутся, — попытался он убедить себя и едва снова не ушел в тень. — Вот бы оказаться сейчас подальше отсюда, в безлюдном месте!'
Чтобы отвлечься, он стал оглядываться. Внезапно он заметил, что вокруг бушует музыка, и очень удивился, что не обратил внимания на нее раньше.
Изнутри храм представлял собою нечто вроде театра. В два ряда стояли скамьи, спускавшиеся к некоему подобию сцены, где с одной стороны столпились несколько гномов. Тот, что стоял с краю сцены, рычал в странное приспособление, похожее на остроконечную металлическую шляпу. Эта штуковина многократно усиливала его голос, гром над ухом звучал бы тише. Гномы рядом истязали незнакомые юноше музыкальные инструменты, а некоторые били в большие барабаны. Двое красных от натуги гномов изо всех сил дудели во флейты, умудряясь вплетать в общий грохот красивые мелодии.
С другой стороны на этой же сцене стоял небольшой каменный алтарь, рядом с которым священнодействовали несколько гномов в черных балахонах с капюшонами и в масках, закрывающих лица.
Многие скамьи пустовали, но на тех, что располагались вплотную к сцене, сидели слушатели и с отрешенным видом внимали песне.
А вокруг сцены свивала кольца громадная змея, сделанная то ли из золота, то ли похожего на него желтого металла. Ее разверстая пасть находилась недалеко от певчего, который, казалось, орал свою песню прямо над глазом змеи.
